Непризнанный пророк Рагнарёка

Аннотация:

Очерк о мировоззрении выдающегося писателя-оккультиста.

...Но всё же я собирался исполнить свой долг,

потому что любил свою Родину Ломар

и мраморный город Олатое,

лежащий на плато меж горных вершин

Нотон и Кадифонек.

Г. Ф. Лавкрафт, «Полярис»

Тревога и измена поселились в Европе

в сердцах озлобленной горстки людей,

замышлявшей нанести смертельный удар по Западу,

чтобы потом ползти к власти по руинам,

и фанатики стекались в ту несчастную холодную страну,

из которой многие из них были родом.

Г. Ф. Лавкрафт о большевиках,

рассказ «Улица»

Ибо знай, что твой золотой, мраморный Город Чудес —

это лишь сумма того, что ты видел и любил в юности...

Новая Англия породила тебя и влила тебе в душу

всю эту красоту, которой несть конца.

Г. Ф. Лавкрафт,

«Сомнамбулический поиск Неведомого Кадата»

Честно признаться, я приступил к этой статье с некоторыми опасениями. Во-первых, Лавкрафта давным-давно взяла на откуп безродная интернациональная тусовка «оккультистов» и «мистиков», которая умудрилась (начиная с ЛаВея) построить на трудах писателя целую традицию ритуалов. Во-вторых, Лавкрафт не слишком известен в России, ибо никогда не позволил бы себе опуститься до ширпотреба, повсеместно царящего сегодня. В-третьих же, Лавкрафт, несомненно, повлиял на формирование моего собственного мировоззрения ещё тогда, когда я, десятилетний мальчишка, раскрыл один из первых русскоязычных сборников его рассказов, а значит — разговор о писателе станет и разговором о части собственной личности, собственной души, если угодно. Но не писать — нельзя. Ведь нужно же, наконец, разобраться в том, что хотел сказать современникам и потомкам скромный, дисциплинированный и задумчивый джентльмен из Новой Англии, слишком хорошо понимавший настоящее, слишком хорошо знавший прошлое и слишком далеко заглянувший в будущее...

Бедный Лавкрафт! Думал ли он, что «благодарные потомки», зачастую искренне чтящие память писателя, припишут ему обожествление и вызывание того, что сам он считал самым чудовищным и мерзким во вселенной? Мог ли он вообразить, что те, кого он хотел предупредить о воистину нечеловеческой и античеловеческой угрозе, начнут практиковать ритуалы дьявольской религии, уподобляясь самым отвратительным персонажам его рассказов? Что люди с белой кожей и голубыми глазами, которых Лавкрафт собственно и называл «людьми», в отличие от других рас, будут с нетерпением ждать кульминации «Эона пробуждения Ктулху» — символа той злой силы, которая навеки уничтожила, вырвала с корнем его родной Провиденс, его любимую Новую Англию?

Наверное, ему было открыто и это. Наверное, размышлениями о судьбе своих книг и своих идей можно объяснить тот пессимизм, который время от времени ощущается в строках Лавкрафта. Словно сакс-язычник эпохи Карла «Великого», он видел гибнущий мир, нависший над пропастью, в которую человечество тянут щупальца демонического спрута — Ктулху, и как древний варвар мог только сражаться до своей смерти, так и Лавкрафт мог только писать, быть может — без всякой надежды докричаться до людей. Ведь современникам были предпочтительней манерничающие педерасты вроде Кафки, а потомкам — талантливые ремесленники в духе Стивена Кинга.

Но для начала давайте поговорим о той системе взглядов, той философии, которую разработал писатель. Итак, человек — не единственное разумное существо, претендующее на господство на планете Земля. Во вселенной господствуют персонифицированные силы, которые некогда и создали по чистой случайности и вселенную, и жизнь, и самого человека. В глубокой древности могучие и таинственные существа правили нашим миром, и люди в лучшем случае были обречены быть их рабами, в худшем — добычей. Затем некие катаклизмы смели с лица Земли их города, и настало время человека. Однако может прийти эпоха, благоприятствующая возвращению Древних из позабытых могильников или новому вторжению из космоса. И существует глобальная сеть культов, цель которых — помочь этому. Адепты этой единой, хотя и тайной, религии — метисы и полукровки («отвратительные», по постоянной характеристике Лавкрафта), а также — существа, рождённые в результате смешения людей с человекообразными, но всё же чуждыми нам мифологическими расами. Возвращение Древних ознаменует конец эпохи человека — и о дальнейшем ничего сказать нельзя.

Это очень мрачное и бескомпромиссное мировоззрение. Подумать только — даже самого Творца, саму Первопричину Универсума Лавкрафт мыслил не классическим «дедушкой на облачке», а неописуемым воплощением хаоса Азатотом, вечно завывающим в самом сердце вселенной под аккомпанемент визгливых флейт, наблюдая за нелепыми плясками богов рангом пониже. Возникновение же мироздания не только не осознанный творческий акт, но случайное стечение обстоятельств. И богам нет ни малейшего дела до Земли и до человека, более того — всякий вступивший в контакт с «высшими силами» обречён на безумие и смерть. Богами же собственно человечества на деле также оказываются его враги, чудовища, грезящие в каменных катакомбах о мировом господстве. Армагеддон, Рагнарёк может начаться в любую секунду, прорыв сил, способных уничтожить человечество, способен произойти где угодно. Человек (настоящий Человек! — а для Лавкрафта это значит «белый») самим своим существованием бросает вызов Вселенной, он восстаёт против Сил, которые во много раз могущественнее его, и потому — изначально обречён на поражение. Но «здесь и сейчас», в каждом конкретном случае он способен победить. И это зависит лишь от него самого.

Какая же эпоха могла породить такие кошмары? Разумеется, только одна — начало и первая половина двадцатого столетия, когда враг Белого Человечества уже нагло и беззастенчиво обнажил уродливый оскал кровавых челюстей, когда вспыхнула и захлебнулась в крови бессмысленнейшая и бесполезнейшая мировая бойня, спровоцированная презираемыми Лавкрафтом торгашами-нуворишами вроде «пивного короля», противопоставленного мечтателю Куранесу в рассказе «Селефаис», когда вооружённые символом древнесемитских культов орды дегенератов и инородцев, распевая «Кто был ничем, тот станет всем!», втаптывали в грязь революционных погромов страны и народы, объявляя «новую эпоху» (вот он — голос добровольных рабов Ктулху!), а мало чем духовно отличавшиеся от них потомки европейских завоевателей и колонизаторов не желали даже задуматься о приближающейся опасности, предпочитая жить «одним днём»... Всё это проходило перед глазами Лавкрафта, который всё понимал, но ничего не мог сделать. Сражаться с коммунизмом в рядах добровольцев? Но физически он для этого не подходил. Стать политиком или финансистом? Но для этого нужна практическая хватка, а не обрывки видений. И Лавкрафт мог лишь всё глубже погружаться в предмет своих исследований — глубинное осознание угрозы, нависшей над его расой и его Родиной. О степени же его готовности сделать всё, что в его силах, говорит его развод с женой-еврейкой, как только он осознал, что таят в себе древние зиккураты Востока и нынешние синагоги больших городов. С тех пор еврей («левит») стал ещё одним отрицательным персонажем его философии. А ведь незамедлительное решение о разводе принял «застенчивый» и «слабовольный» человек, для которого любые перемены были почти непереносимы!

Здесь уместно сделать отступление и пояснить кое-что о самом Лавкрафте. Всяческие выродки от эзотеризма пытаются представить его если не морфинистом или курильщиком опиума, то, во всяком случае, душевнобольным полумедиумом-полупредиктором. Что тут сказать? Лавкрафт вёл исключительно здоровый и трезвый образ жизни. И педерастом или извращенцем, в отличие от многих кумиров тогдашней «интеллектуальной» богемы, он не был — пресловутая жена впоследствии назвала бывшего мужа «превосходным любовником». И то, что она была еврейкой, совсем не превращает Лавкрафта в «позёра от расизма» (дескать, проповедовал одно, а сам жил совершенно иначе) — просто понимание еврейского вопроса в националистическом контексте пришло к нему лишь со временем, в процессе работы над малоизвестными тогда восточными мистическими традициями и наблюдения за мировыми событиями. Его упрекают в том, что он водил знакомство с уже заведомыми наркоманами и безумцами в писательской среде? Ну а с кем ещё ему было общаться? Не с буржуазией ли? Кроме того, в строках таких мистиков он тоже чувствовал приближение Рагнарёка...

Апологеты же мнения о том, что, дескать, Лавкрафт сам с нетерпением ждал явления всей запредельной братии во главе с Ктулху или Ньярлатхотепом, могут возразить, что нордического-то в мифологии Лавкрафта всего ничего, зато вот восточного, шумеро-вавилонского, семито-каббалистичного пруд пруди! Да, это так. И Ктулху, и Азатота, и Дагона, и всё остальное вполне реально отыскать в эзотерике евреев и арабов, может быть, под несколько иными названиями («Ктулху» в ближневосточном варианте звучит как «Кутулху» или «Кутулу»), но с неизменной сутью. Но всякое столкновение любопытного исследователя с неведомым оккультизмом Азии, Африки или индейцев (вспомним, что Лавкрафт считал сокровенную суть их учений одинаковой — и одинаково враждебной белым европейцам), будь то в древних руинах мёртвых городов («Безымянный город», «Заточённый с фараонами») или по соприкосновению с некой частицей, хранящей античеловеческую чёрную магию («Амулет»), приводило лишь к трагическому перевороту в сознании. Если персонаж и оставался жив (далеко не всегда), то шок сохранялся на всю жизнь. Лавкрафт предупреждал: на Востоке только смерть! И это логично — если прежде всего человек должен выстоять в борьбе со своими потусторонними врагами, то меньше всего ему в этом помогут культы, направленные на их призывание.

Ещё одна гениальная догадка Лавкрафта: Восток — это рабство. Рабство, которое уничтожает высокий и чистый интеллект белого человека, обрекая на фанатичное служение тому, что уничтожает тебя самого. Культ Ктулху есть культ недочеловеков и получеловеков, стремящихся реализовать заложенную в их суть программу самоуничтожения и высвободить ненависть к более совершенному вокруг. Пришествие Древних означает смерть человека и всего, что относится к человеку — так ведь и коммунистические болванчики, дегенераты и полукровки, радостно пели «и как один, умрём в борьбе за это!», словно лемминги, мостя своими трупами путь для нового воплощения воистину Древних — Древних Восточных Деспотов, один из которых, с прогнившим мозгом, даже торжественно погребён в семитическом зиккурате-мавзолее! Лавкрафт пишет, что люди перед приходом Ктулху «полюбят вкус крови и станут без страха, с весёлыми криками убивать друг друга» — что это, если не рецидив доарийского дикарства неандертальских и троглодитских пещер? И далее: «Земля запылает в яростном огне экстаза и свободы», — это и вовсе словно сошло с революционных агиток эсэров-максималистов. Так и хочется спросить: Свободы для кого и от чего? Для тебя ли, белый человек? Увы...

Таким образом, становится ясно, почему Лавкрафт упорно именовал себя материалистом и подчёркивал свою атеистическую позицию. Он был белым человеком в полном смысле этого слова, заглянувшим в химерическую бездну враждебного мироздания, но не сломленным чудовищным откровением, а лишь с большей силой полюбившим свою Родину, о которой всегда писал простыми и искренними словами — как и всякий настоящий Мастер. Да, он знал о существовании т.н. «Богов», но все его знание говорило об их враждебности ему и всему тому, что было ему дорого. Для белого человека не было Бога-покровителя в мифологии Лавкрафта. Ему было не на кого рассчитывать... Кроме самого себя!

Означает ли это полный отказ от изучения оккультного? Нет, конечно. Просто знание можно использовать по-разному. Атомная энергия даёт тепло и свет тысячам семей, но может и уничтожить нашу планету, если «Эон Ктулху» возобладает над разумом Белого Человека.

Читатель вправе задаться вопросом: почему подобная философия выразилась именно в жанре «ужасов»? Почему героем Лавкрафта не стал Говардовский варвар, разящий врагов направо и налево? Ответ тут один: Лавкрафт видел Силы, стоящие за спиной врагов, которых можно поразить мечом или пулей. И эти Силы были неуязвимы для того, что мы зовём оружием. Поэтому, например, Лавкрафт никогда не сошёлся бы с тем же Вонсянским, хотя и делал попытки протестовать против иммиграции нацменьшинств. Дело в том, что все те, кого позднейшая историография характеризовала как «фашистов», т.е. люди, восставшие против самой Эпохи Вырождения, вплоть до Яна Стюарта были готовы встретить врага лицом к лицу — и только. Им казалось, что достаточно уничтожить людей, порабощённых враждебной Силой, и всё встанет на свои места. Уже после смерти Лавкрафта прогремела Великая Война, когда современные Прометеи рванулись к утраченным Небесам в стремлении уничтожить узурпатора... Недобросовестные «мудрецы», оценивающие гитлеризм в одном ряду с Красной Диктатурой, просто не понимают самой сути этих явлений. Не проявлением «Эона Ктулху» был национал-социализм с его культом Сверхчеловека, но воистину бунтом против Судьбы, воистину люциферическим вызовом Космическим Тиранам. И если символами коммунизма и прочих «объективных тенденций» были лавкрафтовские «пародии на человека» из «Зова Ктулху» и «Морока над Инсмутом», то выразителями гитлеровской философии были лавкрафтовские же «высокие сероглазые воины» («Полярис»), «отважные, предприимчивые» люди, «голубоглазые и светловолосые» («Рок, покаравший Сарнат»).

Истинными Героями для Лавкрафта были не Ктулху, не Дагон и не недочеловеки, рабски служащие этим чудовищам! Его Герой — человек, не просто бросивший вызов тёмным силам, т.е. самим Богам, но и победивший в фантасмагорический неравной борьбе. Таков простой моряк Йохансен из «Зова Ктулху», встретивший в беспредельном океане монолит-усыпальницу и самого Ктулху. Человек оказался лицом к лицу с Силой, обрекающей человечество на гибель, его товарищи погибли, рядом с ним заходился смехом несчастный безумец, расстояние между кормой корабля и чудовищем сокращается... И тогда Йохансен разворачивает яхту и сам врезается во врага. «Вода потемнела от грязных потоков и пропахла смрадом, как от тысячи разрытых могил», и демонический враг пал жертвой Человека — получив такую рану, он вынужден ещё на тысячелетия убраться в свою преисподнюю. Стало быть, есть в Человеке (в настоящем Человеке!), в презрении и ненависти к которому упражняются все зломудрые оккультисты, что-то такое, что сильнее любого дьявольского заклятья, сильнее самых мрачных и фанатичных культов, и даже сильнее самих Богов. Таким, должно быть, было первоначальное, незамутнённое арийское язычество, рождённое в неистовой борьбе за существование.

Таков инспектор Леграсс и его товарищи из той же повести, разогнавшие и пленившие уродливых и деградировавших адептов античеловеческого культа, отобравшие у фанатиков даже фигурку их божества. Таковы дядя и племянник Уипплы из «Брошенного Дома», Уолтер де ла Пор («Крысы в стенах»), доктор Виллетт («Жизнь Чарльза Декстера Варда»), доктор Армитейдж («Данвичский Ужас») и другие Герои Лавкрафта. В отличие от окружающих — недалёких, невнимательных, слабовольных, трусливых и, быть может — воистину достойных пасти Ктулху, эти люди в час страшных испытаний не только сохранили присутствие духа, но и бесстрашно сразились с Запредельным. И победили, тем самым оправдывая существование человечества и белой расы. А если и проигрывали, подобно великому врачу и учёному Муньосу из «Холодного Воздуха», замыслившему победить саму Смерть, то до конца оставались твёрдыми и бесстрашными.

Лавкрафт, как и Хьюстон Чемберлен, видел в арийцах — в римлянах, кельтах, эллинах, европейских колонистах Новой Англии — высшее проявление человеческого, ступень к новому витку эволюции. Поэтому в его прозе и поэзии так сильна тоска по детству, по Родине, от которых жестокие времена оставляли всё меньше и меньше. Потому так сильна тяга ко временам отважных и галантных мужей в треуголках и с мушкетами — тяга, свободная от всякого страха, в отличие от восточных древностей. Потому так карает Лавкрафт тех персонажей, которые (или предки которых) покушаются на наследие белой Европы или предают её в рассказах «Болото Луны», «Он», «Артур Джермин», «Улица». Потому обладающую сверхъестественным интеллектом Великую Расу из «За гранью времён» писатель наделяет «социал-фашистским» строем, а для таинственных существ из «Хребтов Безумия» находит такую высшую степень восхищения: «Какой интеллект, какое упорство! Они не потеряли головы при встрече с неведомым, сохранив спокойствие духа... Кого бы они ни напоминали внешним обликом — морских звёзд или каких-то наземных растений, мифических чудовищ или инопланетян, по сути своей они были людьми!»

Лавкрафта, несомненно, можно и нужно отнести к националистам-мистикам, или, как их называли тогда в Европе — к ариософам. Причём он этого определения заслуживает гораздо больше многих других. Он прожил не слишком долгую и не особо счастливую жизнь, но мужество белого человека никогда не позволяло ему опускать руки. И если сегодня его пророчества и исполнились, то нужно вооружиться тем оружием Духа, которым побеждали демонических тиранов и узурпаторов персонажи Лавкрафта.

В заключение нужно сказать о тех спекулянтах, которые используют в своих разрушительных интересах арийский богоборческий мистицизм и Лавкрафтовскую философию в частности. Меня настораживает наметившаяся тенденция к смешению оккультных традиций и националистических идеологий самых разных народов и возведению их к единой цели, к единому Богу. Небезызвестный Дугин делает немыслимый синтез арийского язычества, каббалы, ислама и христианства, а близкий ему по духу Д. Попов объявляет Путь Правой Руки и Путь Левой Руки ведущими к одной цели и называет Юкио Мисиму «арийцем», т.к. якобы этот японец обладал самым что ни на есть арийским духом (интересно, а храбрый негр Шака Зулу тоже «ариец»?). Таким образом, под личиной национализма, традиционной философии и стремления к сверхчеловеку наиболее образованной части общества вдалбливается доктрина расового и духовного смешения, всегда и во все времена приводившая сперва к бессмысленным и беспощадным бунтам, а потом — к тирании, как это было после Октября 1917 года. Это и есть голос Ктулху, нуждающегося в рабах, которые помогут ему восстать из гробницы...

Настоящий Ариец, Истинно Русский Человек на все эти некромантские штучки всегда ответит только одно: «Долой!». Если Путь Левой и Правой Руки ведут к одному и тому же Богу-Узурпатору, нуждающемуся в рабах, да ещё и добровольных, то мы выберем свой Путь, отличный от этих двух! Если для получения «мистического откровения» нужно жертвовать ясностью логического мышления и принимать наркотики, то к чёрту такое «откровение»! Это и есть наша, арийская, славянская, языческая Свобода — для реализации которой нам совершенно не нужно, «весело крича, убивать друг друга». Пророком и систематизатором такого мировоззрения был не только наш герой, но и Фридрих Ницше, Хьюстон Чемберлен, Макс Штирнер, Доброслав.

Я, конечно, утрирую, но как моряк Йохансен в повести Лавкрафта бросил жалкую, но быстроходную и крепкую яхту против демонического ужаса из глубин, так и Гитлер блицкригами обрушил всю мощь своей небольшой, но доблестной страны на враждебный арийцу антимир. Танки Гудериана и Клейста сгорели, не выдержав ответного удара обманутого жрецами Древних русского народа. Но как учение грека Анаксагора воскресло сквозь века благодаря Николаю Копернику, как Д. М. Менделеев стал наследником древнего Демокрита, так и расовое знание арийцев воссияет в России, поворачивая вспять несущееся в бездну Азатота человечество. И как знать — не будет ли в появлении грядущего Завоевателя с просторов Восточной Европы, Русской Равнины, заслуги скромного, дисциплинированного и задумчивого джентльмена из Новой Англии?

Илья «Масселл» Маслов

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: