Д. Иные инвесторы в силу закона. 22 глава

Для иллюстрации правомерности действий меньшинства (миноритарных акционеров) приведем в пример несколько получивших известность конфликтов, возникавших в связи с деятельностью ОАО "Сургутнефтегаз". В 2001 г. компания Protsvetaniye Holdings Ltd пыталась оспорить методику "Сургутнефтегаза" по начислению дивидендов в Арбитражном суде Ханты-Мансийского автономного округа, однако проиграла дело. Представитель истца, комментируя это, отмечал, что рассматривалась возможность обращения в суды за пределами России, в том числе в США. Однако после консультаций с юристами от этих намерений отказались, поскольку был велик риск отказа со стороны судов США в принятии такого иска к рассмотрению <1>. Это не помешало, однако, миноритариям и дальше отстаивать свои права, и уже в 2004 г. иск был подан от имени университетского пенсионного фонда Гарвардского университета. Истец обвинял нефтяную компанию в том, что она не направляла оговоренных в депозитарном соглашении 10% от годовой чистой прибыли на выплату дивидендов по привилегированным акциям. Гарвард владел хоть и приличным, но все же миноритарным пакетом акций. Суть спора состояла в следующем: на тот момент Федеральный закон "Об акционерных обществах" предусматривал наличие в уставе пункта, фиксирующего размер дивидендов по привилегированным акциям, однако законодательство не давало четкого определения самого понятия "чистая прибыль". Устав же компании обязывал выплачивать владельцам привилегированных акций не менее 10% чистой прибыли. Истцов подвигло на иск то, что компания в целях развития производства вычитала затраты капитального характера из нераспределенной прибыли до расчета суммы дивидендов, тем самым существенно уменьшая их. Отметим, что миноритарные акционеры проиграли иски в российских судах, однако это не остановило истцов в их обращении с иском в американский суд (который впоследствии никаких положительных решений не принял) <2>. Миноритарных акционеров и это не остановило. Позднее они (в лице Hermitage, Prosperity, Firebird, а также Ассоциации по защите прав инвесторов) подали иск с требованием погасить так называемые казначейские акции <3>. И это дело также не имело никакой перспективы.

--------------------------------

<1> См.: http:// www.garweb.ru/ project/ vas/ news/ smi/ 04/ 06/ 20040630/ 9513877.htm; Бушуева Ю. Инвесторам все мало // Ведомости. 2001. N 60 (383).

<2> См.: http:// www.garweb.ru/ project/ vas/ news/ smi/ 04/ 06/ 20040630/ 9513877.htm; http://www.vremya.ru/2006/59/8/149250.html; http:// www.vedomosti.ru/ newsline/ index.shtmlf2005/ 03/ 25/ 129762; http:// www.energonew.ru/ news/ base/ 2004/ 07/ 6260.htm.

<3> http:// www.rcb.ru/ archive/ printrcb.asp?aid= 3986.

Как рассматривать все эти случаи? В свете рассуждений о корпоративном шантаже и злоупотреблении правом интересны прежде всего два последних: в них судебная перспектива (особенно в последнем случае) не просматривалась практически с самого начала. Представляется, что эти действия никак нельзя квалифицировать как злоупотребление правом, поскольку в противном случае мы придем к тому, что само право на защиту будет подвергнуто сомнению. В специальной литературе можно встретить мнения, согласно которым аналогичные действия расцениваются как злоупотребление. Так, один автор отмечает: "...для вывода о наличии злоупотребления меньшинством своим правом необходимо установить намерение меньшинства получить неоправданные, нарушающие принцип равенства личные выгоды. Если его действия имеют целью защиту собственных законных интересов (пресечение ненадлежащего поведения контролирующих акционеров, демонстративно игнорирующих интересы миноритарных акционеров), они могут считаться правомерными". Далее, нарисовав эту идеалистическую картину, автор приводит следующий пример, мало, как представляется, с ней связанный и никак из нее не вытекающий: "Одним из французских судов был признан злоупотреблением меньшинства трехкратный отказ голосовать за увеличение уставного капитала общества, желая при этом получить персональные выгоды из такого отказа, хотя меньшинство осознавало, что увеличение уставного капитала было необходимо для общества... вывод о том, что подобные деяния не должны считаться правомерными, безусловно, верен, а введение в акционерное законодательство норм, обеспечивающих соответствующие средства защиты от них, представляется целесообразным" <1>.

--------------------------------

<1> Адамович Г. Проблемы применения института злоупотребления правом в акционерных правоотношениях // Хозяйство и право. 2005. N 5. С. 64.

Схожим образом рассуждает и другой автор, Ю.А. Тарасенко, приводя и анализируя широко известный пример иска пенсионного фонда "Лукойл-Гарант" о ликвидации ЗАО "МНВК" (ТВ-6). Как известно, иск был подан в связи с отсутствием положительного соотношения чистых активов "МНВК" и размера его уставного капитала. Автор, не оспаривая права на иск и того, что, как он отмечает, истец действовал "в границах принадлежащего ему права", между тем далее фактически квалифицирует сам иск как форму злоупотребления правом, поскольку ему неясно, какие "права нарушаются отсутствием у закрытого акционерного общества "МНВК" активов", "какой интерес преследует акционер, требующий ликвидации своего общества". По мнению автора, "смысл акционерных отношений не может заключаться ни в чем ином, кроме как в их сохранении в течение длительного времени. Интерес акционера - не ликвидация, а существование общества. Если же акционера по каким-либо причинам не устраивает деятельность общества, он может перестать быть участником, продав свои акции другим лицам..." <1>.

--------------------------------

<1> Тарасенко Ю.А. Злоупотребление правом // Гражданское право: Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. С. 459 - 460; Он же. Уставный капитал акционерного общества: Анализ арбитражной практики. М.: ЮРКНИГА, 2005. С. 174 - 183.

С такими позициями согласиться нельзя. Безусловно, действия, описанные в примерах, крайне чувствительны для акционерных обществ: акционеры не голосуют за, казалось бы, очевидно выгодные обществу в целом решения, предъявляют иски о признании недействительными решений органов управления, о возмещении убытков лицами, осуществляющими функции управления, наконец, о ликвидации обществ, оспаривают положения внутренних документов и т.п. Указанные действия акционеров не только затрудняют деятельность общества, но потенциально могут причинить ему убытки.

Однако это само по себе не является поводом для их обвинения в корпоративном шантаже. Если согласиться с вышеизложенной позицией, то любое действие миноритарного акционера, которое не вписывается в общий корпоративный интерес (еще хорошо бы всем до того, как на него ориентироваться при разрешении споров, договориться о его сущности и определении в позитивном праве!), можно представить как шантаж, а так недалеко и до изменения модальности в части субъективных прав: из "может" она превратится в "должен". Но акционер ничего не должен в части голосования. Право участвовать в голосовании, равно как и право голосовать определенным образом, - это именно его (акционера) субъективное право, составляющее содержание акции как ценной бумаги (если, конечно, иное специально не оговорено законом или акционерным соглашением). Равным образом сказанное относится и к праву на защиту, в том числе в судебном порядке, даже если судебные издержки весьма обременительны для акционерного общества. Нельзя здесь согласиться с Ю.А. Тарасенко об определении смысла акционерных отношений. В том-то все и дело, что действующий закон об акционерных обществах не дает ответа на этот вопрос. Реальные интересы конкретных акционеров совершенно различны, а логика длительного существования акционерных отношений часто может быть применима только к лицам, имеющим реальное влияние на принятие органами управления обществом управленческих решений. Миноритарные же акционеры часто остаются без удовлетворения их интересов. И что делать миноритарным акционерам, если они видят, как их собственность (в широком смысле этого слова) тает на глазах? Продавать акции? А если в момент "входа" (приобретения акций) они стоили дороже - фиксировать убытки?

Есть ли примеры противоправности в поведении меньшинства? Приведем ставший известным случай фактического злоупотребления правом акционера на защиту. В июле 2001 г. акционер ОАО "ЛУКОЙЛ" из Рязанской области Ирина Егорова обвинила главу нефтяной компании Вагита Алекперова в нарушении "прав и свобод гражданина" и добилась судебного запрета на отгрузку нефти ЛУКОЙЛа через систему Транснефти. Запрет был снят через два дня посредством отмены судебного определения. Потери ЛУКОЙЛ оценивал минимум в 1 млн. дол. <1>. Пример представляется столь вопиющим, что, думается, не требует особых комментариев.

--------------------------------

<1> Осиновский А. Сверхпрограммное обеспечение // Деньги. 2003. N 11. С. 48.

Иногда в практике приходится сталкиваться со злоупотреблениями, связанными с использованием права на участие в голосовании на общем собрании акционеров через представителя (абз. 1 п. 1 ст. 57 Федерального закона "Об акционерных обществах"). В этом случае акционер передает принадлежащее право на участие в голосовании максимально возможному числу лиц, чтобы сорвать общее собрание акционеров в связи с нехваткой свободных мест.

Еще одно чувствительное место для корпоративного шантажа - право акционера на информацию. Один из видных исследователей акционерного права И.Т. Тарасов, осознавая его важность, подчеркивал, что при определении права акционера на получение информации о деятельности общества необходимо учитывать два обстоятельства: "...во-первых, в какой мере управление компанией будет стеснено в своей деятельности и в отправлении своих служебных обязанностей при полном осуществлении акционерами этого права и, во-вторых, в какой мере могут вредить компании те злоупотребления, которые возможны в данном случае со стороны единичных акционеров при осуществлении ими этого права" (выделено нами. - А.Г.) <1>.

--------------------------------

<1> Тарасов И.Т. Учение об акционерных компаниях. М.: Статут, 2000 (по изд. Киев, 1878 г.). С. 444. (Сер. "Классика российской цивилистики".)

В практике встречаются случаи, когда злоупотребление правом выражается в том, что лица, приобретя небольшой пакет акций, требуют предоставить копии огромного количества документов начиная с протоколов общих собраний акционеров за несколько лет и заканчивая всеми бюллетенями для голосования на собраниях. Иногда счет требуемых копий идет на десятки и сотни тысяч экземпляров. Разумеется, право акционеров на информацию не менее свято и неприкасаемо, чем все иные права. В соответствии с положениями ст. 52 Федерального закона "Об акционерных обществах" акционеры вправе получать информацию о проведении общего собрания акционеров, а также имеют право доступа к документам общества, предусмотренным ст. ст. 89 - 91 этого Закона. Но зададимся вопросом: если оспаривать решение органа управления имеет право только то лицо, которое в момент его принятия было акционером (а это основной исходный момент судебной практики в настоящее время), и такое оспаривание имеет совершенно конкретные сроки (и сокращенные к тому же) исковой давности, то можно ли считать правомерным интерес нового акционера, который не был акционером в период проведения соответствующего корпоративного мероприятия, к бюллетеням давностью, к примеру, один год (не говоря о более поздних сроках)? Представляется, что нет. В конечном счете, если акционер все-таки преследует цель оспорить то или иное корпоративное решение, он всегда имеет возможность воспользоваться правом истребования доказательств через суд. Да и в этом случае судебная перспектива изначально не просматривается, поэтому соразмерными подобные требования миноритарного акционера назвать никак нельзя, а значит, налицо признаки злоупотребления правом <1>.

--------------------------------

<1> Кстати, в западном опыте существуют случаи законодательного допущения отказа в предоставлении информации акционерам. Например, по законодательству ФРГ если при проведении собрания акционеров один из акционеров потребовал предоставления ему определенной информации, то правление вправе отказать ему в этом, если "предоставление информации может с точки зрения разумной деловой оценки нанести значительный ущерб акционерному обществу или связанному с ним предприятию" (п. 1 ч. 3 § 131 Акционерного закона ФРГ от 6 сентября 1965. - Цит. по: Акционерное общество и товарищество с ограниченной ответственностью: Сборник зарубежного законодательства / Вступ. ст. В. Туманова. М.: БЕК, 1995. С. 133).

Понятно, что разграничение правомерности и злоупотребления правом (корпоративный шантаж) представляет на практике реальную проблему. Фактически мы входим в область субъективного, поскольку, говоря о намерении причинить вред, мы говорим о цели, с которой действует лицо, а в случае со злоупотреблением "в иных формах" степень субъективности кратно возрастает, поскольку никаких критериев злоупотребления не указывается. Это очень опасная ситуация, учитывая эмоциональный накал в прессе и специальной литературе относительно гринмэйла <1>.

--------------------------------

<1> См.: Осипенко О. Гринмэйл как явление: глобальная санитария или вызов обществу? // Слияния и поглощения. 2007. N 6 (52). С. 64 - 69; Он же. Новейший корпоративный шантаж. Информационный гринмэйл // Слияния и поглощения. 2007. N 4 (50). С. 63 - 69; Он же. Новейший корпоративный шантаж: "длительная корпоративная осада" как системная тактика гринмэйла // Там же. 2007. N 3 (49). С. 68 - 71; Он же. Новейший корпоративный шантаж: заточка гринмэйлера или крик отчаяния добросовестного миноритария? // Там же. 2007. N 1 - 2 (47 - 48). С. 68 - 75; и другие работы.

Опасность ее состоит в том, что часто законные требования миноритариев можно игнорировать, клеймя их как вредоносных гринмэйлеров <1>. В арбитражной практике есть случаи, когда судам приходилось "осаживать" представителей акционерного общества (ответчика), безосновательно заявлявших о наличии в действиях истцов (миноритарных акционеров), настаивающих на доступе к документам общества, признаков злоупотребления правом <2>.

--------------------------------

<1> Приведем такое интересное мнение Е.А. Одегнал: "В момент реализации содержания субъективного права и действия субъекта в правовом поле деяние носит правомерный характер, однако, когда начинает причиняться вред правам и интересам других лиц, данное деяние переходит в противоправное (трансформируется), то есть само по себе право и его реализация носят правомерный характер, а умысел на причинение вреда правам других лиц или объективное ненамеренное причинение такого вреда противоправны" (Одегнал Е.А. Соотношение понятий "злоупотребление правом" и "правонарушение" // Юрист. 2007. N 1. С. 8 - 9). При таком "трансформационном" понимании злоупотребления правом любое действие миноритарного акционера может быть впоследствии квалифицировано как злоупотребление правом, даже если он и не преследовал подобных намерений. Интересно отметить, что подобная проблема разграничения стоит и в рамках других отраслей права (см., к примеру: Кливер Е. О понятиях "добросовестность" и "злоупотребление правом" при уплате налогов // Хозяйство и право. 2005. N 9. С. 79).

<2> Постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 5 июля 2007 г., 12 июля 2007 г. N КГ-А40/4801-07 по делу N А40-65108/06-81-370. Интересна мотивировочная часть судебного решения, поэтому просто процитируем ее: "В отношении выводов судов обеих инстанций об отсутствии у истца права на иск и наличии в действиях истца признаков злоупотребления правом суд кассационной инстанции отмечает следующее. Суды не учли, что право на иск, предметом которого является требование о предоставлении доступа к документам общества, в материально-правовом смысле основывается непосредственно на нормах Федерального закона от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах", а именно ст. ст. 89, 91. С точки зрения процессуального права право на иск означает то, что обращение в арбитражный суд должно быть обусловлено необходимостью защиты нарушенных прав и законных интересов истца (заявителя), что следует из ч. 1 ст. 4 АПК РФ. В данном случае в материалах дела имеются документы, подтверждающие наличие у истца прав акционера ОАО "Металлоизделия и конструкции Строительству", а также свидетельствующие об отказе истцу в предоставлении доступа к документам общества (том 1, л.д. 44). В этой связи суду следовало исходить из того, что право на иск у истца как акционера возникает непосредственно в силу ст. ст. 89, 91 Федерального закона от 26.12.1995 N 208-ФЗ "Об акционерных обществах", а обращение в суд обуславливается несогласием с отказом в предоставлении ответчиком доступа к документам общества. Делая вывод о наличии в действиях истца признаков злоупотребления правом, апелляционный суд не принял во внимание, что статья 10 ГК РФ устанавливает презумпцию разумности действий и добросовестности участников гражданских правоотношений, из чего следует, что вывод о злоупотреблении правом может быть сделан лишь при доказанности обратного, т.е. недобросовестности действий участника гражданского оборота. Между тем из материалов дела не усматривается, что ответчик в соответствии с ч. 1 ст. 65 АПК РФ представил суду доказательства того, что обращение истца с требованием о предоставлении доступа к документам общества направлено не на защиту нарушенного права, а с целью причинить вред другому лицу".

Здесь представляются необходимыми изменения в законодательстве <1>, в противном случае все, что касается квалификации в качестве злоупотребления, будет отдано на откуп судебным органам (что фактически уже сложилось <2>). Судам между тем сложно находить грани между правомерностью поведения и злоупотреблением. Иногда приходится прибегать к таким аналогиям, которые, мягко говоря, вообще к делу не имеют отношения <3>. И суды здесь можно понять. Если в законодательстве советского периода для подобных случаев был ориентир - так называемое назначение права (о чем хорошо пишет О.С. Иоффе <4>, да и другие авторы), то в настоящее время такого ориентира нет, хотя некоторые авторы и пытаются его найти, возвращаясь к старой идее назначения прав <5>.

--------------------------------

<1> В настоящее время Закон об акционерных обществах не содержит положений о злоупотреблении правом. Единственным намеком на регулирование проблемы злоупотребления правом в акционерных правоотношениях можно считать абз. 2 - 4 п. 3 ст. 6 Федерального закона "Об акционерных обществах", говорящие о праве основного общества давать обязательные указания дочернему, реализация которого привела к негативным последствиям для последнего (подробнее см.: Мозолин В.П., Юденков А.П. Комментарий к Федеральному закону "Об акционерных обществах". М.: НОРМА, 2003. С. 36). Ряд исследователей отмечали необходимость законодательного запрета злоупотребления правом в акционерных отношениях (см., в частности: Асташкина Е.Ю. Гражданско-правовые способы защиты прав акционеров в России: Дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2003. С. 82; Михайлова А.Н. Правовой статус акционера по законодательству России: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 11).

<2> В процессуальном законодательстве определение недобросовестности отдавалось именно на откуп судебному усмотрению. Для примера можно посмотреть ст. 99 Гражданского процессуального кодекса РФ: "Со стороны, недобросовестно заявившей неосновательный иск или спор относительно иска либо систематически противодействовавшей правильному и своевременному рассмотрению и разрешению дела, суд может взыскать в пользу другой стороны компенсацию за фактическую потерю времени. Размер компенсации определяется судом в разумных пределах и с учетом конкретных обстоятельств". Ранее аналогичную норму содержала ст. 92 ГПК РСФСР 1964 г. См. также: Юдин А. Недобросовестность и злоупотребление процессуальными правами при рассмотрении гражданских дел в судах // Хозяйство и право. 2006. N 5. С. 80 - 83.

<3> В качестве примера можно вспомнить Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2001 г. N 12 "О вопросе, возникшем при применении Федерального закона "Об акционерных обществах". Высшая судебная инстанция отметила, что при рассмотрении дел об обжаловании решений органов управления акционерного общества судья или суд не вправе запрещать проведение общего собрания акционеров, поскольку это противоречит ст. 31 Конституции РФ, гарантирующей гражданам Российской Федерации право собираться мирно, без оружия, проводить собрания и демонстрации, шествия и пикетирования, а также нарушает право акционеров, не обжалующих решений органов управления акционерного общества, на участие в общем собрании акционеров, предоставленное им Федеральным законом "Об акционерных обществах" (ст. ст. 31, 32).

<4> "...Понятие пределов осуществления субъективных гражданских прав означает, что граждане и организации, осуществляя свои права, должны сообразовываться с их целевым назначением в обществе, строящем коммунизм..." (Иоффе О.С. Указ. соч. С. 312).

<5> Так, Ю.А. Тарасенко пишет: "В ГК отсутствует требование осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением. Однако представляется, что закрепленная в ст. 10 обязанность лица не совершать действия исключительно с намерением причинить вред другому лицу, а также коррелирующая этому презумпция осуществления гражданских прав разумно и добросовестно основаны на идее социального назначения прав" (Тарасенко Ю.А. Злоупотребление правом // Гражданское право: Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. С. 454).

Корпоративным шантажом надо признавать только такие действия акционера, не имеющего возможности влияния на принятие управленческих решений акционерным обществом, которые:

- выходят за рамки действий, которые могут осуществляться им в рамках корпоративных отношений. Фактически речь идет о ситуациях, когда акционер требует не удовлетворения своих субъективных прав как акционера, предоставленных ему законом, а получения иных имущественных благ, таких как совершение сделок и т.п. Если акционер требует исполнения со стороны общества обязанностей, несоразмерных своей акционерной власти, то само по себе такое требование, даже если оно сопровождается многочисленными обращениями и исковыми заявлениями, не может свидетельствовать о цели причинить вред - в конечном счете за предъявление неосновательного иска с такого лица на законном основании взыщут компенсацию (сразу оговоримся: совсем другое дело - фиктивные иски, когда, к примеру, акционеры инициируют один или несколько фиктивных судебных процессов в целях придания законности неправомерным действиям (например, акционеры требуют обязать органы управления общества, избранные фактически с нарушением требований закона, не уклоняться от исполнения своих полномочий, а также запретить всем третьим лицам препятствовать указанным лицам в управлении делами общества) <1>). Здесь нельзя полностью согласиться с теми авторами, которые полагают, что уже одни только вредные последствия должны служить основанием для квалификации действий как злоупотребления правом <2>, хотя, отметим еще раз, действующее законодательство дает основания для признания квалифицирующим признаком в данном случае "объективного причинения вреда правам и законным интересам других лиц" <3>;

--------------------------------

<1> Белов В.А. Черный бизнес "зеленых почтальонов" // ЭЖ-Юрист. 2002. N 42. С. 8.

<2> П. Избрехт отмечает: "...об исключительном намерении причинить вред другому лицу можно говорить в двух случаях. Во-первых, когда единственная и непосредственная цель правообладателя - наступление вредных для другого лица последствий, которые находятся в прямой причинно-следственной связи с действиями правообладателя и не влекут за собой благоприятных изменений в имущественной или неимущественной сфере правообладателя. Во-вторых, когда действия управомоченного субъекта направлены на наступление благоприятных для него последствий, однако приводят к последствиям, не связанным с благоприятными для правообладателя изменениями в имущественной или неимущественной сфере и вредным для другого участника правоотношений" (Избрехт П. Шикана в предпринимательских отношениях как разновидность злоупотребления правом // Хозяйство и право. 2007. N 10. С. 110). При таком широком подходе надо всякое лицо, которое заявило исковые требования, впоследствии оставшиеся неудовлетворенными, привлекать к ответственности как злоупотребившее правом. С таким подходом крайне сложно согласиться.

<3> Одегнал Е.А. Соотношение понятий "злоупотребление правом" и "правонарушение" // Юрист. 2007. N 1. С. 8.

- направлены на приобретение (выкуп) акционерным обществом его акций по завышенной цене (нерыночной стоимости) и вне рамок легальных процедур приобретения (выкупа), осуществляемых в случаях и в порядке, которые установлены законодательством об акционерных обществах;

- направлены на приобретение его акций крупным акционером по завышенной цене (нерыночной стоимости) и вне рамок легальных процедур поглощения, предусмотренных гл. XI.1 Федерального закона "Об акционерных обществах". Для понимания этого и предшествующего ему правила важно отметить, что здесь речь идет об удовлетворении прав акционера исключительно в рамках процедур, предусмотренных законом, т.е. исключая какие-либо преимущества, им не предусмотренные <1>. В самом деле, разве можно упрекнуть акционера в том, что он хочет подороже продать свой пакет акций и для этого "бомбардирует" акционерное общество разного рода письмами (и даже исковыми заявлениями с подчас самыми невероятными основаниями)? Он просто хочет получить больше прибыли (дохода) - вполне закономерная цель. Однако выплату за акции сумм, больших, чем их текущая рыночная стоимость, можно вполне отнести и к намерению причинить вред и подвести его действия под шантаж. В этом смысле важно понимать, что общество может, в принципе, и согласиться с такими требованиями и приобрести (выкупить) акции, но сделать это можно только в рамках тех процедур, которые предусмотрены законом, т.е. соблюдая права иных лиц, для обеспечения интересов которых такие процедуры и введены (если общество (акционер), не имея ресурсов, привлечет третье лицо для приобретения акций, то при нормальном ходе событий это не должно рассматриваться как нарушение закона). Другое дело, если даже законные интересы получить большую прибыль (доход) ставятся в зависимость от распространения (нераспространения) каких-либо порочащих общество (акционера) требований, причем публично. В этом случае налицо самое что ни на есть злоупотребление правом;

--------------------------------

<1> Нельзя здесь не согласиться с Г. Адамович в той части, что использование акционерами своих субъективных прав "с целью получения необоснованных преимуществ перед другими акционерами будет составлять злоупотребление правом" (Адамович Г. Проблемы применения института злоупотребления правом в акционерных правоотношениях // Хозяйство и право. 2005. N 5. С. 60).

- сопряжены с применением обеспечительных мер, результатом которых является причинение убытков, или сопровождаются распространением или угрозой распространения порочащих деловую репутацию сведений;

- явно несоразмерны корпоративной власти и не влекут появления права на защиту в силу особенностей акционерного законодательства (определение момента участия в корпоративных отношениях, сроки исковой давности и т.п.).

Наличие способов защиты гражданских прав дополняется установленными формами защиты прав. Как справедливо отмечает Е.В. Салогубова, каждый способ защиты права может применяться в определенном процессуальном порядке, который именуется формой защиты гражданского права <1>. В литературе выделены две формы защиты: юрисдикционная и неюрисдикционная. Первая форма применяется государственными или уполномоченными государством органами, вторая реализуется самостоятельными действиями управомоченного лица без обращения к государственным или иным уполномоченным органам. Как мы уже отметили, каких-либо признаков самозащиты действующее законодательство в сфере рынка ценных бумаг не устанавливает. В основном закон признает юрисдикционную форму защиты прав участников рынка ценных бумаг. Однако нельзя не отметить, что к неюрисдикционным формам защиты относят меры, применяемые саморегулируемыми организациями, при защите гражданских прав в третейском суде, при общественной защите прав инвесторов, некоторые меры, применяемые регулирующими органами (приостановление эмиссии), деятельность компенсационных фондов и т.д. <2>. С нашей точки зрения, такое расширение понятия неюрисдикционной формы защиты вряд ли оправданно. К примеру, если внимательно анализировать правовой режим тех же компенсационных фондов (схем), то обнаружится, что все они (в России) работают в своей основе с теми лицами, которые использовали юрисдикционные формы, но не смогли компенсировать свои имущественные потери. Так, ст. 19 Федерального закона "О защите прав и законных интересов инвесторов на рынке ценных бумаг" прямо указывает, что создаваемый в соответствии с ее положениями федеральный компенсационный фонд обеспечивает компенсационные выплаты инвесторам - физическим лицам, которые не смогли получить возмещение по судебным решениям и приказам ввиду отсутствия у должника денежных средств и иного имущества. Кроме того, само функционирование таких фондов (не только в России) относится на имущество участников рынка ценных бумаг и государства, т.е. ни о какой самостоятельной защите прав со стороны инвесторов здесь говорить не приходится.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: