ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В ДРЕВНЕНЕМЕЦКОЙ

Алексеев М. П. и др.

Историязарубежной литературы = Средние века и Возрождение: Учеб. пособие для филол. спец. ун-тов ипед. ин-тов. /Алексеев М. П., Жирмун­ский В. М., Мокульский С. С., Смирнов А. А.— 3-е изд.—М.: Высш. школа, 1978.— 527 с, ил. В пер. 1 р. 70 к.

РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ. СТРАНИЦЫ [1] – [55]

ОГЛАВЛЕНИЕ

От издательства

СРЕДНИЕ ВЕКА

Введение…3

Раздел I

ЛИТЕРАТУРА ПЕРИОДА РАЗЛОЖЕНИЯ РОДОВОГО СТРОЯ И ЗАРОЖДЕНИЯ

ФЕОДАЛИЗМА

Глава 1. Кельтский эпос...................18

Глава 2. Германский эпос. Его отражение в древненемецкой и англосаксон­ской

литературе.....................23

Глава 3. Древнескандинавская литература.............35

Глава 4. Светская литература на латинском языке.........51

Раздел II

ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА

НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ В ПИСЬМЕННЫХ ПАМЯТНИКАХ

Глава 5. Средневековая народная поэзия и следы древнейшей народной

лирики и драмы.....................56

Глава 6. Французский героический эпос..............64

Глава 7. Испанский героический эпос...............74

Глава 8. Немецкий героический эпос...............82

Раздел III

ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА РЫЦАРСКАЯ И КЛЕРИКАЛЬНАЯ

ЛИТЕРАТУРА

Глава 9. Лирика трубадуров и труверов.............95

Глава 10. Миннезанг.....................109-119

Глава 11. Рыцарский роман..................119

Глава 12. Клерикальная литература...............136

Раздел IV

ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА ГОРОДСКАЯ И НАРОДНАЯ

ЛИТЕРАТУРА

Глава 13. Сатира и дидактика.................141

Глава 14. Лирика......................158

Глава. 15. Драма......................174

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Раздел V

ВОЗРОЖДЕНИЕ В ИТАЛИИ

Глава 16. Общая характеристика................185

Глава 17. Данте.......................197

Глава 18. Петрарка.....................217

Глава 19. Боккаччо.....................228

Глава 20. Развитие гуманизма в конце XIV и в XV веке......248

Глава 21. Кружок Лоренцо Медичи...............252

Глава 22. Ренессансно-рыцарская поэма. Боярдо и Ариосто......259

Глава 23. Кризис гуманизма в литературе XVI века.........267

Глава 24. Феодально-католическая реакция. Торквато Тассо......280

Раздел VI

ГУМАНИЗМ В ГЕРМАНИИ И НИДЕРЛАНДАХ НЕМЕЦКАЯ РЕФОРМАЦИЯ

Глава 25. Общая характеристика XVI века в Германии. Гуманизм ....288

Глава 26. Литература реформации................299

Глава 27. Бюргерская и народная литература...........307

Глава 2S. Гуманизм в Нидерландах...............321

Раздел VII

ВОЗРОЖДЕНИЕ ВО ФРАНЦИИ

Глава 29. Общая характеристика................327

Глава 30. Кружок Маргариты Наваррской............335

Глава 31. Рабле.......................340

Глава 32. «Плеяда».....................353

Глава 33. Литература последней четверти XVI века. Отражение религиозных

войн в поэзии. Ученая литература и мемуары. Монтень.....364

Раздел VIII

ВОЗРОЖДЕНИЕ В ИСПАНИИ И ПОРТУГАЛИИ

Глава 34. Общая характеристика................371

Глава 35. Лирика и эпос...................378

Глава 36. Развитие романа до Сервантеса............385

Глава 37. Сервантес.....................395

Глава 38. Создание национальной испанской драмы. Лопе де Вега и его

школа.........................415

Раздел IX

ВОЗРОЖДЕНИЕ В АНГЛИИ

Глава 39. Подготовка Возрождения в Англии. Чосер.......433

Глава 40. Общая характеристика английского Возрождения. Гуманисты .......441

Глава 41. Лирика и поэмы XVI века.............452

Глава 42. Развитие романа..................460

Раздел X

РАЗВИТИЕ АНГЛИЙСКОЙ ДРАМЫ

Глава 43. Развитие английской драмы до Шекспира.........468

Глава 44. Шекспир......................433

Глава 45. Драматурги — современники и продолжатели Шекспира .......511

Список иллюстраций.....................524

Книга является третьим изданием широко известного учебника, выходившего под ред. акад. В. М. Жирмунского. Общая характеристика средневековья, памятников эпоса, рыцарской, городской литературы и литературы эпохи Возрождения — все эти аспекты получили в ней широ­кое освещение.

В настоящее издание, по сравнению с предыдущим, внесены некоторые изменения: уточнено название книги и название разделов, а также отдельные формулировки, внесена стилистическая правка.

© Издательство «Высшая школа», 1978

ББК 83.35

А47

Рецензенты: Кафедра зарубежной литературы МГПИ им. В. И. Ленина; профессор Виппер Ю. Е.

Авторы разделов:

Алексеев М. П.- гл. 39-43 и 45, в гл. 2 - раздел 3, в гл. 13 - раздел 6;

Жирмунский В. М.-гл. 2 (разделы 1-2), гл. 3, гл. 8 10 25-28, «Введение» раздел 1 (совместно с А. А. Смир­новым), в гл. 11 - раздел о немецком рыцарском романе, в гл. 14 - о мейстерзингерах и о народной песне, гл. 15 - о фастнахтшпилях:

Мокульский С. С. - гл. 16-24;

Смирнов А. А, - «Введение», гл. I, 4-7, 9, 11-15, 29-38, 44 [2]

ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА

Настоящая книга является третьим изданием широко известного учебника по истории западноевропейских литератур периода средних веков и Возрождения. Ее авторы — крупнейшие советские ученые: акад. М. П. Алексеев, акад. В. М. Жир­мунский (1891—1971), проф. С. С. Мокульский (1896—1960) и проф. А. А. Смирнов (1883-1962).

Созданный ими учебник — результат огромного исследовательского и препода­вательского опыта. В нем собран и приведен в стройную систему богатый фактиче­ский материал. Осмысление этого материала подчинено историко-литературной концепции, основанной на принципах марксистско-ленинской методологии. Истолко­вание общественной сущности, исторической и художественной значимости лите­ратур средних веков и Возрождения на Западе, изложенное в учебнике, сохраняет и поныне свою научную ценность.

Первое издание книги (1947) — «История западноевропейской литературы. Ран­нее средневековье и Возрождение» и второе (1959) — «История зарубежной литера­туры. Раннее средневековье и Возрождение» вышли в свет под редакцией В. М. Жирмунского. Неоднократно учебник переводился на другие языки: на ар­мянский (Ереван, 1950), эстонский (Таллин, 1967), латышский (Рига, 1968), литов­ский (Вильнюс, 1972) и сербский (Белград, 1956).

Войдя в золотой фонд советского литературоведения, книга стала своего рода классическим учебным пособием.

Труд по подготовке настоящего, третьего издания взяли на себя акаде­мик М. П. Алексеев и доценты Ленинградского государственного университета им. А. А. Жданова Н, А. Жирмунская и 3. И. Плавскин. По сравнению с пред­шествующим изданием в книгу внесены изменения преимущественно редакционного характера: уточнено название книги и названия разделов, изменены отдельные фор­мулировки, внесена стилистическая правка, в ряде случаев заменены переводы из стихотворных и прозаических произведений. В связи с изменением в программе курса «История зарубежных литератур» исключена глава «Испанское барокко и Кальдерон», материал которой в настоящее время изучается в разделе истории зарубежных литератур, посвященном XVII веку.[3] [4]

СРЕДНИЕ ВЕКА [5] [6]

ВВЕДЕНИЕ

Начало исторически известной западноевропейской культуры, а следовательно, и литературы относится к IV—V вв. н. э., когда после распада Римской империи на арену мировой истории выступили новые, варварские народы сосвоим особым общественно-по­литическим устройством, бытом и нравами.

Крушение античного рабовладельческого общества открыло путь для переселения многочисленных варварских народов, наводнявших в течение целого ряда лет Европу, Переднюю и Среднюю Азию и Северную Африку — области, которые когда-то входили в состав античного мира и в большей своей части объединялись Римской империей. Участниками этого «великого переселения на­родов» были в разное время германцы и славяне, арабы, монголы и тюрки. Народы эти явились создателями средневековых феодальных государств, возникших на развалинах античного рабовла­дельческого общества, В рамках этих государственных образований стожились в дальнейшем и современные европейские народы.

К моменту распада Римской империи население тех ее западных провинций, которые теснее всего были связаны с метрополией — Италии, Галлии, Испании, — в основном было романизовано, Т. е. усвоило латинский язык, римские учреждения и цивилизацию. Ла­тинский язык постепенно вытеснил здесь, за немногими исключе­ниями, местные языки и получил всеобщее распространение, но не в классической, литературной, а в народной форме, так называемой «вульгарной латыни». Из этой народной латыни, имевшей различ­ную местную окраску, впоследствии развились романские языки Западной Европы (французский, итальянский, испанский, португаль­ский и др.).

Среди народов, подвергшихся процессу романизации, некоторые (например, иберы в Испании, лигуры в северной Италии и др.) принадлежали, вероятно, к древнейшему населению Европы и говорили на языках неиндоевропейского строя. Будучи почти пол­ностью романизованы, они в дальнейшем самостоятельной роли в развитии европейской культуры и литературы не сыграли. Исключением в Западной Европе являются лишь баски (в припиренейских областях северной Испании и южной Франции) — вероятно, потомки древних иберов, до сих нор сохранившие свой язык и национальность.

Романизации подверглись к кельты, которые представляют обширнуюсамостоятельную группу среди народов древности, гово­ривших на языках индоевропейской системы. [7]

Примерно за тысячелетие до «великого переселения народов» имела место подобная же экспансия кельтских племен, занимавших одно время более поло­вины Европы — Галлию, Британские острова, значительную часть бассейна Рейна и верховьев Дуная, часть Пиренейского полуострова, северную Италию и даже некоторую часть Балканского полуострова. Но затем кельты были оттеснены германцами и ри­млянами и подверглись романизации вместе с остальным населением римских провинций. Романизованные кельты образовали важный этнический элемент в составе тех народов средневековой Европы, которые впоследствии сформировались на территории первоначального расселения кельтских племен (например, в Галлии — нынешней Франции). Однако уже в начале средних веков, после за­воевания Британии англосаксами (V—VI вв.), кельты сохранили свою независимость, особенности общественного быта и язык лишь в тех немногих областях Западной Европы, где и сейчас сохрани­лось кельтское население и отчасти кельтские языки — в Ирландии, в Шотландии, в Уэльсе (и в некоторых других районах западной Англии) и во французской Бретани.

С германскими племенами Римское государство впервые столк­нулось во II в. до н. э. Согласно данным античных писателей гер­манцы обитали к северу от Дуная до Скандинавии и от Рейна до Вислы. Завоеватель и наместник Галлии Юлий Цезарь в середине I в. до н. э. перешел через Рейн и положил начало подчинению римскому владычеству западногерманских племен. Однако в начале нашей эры германцам удается отстоять свою независимость (битва в Тевтобургском лесу, 9 г. н. э.), а в дальнейшем, в условиях упадка военной мощи Римской империи, они сами становятся нападающей стороной.

В эпоху «великого переселения народов» (IV—VI вв.) всеобщее разложение рабовладельческого общества открывает границы Рим­ской империи для экспансии варварских народов, в том числе и гер­манцев, которые захватывают одну за другой большинство ее за­падных провинций и самую метрополию. Вестготы, заняв сначала южную Галлию, в начале V в. обосновались в Испании, где они оставались хозяевами до арабского завоевания (начало VIII в.). В том же V в. произошло завоевание Британии англосаксами, а также захват Галлии франками. Италия еще в начале V в. была разгромлена вестготами, после чего она была завоевана в конце V в. остготами (под предводительством короля Теодорика Велико­го), а в VI в. — лангобардами.

В захваченных ими римских провинциях германцы основывали варварские государства; однако довольно скоро под влиянием бо­лее высокой культуры завоеванных народов они утратили свой язык, подверглись в свою очередь романизации и растворились в численно преобладавшем романском населении. Так было в Ита­лии, в Галлии и на Пиренейском полуострове, где на основе народ­ной латыни развиваются в это время романские языки средневеко­вой Европы. Германскими по языку остаются в основном только те территории, которые германцы занимали до «великого переселения народов» (Германия и Скандинавия), а также большая часть Британии, завоеванная англосаксами. [8]

Однако и язык англосаксов под­вергся весьма значительной романизации после завоевания Англии нормандцами (1066). В результате взаимодействия англосаксонских и нормандско-французских элементов современный английский язык является в одинаковой мере германским и романским.

В эпоху «великого переселения народов» германцы, как и другие варварские племена, расселившиеся на территории западной Рим­ской империи, находились на высшей ступени варварства, которая характеризуется разложением патриархально-родовых отношений. В период с V по X в. в романских и германских странах Западной Европы в результате взаимодействия остатков позднеримского ра­бовладельческого строя и разлагающегося германского родоплеменного строя, с его королевской властью, дружинами и институ­том свободных землевладельцев, развиваются новые общественные отношения эпохи феодализма.

Столкновение двух систем способствовало, с одной стороны, развитию тенденций, уже заложенных в античном обществе перио­да его разложения, с другой стороны, оно привело к распаду гер­манских родоплеменных институтов. Процесс этот особенно на­глядно протекал в Галлии при династиях Меровингов и Каролингов (V— IX вв.). Следствием захвата завоевателями крупных земельных участков и раздачи их королевским дружинникам явилось развитие крупного землевладения, причем новая военно-помещичья аристократия очень скоро объединилась и смешалась с местной галло-римской знатью. Мелкие земельные собственники, разо­ренные частыми войнами, стали терять свою первоначальную сво­боду. Пополняя собой ряды полусвободных землевладельцев позд­неримского общества («колонов»), они становились крепостными своих более сильных соседей, а эти последние делались все более независимыми от королевской власти, превращаясь в своих владе­ниях в самостоятельных феодальных государей. Сходным образом развивались отношения и в других романских странах, а также в Англии, соприкоснувшейся с римской культурой в период оккупа­ции страны римлянами. С некоторым запозданием в этот процесс была вовлечена Германия, объединенная с Галлией под властью франкских королей. Лишь в отдаленной Скандинавии и в кельтских областях родовой строй оказался более устойчивым, и феодальные отношения развиваются здесь значительно позже. Поэтому на про­тяжении всего раннего средневековья эти страны стадиально от­стают, оставаясь на более ранней ступени общественного развития.

Зарождение и развитие литературы средневековья определяется взаимодействием трех основных факторов: традиций народного творчества, культурных воздействий античного мира и христиан­ства.

Варварские народы, получившие после «великого переселения народов» господство в Западной Европе, имели к этому времени свою уже весьма развитую поэзию, послужившую основой позднейшей европейской литературы.[9]

О форме и содержании этой поэзии мы можем составить себе лишь весьма приблизительное предста­вление по рассказам античных и затем средневековых латинских ис­ториков, на основании анализа древнейших литературных памятни­ков Западной Европы, содержащих следы этой первичной поэзии, а также путем изучения поэтического творчества других народов, переживающих соответствующую ступень развития.

Древнейшей формой поэзии являются трудовые песни, свя­занные с работой и возникшие из звуков, сопровождающих и регу­лирующих своим ритмом трудовые процессы, в особенности коллективные. Из трудовых песен развиваются обрядовые, воспроизводящие в мимике и жестах трудовую деятельность чело­века и другие моменты жизни общественного коллектива, в связи с верой первобытного человека, что символическое воспроизведе­ние желаемого (успех на охоте, победа над врагами, хороший уро­жай и т. п.) является магическим средством, способствующим его достижению. Соответственно этому, исполнение обрядового дей­ствия является не индивидуальным, а коллективным (хоровод), и в нем участвует вся заинтересованная в успехе предприятия об­щина.

Видное место в первобытной хоровой поэзии занимают так на­зываемые календарные песенно-игровые действа, отмечаю­щие поворотные моменты в жизни природы, например наступление весны. С последним моментом тесно связана эротическая тематика весенней обрядовой поэзии, поскольку половой акт символизировал плодородие земли и должен был способствовать урожаю.

В обряде трудовая песня частично освобождается от своей узко утилитарной, технической функции и наполняется идеологическим содержанием, делающим возможным ее дальнейшее художествен­ное развитие.

Теория «первобытного хорового синкретизма» была выдвинута русским ученым акад. А. Н. Веселовским на основе широкого сравнительного изучения исторического, фольклорного и этнографического материала. Согласно этой теории в начале всякого по­этического развития элементы лирики, эпоса и драмы существуют в слитном, еще не обособленном («синкретическом») виде. Хоровая песня-пляска, иногда под аккомпанемент какого-нибудь примитив­ного инструмента, сопровождается мимикой и телодвижениями, ко­торые в развернутом виде переходят в танец или драматическую игру. Первоначально наиболее устойчивыми и организующими эле­ментами этого художественного действа являются ритм и напев, а сам текст играет второстепенную роль, сводясь к ряду отры­вистых, эмоциональных восклицаний, из которых впоследствии ра­зовьется «припев» хороводной песни. Содержание тексту, как и все­му описанному синкретическому действу, дает обряд, воспроизво­дящий различные моменты общественной жизни коллектива. Первобытный хоровой и обрядовый синкретизм типичен для па­триархально-родового строя в период его расцвета. [10]

Вместе с началом его разложения и появлением социальной дифференциации в первобытном обществе, приводящей к выделению личности из родового коллектива, происходит и разложение синкретизма. Песня постепенно отделяется от обряда, и начинается дифференциация по­этических жанров. Вместе с тем запевала хора, игравший роль лишь вожака коллективного действа, превращается в профессио­нального певца и поэта, зарождается понятие личного творчества, хотя и подчиненного коллективно-поэтическим нормам, возникает взгляд на поэзию как на искусство.

Из синкретического действа последовательно выделяются: сна­чала — лирико-эпическая песня, с содержанием, заимствованным из мифа или легендарного исторического предания, затем — собствен­но лирическая песня, хоровая или сольная, и позже всего — драма народно-обрядового или культового характера. Однако пережитки первобытного синкретизма еще долго наблюдаются в народной по­эзии. До наших дней сохраняется в ней связь с музыкой. Лирико-эпические песни некоторое время еще сопровождаются пантомимой или пляской. Еще устойчивее черты синкретизма в лирике, столь тесно связанной с пляской, музыкой, хоровым началом. Наконец, в драме синкретизм, можно сказать, до сих пор живет полной жизнью, хотя и в существенно изменившихся формах.

Теория первобытного синкретизма и трудовых основ поэзии устанавливает народные корни всей средневековой литературы и вместе с тем освещает основные пути ее развития как в период разложения родового строя, так и в собственно феодальную эпоху. Однако в исторических условиях европейского средневековья про­цесс этот с самого начала осложняется воздействием двух других названных выше культурно-исторических факторов.

Христианизация народов Европы носила вначале очень поверхностный, формальный характер, сводясь к официальному исповеда­нию основных догм и соблюдению главнейших обрядов. Однако с течением времени христианское учение глубоко проникло в мо­ральное сознание и быт не только верхушки общества, но и на­родных масс.

Влияние религии на жизнь усиливалось тем, что в течение V—Х вв., являющихся временем особенной разрухи и анархии, а также и в продолжение следующего пятисотлетия феодального партикуляризма католическая церковь была огромной международ­ной политической и общественной силой. Обладая строгой иерар­хией и твердо установленным учением, она располагала могущественными средствами пропаганды и все время расширяла свое влияние. Важным средством укрепления католической церковью своего авторитета было то, что в эту эпоху чрезвычайной языковой и диалектной пестроты, сильно мешавшей культурным связям не только между разными странами, но и между областями одного и того же государства, духовенство обладало единым междуна­родным языком, официальным и обиходным, — латынью, которую оно объявило «священным» языком, т. е. языком религиозных тек­стов, церковной письменности и богослужения.[11]

Прелаты были ближайшими советниками и министрами королей и князей, нуждав­шихся в них, как в лицах, способных дать идеологическое обоснование их власти. Как говорит Энгельс, церковь «...окружила феодальный строй ореолом божественной благодати»¹. В связи с этим находится огромная экономическая сила духовенства, явив­шаяся результатом бесконечных земельных дарений. Бывали пе­риоды, когда в руках церкви сосредоточивалось до одной трети всей земельной собственности. Церковь обладала своей особой юрисдикцией, своим особым каноническим правом и, образуя не­что вроде «государства в государстве», не признавала над собой и своими «подданными» власти светского суда, хотя сама стара­лась всячески влиять на него. (¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 22, с. 306.)

На протяжении всего раннего средневековья католическая цер­ковь выдвигает идею теократии, т.е. притязает на высшее управление государством. В основу этой доктрины легло рассужде­ние одного из виднейших «отцов церкви» Августина (IV—V вв.), из­ложенное им в трактате «О граде божием». По мнению Августина, существуют два государства: государство «земное», основанное на внешней власти, заботах о мирских делах и т. п., и государство «божие», представляющее собой духовную общину всех людей, ве­рующих и живущих праведно. Второе должно быть нормой и образцом для первого. Конечным выводом из этого являлось требование передачи всей власти «духовным пастырям».

В большинстве случаев теория священников и монахов расходи­лась с их жизненной практикой, и часто должно было бросаться в глаза резкое несоответствие между претензиями духовенства на духовное руководство и его собственным невежеством, развращен­ностью и грубостью. Тем не менее, несмотря на пороки духовен­ства и частые случаи его глубокого невежества, все же по меньшей мере до XIII в. церковь обладала монополией на образование. Эн­гельс говорит: «Средневековье развилось на совершенно примитив­ной основе. Оно стерло с лица земли древнюю цивилизацию, древ­нюю философию, политику и юриспруденцию, чтобы начать во всем с самого начала. Единственным, что оно заимствовало от по­гибшего древнего мира, было христианство и несколько полуразру­шенных, утративших всю свою прежнюю цивилизацию городов. В результате, как это бывает на всех ранних ступенях развития, мо­нополия на интеллектуальное образование досталась попам, и само образование приняло тем самым преимущественно богословский характер» ². (² Там же, т. 7, с. 360.)

Единственными очагами образования долгое время оставались монастырские и епископские школы, в которых обучались почти ис­ключительно лица, предназначавшиеся к духовному званию. Круг знаний, который преподавался в них, был чрезвычайно ограничен. В V—VI вв. был окончательно установлен состав дисциплин, ко­торые церковь считала необходимыми для своих целей. [12]

Это был два цикла: тривий, состоявший из грамматики, риторики и диа­лектики (так называлась в те времена формальная логика), и квадривий — геометрия, арифметика, астрономия и музыка. Однако назначение этих наук было очень специальное. Геометрия включала в себя элементарные знания о фигурах и чертежах, в частности не­обходимые для «возведения храмов»; арифметика и астрономия в первую очередь обучали способам исчисления дней церковных праздников; музыка сводилась к умению петь или сочинять цер­ковные гимны. Но еще существеннее этого практического ограниче­ния преподаваемых сведений была та общая тенденция, которая вкладывалась в преподавание. Выше всего этого ставились «богооткровенные истины», авторитет «священного писания» и «отцов церкви». Свободное исследование, разум, опыт отрицались как опасный соблазн, путь к заблуждению. Философия объявлялась «служанкой богословия», и если церковное учение оказывалось в противоречии с фактами, то факты без колебания отвергались как иллюзия, как выражение «низшей реальности», которой противопо­ставлялся мир «высшей реальности», иррациональный мир чудес и благодати. Считалось, что следует именно верить в то, что разум «не вмещает».

Энгельс говорит: «В руках попов политика и юриспруденция, как и все остальные науки, оставались простыми отраслями бого­словия и к ним были применены те же принципы, которые господ­ствовали в нем. Догматы церкви стали одновременно и политиче­скими аксиомами, а библейские тексты получили во всяком суде силу закона. Даже тогда, когда образовалось особое сословие юри­стов, юриспруденция еще долгое время оставалась под опекой бо­гословия. А это верховное господство богословия во всех областях умственной деятельности было в то же время необходимым след­ствием того положения, которое занимала церковь в качестве на­иболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя»¹. (¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с. 360-361.)

Уже древнейшие «отцы церкви» — Иероним (IV в.), Августин (IV—V вв.),— односторонне толкуя первоначальное христианское учение, разработали аскетическую доктрину равнодушия к мирским благам и покорности всякой земной власти, поскольку земное су­ществование согласно этой доктрине ничтожно по сравнению с веч­ной, загробной жизнью. При этом утверждалось, что чем больше человек безропотно страдает в этой жизни, тем больше у него шан­сов получить вечное блаженство после смерти. Ясно, насколько аристократической верхушке общества было выгодно это учение, прививавшее народным массам слепую покорность и удерживавшее их от восстания.

Однако наряду с этим учением, господствовавшим в средневеко­вой церкви, развивалась и другая доктрина, противоположная аске­тической и отвечавшая уравнительным устремлениям всех угнетенных и обездоленных. [13]

Согласно этой доктрине, созвучной неоплатоническим идеям и редко находившей прямое выражение в письменных памятниках и документах, но жившей преимуще­ственно в устной традиции, каждое явление природы есть само­раскрытие божества и каждый человек есть «член тела Христова», из чего следует, что весь материальный мир оправдан и что в ка­ждом человеке заключается нечто «священное», делающее послед­него бедняка в известном смысле равным королю. Вообще же гово­ря, эта вторая доктрина постоянно оживает в уравнительных ересях средневековья, в религиозной оболочке ведущих борьбу с фео­дальным укладом. Ибо, как указывает Энгельс, «...при этих усло­виях все выраженные в общей форме нападки на феодализм и прежде всего нападки на церковь, все революционные — со­циальные и политические — доктрины должны были по преимуще­ству представлять из себя одновременно и богословские ереси. Для того чтобы возможно было нападать на существующие обще­ственные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости»¹. (¹ Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Изд. 2, т. 7, с. 261.)

На начальное развитие средневековой литературы католическая церковь оказала огромное влияние. Целый ряд весьма популярных в ранний период литературных жанров — религиозные гимны, ду­ховные стихи, жития святых, парафразы библии и т. п.— церковно­го происхождения. Внутри церкви зародилась культовая драма. Ранняя историография и различного рода дидактика в значитель­ной степени следуют монастырско-латинским образцам. Христиан­ская легенда ввела в обиход средневековой поэзии огромный ме­ждународный фонд всякого рода сказаний и мотивов новеллистиче­ского характера. Не менее значительно то общее влияние религиозного мышления, которое проявлялось в жанрах, по своему характеру вовсе не религиозных, например религиозные мотивы в героическом эпосе или мистическая концепция любви в неко­торых формах рыцарской лирики. Точно так же католическое уче­ние о «двух реальностях», из которых земная якобы является лишь слабым отражением или подобием небесной, лежит в основе рас­пространенного в средневековой поэзии аллегорического, или символического, восприятия действительности. Реакционное влияние церковного спиритуализма тормозило развитие реалистического мышления и подавляло тягу закабаленных на­родных масс к борьбе за свое освобождение.

Тем не менее отнюдь не следует преувеличивать роль церковно­го или религиозного элемента в средневековой литературе. Мировоззрение, как широких масс средневековых людей, так и средних слоев их и даже представителей высших классов отнюдь не было сплошь окрашено аскетическим настроением и мыслями о потусто­роннем. Тот самый дуализм мысли и чувства, который был отме­чен выше, позволял совмещать с церковной догмой страстную жа­жду жизни и любовь к реальной действительности. Подобно тому как в мышлении широких слоев населения наблюдалось «двоеверие», т. е. примесь к христианскому исповеданию старых народноязыческих верований, так и в чувствах людей того времени с ис­кренней религиозностью уживалось самое непосредственное и радостное отношение к жизни. Средневековая литература в целом отнюдь не окутана черным флером и полна ярких красок и жизнерадостности.[14]

Другим крупным фактором, оказавшим значительное влияние на средневековую литературу, является античность. Германское за­воевание на первых порах уничтожило из античного наследия все, что можно было уничтожить. Но почти немедленно началось собирание остатков разрушенного как образцов и материала для создания новой культуры. Латинский язык был принят как язык государственных актов и высшей администрации; на латинском языке былозаписано обычное право германских племен и народов (т. н. варварские «правды»), в латинских хрониках V—VI вв. запечатлены деяния варварских королей. Завоеватель Италии остгот­ский король Теодорик Великий охотно избирал себе министров из числа образованных римлян.

Несмотря на враждебность церкви древней языческой культуре, ей пришлось выступить в роли хранительницы и пропагандистки античного наследия. Сначала римские авторы (греческие до самого Возрождения оставались в подлинниках неизвестны) включались в школьное преподавание очень неохотно. Раньше других был до­пущен Вергилий, у которого благодаря фантастическому толкованию его 4-й эклоги как предсказания о пришествии мессии созда­лась репутация «христианина до Христа». Вскоре круг разрешенных писателей пришлось расширить, так как древность являлась в ту пору единственным источником знаний.

Уже Августин указывал на необходимость изучения языческой литературы и науки. Однако древнеримские авторы соответствую­щим образом цензуровались и обрабатывались с целью парализо­вать их возможное «вредное» влияние. Предпочитали пользоваться выборками, пересказами, комментариями, а не цельными ори­гинальными текстами. Уже Иероним, Августин и другие занима­лись таким «согласованием» древних авторов с «истинами» хри­стианского учения. В средневековой школе такой способ изучения античности применялся тем успешнее, что почти до самого конца раннего средневековья из нее усваивались отдельные сентенции, сведения или поэтические образы, вырванные из контекста, самое большее — некоторые сюжеты, оторванные от породившего их ми­роощущения, слишком далекого и непонятного людям средневе­ковья.

Несмотря на такое ограниченное понимание античности в сред­ние века, к ней все же беспрерывно обращались за всякого рода знаниями. Богословская мысль использовала схемы философии Аристотеля и Платона, долгое время известной лишь фрагментар­но, иногда в искажающих пересказах.

Прямое влияние античности на средневековую литературу было также довольно значительно. Можно найти отклики знакомства с Овидием в ранней рыцарской лирике. В преддверии рыцарского романа и повести стоят обработки сказаний об Александре Маке­донском и «Энеиды» Вергилия. Отголоски античности можно найти и в большинстве других литературных жанров.[15]

Деление средневековой литературы на периоды определяется этапами общественного развития европейских народов за это вре­мя. Прежде всего следует различать в ней два больших периода — период литературы разложения родового строя и зарождения фео­дальных отношений и период литературы развитого феодализма. Первый из них простирается примерно до конца X в., однако эта дата имеет условный характер, так как разные народы развивались далеко не одинаковыми темпами. Как уже было сказано, быстрее всего развитие происходило во Франции, где уже в IX в. феодализм в основном сформировался. Несколько отстают от нее Германия и другие континентальные страны, а также Англия. Последнее ме­сто занимают периферийные, северные и северо-западные области Европы, занятые скандинавами и кельтами. Поэтому литература первого большого периода представлена для нас памятниками по­этического творчества почти исключительно кельтов и скандинавов, к которым в силу специфических условий развития Англии следует присоединить еще и англосаксов. Хотя хронологически эти памят­ники в некоторых случаях относятся к довольно позднему времени (гораздо позднее 1000 г.), по своему характеру они принадлежат еще к первому периоду. Хорошей сохранности раннего поэтическо­го творчества названных народов способствовало то, что после обращения их в христианство духовенство, состоявшее из местных людей, отдаленное от Рима и менее ревностно проводившее в жизнь его директивы, проявляло большую терпимость к нацио­нальным языческим преданиям. По этой причине монахи у кельтов и скандинавов, как и всюду в средневековой Европе являвшиеся долгое время единственными носителями грамотности, считали возможным записывать произведения народного поэтического творчества, даже проникнутые языческими представлениями. На­оборот, в странах континентальных, где связь с Римом была гораздо теснее, церковь проводила политику жестокой борьбы с «нече­стивыми» народными песнями. Поэтому памятники подобного рода там почти полностью пропали.

В общем литература периода разложения родового строя до­вольно однородна по своему составу и представляет единое целое. Гораздо сложнее обстоит дело с литературой периода развитого феодализма, расцветающей на континенте и в Англии с XI по XV в. Здесь надо различать несколько слоев и этапов литературно­го творчества, определяемых путями развития этих стран.

Поворотным моментом является чрезвычайный подъем — около XII в.— городов как новой общественно-политической силы, полу­чившей в скором времени преобладающее значение. До этого мо­мента борьба в основном ведется между феодалами, т. е. земельным дворянством, и крестьянами, иначе говоря, народными массами. [16]Между ними в культурном отношении особое место зани­мает духовенство, эта «профессиональная интеллигенция» средневе­ковья, которая примыкает согласно своему внутреннему расслое­нию к двум вышеназванным силам, именно: крупное и среднее духовенство — к классу феодалов, низшее — к народным массам. Обладая монополией грамотности и школьн

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: