Бегума хитра, а Бирбал хитрее

Как-то раз падишах и бегума качались на качелях. У него на ногах были надеты туфли, а бегума была босая. А бегума была красавица писаная. Акбар же хоть собой и хорош, да где ему с ней равняться! Видны ли звезды при ясном солнышке?! – Господин мой, – говорит бегума, а сама усмехается, – красивые у вас туфли, а все же мои босые ноги лучше.
– А вот и нет, – отвечает падишах.
И заспорили они. Дальше – больше, вскоре все служанки из гарема собрались в сад. Бегума показывает им на туфли падишаха и на свои босые ноги и спрашивает:
– Ну-ка скажите, у кого из нас ноги лучше?
Служанки молчат, словно воды в рот набрали. Им, вестимо, правду говорить боязно. Угодишь падишаху – бегума осерчает, угодишь бегуме – падишах разгневается.
Случилось в этот час прийти в сад Бирбалу. Увидала его бегума, обрадовалась и спрашивает про то же.
– Госпожа бегума! Ваши ноги, конечно, красивее, но важнее-то ноги падишаха. И то сказать, не будь ног падишаха, как бы сюда ваши ноги попали?
Разозлилась бегума на Бирбала за такие слова, но виду не показала, улыбнулась даже, будто довольна очень, и похвалила за справедливое рассуждение. И казначею приказала:
– Вели дать ему в награду сотню.
Казначей тотчас ответил:
– Госпожа! Завтра утром будет выдано.
Бирбал почуял подвох и тоже пустился на хитрость.
– Госпожа бегума! Казначей посулил вам отсчитать сотню, да ведь обманет.
«Это что же он говорит, будто меня пороть будут», – смекнула бегума.
– Бирбал! Ты что такое городишь? Разве казначей собирается дать мне сотню розог?
– Ну, а вы-то велели дать мне сотню розог?
– Я сказала про сотню рупий, – вывернулась бегума. – С чего это ты подумал про розги?
– Госпожа бегума! Помыслите сами, я ведь сказал только для верности, чтоб казначей ваш приказ понял.
Так Бирбал не поддался на обман. На хитрость бегумы он ответил тоже хитростью. Бегума все поняла и промолчала.

Забота да труд жить берегут

Завели однажды падишах и Бирбал беседу про свою жизнь в предыдущем рождении. По милости богов, оба помнили ту свою жизнь, но ни падишах, ни Бирбал ни разу о ней не говорили. А нынче вдруг, ни с того ни с сего, пришла падишаху на ум его прежняя жизнь. Рассказал он подробно Бирбалу про все, а потом пошли они поглядеть на те места, где оба тогда жили.
Там под одним деревом был у них клад зарыт. Откопали они золото – все было в сохранности – и пошли в бывший свой дом. А к тому дому притулилась хибара, в те времена жила там одна старуха. Она день-деньской толкла да молола зерно для людей, тем и кормилась.
Подошли они к лачуге, смотрят, а старуха и сейчас жива-здорова, тем же ремеслом промышляет и с виду такая же, как тогда была. Диву дался падишах, на нее глядя. Пожалел древнюю старушку и подарил ей все деньги, что из земли выкопал, чтобы она больше не маялась. Обрадовалась старушка такому богатству, дала падишаху благословение и сказала:
– Сколько годов тружусь в поте лица, а нынче, по милости моего хозяина Сушармы, не буду больше горе мыкать. Хоть на старости лет поживу в достатке и покое.
И стала старая рассказывать про то, что с ней полвека назад приключилось. Слушают падишах и Бирбал – и верно, правду говорит старуха. Но Бирбал захотел ее слова получше проверить.
– Бабушка, ты про какие это времена рассказываешь? Кто такой Сушарма, кем он тебе доводился?
– В давние времена жил здесь мой хозяин, господин Су-шарма, я ему прислуживала. Тогда я была не такой старой, всего только сто шестьдесят годков мне было. А минуло с той поры пятьдесят лет.
Убрала деньги старая и прослезилась от радости. Заснула в ту ночь спокойно, без всяких забот.
Поутру пришел падишах, глядит, а старушка и не дышит, померла. Опешил падишах.
– Бирбал! С чего это она? Жила-жила, а как кончились ее мученья, вдруг взяла да померла!
– Владыка мира! Когда была у нее забота, не ведала она и во сне покоя, а нынче получила богатство, и забот никаких не стало. Заснула она счастливым сном, да и не проснулась.
Падишах и Бирбал позаботились, чтобы все погребальные обряды были исполнены как положено, а потом воротились в Дели.

Кто счастлив

Попался однажды падишаху на глаза нагой человек. Запечалился падишах и спрашивает.
– Бирбал! Кто счастлив на этом свете? Повидал я разных людей, всякие знавал толки в богопочитанье и вот засомневался. Ты пандит, мудрец, рассей мои сомнения,
– Владыка мира! На ваш вопрос ответ можно дать только после смерти человека.
Еще больше стало недоумение падишаха.
– Почему же? – спросил он.
– Тот, кто сегодня счастлив, завтра может попасть в беду. Как же можно считать человека, пока он жив, счастливым или несчастливым? А сколько есть таких, что с виду счастливы, а на душе у них полно горя? Их счастливыми не назовешь. Раздумывал я над этим и пришел к мысли, что счастливым можно считать того, кого смерть застала счастливым.
Падишаху ответ Бирбала очень понравился, и он дал ему награду.

Гнев бегумы

Не под силу было придворным Акбара тягаться с мудрым Бирбалом, и потому многие ему завидовали. Однажды один такой завистник принялся нашептывать придворным, что пора, мол, спихнуть Бирбала с места вазира. Уже не раз ненавистники Бирбала брались за это дело, но ничего у них не выходило. Теперь никто не осмеливался открыто бунтовать против вазира.
Потолковали царедворцы и порешили втянуть в это дело бегуму. Подослали к ней ее брата. Пришел он в гарем, рассказал сестре про задумку придворных и говорит:
– Обидно очень! Столько при дворе вельмож-мусульман, а в дарбаре главный советник – индус. Бесчестье это для нас. Если не постараешься, не скинешь Бирбала с высокого места, то я отсюда уеду куда глаза глядят.
– Братец! Правда твоя, но ведь не раз падишах учинял тебе проверку, да ты проваливался, как же допустит он тебя на место вазира? Кто не знает, как умен падишах? Не будет он слушать всякие наветы да по чужой указке действовать.
И индусские и мусульманские жены падишаха всегда были довольны Бирбалом. Только некоторые жены иной раз впутывались в козни придворных – недругов Бирбала.
Долго уговаривала брата бегума, но все напрасно, он твердил свое. Наконец она уступила и обещала потолковать с падишахом.
Пришел к ночи падишах в гарем, но бегума не приветила его, даже слова не вымолвила. Видит он, что бегума в расстройстве, слезами заливается, и опечалился. Стал ее утешать да выспрашивать, о чем она сокрушается.
– Сместите Бирбала и назначьте вазиром мусульманина, только тогда я успокоюсь, порадуюсь.
Падишах сразу смекнул, в чем дело. Он помолчал, а потом ответил бегуме:
– Тебе хорошо ведомо, что в дарбаре без Бирбала – одно невежество. Никто не может с ним умом равняться. Кто лучше его с делами управится? Чего же ты зря сердишься?
Бегума ответила хмуро:
– Все равно, сместите Бирбала и поставьте на его место моего брата. Иначе я выпью яду.
Сдался падишах, не мог с упрямой бегумой сладить. Встревожился он, но виду не подал, а только сказал:
– Нельзя сместить Бирбала без причины. Нельзя такого знаменитого человека безо всякой его вины наказать, не то сраму не оберешься. Вот и сделай так, чтобы Бирбал в чем-нибудь провинился. Коли будет у него неудача, он сам уйдет.
Бегуме понравился совет падишаха, хмурое лицо ее прояснилось.
– Придумала, придумала я простой способ! Вы сегодня рассердитесь на меня и уйдете в сад. Потом позовете Бирбала и скажете: «Уговори бегуму прийти ко мне, а не уговоришь – не быть тебе вазиром. И станет вазиром тот, кто ее уговорить сумеет». Да смотрите, остерегайтесь, как бы он вас не провел.
– Bax! Что и говорить, ловко придумала! – воскликнул падишах. – Раз ты сама это средство нашла, как же сможет он тебя уговорить?
Всю ночь бегуму не оставляли тревожные мысли. Наутро падишах ушел из гарема и отправился в сад.
Приметили придворные, что падишах в саду один, что лицо у него сумрачное, а бегума из дворца не выходит. «Видно, вышла у них ссора», – догадались они и побросали все свои дела, ждут – что-то будет. Вскоре падишах велел позвать Бирбала. Тот явился.
– Бирбал! Придумай средство, чтобы бегума сама пришла и у меня прощения просила. Говори сразу, сколько дней тебе потребуется, – сказал падишах.
– Ну, какие там дни, разве может женщина долго ссору с мужчиной терпеть! Сегодня же к вечеру все и уладится, – спокойно ответил Бирбал.
Он тут же пошел в гарем, в покой бегумы. Вежливо сделал салам, стал спрашивать про ее здоровье. Бегума отвечает, а про себя твердит: «О святой пир! Если этот плут не надует меня, я сегодня же вечером принесу тебе в дар сладости. О сердце мое! Остерегайся! Не верь ему, не поддавайся на хитрости, а не то все дело провалится».
Тут пришел лазутчик – а Бирбал наперед научил его, что говорить, – и сказал:
– Господин вазир, это пустая распря, и вы больше ради того дела не старайтесь. Его величество тверд в своем слове. Придумайте всякие способы, чтобы дело его удалось.
Бегума уши навострила, к словам лазутчика прислушивается, а когда он ушел, спросила Бирбала:
– Господин вазир! Что сказал вам этот человек?
– Как видно, вы досадили падишаху, он сердится и, кажется, задумал взять новую бегуму, – ответил Бирбал.
Так Бирбал запугал бегуму и поспешно вышел. А ее охватило волнение. «Я вечно пристаю к падишаху: сместите да сместите вазира. Вот он и разгневался на меня, хочет взять себе другую жену. Сама рублю сук, на котором сижу… Пойду скорее, подольщусь к падишаху и упрошу не гневаться, простить меня, неразумную».
Бегума переоделась, велела подать паланкин и отправилась в сад к падишаху. Начала она вымаливать прощение за свое упрямство и дерзость.
Подивился падишах на такое унижение бегумы и спросил:
– Бегума! Что это ты совсем другим голосом запела?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: