Традиционная мужская этика

Аннотация:

Мы сражаемся со всем Мiром за весь этот Мiр. И Мiр будет принадлежать Триумфаторам!

...Ведь не мир мы, но меч принесём в рукавице кольчужной,

И не мёд, но огонь станем пить на пиру из рогов,

И не плачьте о нас — мы вернёмся, когда будет нужно,

Когда вновь призовут нас сражаться за Старых Богов.

А придёт Рагнарёк — рассмеёмся надменно и гордо:

Что нам жизнь, что нам смерть — с нами Один и наша звезда!

Мы — враги бытия, мы — эйнхерии Вечного Норда,

Чья дорога в Огонь пролегла по щиту изо Льда.

Александр Аринушкин, «Пробуждение Героев»

С давних времён известно, что Микрокосм и Макрокосм, внутренний мир человека и Мiр вокруг него, неразрывно связаны. «Неча на зеркало пенять, когда рожа крива», — гласит народная пословица: прежде, чем удивляться и негодовать по поводу повсеместной деградации и торжества плебейских ценностей, нужно разобраться, что же мешает нам достойно противостоять вырождению, поруганию святынь, разрушению славянской России и всей арийской Европы. На мой взгляд, ответ прост: мы утратили традиционную мужскую этику, неписаный кодекс Витязя, а уже потом начался распад Империй, у которых не осталось защитников. Какими же качествами, каким взглядом на Мiр обладали наши предки?

Рядовому обывателю, родившемуся и воспитанному в «обществе потребления», практически невозможно понять мотивы, движущие Витязем-Кшатрием, более того — устремления и поступки воина любой классической цивилизации пугают этого обывателя. С одной стороны, современный человек чувствует «превосходство» по отношению к «дремучему» предку: как же, ведь мы, нынешние, не скованы никакими «религиозными предрассудками», мы знаем, что нет ничего важнее и ценнее человеческой жизни, никто и никогда не заставит нас жертвовать собой ради каких-то далёких «идеалов»... Но, с другой стороны, каждый обыватель, даже совсем оскотинившийся, чувствует некий священный трепет перед воинственной древностью и её героями, он страшится признать, что это «дикое» и «варварское» время притягивает его. Что это, как не потребность раба в настоящем Хозяине, который хотя бы силой способен заставить «потребителя» и «избирателя» быть похожим на Человека?! Но Хозяев, Лордов, Владык больше нет, и «свободная» чернь разрушает мир...

Лучше всего сущность традиционной мужской этики отражает девиз войск СС времён Второй Мировой: «Моя честь зовётся верностью». Как известно, Гитлер и Гиммлер, рейхсфюрер СС, стремились в образе этих частей возродить европейские традиции рыцарских орденов и языческих тайных братств, и потому вся эсэсовская атрибутика и дисциплина строилась на традиционном фундаменте.

Для Витязя, Мужчины-Защитника, Мужчины-Завоевателя, издревле Честь и Верность были неразрывно связаны. Воин, чья верность Идеалам, Вождю, Делу оказалась неискренней или недостаточно сильной, утрачивал Честь — уважение окружающих, благосклонность Богов, самоуважение, в конце концов. В то же время бесчестный человек, ищущий только «где бы получше устроиться», жонглирующий красивыми фразами и ничем не связанный с окружающими, кроме сиюминутной выгоды, просто не может знать, что такое Верность, и обречён на предательство. Эти слова можно сказать обо всех исторически сложившихся воинских сословиях — ведических кшатриях, русских витязях, германо-скандинавских викингах-хирдманнах, европейских рыцарях, нукерах Великой Степи, японских самураях. Честь и Верность для них были не «лозунгом», не «девизом» на гербе «корпорации», а единственным Путём, по которому можно следовать в этой жизни и в любой иной.

Верность Богу и Императору (как бы они ни назывались в той или иной традиции) была ещё и гарантом осмысленности существования, того, что жизнь Витязя имеет цель. Высшее Существо и Священный Правитель не просто олицетворяли идеалы Державы, они были тем краеугольным камнем, на котором держится всё Мiроздание воина. Подчиняясь воле Бога и Императора, служа олицетворяемой ими Идее, воин обретает право требовать того же от тех, кто стоит в традиционной иерархии ниже его. Проще говоря, если сам он готов скорее умереть за Державу, чем позволить врагам сокрушить её, то он вправе требовать того же самого и от наспех собранного городского ополчения, которое только что покинуло свои дома и лавки и вовсе не горит желанием расставаться с жизнью ради каких-то там идеалов.

На этом примере мы видим, что у Витязя, Мужчины-Воина, принципиально иное отношение к Смерти, чем у сегодняшнего «электората». Если его идеалы, его Честь и его Верность вступают в конфликт с «реальностью», с самой жизнью, то он до конца следует Идеалам. «Поиграли, и хватит», — это девиз ублюдка, а не героя, потому что то, что ублюдок считает «красивыми словами», для героя обретает космический смысл: «Или этот Мiр ценой Идеалов — или Идеалы ценой Мiра!» Мужчине не нужны «правозащитники» — он сам отстаивает свои Права, проливая свою и вражью кровь. Его гибель — это своего рода жертвоприношение самому себе, своей Славе, которая переживёт его самого, — а ведь некоторые мистические системы учат, что и весь наш Мiр возник, когда Творец принёс самого себя в жертву себе же. Как говорит классический японский кодекс Чести, «если перед самураем легли два Пути, он без колебания избирает тот, который ведёт к Смерти». Этого никогда не поймёт обыватель, но в то же время это ослепительно ясно любому, в ком есть хотя бы частичка Воина: Традиционные Идеалы всегда находятся в конфликте с действительностью, но лишь они придают смысл этой действительности. «Мёртвые сраму не имут, если же побежим — позор нам будет!» — сказал величайший воитель раннего средневековья Святослав Хоробрый. Предать то, во что веришь, чему посвятил всю предыдущую жизнь — значит перестать быть собою. И потому воин сознательно идёт навстречу Смерти — чтобы вступить в поединок с нею самой... и, может быть, победить её. Возвращение Героя, Витязя, Викинга, Кшатрия из похода, с поля брани — это не просто победа над врагами, это победа над самой Смертью, и не случайно эти Герои запомнились потомкам как полубоги! Именно по этой причиной эйнхерии Вальхаллы смеются и пируют в окружении златокудрых валькирий, хотя знают, что в час Последней битвы они погибнут все до единого: отступить, укрыться, предать Богов и Всеотца — значит предать самих себя, а это куда более реальная и страшная смерть, чем пасть от удара вражеского меча или от клыков Фенрира.

Не следует обходить вниманием и отношения между Мужчиной и Женщиной, которые закладывает традиционная мужская этика. Известная «патриархальная» фраза «женщина должна знать своё место» вызывает бурю негодования у всевозможных феминисток и прочих правозащитников. А почему, собственно? Каждый из нас должен знать своё место, должен найти его, иначе так мы и будем скитаться по жизни, как неприкаянные души. Если той или иной Жанне Д’Арк суждено сражаться рядом с мужчинами, если она рождена для войны, то она будет сражаться, будьте уверены. Но всё-таки дело Женщины — это хранить домашний очаг, как дело Мужчины — этот очаг защищать и возвращаться домой с добычей, охотничьей или воинской. В конце концов, ещё в глубокой древности варварские племена не горевали, если с поля брани вернулось мало мужчин — от каждого из них может забеременеть несколько женщин, и родятся новые воины. А вот если что-то случалось с женщинами, то вставал вопрос о выживании всего племени... Ключевое понятие, на котором стоят Макрокосм и Микрокосм, на котором должны строиться отношения Мужчины и Женщины — это Гармония. И охранять эту Гармонию должен именно Мужчина-Воин.

Такова традиционная мужская этика. Кому-то может показаться, что ныне — не лучшее время для жизни по её принципам, но, как уже сказано выше — Идеалы и Мiр всегда находятся в конфликте, а Мужчина-Воин всегда на стороне Идеалов, на стороне Веры, Империи и её Императора, даже если Держава и её Властелин находятся не в настоящем, а далеко в будущем. В этом постоянно меняющемся Мiре всё-таки есть то, что не может измениться в принципе — Честь и Верность Витязя. И потому мы приветствуем Сумерки Богов, мы радуемся опасности и стремимся навстречу испытаниям — потому что Мужчина не имеет права избегать битвы. В конце концов, чем страшнее война, тем громче Слава Подвигов, совершённых на её полях, и тем больше добыча, которую возьмёт Победивший.

Мы сражаемся со всем Мiром за весь этот Мiр. И Мiр будет принадлежать Триумфаторам!

Илья «Масселл» Маслов

Женщины-воительницы

В традициях Европы

Пой, валькирия! Пой, развернув лебединые крылья!

А. Аринушкин

В сознании типового славянофила, испуганного «разгулом феминизма» в конце двадцатого столетия, существует стойкая мифологема: женщина русской традиции — это существо, обречённое на безотрывное ведение домашнего хозяйства, во всём подотчётное мужу — защитнику и кормильцу, глуповатое, боящееся «греха» и пассивно отдающееся в постели. Добавьте сюда балалайку, матрёшек, самовары, деревенские посиделки, песенки в духе «валенки-неподшиты-стареньки», декларируемое отсутствие секса — и вам станет понятно, почему подобная «русскость» вызывает инстинктивную неприязнь у любого психически здорового человека.

Да, истории известны социумы, в которых женщины считались наравне с рабами и неприкасаемыми «ущербными» членами общества, а кое-где — и вовсе «нечистыми». Однако величайшие образцы мужества, свободолюбия, патриотизма и гениальных прозрений подарили нам совсем иные общества — те, которые изначально строились на равенстве, взаимной необходимости двух полюсов бытия, в том числе — мужа и жены, объединённых не только целью продолжения рода, но и вообще стремлением совместно организовать собственную достойную жизнь. Спартанцы, римляне, германцы, славяне — лишь некоторые примеры таких народов. Исток подобного взгляда на жизнь следует искать у предков белых народов — древних индоевропейцев, или ариев. Данная статья посвящена военному аспекту женской жизни в классических арийских обществах — не будем забывать, что в них носить оружие могли только полноправные члены общества.

Первые следы арийских женщин-воительниц мы находим на территории европейской России. В захоронениях, относящихся к стыку неолита и бронзового века (т.е. «меднокаменный век»), т.е. к 4-2 тыс. до н.э., археологи находят женские скелеты, погребённые по воинским ритуалам — с боевыми секирами, боевыми повозками и черепами врагов. Некоторые исследователи считают, что народ, к которому принадлежали эти воительницы, позднее мигрировал в Северное Причерноморье, где и стал известен под названием киммерийцев. Киммерия же, наравне с т.н. Трипольем, является не только одной из отправных точек этногенеза славян, но и одним из первых раннегосударственных образований к северу от Средиземноморья. Поскольку позднее похожие племенные названия (кимвры, камбры) встречаются и в Западной Европе, можно предположить, что древние жители Русской Равнины мигрировали и туда. Походы ариев хорошо описаны в индийских и иранских героических поэмах: сокрушая врага массой колесниц, они прошли от Восточной Европы до Британии, Индостана, Испании. Наиболее удалённая точка, которой удалось достигнуть этим завоевателям — историческая часть северной Африки Берберия (Магриб).

Интересно, что эта далёкая эпоха нашла отражение в славянских сказках. Существует архаичный сюжет, связанный с образом Бабы-Яги, где она предстаёт не только колдуньей и людоедкой, но и воительницей, матерью ведьм-всадниц, с которыми вынужден сражаться главный герой. На частоколе вокруг дома Бабы-Яги насажены человеческие черепа. Отрубленная голова и череп вообще играли огромную роль в мифологиях арийцев, начиная от ритуальных костяных чаш индусов и скифов («капала») и заканчивая кельтами, хранившими отрубленные головы врагов на специальных алтарях, а также отечественными богатырями, сравнивавшими отрубленную голову чудовища с «пивным котлом». Таким образом, отрубленная голова на ограде дома свидетельствовала, что здесь живёт славный воитель, победивший немало врагов.

Остальные составляющие сказки также поддаются толкованию. Поскольку все древние индоевропейские культуры основывались на евгенических принципах, право на руку полноправной женщины, а тем более — воительницы, получал лишь достойный. Доказывать же, что ты достоин, следовало в поединке со своей избранницей. Женщина также не имела права выходить замуж до того, пока не принесёт с поля брани хотя бы одну отрубленную вражескую голову. Юноши и девушки воспитывались отдельно, и не в семьях, а в т.н. «женских» и «мужских» домах. Таким образом, Баба-Яга, «мать» ведьм-всадниц — это, скорее всего, «королева» энеолита, возглавляющая «женский дом». Колдуньей она была исключительно в глазах мужчин, не посвящённых в женские мистерии плодородия, так же как женщины не были посвящены в охотничьи мистерии.

Почему в древней Восточной Европе сформировалось именно такое общество? Во-первых, и тысячи лет назад этот регион был куда более труден для выживания, нежели Междуречье или Дельта Нила: с севера дышал холодом ледник, а с трёх других сторон света постоянно накатывались волны чужаков-завоевателей, т.к. в более благоприятных для жизни регионах регулярно случались демографические взрывы, а вот арийцы традиционно брали «не числом, а умением». Так что выживание племени было делом каждого члена племени, и женщина просто не могла позволить себе быть «слабым полом», просто ждущим мужа с охоты. Во-вторых, неотъемлемой составной частью культуры белых цивилизаций является гордость — собственная, национальная, профессиональная, и потому белая женщина просто не способна была играть роль «цветка для услады», как воспевали гаремных затворниц соотечественники Хафиза и Низами. Скорее всего, отзвуком этих древних традиций является образ Василисы Микуличны из киевского цикла русских былин.

Наследниками славы (и во многом — традиций) Киммерии в южнорусских степях стали скифы. С ними, по общему мнению, связан известный греческий миф об амазонках, с которыми сражались такие известные герои Эллады как Ахиллес и Геракл. Амазонки, разумеется, не были отдельным племенем, но существовали в действительности, принимая участие не только в европейских походах скифов, но и в набегах на ближневосточные деспотии до самого Египта. По легенде, женщины скифов выжигали своим дочерям железом одну грудь, чтобы те могли в зрелом возрасте без помех стрелять из лука. Град стрел, который эти наездницы обрушивали на восточные и греческие фаланги, расстраивал ряды противника. Другим оружием скифов-всадников (как мужчин, так и женщин) были копьё и акинак (короткий меч). Копьё предназначалось для таранного удара конной лавы по пехоте, а акинак — для битвы всадника с всадником. Известно, что скифские (как до них — киммерийские, а после них — сарматские и славянские) женщины были не только воительницами, но также правительницами и военачальницами. Имя царицы скифов Табити, самой знаменитой из исторических амазонок, пережило века...

Скифы, несомненно, унаследовали вышеописанные традиции киммерийцев, но на новом цивилизационном уровне. Об этом рассказывается в тех русских былинах, где идёт речь о сватовстве богатыря к царевне-богатырке: в отличие от сказок, царевна живёт не в лесной избушке, а в величественном дворце, и не имеет ничего общего с тёмными силами.

Если т.н. «скифы-пахари» Геродота были ближайшими предшественниками собственно славян, то скифы-кочевники, игравшие в скифском обществе роль позднейших казаков, ходили в набеги вплоть до Дании и Синая. О влиянии, которое оказали они, например, на германцев, говорят древние саги. Средневековый исландский поэт Снорри Стурлусон в своём переложении исторических и географических легенд эпохи викингов («Хеймскрингла») выводит германских предков из Великой Скифии (Северного Причерноморья). Германскому эпосу известны валькирии — девы-воительницы, полубожественные жрицы Вотана и Вальфрейи (один из эпитетов Богини Плодородия Фрейи). У славян Вальфрейе соответствовала Перуница. О схожих, но более архаичных традициях других индоевропейцев свидетельствует то, что воинское искусство эллинскому Гераклу и кельтскому Кухулину передают Полимеда в Греции и Скатах в Ирландии, такие же женщины-богатырки, каких мы видим в русском эпосе. У кельтов Британии была бесстрашная королева Боадиция, возглавлявшая борьбу против римских захватчиков. В Спарте женщинам и вовсе вменялось в обязанность защищать селения и поддерживать порядок, когда мужчины воевали в далёких землях.

Интересно, что в скандинавском эпосе, возможно, также есть упоминание о воинственных славянках. Как известно, боги германцев Асы враждуют с великанами-турсами. Последние изображаются в легендах могучими, но доверчивыми и простодушными созданиями, которые, тем не менее, вполне могут поставить под угрозу существование и Асгарда, и самих Асов — точно так же в своих воззваниях описывали германские вдохновители крестовых походов наших предков. И уж во всяком случае бог грома Тор устраивает на своей колеснице такие же набеги на земли турсов, какие устраивали полукочевые дружины Западной Европы бронзового века на давно уже оседлых земледельцев-праславян, или «скифов-пахарей». Так вот, женщины турсов, великанши, ни в чём не уступают своим мужьям, как и богини Асгарда — богам. Дочь убитого Тором великана, Скади, пришла в город богов, чтобы отомстить, и Асы избежали кровопролития отнюдь не сражаясь с нею, но связав её узами брака с богом Ньёрдом.

Таким образом, арийки и славянки не напоминали ни извращённых феминисток наших дней, ни «смиренных» дурочек-рабынь из христиано-домостроевских поучений. Решительность, отвага, находчивость, беспощадность к врагам и внешняя холодность, лишь в отношении любимых сменявшаяся на неистовую страсть и сексуальность — эти черты равно свойственны и белому мужчине, и белой женщине с древнейших времён.

В историческую эпоху, о которой мы можем судить уже не только и не столько по народным преданиям, сколько по письменным документам, в Западной Европе традиции женщин-воительниц постепенно сходят на нет. Однако у славян в целом и на Руси в частности, в связи с постоянными нашествиями кочевников и крестоносцев, стремившихся уничтожить само понятие «славянства», эти традиции пережили века. В хрониках Тёмных Веков Саксона Грамматика упоминается богатырка Визна, сражавшаяся наравне с мужчинами и павшая в битве при Бравалле в VII веке, заслужив своей отвагой уважение и соратников, и врагов. В походах князя Святослава, согласно Льву Диакону и Скилице, принимали участие сначала русские, а затем — и болгарские женщины-воительницы («поляницы»), о существовании которых враги узнавали лишь после битв, когда, мародёрствуя, снимали с убитых доспехи и одежду. Наши летописи сообщают о женщинах, принимавших участие в обороне осаждённых татаро-монголами, крестоносцами, литовцами и поляками городов, причём не только поднося стрелы или поливая врагов со стен кипятком, но и с оружием в руках. Во время Войны двенадцатого года равно прославились и «кавалерист-девица», и организатор партизанского сопротивления старостиха Василиса, и многие другие женщины. И уж бессчётное множество примеров женской доблести можно привести из истории Великой Отечественной Войны.

Поскольку ничего подобного в Европе давно уже не было, назревает один любопытный вывод. Дух народа, его могущество, его «имперскость» зависит от качества всего населения, и мужчин, и женщин. Не случайно Россия — единственная, по сути, из европейских империй, так и не давшая по сей день откат завоеваниям предков, да и либерально-толерантные преобразования захватили нас в куда меньшей степени, чем те же «арийские» Германии, Англии и Скандинавии.

У отечественных скинхедгёрл богатая родословная. Хочется надеяться, что они будут её достойны...

Илья «Масселл» Маслов

Магия и секс

Аннотация:

Используя свою фантазию, а также знания, которые неизбежно придут с опытом и возрастом, вы сами сможете приводить изложенное выше в соответствие со своей индивидуальностью, т.е. в конечном счёте — со своим Желанием.

Посмотрела, смеясь, ненароком в глаза

И рукой поманила — как сердце зажгла

А потом тропку-стёжку окутала мгла

И в русалочью ночь — будто с Неба гроза

Словно красной калиной — из веток венцом

И в волос тьму ночную уткнувшись лицом

Мягко ложе травы — на всю ночь до утра

И в тиши оглушал тонкий писк комара

Как босою пошла на реку за водой

И рассвет начинался своей чередой

Как дурманил очей взгляд её колдовской —

Помнят травы...

Велеслав («Ведьмин взгляд»)

...тезис об изначальной религиозной развращённости язычества

не выдерживает никакой критики.

А вот то, что строгие запреты и извращения человеческой природы

под вывеской высокой морали всегда приводили и приводят

к самым чудовищным разрушающим формам разврата,

известно достоверно.

В. Авдеев («Преодоление христианства»)

Первым магическим опытом человека было ощущение собственной мистической сопричастности Природе, Мирозданию...

Если верно то, что в основе всякой религии лежит магия, то в древнейшие времена именно магия занимала в сознании людей место религии. Она была тем истинным, незамутнённым Язычеством, которое и сегодня, из глубины веков, питает своей солнечной силой всякое благородное, прекрасное и мудрое деяние. Определив магию как всякое сознательное волевое изменение мира вокруг в соответствии со своим Желанием, мы смело сможем сказать, что некогда все люди были сопричастны этому Высшему Бессмертному Искусству, которое позднее стало уделом волхвов, друидов и эрилей Бронзового Века. «Кто могёт, тот и маг!» — сказал деревенский колдун добросовестному «искателю истины» А. Андрееву, автору книги «Магия и культура в науке управления». Отделение магических практик как чего-то пугающего и таинственного от любой другой формы человеческой деятельности произошло тогда, когда человек противопоставил себя Природе, Естеству, сменив активную позицию исследователя на пассивную позицию стража, ревниво стерегущего ворота своего мирка от прорыва в него клубящихся вовне непознанных Сил. Он уже не вёл диалога с этими Силами, не осмеливался по примеру предков ступать в их царство, но лишь хранил уже обретённое этими предками, со временем частью забывая, а частью — извращая Знание. Немногие осмеливались на свой страх и риск начинать диалог с Неведомым, некогда породившим и самого Человека — не потому, что Неведомое стало враждебным, но потому, что Человек стал враждебен Неведомому. Согласно теории Эонов, так случилось десять тысяч лет назад, в Эру Рака...

О связи магии (в свете того определения, которое было дано выше) и секса трудно говорить без точного определения последнего в свете языческой философии (иного мировоззрения, непосредственно основанного на магии, я не знаю), т.е. в конечном счёте — без определения той роли, которую играет секс для гармонично развитой, находящейся в согласии с законами Естества личности. В книге «Языческая Свобода» Мишель де Будьон описывает секс как «единственный природнообусловленный парный акт мужчины и женщины» и уточняет, что «при нём происходит мощнейший психоэмоциональный обмен». Важно также определение любви, которое я даю как стремление к тому, чтобы объект этой любви развивался параллельно с самим испытывающим любовь. Разобравшись с терминологией, перейдём непосредственно к теме.

Если вдуматься в написанное выше (с учётом того, что нам известно о коллективном бессознательном), то первым магическим действием, совершённым человеком, был именно половой акт, совершённый не просто по велению инстинктов, а сознательно (цель — деторождение или просто получение удовольствия, в контексте значения не имеет). Секс как проявление изначальной созидательности был метафизическим прообразом всякого иного творческого акта, к которым более чем что-либо иное относится магия. Напомню: маг — это не жрец, вымаливающий от имени прихожан милость и благосклонность Высших Сил, это тот, кто вступает с этими Силами в диалог «на равных» и уподобляется этим Силам, некогда породившим и вечно изменяющим этот мир. Пользуясь терминологией Артура Мейчена, маг — это «грешник», добивающийся того, чего ещё не было, в то время как жрец — это «праведник», стремящийся вернуться в измышленное состояние «благодати», будто бы некогда существовавшее. Впрочем, стремление к «новому» — это не тупой нонконформизм в отношении законов Природы, и не «что хочу, то и ворочу», это именно продвижение по Пути, в то время как любой застой или стремление вспять на самом деле противоестественны. Опыт и знания прошлого следует учитывать, но само прошлое реанимации не подлежит.

При всём многообразии языческих культур и этнических форм магии, в каждой из них есть миф о Матери-Земле и Отце-Небе, от брачного союза которых произошло всё, что только есть вокруг, включая самого человека. Первый философский пласт этого мифа связан с древнейшими культами плодородия и смены циклов: люди заметили, что обновление, возрождение Природы начинается после весенних гроз и дождей, и посчитали их моментом сочетания Земного и Небесного. Второй же пласт, в древности открывавшийся посвящаемым в мистерии языческих культов, таков: только от союза плотского и духовного, посю- и потустороннего, известного и неведомого, микрокосма и макрокосма рождается что-то принципиально новое, в высшем смысле — сама Жизнь. Таким образом, совокупляющиеся мужчина и женщина уподобляются в сознании мага Богам, Высшим Силам Мироздания по принципу «Высшее Подобно Низшему». Именно этим, а также тем, что во время секса действительно происходит постепенная концентрация энергии и её последующий колоссальный выброс, и объясняется эротическая подоплёка многих магических ритуалов. Механизм её хорошо описан Велеславом, волхвом славянской общины «Родолюбие»:

...сексуальная Сила — это основная, базовая сила человеческого организма. Именно она, поднимаясь вдоль позвоночника (Оста, или Древа Жизни), раскручивает водовороты семи основных омутов Реки Жизни, становясь:

· На уровне Зарода — Силой выживания (цвет — красный);

· На уровне Живота — Силой собственно сексуальной (цвет — оранжевый);

· На уровне Ярла — Силой желания (цвет — жёлтый);

· На уровне Сердца — Силой Любви (цвет — зелёный);

· На уровне Горла — Силой творчества (цвет — голубой);

· На уровне Чела — Силой разума (цвет — синий);

· На уровне Родника-Колорода — АЗ ЕСМЬ (цвет — фиолетовый или белый).

В любом без исключения ритуале сексуальной магии роли между участниками распределяются следующим образом: мужчина — Маг (проекция Бога Неба, Творца, Прародителя), а женщина — Медиум, или проводник Воли Мага (Богиня Земли, Рождающая замысленное Богом Неба). Обусловлено это не только «традицией», которая, по сути, имеет отношение только к области психики, но и индивидуальной энергетикой, варьирующейся в том числе и в зависимости от пола. Даже если обряд не предусматривает обязательного совокупления, мужчина-маг «ведёт» ритуал, т.е. произносит основные фразы и совершает нужные жесты, женщина-медиум же проецирует его Волю на конкретный предмет или конкретного человека. Блаватская пишет об этом так: «Медиум — противоположность адепту (магу). Медиум — пассивное орудие постороннего влияния; маг же направляет своё могущество активно, как на себя, так и на все силы ниже его стоящие». Например, если необходимо оказать на расстоянии помощь человеку, маг в своём сознании концентрируется на характере помощи, а медиум — на самом человеке. Любопытно, что во времена, предшествовавшие развитым языческим культам, т.е. при господстве шаманизма, роли мужчин и женщин, бывших шаманами, были аналогичными вышеописанным, хотя шаман вне зависимости от пола действовал в одиночестве (ср. классические сказания о шаманах-мужчинах и то же «Предание о нишаньской шаманке»).

Классическим примером магического действия, основанного на взаимодействии полов, но не сопровождающегося половым актом, является частично описанная в предыдущем абзаце т.н. «совместная концентрация». Этому ритуалу — уже как минимум двенадцать тысяч лет. Заключается он в том, что мужчина и женщина, находясь в символически или действительно ограждённом от окружающего мира пространстве, садятся друг напротив друга (желательно — на полу, скрестив ноги), женщина протягивает руки вперёд ладонями вверх, мужчина же накрывает её ладони своими, обхватывая запястья партнёрши пальцами. Важно, чтобы обоим участникам было удобно сидеть, не меняя позы, в течение всего ритуала, также важно умение сконцентрироваться на одной-единственной мысли хотя бы в течение нескольких секунд (Гурджиев считал, что это так же сложно, как постоянно помнить о своём существовании). Далее и происходит вышеописанное: когда мужчина-маг почувствует, что смог окончательно отрешиться от посторонних мыслей и забот, он указывает женщине-медиуму закрыть глаза и в молчании концентрироваться на человеке, предмете, действии, событии, с которыми связан ритуал. Сам маг в привычной манере говорит те слова, которые помогают ему сосредотачиваться (это может быть «нейтральный» оккультный текст вроде енохианского ключа или обращение к Богам, иначе говоря — работа с покровительствующими эгрегорами), параллельно концентрируясь на конечной цели ритуала, т.е. на том, что должно в конце концов произойти с объектом, с которым маг связывается через медиума. Если параллельная концентрация удаётся, и маг, и медиум должны почувствовать «ток энергии» от мужчины к женщине, из которой он будет наподобие теплового излучения выходить в окружающую среду (описание достаточно нелепое, но другого подобрать я не могу, тем более что я знаю об этом лишь со слов женщин-медиумов). В центрах соприкасающихся ладоней будет ощущаться тепло, т.к., согласно йогам и зороастрийцам, именно там открываются наружу каналы внутренних Сил нашего тела, с чем связано огромное количество магических жестов и пассов. Сам ритуал, как правило, продолжается около минуты и символически имитирует настоящий половой акт с условным «оргазмом» (т.е. успехом оккультного действия) в конце.

Хотя я уже отмечал, что, по сути, окружение особого значения не имеет, следует отметить, что, во-первых, оно должно способствовать успешному сосредоточению как мага, так и медиума (т.е. иметь атрибуты, ассоциирующиеся у участников ритуала с их магической системой, если же действие происходит в специально оборудованном «магическом кабинете» — тем лучше), а во-вторых — должно быть хотя бы образно изолировано от мира вокруг (т.е. если дело происходит в комнате, лучше держать закрытыми окна и двери, на природе — очертиться кругом и т.д.), хотя с опытом все эти второстепенные детали отходят на второй план.

Касательно текстов, которые, как правило, используются. Достаточно логично в подобных ритуалах использовать самостоятельно составленные обращения к Богам (и Богиням), покровительствующим подобной форме магии. Текст, опять же, должен быть составлен так, чтобы вписываться в общий ход ритуала. Какие имена использовать? У славян с этой формой магии связаны Ярила, Лада и, как ни странно — Перун, не только Бог-громовержец и воин, но ещё и архаичный «пробудитель Земли» от зимнего сна. Собственно, в славянской традиции, маг в ритуалах, связанных с сексом (хотя бы и аллегорическим), уподобляется Роду, а медиум — Матери-Сырой-Земле. В германской системе подобной форме магии покровительствовали Фрейр, Бальдр и Фрейя (а аналогами Рода и Земли были Туисто и Йорда, или Бор и Герда), в кельтской — Луг, Кернуннос и Бригитта, в эллинской — Пан, Аполлон и Артемида, в Шумеро-аккадской — Шамаш, Таннит и Ваал, в еврейской — Самаэль и Лилу, а в среде европейских мистиков Средневековья Самаэля заменили на Люцифера, а Лилу переименовали в Лилит. Следует также учитывать, что у каждого из этих мифологических персонажей было немало спутников (Адонис у Артемиды, Рожаницы у Рода, фавны и нимфы у Пана), которые играют роль «услужающих духов» (т.н. элементали, или повелители «гномусов», «ундин», «сильф» и «саламандр» герметизма) и также уместны в ритуальных текстах. Нужно помнить и о том, что маг НЕ обращается к этим божествам с мольбой, а беседует на равных.

Можно использовать музыку, и хотя аутентичные ритуалы Язычества проходили под аккомпанемент народных инструментов, сегодня лучше использовать эпическую музыку симфонического характера: Вагнер, Моцарт, Джузеппе Верди, из более близких к фольклору — Римский-Корсаков. Возможно использование рок-музыки, но желательно — среднетемповой, на фолковой основе или с симфоническими элементами.

Если говорить о ритуалах, в которых применяется не абстрактный, а настоящий половой акт, то они проводятся по той же системе, однако концентрация и мага, и медиума должна происходить в момент оргазма (т.е. пика переполнения энергией, когда Сила бесконтрольно излучается вовне), а это требует, во-первых, большого опыта совместной работы (почему желательно, чтобы маг и медиум с самого начала совместной работы ориентировались быть спутниками жизни друг друга), а во-вторых — глубочайшего доверия, чтобы в решающий момент весь замысел не был испорчен сомнением: «А ОНА (или ОН) сумеет сосредоточиться?». Использовать ли в таких ритуалах тексты, единого мнения не существует: лично мне довольно странным кажется заниматься любовью, параллельно бормоча что-нибудь на санскрите или древнерусском, но за всю систему говорить не стану, т.к. те же волхвы с о. Рюген считали, что князь во время ритуального совокупления с наложницей, подтверждающего его здоровье и полноценность, должен призывать Богов во имя процветания подданных. Возможно, так же поступали фараоны Египта и цари Вавилонии, где существовал подобный обычай. Обстановка же места проведения ритуала должна выполнять те же функции, что и при «условном акте».

Из вышенаписанного понятно, что концентрация должна происходить в момент одновременного оргазма и мужчины, и женщины. Традиционная поза для сексуального ритуала (основанная на том же принципе «Отца-Неба» и «Матери-Земли») — мужчина сверху, женщина же лежит на спине, расставив выпрямленные руки и ноги так, чтобы её фигуру можно было вписать в правильную пентаграмму (понятно, что этот знак рисовать совсем не обязательно). Впрочем, это касается «созидательных» целей, а когда речь идёт о разрушении, традиционно связываемом с «инверсией» установленного миропорядка и торжеством «женских» аспектов мироздания, на спину ложится сам мужчина, сгибая ноги в коленях так, чтобы образовать своего рода «спинку трона» для женщины, садящейся на него сверху (в Риме эту позицию называли «трон для Магна Матер») и уподобляющейся т.н. Великой Матери. Понятно, что здесь успех ритуала зависит большей частью от женщины, хотя ведёт ритуал по-прежнему сам маг. Возвращаясь к теме музыки, здесь уместно ставить в качестве сопровождения что-то достаточно быстрое, возможно — тяжёлый рок разных направлений, причём без симфоэлементов. Если медиуму мешает такая музыка, можно использовать что-то быстрое из фолк-композиций или того же Верди.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: