Более исчерпывающего перечня возражений, чем приведенного выше для векселя, ни для одной ценной бумаги мы не находим. 7 глава

--------------------------------

<1> Саватье Р. Теория обязательств: Юридический и экономический очерк / Пер. с фр. Р.О. Халфиной. М.: Прогресс, 1972. С. 53.

Данные тенденции нашли отражение в законодательствах разных стран. Те конструкции, которые были закреплены в них, в конечном счете вышли за рамки классической модели ценных бумаг. Коснулся этот процесс и российского законодательства, в котором противоречие между классической моделью и бездокументарными ценными бумагами более чем очевидно.

В соответствии со ст. 142 ГК ценной бумагой признается документ, удостоверяющий с соблюдением установленной формы и обязательных реквизитов имущественные права, осуществление или передача которых возможны только при его предъявлении. Такое определение ценной бумаги в российском гражданском законодательстве имеет определенную традицию. Его можно назвать в целом классическим, поскольку оно исходит из таких признаков ценной бумаги, как строгая формальность и начало презентации.

Как законодатель пришел к такому определению?

Институт ценных бумаг начал формироваться еще в дореволюционном праве. Однако в тот период, несмотря на наличие хорошей теоретической базы, представленной работами (как общего плана, так и посвященными отдельным институтам) ведущих российских правоведов того времени (К.П. Победоносцев, Г.Ф. Шершеневич, А.И. Каминка, П.П. Цитович, К. Анненков, Н.О. Нерсесов, С.М. Барац, А.Г. Гусаков, К.П. Змирлов, Е.А. Нефедьев, П. Писемский, Ф. Тернер, И.Т. Тарасов, Н. Бунге, Н. Тур, Н.И. Ржондковский, С. Гинзбург и многие другие <1>), какого-то стройного правового режима ценной бумаги, равно как и ясного ее определения, не было <2>. Как указывал А.Ф. Федоров, "понятие ценных бумаг как в торговой среде, так и в правовой еще не установилось" <3>. Н.О. Нерсесов указывал, что "этот термин не может считаться установленным ни в законодательстве, ни в практике" <4>. А.Г. Гусаков отмечал, что "самый термин "ценные бумаги" имеет чрезвычайно разнообразное значение и понимается различно. Содержание этого термина трактуется то шире, то уже" <5>. При этом активно развивается идея о ценных бумагах как об особой конструкции, которая создается тесной связью документа и права (см., к примеру, работы К.П. Победоносцева, Е.А. Нефедьева <6>).

--------------------------------

<1> Нерсесов Н.О. Торговое право. Посмертное изд., испр. и доп. А.Г. Гусаковым. М.: Разсвет, 1896; Конспект лекций по торговому праву проф. А.Г. Гусакова / Изд. Кассы взаимопомощи при СПб. политех. институте; сост. студ. А. Брейтерман. СПб.: Литография Трофимова, б.г; Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Третья часть: Договоры и обязательства. 2-е изд., с переем. и доп. СПб., 1890; Нефедьев Е.А. Торговое право. М.: Типолитография В. Рихтер, 1900; Ржондковский Н.И. Бумаги на предъявителя (Н.О. Нерсесов. О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права. Историко-догматическое исследование. Москва. 1889 г.) / Юридический вестник. Издание Московского юридического общества. 1892. Т. XI. Кн. 1, 2 (май - июнь); Бунге Н.Х. Товарные склады и варранты. Киев: Унив. тип., 1871; Тур Н. О товарных складах с правом выдачи документов для продажи и заклада товаров: С приложением нового Положения, иностранных законов и указателя сочинений о товарных складах. СПб.: Тип. Мин-ва путей сообщения (А. Бенке), 1888; Писемский П. Акционерные компании с точки зрения гражданского права. М., 1876; Змирлов К.П. Общий Устав Российских железных дорог изд. 1906 г. 3-е изд., перераб. и доп. СПб.: Юрид. кн. склад "Право", 1911; Он же. О недостатках наших гражданских законов // Журнал гражданского и уголовного права. 1886. Кн. 8; Каминка А.И. Проект положения об акционерных предприятиях // Журнал Министерства юстиции. 1897. N 1, январь; Цитович П. Проект положения об акционерных обществах // Журнал гражданского и уголовного права. 1873. Кн. 3, 6 (май, ноябрь); и многие другие.

<2> Отчасти, видимо, это было связано и с тем, что в русском праве вопрос о признании цессии решался весьма неоднозначно. Этот момент хорошо освещает в своей работе Н.Г. Вавин (Вавин Н.Г. Природа и понятие договорной цессии в современных законодательствах. С. 4 - 10; Он же. Природа и понятие договорной цессии в современных законодательствах // Юридический вестник. Журнал Московского юридического общества, издаваемый при содействии Петроградского юридического общества и Общества имени А.И. Чупрова для разработки общественных наук / Под общей редакцией Б.А. Кистяковского. 1916. Кн. XIII (I). С. 121 - 127). Он приводит решение Правительствующего Сената 1871 г., которым, как он полагает, цессия была легализована как общее правило (с. 7; с. 124).

<3> Федоров А.Ф. Торговое право. Одесса, 1911. С. 566.

<4> Нерсесов Н.О. Торговое право. С. 150.

<5> Конспект лекций по торговому праву проф. А.Г. Гусакова. С. 6.

<6> Победоносцев К.П. Указ соч. С. 248. К примеру, Е.А. Нефедьев указывал, определяя ценные бумаги: "...документы, удостоверяющие такое гражданское правовое притязание, распоряжение, которое связано с распоряжением тем документом, который его вмещает. так как распоряжение притязанием возможно только путем распоряжения документом, то документ является форменным носителем ценности и играет роль вещи, с распоряжением которой связано распоряжение притязанием" (Нефедьев Е.А. Указ. соч. С. 197).

Говорить о ценных бумагах как о правовом феномене, а уж тем более об определении их до реформ Петра I вряд ли целесообразно <1>. Историки выделяют различные способы удостоверения прав на имущество <2>. К. Неволин указывает на так называемые акты укрепления права, которые именовались грамотами, кабалами, крепостями, записями, памятями. Он отмечает, что в значении письменных актов они появляются только в XV и XVI столетиях. Общее название для актов, совершаемых частными лицами об имуществах согласно Уложению 1649 г., он указывает как "крепость" <3>. Однако ни один из этих документов не может претендовать на то, чтобы считаться в полной мере ценной бумагой. Единственное исключение можно сделать для так называемой заемной кабалы, хотя возможность и ее обращения в разные годы была неодинаковой. Так, в своей работе он упоминает Указ 1588 г., которым, как он отмечает, "кажется была запрещена" "передача заемного обязательства от заимодавца другому лицу" <4>. С другой стороны, анализируя Уложение царя Алексея Михайловича 1649 г. <5>, он упоминает о том, что "заемную кабалу на деньги можно передавать другим: для этого или должна быть сделана на кабале передаточная надпись за подписью того, на чье имя написана кабала, или должна быть дана особая на нее данная" <6>. О такой же форме передачи заемных обязательств он упоминает, анализируя более позднее (времен Петра I) законодательство <7>. Анализ Уложения позволяет согласиться с такой трактовкой, за тем лишь исключением, что слов "передаточная надпись" документ не содержит, а использует терминологию своего времени; к примеру, ст. 258 Уложения содержит такую фразу: "...и на кабалах будет подписано, что им те кабалы выданы за долг, или на те кабалы даны им данные" <8>. Аналогичные выводы мы находим и у другого историка русского права - М.Ф. Владимирского-Буданова, который, анализируя институт добровольной замены лица в обязательстве, упоминает о выданных кабалах, о которых известно с конца XVI в. Он отмечает, что Уложение "отказывает им в признании только тогда, когда такая кабала не подписана, т.е. акт передачи не означен на ней самой, или когда у предъявителя нет данной на нее" <9>. По его мнению, таким образом "подготовлялись элементы вексельного права..." <10> (хотя нам такой вывод кажется весьма смелым; это тем более очевидно, что введение векселя не отменило обращения заемных писем). На сходство заемной кабалы с ценными бумагами указывал и Н.И. Ржондковский: "...заемные кабалы имеют некоторые свойства современных ценных бумаг; исполнение по этим формальным документам обусловливалось владением оными и возвращением их должнику; действие кабалы прекращается с возвращением ея тому, кто ее выдал" <11>.

--------------------------------

<1> Отчасти это объясняется и тем, что известные с определенного времени в Европе документы, которые впоследствии получат наименование ценных бумаг (векселя), обращались в России в основном среди иностранцев. Этот момент анализировался в разных источниках. А.Г. Гусаков указывал, что "иностранные купцы, посещавшие торговые центры (Новгород, Архангельск, Москву) и даже оседавшие в них, употребляли в оборотах своих векселя, но эти векселя обращались только в сношениях иностранных купцов между собою и определялись иноземными обычаями" (Гусаков А.Г. Конспект лекций по вексельному праву. С. 21). Так, по мнению С.М. Бараца, немецкие памятники прямо запрещали торговать с русскими в кредит, поэтому векселя обращались только между немецкими купцами (Барац С.М. Указ соч. С. 670). Интересно, что такого рода ограничения существовали даже в тех областях России, которые активно участвовали в международной торговле (Великий Новгород, Псков). Так, О.В. Мартышин отмечает: "...внутренняя жизнь немецкого двора определялась Любецким законом, принимавшимся на съездах немецкого купечества, - скрой... Все положения скры касаются исключительно взаимоотношений между приезжими купцами за исключением нескольких статей... обращенных к ганзейцам, призывающих их во избежание конфликтов с русскими не давать им и не брать у них взаймы, не вступать с ними в товарищества, не обязываться перевозкой и т.д." (Мартышин О.В. Вольный Новгород: Общественно-политический строй и право феодальной республики. М.: Российское право, 1992. С. 377). О существовании такого рода запретов упоминают и иные исследователи (Гусаков А.Г. История и кодификация торгового права в России: Сост. по лекциям профессора А.Г. Гусакова, читанным в СПб. политехникуме в 1904 - 05 учебном году / Изд. студ. Кассы взаимопомощи при СПб. политех. инст. СПб.: Литография Трофимова, б.г. С. 9).

<2> Неволин К. История российских гражданских законов. Том второй. Книга вторая об имуществах. Раздел первый об имуществах вообще и раздел второй о правах на вещи. СПб.: Тип. Императорской акад. наук, 1851. С. 43 - 57.

<3> Там же. С. 45 - 46, 55.

<4> М.Ф. Владимирский-Буданов приводит текст этого документа: "...по тем кабалам и по памятем суда не давати" (Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 6-е изд. Киев: Изд. книгопродавца Н.Я. Оглоблина, 1909. С. 592).

<5> Полное собрание законов Российской империи (далее - ПСЗ). Собр. 1. Т. I: 1649 - 1675. N 1.

<6> Неволин К. История российских гражданских законов. Том третий. С. 132 - 133.

<7> Там же. С. 145.

<8> ПСЗ. Собр. 1. Т. I: 1649 - 1675. N 1. С. 58.

<9> Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С. 592.

<10> Там же.

<11> Ржондковский Н.И. Указ. соч. С. 103.

Упоминания о прообразах ценных бумаг, прежде всего векселях, мы встречаем уже в петровскую эпоху. Так, крайне интересными документами представляются боярский приговор от 31 августа 1697 г. "О неприеме в таможню переводных писем на получение пошлины с явленных товаров, о недержании переводной книги и о недаче дальних сроков в уплате пошлины" <1> и Наказ гостю Сергею Лабазному от 29 августа 1698 г. "О сборе в Московской большой Таможне пошлин". Эти документы можно считать одними из первых, в которых мы обнаруживаем "следы" вексельного обращения. Само слово "вексель" в них не значится, однако мы находим крайне интересные положения о переводных письмах. В обоих документах (во втором - в п. 31) запрещается принимать таможне подобные "переводные письма", запрет при этом выражен практически идентично. Так, приведем положения п. 31 Наказа: "...а которые торговые люди пошлинные деньги с товаров своих сами платить не станут, а учнут переводить на иных торговых и всяких чинов людей для чего-нибудь, и Гостю Сергею Лобазному и товарищам его пошлинных денег отнюдь ни на кого ни для чего не переводить, и переводной книги не держать, и ни каких переводных писем ни у кого торговых людей, в Таможню не принимать..." <2>. Сам факт запрета, очевидно, говорит, что подобного практика имела место и что, соответственно, подобные переводные письма (по сути-то переводные векселя) обращались на территории России <3>. В других документах той эпохи мы уже видим прямое упоминание в тексте слова "вексель". К примеру, возьмем именной от 7 сентября 1710 г. Указ коменданту князю Гагарину "О посылке родителями векселей детям их, обучающимся в иностранных землях, прямо от себя и о препровождении оных векселей через Адмиралтейский приказ". Документ прямо указывает на посылку русскими денег за границу своим родственникам в форме векселей "через иноземцев" и со ссылкой на то, что это приводит к тому, что "они там живут по воле и гуляют, ученья принимают мало", требует совершения таких операций только через Адмиралтейский приказ <4>. Еще один интересный документ той эпохи - Указ Сената от 29 сентября 1712 г. "О переводе в Гамбург на вексель денег из поступивших в казну пошлин с товаров в городе Архангельске" <5>.

--------------------------------

<1> ПСЗ. Собр. 1. Т. III: 1689 - 1699. N 1593.

<2> Там же. N 1641.

<3> И не только на территории; очевидно, что русские использовали их за границей. Так, Н.О. Нерсесов указывает, что "уже Петр I во время своего путешествия по Западной Европе прибегал к переводным векселям" (Нерсесов Н.О. Торговое право. С. 216).

<4> ПСЗ. Собр. 1. Т. IV: 1700 - 1712. N 2292.

<5> Там же. N 2589.

Еще более интересный документ - уже времен царствования Петра II - именной Указ от 4 июля 1727 г. В этом документе вводится ответственность в виде уплаты 6% годовых в случае просрочки платежей по векселям: "...которые купецкие люди по договорам, по кабалам и по векселям и своеручным письмам не отдают и за сроком продержат, о взятии с тех на год по 6 процентов со 100..." <1>. Отметим: в России нет еще ни одного документа, который регулирует вексельное обращение, а уже появляются документы об ответственности за просрочку платежа, что свидетельствует, видимо, о широкой практике обращения подобных документов. Наконец, в указанный же период принимается и первый российский Устав вексельный 1729 г., в котором мы находим и первое определение указанного документа: "Вексели, письма, от одного у другому данные или посланные, которым в 3 главе объявлены формы, так действительны есть собою, что не требуют приписывать на векселе свидетеля, как со стороны того, который дает вексель, так и тому, который после его оной вексель надписал (или индорсовал), ниже тому, который имеет оной вексель акцептовать (то есть к платежу подписать), но без такого посторонних свидетелей подписания приемлется за одними руками тех, кто вексель дает, надписывает и принимает" <2>.

--------------------------------

<1> Там же. Т. VII: 1723 - 1727. N 5145.

Текст документа содержит описание операции по переводу денег с использованием векселя: "...с иноземцев с продажи и с отпуску заморских и Русских товаров ефимками, а с Русских с одного заморскаго отпуска деньгами пошлин у города Архангельского не имать, а взять у них те пошлины золотыми и ефимками у иноземцев по указной, а с Русских по нынешней настоящей городской цене за морем в Голландии и Гамбурге, и перевесть через вексели в платеже обретающейся в Померании армии. и взяв у них такие вексели на имя Осипа Соловьева, или на имя Обер-Комиссара Степана Пятова...".

<2> ПСЗ. Собр. 1. Т. VIII: 1728 - 1732. N 5410.

Свод законов гражданских <1> определения ценной бумаги не содержал. Равно как не содержали такового и Устав торговый, и Устав кредитный <2>, и иные нормативные акты. Законы оперировали указанием на конкретные виды бумаг или схожих с ними оборотоспособных документов (билеты, процентные бумаги, капиталы, долги и т.д.) <3>. Исходя из ст. ст. 398 и 402 этого документа, "заемные письма, вексели и обязательства всякого рода" принадлежали к движимому (благоприобретенному) имуществу. Российское законодательство того периода (мы учитываем только собственно русское законодательство, без учета особенностей законов Царства Польского и Великого Княжества Финляндского) в большей степени признавало обязательственную природу таких бумаг (исключение исследователи вопроса делали для акции <4>, а также для бумаг, в содержании которых усматривали вещные элементы <5>), а их основанием - договор, что следует из ст. 568 Свода законов гражданских: "Обязательства или содержатся в самых тех договорах, из коих они происходят... или составляются в виде отдельного по предшествовавшему договору, письменному или словесному, таковы суть: закладные, заемные письма и тому подобные". Исключение составляли предъявительские бумаги, которым в части установления правового режима уделялось значительное внимание. Так, здесь можно вспомнить такой документ, как Постановление Временного правительства от 29 августа 1917 г. "Об охране прав на предъявительские ценные бумаги", в котором правовой режим таких бумаг был установлен, пожалуй, исчерпывающим образом <6>. В связи с отсутствием легального определения говорить о видах ценных бумаг в дореволюционный период как об определенной системе сложно (достаточно посмотреть на то, какие документы относили авторы к ценным бумагам) <7>. Нормативные документы регулируют, как правило, отдельные виды бумаг, появляющиеся по случаю. Так, как было отмечено выше, происходит с векселем, первое полноценное регулирование которого относится к 1729 г. Интересно отметить в связи с этим, что появление векселя не встретило отмену обычных заемных писем - эти документы не только продолжили обращаться, но и получали время от времени новое регулирование. К примеру, Устав о банкротах, принятый 19 декабря 1800 г. <8>, содержал специальное отделение "Какие обязательства дозволяется передавать от одного другому", которым регулировались порядок и условия совершения "надписей" на заемных письмах. Полноценное правовое регулирование "акции" появляется в русских законах, как думается, впервые в 1799 г., когда Указом Павла I от 1 июля 1799 г. "О именовании компании, составившейся для промыслов и торговли по Северо-Восточному морю промыслов и торговли Российско-Американской компанией" утверждаются Правила для учреждаемой компании и Акт Американской соединенной компании <9>. Этот же Указ, кстати, содержит упоминание о таком оборотоспособном документе, как "валовые паи", - документе, явно, как следует из текста Акта, созданном для урегулирования конкретных имущественных отношений внутри компании (мы говорим "полноценное правовое регулирование", поскольку русские нормативные акты использовали понятие "акция" и ранее, к примеру в Указе сенатском от 24 февраля 1757 г. "О привилегии Московской первой гильдии купцу Хостатову и его товарищам на заграничную торговлю от Темерниковскаго порта, и об именовании сего торгового товарищества Российскою в Константинополе торгующею коммерческою компаниею" <10>. Однако по уровню своему и объему регулирования Указ 1799 г. явно стоит впереди). В XVIII - XIX вв. в правовой инструментарий входит понятие "облигация" (см., к примеру, Манифест Александра I от 27 мая 1810 г. "Об открытии срочного внутреннего займа для уменьшения количества ассигнаций и для уплаты Государственных долгов") <11>. Сходным образом происходит появление варрантов (аналогов двойных складских свидетельств), которые появляются в утверждаемых уставах акционерных обществ товарных складов <12> и лишь только потом (с принятием высочайше утвержденного в 1888 г. Положения о товарных складах <13>) получают общее регулирование. В более позднем законодательстве (Устав кредитный, Устав торговый, Общий устав российских железных дорог и т.д.) мы находим упоминание как о многих общеизвестных ценных бумагах: чеках, коносаментах, закладных и т.д., - так и об иных документах, оборотоспособность которых в других странах была ограниченной (дубликат накладной <14>). Отсутствие общих правил сказывалось и на признании их оборотоспособности: одни бумаги были свободно и легко передаваемы (вексель), другие (закладная), напротив, были запрещены или ограничены к передаче <15>.

--------------------------------

<1> Свод законов Российской империи: Полный текст всех 16 томов, согласованный с последними продолжениями, постановлениями, изданными в порядке ст. 87 Зак. Осн., и позднейшими узаконениями. В пяти книгах. Книга третья. Т. VIII. Ч. 2. XI. Ч. 1 / Сост. Н.П. Балканов, С.С. Войт, В.Э. Герценберг; под ред. и с примеч. И.Д. Мордухай-Болтовского. СПб.: Деятель, С. 1 - 208 в т. X.

<2> Свод законов Российской империи: Все 16 томов, исправленные по Продолжениям 1906 и 1908 годов и дополненные позднейшими узаконениями, в четырех книгах. Книга третья. Т. X - XI / Сост. и издал А.М. Нюренберг. М.: Т-во Скоропечатни А.А. Левенсон, 1910.

<3> На что обращалось внимание и в литературе (см.: Конспект лекций по торговому праву проф. А.Г. Гусакова. С. 6; Нерсесов Н.О. Торговое право. С. 150).

<4> Победоносцев К.П. Указ. соч. С. 523; Анненков К. Система русского гражданского права. Т. 1. Введение и общая часть. 3-е изд., вновь пересм. и доп. СПб., 1910. С. 307; Тарасов И.Т. Учение об акционерных компаниях (по изд. 1878 г.). М.: Статут, 2000. С. 365; Конспект лекций по торговому праву проф. А.Г. Гусакова. С. 9, 20; Нефедьев Е.А. Указ. соч. С. 199; Нерсесов Н.О. Торговое право. С. 153.

<5> Нефедьев Е.А. Указ. соч. С. 199.

<6> Текст документа см.: Вормс А.Э., Данилова Е.Н. Источники торгового права. За исключением морского права. 2-е, пересм. и доп., издание. М.: Кн. магазин "Высшая школа", 1918. С. 578 - 582.

<7> К примеру, Н.И. Ржондковский указывал среди ценных бумаг следующие: чеки, банкноты (банковые билеты), облигации, закладные листы, купоны (дивидендные листы), лотерейные билеты, талон, билет на проезд, билеты, дающие право на вход, другие билеты, марки или карты, страховые полисы, билеты на заклад движимого имущества, книжки сберегательной кассы, акции, временные свидетельства, накладные, коносамент, складочное свидетельство (Ржондковский Н.И. Указ. соч. С. 108 - 115).

<8> ПСЗ. Собр. 1. Т. XXVI: 1800 - 1801. N 19692.

<9> Там же. Т. XXV: 1798 - 1799. N 19030. Иногда среди первых актов упоминают Манифест Александра I от 1 января 1807 г. "О дарованных купечеству новых выгодах, отличиях, преимуществах и новых способах к распространению и усилению торговых предприятий" (ПСЗ. Собр. 1. Т. XXIX: 1806 - 1807. N 24418). Это отчасти справедливо, поскольку данный документ содержал как общее правило определение "товарищества по участкам" (ст. 1). Но и не более того. Манифест, в отличие от вышеуказанного документа Павла I, и самого понятия акции не содержал.

В некоторых источниках можно встретить также указание и на более ранний акт - Указ Петра I от 27 октября 1699 "О составлении купцам, как и в других Государствах, торговых компаний, о расписании городов по торговым делам на провинции, с подчинением малых городов главному Провинциальному городу и о причислении к слободам разночинцев, имеющих промыслы" (ПСЗ. Собр. 1. Т. III: 1689 - 1699. N 1706). Однако это следует признать большой натяжкой, поскольку указанный документ только говорит о том, что "Московского Государства и городовым чинов купецким людям торговать также, как торгуют иных Государств торговые люди, компаниями...". Никаких иных правовых основ существования таких "компаний" документ не содержал. Равно как иные акты, принимавшиеся позднее, поскольку хотя в них и используются слова "компания", "пай", детального регулирования не дается (см., к примеру, один из таких актов - именной Указ Петра I, данный Коммерц-коллегии 8 ноября 1723 г. "О прилежном наблюдении, чтобы Российские товары более на деньги продаваемы были, нежели на товары обмениваемы; о распространении торговли в Франциею, Испаниею и Португалиею; о китовом промысле; об учреждении компании; о посылке в чужие краи молодых людей из торгового класса для обучения коммерции". ПСЗ. Собр. 1. Т. VII: 1723 - 1727. N 4348).

<10> ПСЗ. Собр. 1. Т. XIV: 1754 - 1757. N. 10694. Также см. по этой компании более ранний документ - Указ сенатский от 2 марта 1755 г. "О вызове Русских купцов для заведения торговли компаниею при Темерниковском порте" (Там же. N 10368).

<11> ПСЗ. Собр. 1. Т. XXXI: 1810 - 1811. N 24244. См. также весьма обстоятельную работу по займам русских городов: Брейтерман А. Облигационные займы русских городов. СПб.: Тип. ред. периодич. изд. Министерства финансов, 1913.

<12> См. по этому вопросу: Шмотин А. Товарные склады и варранты по русскому законодательству // Журнал гражданского и уголовного права. 1878. Кн. 4 (июль - август). С. 109 - 144. Примеры таких уставов нам дают: высочайше утвержденный 4/16 июня 1871 г. Устав Орловского акционерного общества товарных складов, под фирмою "Подспорье" (ПСЗ. Собр. 2. Отд. первое. Т. XLVI: 1871. N 49703) и высочайше утвержденный 31 мая 1872 г. Устав Северного общества страхования и склада товаров с выдачею варрантов (ПСЗ. Собр. 2. Отд. первое. Т. XLVII: 1872. N 50910).

<13> ПСЗ. Собр. 3. Т. VIII: 1888. N 5099.

<14> Эту особенность русского транспортного права отмечали как дореволюционные, так и советские правоведы. Так, К.П. Змирлов, анализируя Общий устав Российских железных дорог, указывал, что "дубликатам накладных придано значение варрантного документа, под который грузохозяева могут получать ссуды, который они могут закладывать в банках и с которым могут вообще производить известные финансовые операции... на заграничных железных дорогах, а вместе с тем и в прямом сообщении русских железных дорог с заграничными, действует в силу Бернской международной конвенции о перевозке грузов, иная система, а именно: дубликатам накладных не присвоено значение варранта" (Змирлов К.П. Общий Устав Российских железных дорог изд. 1906 г. С. 501). А.Г. Гусаков отмечал эту особенность русского права: "...практика железнодорожных перевозок явно стремится обойти норму закона и превратить этот документ в подлинную товарораспорядительную бумагу по образцу коносамента. Дальше всего в этом направлении ушла наша практика: она решительно отступила от западноевропейских образцов и придала дубликату свойство циркуляционной бумаги, заменяющей собой обозначенный в ней груз" (Гусаков А.Г. Железнодорожное право по законодательству СССР. М.: Транспечать НКПС, 1929. С. 65). Впрочем, нельзя не отметить, что тот же К.П. Змирлов указывал, что дубликат накладной "имеет слишком мало общего с так называемыми бумагами на предъявителя" (Указ. соч. С. 522). С.П. Гераков: "...совершенно особое место... занимает русское дореволюционное законодательство и при том в двояком направлении. Свойственные ему особенности заключаются в следующем: 1) ему. известен дубликат на предъявителя, способный переходить из рук в руки посредством простого вручения, помимо каких бы то ни было передаточных надписей, и вследствие этого выполняющий функции не только перевозочного документа, но и бумаги, имеющей в торговом обороте кредитное и варрантное значение, и 2) установленный им и существовавший на ряду с предъявительским дубликатом дубликат именной накладной в течение долгого времени не только мог быть передаваем по надписям, но и воплощал в себе право грузохозяина на груз с такой всеобъемлющей полнотой, что и его можно было бы рассматривать как своеобразную разновидность перевозочного документа..." (Гераков С.П. Переуступка прав по накладным и дубликатам // Основные вопросы железнодорожного права: Сб. статей Зайцева А.Ф., проф. Гусакова А.Г., Геракова С.П., Крылова В.В., Рудковского В.И., Клячко В.Л., Антошина А.Н., Либба И.П., проф. Агаркова М.М., Егорова Д.В., проф. Загорского К.Я., Орлова П.М. / Под ред. В.И. Рудковского и И.В. Рыбальского-Бутевича. М.: Бюро Правлений жел. дор. и Транспечати, 1925. С. 264). Также см.: Плавтов Н. Очерки русского железнодорожного права. Харьков.: Изд. Н.В. Петрова, 1902. С. 106; Рабинович И.М. Теория и практика железнодорожного права: По перевозке грузов, багажа и пассажиров за 1898 - 1906 гг. СПб.: Тип. М.М. Стасюлевича, 1907. С. 8 - 9 и другие страницы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: