НАРОДНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНАЯ ВОЙНА

Любая демократия укрепляется и развивается, имея под собой крепкую экономическую и социальную базу. Строй диктатуры и тоталитаризма располагает лишь методами насилия и репрессий, предательства меньшинством основной части своего народа с целью его партийного закабаления. С помощью всемирных планов «освобождения», «исполнения интернационального долга» была создана страшнейшая милитаристская диктатура, которая потрясла человечество невиданными формами рабства и насилия.

Все революционные обещания свелись к закабалению крестьянских и рабочих масс, государственной монополизации всех видов собственности и труда, основанной на бесправии и насилии. Малые народы были изгнаны со своих родных мест и подверглись в большой степени физическому уничтожению. При этом компартия возродила все худшие элементы тунеядства, барства, крепостничества; утвердился новый привилегированный класс, облеченный безграничной властью и находящийся вне закона.

И еще. При разглагольствовании об интернациональной политике, исподволь происходило постоянное утверждение превосходства одной нации над всеми.

Однако, как показала практика, в многонациональной стране огромной силой является предоставление полной свободы в развитии всех политических качеств человека каждой нации, расцвета его таланта, трудолюбия. И оценка его по вкладу в развитие страны, культуру, науку. Многонациональный синтез - главное превосходство перед мононациональными странами, замыкающимися в борьбе «за чистоту нации», тормозящими свое развитие во всех отношениях.

Но именно в Советском Союзе проводились огромные репатриации, ссылки, отправка в лагеря смерти, геноцид против целых народов. Кроме уже описанных примеров, в большой мере это касается и народов прибалтийских стран.

Об этом написано много. Одной из лучших книг можно считать книгу Руты У. «Боже, как еще хотелось жить!», где довольно полно и с дневниковой точностью описана эта трагедия (книга была издана на латышском, английском, немецком, испанском, португальском (в Бразилии) и русском языках).

...14 июня 1941 года была арестована ее большая семья: бабушка, отец, мать, она и ее младшие сестры. Машины, грузовые и легковые, гонялись за людьми и днем и ночью, арестовывая тысячи семей, отправляя их на отдаленные железнодорожные ветки. А там уже стояли товарные составы для скота, в которых тысячи и тысячи ни в чем не повинных женщин и детей отправлялись в далекие сибирские поселки, а мужчин, разлучив с семьями, отправляли в лагеря смерти. Аресты проводили по-бандитски: выламывали двери, мужчинам связывали руки, разрешали брать минимум вещей, все остальное реквизировалось. Несколько дней - в вагонах, набитых до отказа, не получая никакой еды. При дожде у многих вагонов протекали крыши. Уверяли, что удобнее ехать мужчинам и женщинам отдельно, а в конце пути все соединятся. Однако мужчинам были заочно объявлены приговоры на большие сроки, и они сразу отправлялись в лагеря на каторжные работы. Буквально единицы выживали там в условиях голода и повышенных норм работы (повышая нормы, которые и так заведомо невозможно было выполнить, руководство экономило на хлебе, выдавая минимум). Женщинами пройден огромный путь не только в вагонах, но еще по крупным рекам на баржах, и по маленьким рекам на лодках в такую глушь, из которой невозможно было убежать. Здесь они встретили эстонцев и бессарабов.

«В пути умерло много маленьких детей и грудных младенцев, не вынесших ужасных условий. Их выносили из вагонов и тут же, не отходя от путей, закапывали».... «Мужчин увезли в Вятский и Соликамский каторжные лагеря. Там же в первый же год почти все умерли от голода и ужасных условий».

И это не преувеличение. В то время я находился в Унжлаге. На нашем лагпункте когда-то было около 300 латышей. В первое время умерли пожилые. А к концу 1943 я видел в туберкулезных бараках (откуда ежедневно выносили умерших) не более 40 человек (25-30 лет) с открытой формой туберкулеза. В живых осталось трое: один работал в бане (я с ним был хорошо знаком), один - в хлеборезке и один - на складе.

В трюмах барж - ужасная теснота. «Приходилось спать в скрюченном положении. Вытянуть ноги было невозможно... Не было здесь также и минимального питания, которое мы иногда получали в поезде. Каждый день нам давали жижу из переквашенной капусты, сдобренную прогорклым постным маслом...» «Из-за тесноты на барже соблюдать чистоту невозможно, как и невозможно уберечься от заражения болезнями. Установили много случаев заболевания тифом. Никакой врачебной помощи не было. Не было возможности изолировать больных, ибо не было свободных помещений. Мечась в горячке, больные лежали в страшной грязи рядом со здоровыми».

И вот эшелон прибыл в отдаленный колхоз Большой Чигас. Тут произошла, наконец, встреча развитого социализма с проклятым капитализмом.

«Никогда еще в своей жизни местные жители не видели так хорошо одетых людей, поэтому им недостаточно было на нас смотреть, они еще и ощупывали нас. Сами они были одеты в серые лохмотья».

По прибытии угнанные латыши сами строили себе жилища, таская из леса разный «стройматериал» - слеги, сучья, дерн, мох... Получалось что-то вроде утепленного сарая. Переездов было много. Были случаи, когда приходилось спать на земле под открытым небом, а сверху моросил дождь.

«Каждую минуту надо было думать о добыче пропитания. Мы шли с подругой к ближайшему болоту. Подруга бродила по воде и ловила лягушек, я же убивала их палкой и складывала в мешок. Дома их обдирали, чистили и варили тушки в воде». «Однажды в марте поймали пару мышей. Мы их тоже ободрали и зажарили».

И еще о питании. Их группу привезли в город Парабель. «Здесь было уже много латышей. Там я увидела выходящую из рабочей столовой сестру Дзидру. Ее было трудно узнать - так она похудела, высохла, была болезненно бледная с темными мешками под глазами. Ноги все были в нарывах, на плечах висело зеленое зимнее пальтишко, а на голове надета вязаная шапка. Ноги ее были босыми. В руках она держала кувшин без ручки. В кувшине была жидкость, в которой плавали редкие кусочки соленых огурцов и помидоров. Похлебка противно пахла. Такова была еда, которую Советский Союз не стеснялся давать своим рабочим на обед. У сестры в руках была ложка, и она жадно глотала эту похлебку. На лице сестры отразились отчаяние, горе, голод и унижение. Она накрыла кувшин крышкой и сказала, что остаток принесет Маечке, младшей сестре, которая с нетерпением уже дома ждет».

Женщин и детей с 14 лет использовали на самых тяжелых работах. На разгрузке барж таскали целый день мешки с солью, кирпичи и т.д. («В любую погоду - в жару или дождь - нас гоняли на работу»). Часто спать приходилось во дворе на мокрой земле. Латышей перевели на одинокий остров Былин. Когда отходил пароход, один моряк крикнул с парохода: «Их сюда привезли, чтобы сдохли!» И правда, более половины людей умерли на острове.

«...Однажды мама вернулась из леса, не принесла ничего, села у костра и стала заговариваться, с остановившимся взглядом; вскоре она умерла».

На работе в лесу одолевали комары, в бараках - тараканы и вши. «От плохого питания на теле появлялись большие нарывы. Больные сидели на солнце, как прокаженные, ослабевшие, грязные и одолеваемые вшами. Нарывы очень болели, гной прилипал к одежде и присыхал так, что ее даже не могли снимать».

Теперь ежедневно кто-нибудь умирал... Из этой большой семьи в конечном счете умерли все, кроме младшей сестры Маечки, тяжело заболевшей нефритом. Сирот забирали в детские дома и воспитывали по-советски, чтобы знали: больше всего надо любить дорогого Сталина. Они не знали родного латышского и не помнили Латвии.

Так длилось долгие пять лет. Потом, в конце 1946 года, остатки тех эшелонов стали возвращать в Латвию. А теперь им навстречу двигались новые составы, полные латышей, литовцев, украинцев, которые боролись за свою родину, за свой народ в конце войны. Шли и эшелоны пленных немцев. Тут были только мужчины. Их направляли на каторжные работы. Опять двигались большие колонны заключенных с номерами на спинах, с ними автоматчики и овчарки, а в конце - верховая охрана. «Неужели действительно никогда не кончится это преследование людей и ссылки? Мы возвращаемся на родину, теперь высылают других, которым предстоит перенести то же самое, что пережили мы».

«Если бы я дождалась того времени, когда власть коммунистов кончится, я бы попыталась отомстить им зверским образом. Я бы не остановилась перед возможностью мучить и убивать. Я хотела бы отомстить за пережитые нами муки, глубокие унижения, за всю нашу сломанную, разрушенную жизнь, за смерть мамы, бабушки, за загубленное здоровье, за дорогие молодые годы, проведенные в сибирской тайге, за те многие невинные жизни, оставшиеся в мрачной Сибирской земле...» (Рута умерла в 30 лет от туберкулеза, ее младшая сестра Дзидра умерла тоже.)

Отца Руты арестовали и оправили в лагерь в 1941. В 1947 освободили. Он вернулся в Латвию, но в 1950 снова был отправлен в лагеря.

Как можно оценить государственный строй, чья политика, партийное воспитание и учение разжигают такую ненависть к русскому народу у населения многих миролюбивых соседних стран? И результаты этой ненависти мы пожинаем до сих пор: трудное положение русского населения в бывших союзных республиках - прямое следствие этого.

Точно так же, как из Латвии, по тем же маршрутам шли эшелоны ни в чем не повинных граждан из Эстонии и Литвы. Главное в этом процессе то, что во всех этих странах после разгрома гитлеровских войск начинались оккупация и порабощение народов сталинским режимом, навязывание коммунистического образа жизни; и в ответ на этот беспредел повсеместно возникало народно-освободительное движение. Наиболее ярко раскрывается этот процесс на примере Литвы.

Благодаря умело налаженной Сталинской агитационной машине, у многих сложились превратные представления о национально-освободительном движении в этой стране. Чтобы разобраться, что послужило отправными точками и движущей силой происходящей трагедии, какова роль в ней Красной Армии, спецотрядов НКВД, карателей, расстрельных команд, ю за что и с кем боролись литовские герои-патриоты - необходимо рассмотреть этот процесс поэтапно.

В 1939 году, после раздела Польши и распределения сфер влияния в Европе между СССР и Германией, очередь дошла и до прибалтийских стран. 22 марта немцы заняли порт Клайпеда, ставший их крупной военной базой. В сентябре началось обустройство военных баз Красной Армией. 15 июня 1940 года в Литву вошли мотопехота и танки, присутствие советских войск увеличилось в 10 раз. 25 августа Литву ввели в состав Советского Союза. Литовская регулярная армия теперь стала 29-й в составе Красной Армии, где одним из командиров служил будущий лидер национально-освободительного движения Литвы Йонас Жемайтис. Одновременно с этим начали организовываться подпольные молодежные национальные отряды «Железные волки», в которых воспитывали ненависть к советским захватчикам и русским колонистам. Сталин прекрасно понимал, что в случае обострения политической ситуации (начала войны) эти силы будут активно бороться против Советской России. Началась депортация населения. За девять дней до начала войны успели вывезти 18500 литовцев в северо-восточные области России (Сибирь). Последний эшелон отправился 23 июня 1941 года. В этих эшелонах, так же как в Латвии и Эстонии, вывозились из страны люди твердых убеждений, независимо от положения в обществе; в одном из них оказалась и сестра Жемайтиса. Советская пропаганда, скрывая свои злодеяния, в официальных источниках информации и главном из них - БСЭ - сообщала: «В начале войны в глубь Советского Союза было эвакуировано около 23 тысяч граждан Литвы. Трудящиеся восточных районов страны помогли им устроиться на новых местах...» (БСЭ, М. 1973, т.14, с. 537, к. 1597). «Новыми местами» оказались лагеря за колючей проволокой, с автоматчиками на вышках. Смертность была огромной. Большая часть эвакуированных погибла в Сибирских лагерях.

Началась война. В Литву вошли немецкие войска, которые были встречены доброжелательно. На предложение о создании фронтовых боевых формирований, в том числе и соединений СС, литовское военное командование ответило отказом. Не понятно, как и почему было уничтожено полмиллиона граждан Литвы. «Гитлеровцы и их пособники уничтожили в Литве ок. 500 тыс. чел.» (БСЭ, т. 14, с. 537, к. 1597).

В 1943 году бывшие военные литовской армии создали подпольную «Литовскую освободительную армию», чтобы бороться за суверенитет Литвы, против гитлеровцев и против коммунистов. В июле 1944 года Красная Армия вступила в Литву. Фронт ушел на запад - это было освобождениеот гитлеровской оккупации. Была объявлена мобилизация. Но литовцы не хотели воевать, и подлежащее призыву население уходило в леса и скрывалось там. Советские коммунисты приходили с лозунгами «Свобода», «Равенство», «Братство». Но тут же начинались аресты, изъятие земель крестьян (хуторян), коллективизация, преследование религии, массовые расстрелы, депортация. Теперь освобождение плавно перешло в оккупацию.Приехали из Москвы лидеры Литовской компартии. Надо напомнить, что все лидеры компартий (Китая, Кореи, Вьетнама, африканских и европейских стран) жили, обучались, воспитывались в Москве. Не были исключением и литовские коммунисты. «26 ноября 1942 г. в Москве был создан Штаб партизанского движения Литвы под рук. А.Снечкуса» (БСЭ, т.14, с.537, к. 1597). Затем «А. Снечкус становится первым секретарем ЦК КП Л. 8 октября 1940 г. КПЛ была принята в состав ВКП(б)»(БСЭ, т/14, с. 539, к. 1603). А. Снечкус вместе со своим ЦК торжественно переехали из Москвы в Вильнюс. Прибывшие в Литву партийные лидеры пытаются создавать на местах парторганизации (партактивы), пока они называются «сочувствующими коммунистам». Но их очень мало, и помощь их в проведении оккупации незначительна. Активно и результативно происходит встречный процесс: растет и крепнет сопротивление оккупантам, на которое поднимается весь литовский народ. Люди собираются в отряды и дают клятву верности в борьбе против коммунистической оккупации. Клятва давалась в костелах, в каждом отряде был свой священник, боровшийся, как и все, с оружием в руках. Так организовывалась подпольная армия «Лесные братья». Из школ старшие классы уходили иногда полным составом.

Разворачивалась борьба всего народа, хорошо понимающего, что на его родину надвигаются черные вражьи тучи. Собрать эти тучи и накрыть ими страну помогали районные и городские управления НКВД, советские и партийные органы. Но их малочисленные, слабо вооруженные отряды не могли затушить разгорающееся народно-освободительное движение. Для борьбы с бушующим пламенем этой войны они не были приспособлены. Слежка, доносы, аресты, террор в виде облав и расстрелов на месте имели обратные, негативные результаты. Быстро разрастающиеся лесные отряды оперативно выявляли и уничтожали малочисленные опергруппы и отряды работников НКВД.

Ставка была и на армейские части, оставляемые в тылу фронтов. Но вскоре убедились, что от армейских отрядов, прочесывающих лес (даже со служебными собаками), результаты были все менее значимые. Причина в том, что эти армейские патрули, если и обнаруживали отряды «Лесных братьев», уходили от встреч с ними, избегая боевого столкновения, - каждый хотел вернуться домой, а не быть убитым в последние дни войны. Они считали себя освободителями, а не захватчиками. Не хотели стрелять в народ, воевать с народом - это пусть делают спецслужбы.

Отряды «Лесных братьев» продолжали укрепляться. Начиналось строительство бункеров, обложенных рублеными бревенчатыми стенами. Они находились в глухом лесу. Ходы к ним на глубине трех метров шли из домов, хлевов, колодцев и обнаружить их было невозможно. Днем в них скрывались, а ночью выходили партизаны - «Лесные братья» - и начинали регулярно нападать на соединения оккупационных войск. Чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, в декабре 1944 года органами НКВД была проведена самая большая зачистка в Литве. За неделю было убито более двух тысяч человек, сожжены деревни, вокруг - горы трупов. Зверства чекистских спецотрядов были беспримерны. Цель - запугать народ. Считали, что, уничтожив мирных жителей, уничтожат и главную опору вооруженного сопротивления большевистской оккупации.

Но реакция армии сопротивления и ее руководителя генерала Жемайтиса на карательные рейды НКВД была боевой и оперативной. Территория Литвы была поделена на 9 округов, возглавляемых боевыми командирами - кадровыми офицерами армии Литвы. Чтобы обезопасить свои семьи, все партизаны брали псевдонимы. Отряды разбивались на мелкие группы, центр координировал их действия посредством связных. (Это были девушки и юноши-подростки - они вызывали меньше подозрения.) Во всех документах литовского сопротивления Советская власть именовалась оккупационной, и для борьбы с ней применялись любые карательные меры: «оккупантов карать смертной казнью». Противодействие двух сторон достигает своего пика. Во время очередной спецоперации палачи НКВД выгнали на улицу всю семью Жемайтиса. Арестовали жену, но ей удалось вместе с сыном бежать и скрываться под чужой фамилией.

На карательные рейды спецотрядов НКВД тут же следовали ответные действия «Лесных братьев». После изгнания хуторян с насиженных мест и передачи земли от них безземельным крестьянам следовали нападения на новоявленных хозяев - убивали всех, вывозили все вещи, а на дверях писали: «Вы жили не на своей земле, и получили собачью смерть». В декабре 1946 года партизаны пытаются сорвать выборы в Верховный Совет: расстреливают и поджигают избирательные участки, уничтожают бюллетени, обрывают телефонную связь. В это же время происходят нападения на представителей власти на местах: например, нападают на дом председателя сельсовета во время проведения совещания - уничтожают председателя и еще 15 коммунистов. В сводках отмечается, что ежемесячно происходило более 50 нападений (коммунисты называют их бандпроявлениями). Убивали предателей, сотрудничавших с советскими органами.

Здесь следует отметить, что несмотря на хорошо организованный, безжалостный отпор советской оккупации, народ Литвы, глубоко верующий, патриархально воспитанный, относился к русским с большой симпатией, отличая их кардинально от ленинско-сталинских палачей. Известны многие случаи, когда прятали бежавших из немецких лагерей солдат Красной Армии, рискуя жизнью своей, всей семьи и хутора в целом.

Сталину докладывали, что с партизанами-бандитами будет быстро покончено. Время шло, а «Лесные братья» проявляли себя все чаще и чаще: срывали митинги, сжигали хутора тех, кто служил в Красной Армии, сотрудничал с коммунистами, НКВД. По приказу Сталина на Лубянке отбирают и присылают в Литву элитных чекистов, имевших опыт карателей в республиках Дальнего Востока, Кавказа, Средней Азии. По их предложению формируются и начинают действовать ложные партизанские отряды. Через местных жителей ищут встречи с настоящими партизанами, а при встрече расстреливают их, при этом убирают и жителей, и всех свидетелей. С обеих сторон борьба шла самая жестокая, без правил, на взаимоуничтожение.

В свою очередь «Лесные братья» нападали не только на хутора, но и на города, на семьи русских переселенцев и сочувствующих коммунистам, на семьи советских солдат. Когда часть гарнизона уходила на задание, партизаны сразу же об этом узнавали и нападали на оставшихся в казармах. Военные городки охватывал панический страх. Партизанам удавалось уничтожать даже хорошо охраняемые семьи высоких чинов НКВД. Были захвачены и уничтожены высокие представители власти: так, например, нападение на начальника МГБ Литвы произошло на одной из конспиративных квартир, куда он пришел на встречу со своим агентом. Его изрубили топором на куски.

В 1947 году чекисты под руководством известного генерала Наума Эйтингона начинают перевербовывать арестованных партизан. Одним обещают вернуть родственников из Сибири, другим угрожают всякого рода провокациями, пытками... Однако предателями становились единицы.

В 1948 году деятельность «Лесных братьев» не ослабевала. Наиболее значимым в то время стало нападение партизан на охраняемую усиленными спецотрядами НКВД деревню Обшруты, где находилось много русских переселенцев, занявших дома высланных в Сибирь литовцев. Деревни не стало. Так люди поплатились жизнью за свою жадность к чужому добру. И дальнейшее заселение русскими переселенцами деревень и хуторов не происходило. Сталин бесился от такой беспомощности своего главного ведомства на Лубянке. Прошла очередная волна репрессий на всех уровнях власти: «принимаются строгие меры, делаются оргвыводы».

А в самой Литве организуют массовую депортацию литовцев в Сибирь. Из оставшихся, не попавших под депортацию, формируют «отряды местных защитников народа». Это, во-первых, сломленные и запуганные, согласные с советской властью; во-вторых: - те, у кого «Лесные братья» убили родственников; в-третьих - вышедшие из леса и сдавшие оружие «Лесные братья». Последнюю категорию ожесточенных заметавшихся людей называли «истребителями». Они уничтожали своих однополчан так же свирепо, как недавно уничтожали врагов Литвы, в своей жестокости теряя человеческий облик. Например, они раскладывали трупы перед костелами и смотрели, кто и как реагировал: кто заплачет - сразу хватали и тащили в отдел НКВД.

После того как Сталин провел очередную большую встряску в своем окружении, в Литву посылают лучшего агента спецслужб Николая Соколова. Его отряды, используя самые изощренные и подлые методы, за полгода ликвидируют свыше 80 полевых командиров, чем наносят освободительной борьбе серьезный урон. Жемайтис начинает собирать сведения о дислокации советских войск в Литве, об экономике, стратегических научных разработках. Он надеется, что в обмен на информацию получит помощь от Запада. Но помощи от США, Англии, Германии и Скандинавских стран не последовало. Литва была блокирована. Не удалось наладить регулярную связь, помешала «холодная война». Жемайтис уходит в подполье под псевдонимом Витаутас. С 1951 года Жемайтис не выходит из бункера. Такие невыносимые, нечеловеческие условия дали о себе знать - он пережил микроинсульт и нуждался в постоянной медицинской помощи. Все понимали, что судьба народно-освободительного движения предрешена. Маленькие отряды бойцов, сила которых заключалась исключительно в огромной крепости духа и воли, безграничной вере в справедливость, не могли выстоять и победить отлично организованную профессиональную армию огромной милитаристской страны.

Тяжелейшая народная война в защиту родины продлилась 10 лет, при систематической разрухе экономики, жилищного фонда, варварском уничтожении людей целыми семьями, депортациях, нарушении нормальных жизненных устоев. Но главное - огромный прессинг на запуганный и затравленный народ. Списки народных героев огромны, подвиги их бессмертны, слава им на века! Взять, к примеру Нину Науседайте - связную штаба Жемайтиса. Она попала в руки чекистов. Знала все: о Главнокомандующем, его штабе, оперативных планах. И эти сведения нужно было из нее вынуть во что бы то ни стало. Пытки были беспрерывны. Ей не давали спать, морили голодом, зверски избивали, ломая кости, дважды на допросах сломали позвоночник... Ей не раз пришлось узнать, что такое захлебываться собственной кровью. Жемайтис говорил: «Нина не выдаст!!» И она не сказала ни слова своим палачам. У нее нет медали и ордена, нет звезды героя, но любой порядочный человек снимает шляпу и склоняет голову при встрече с ней.

Не обошлось, конечно, и без предателей. Один из них, Йозас Полубяцкий, вошел в историю. Он, за обещание освободить его семью из тюрьмы, рассказал, где находится Жемайтис и как можно наконец взять его в плен. 30 мая 1953 года в бункер больного Главнокомандующего, возле которого дежурила медсестра, забросили баллончик с усыпляющим газом. 23 июня Жемайтиса отправили в Москву, а 26 начались допросы во внутренней тюрьме на Лубянке. Через три месяца его отправили обратно в Литву. В это время в Москве были свои разборки: суд над Берией, полная ротация его ведомства. Избавившись наконец от Лаврентия Павловича, тяжелого «камня», маячившего над головой каждого, вернулись к судьбе Жемайтиса.

В Москве в 1953-1954 годах, в страшном ажиотаже шла многосерийная эпопея закрытых судебных процессов. На одном из них - закрытом суде над Жемайтисом - горячился более всех большевистский «патриот Литвы» -секретарь Литовской компартии, требовавший расстрела генерала освободительного движения Йонаса Жемайтиса. Никто не вспомнил на этом суде, как 250 тысяч литовцев подверглись сталинским репрессиям, осуществляемым спецотрядами НКВД, и 25 тысяч человек были уничтожены на месте. Так называемые «закрытые суды» происходили в то время с нарушением всех юридических норм и прав человека, а потому и называли их тогда расправой. Й.Жемайтис просил на суде о встрече с сыном, но ему не дали. На другой день его расстреляли в Бутырской тюрьме. (Расстреляли и предателя Полубяцкого вместо обещанного освобождения.)

Но народ Литвы помнит и чтит своих героев. Ныне улицы и общественные организации, а главное, Литовская военная академия носит имя Йонаса Жемайтиса.

Вся эта дьявольская свистопляска по уничтожению целых народов приостановилась лишь после смерти Сталина и расстрела Берии, Меркулова, Деканозова, Абакумова и их подельников.

В1956 году Хрущев провел массовую реабилитацию и возвращение из лагерей и ссылки ни в чем не повинных людей. Однако это была лишь «оттепель» - развенчание культа Сталина и некоторое послабление в репрессивно-террористической системе. Через некоторое время после прихода Хрущева к власти, в 1961 году, снова, уже в который раз, была разработана еще одна «реформа» Православной Церкви - новая вспышка гонения на Церковь по приказу ЦК. Церкви закрывались, перестраивались под склады, коровники, свинарники. Священников вновь отправляли в лагеря. В действующих церквях было введено назначение старост исполкомами, увеличение налогов, отмена всех льгот. Много сил и здоровья отдал в борьбе за спасение Православия патриарх Алексий I.

Однако государственный строй и партийная система остались прежними.

Система, отвергающая всякую личную инициативу, свободу выбора, самостоятельную организацию своего труда, а следовательно, не имеющая свободно развивающейся экономики, основанная лишь на страхе, угнетении и монопольной государственной эксплуатации (вплоть до бесплатного рабского лагерного труда), - не имела никаких перспектив, зашла в тупик и прекратила свое существование. Все идеалы этой системы остались в истории кровавым красным миражом.

За миражом шли с песнями: «С Интернационалом мы в бой пойдем». Завершив поход «на Тихом океане», «разрушили до основанья» согласно святой заповеди коммунизма. В основном рушили у себя, на одной шестой части земного шара. Со временем прихватили и другие части. Уж больно многим в самой России приглянулись призывы «разрушим!» и «грабь!», близкие массовой народной натуре. Чтобы душа не ныла, а совесть не мучила, необходима была полная безответственность. «Никто ни за что не отвечает» - гениальное изобретение большевистского строя. Безответственность возводилась в основу борьбы за коммунизм. Лишь бы выиграть дело сейчас и любой ценой.

Эта установка вошла в основу и развивалась все годы советской власти. Вырубались ценнейшие породы леса, истреблялись редкие животные, приходили в полную непригодность бесценные национальные водоемы. Пришли в упадок озера Ладожское и Ильмень вместе с лучшими в мире породами рыбы. Дошла очередь и до Байкала - моря-озера мирового значения. И, наконец, на новом этапе развития катастрофы Россия начала покрываться огромными болотами-озерами с ядовитыми отходами. Все уничтожалось, разрушалось, истреблялось -лишь бы сегодня устоять во власти, сохранить преступный режим, не оставив после себя ничего для потомства. Помня об Интернационале, забыли об основном законе природы: особи, не заботящиеся о своем роде, обречены на полное вымирание.

Но дело, конечно, не только в безответственном уничтожении, разрушении, истреблении и отравлении окружающей среды. У нас постоянно попирался и извращался сам принцип нормальной человеческой жизни.

Трагедия народа, жившего в нескольких поколениях при советском строе, - в том, что у нас не было исторической правды, не было никакого представления о реально происходящем в обществе, потому что «правда» постоянно менялась, и сам процесс как бы метался из стороны в сторону.

Любая власть, тем более устоявшаяся во времени, имеет свою идеологию, принципы, приемы реализации и твердо придерживается и отстаивает их. Но у нас не было по сути твердой идеологии. Она постоянно менялась и приспосабливалась к жизненным условиям. Происходило это потому, что с самого начала процесс был непредсказуем (об этом говорили еще в феврале 1918 года на VII Чрезвычайном съезде партии), когда даже оценки и значения тех или иных личностей и событий постоянно круто менялись. (При Ленине Троцкий - герой революции, победитель в гражданской войне. При Сталине он - враг революции, противник коммунистической идеологии; все его заслуги в организации Красной Армии и победах в гражданской войне были перечеркнуты и изъяты из истории. И сам Сталин при жизни -лучший и верный ленинец. При Хрущеве происходит развенчивание культа Сталина, якобы извратившего идеи Ленина.)

Таким образом, людей отучали иметь свое мнение. Они могли лишь повторять усвоенные в данных исторических обстоятельствах оценки и отстаивать их в спорах с идеологическими противниками, сомневающимися и не имеющими своего мнения. Личное сознание заменялось общественным, в человеке умирала личность и индивидуальная умственная деятельность - штамповались коммунистические гаечки и винтики. Люди душевно крепкие, цельные, умеющие отстаивать свое мнение, уничтожались.

Затем каждый при изменении линии партии должен был менять свое мнение и также твердо и убежденно его отстаивать, пользуясь новыми доводами и аргументами, полученными от парт-функционеров на собраниях и принудительных политзанятиях.

Вот один из примеров установок непосредственных руководящих подразделений ЦК. Насучили, что мы не захватили Молдавию, Прибалтийские страны и Восточную Польшу, а освободили их, протянув им руку братской помощи. Там вроде бы созрела революционная ситуация: буржуи распоясались, народ голодает. И наша Красная Армия лишь помогла местным компартиям привести свой народ к светлому будущему. (Разумеется, об эшелонах латышей, литовцев, поляков, эстонцев, молдаван, украинцев УПА, отправляемых десятками тысяч в Сибирь по решению НКВД, говорить было нельзя.)

Надо подчеркнуть, что в этом водовороте лжи и фальсификации огромную роль играло кино. Например, создавались фильмы, в которых искажалась правда о деятельности отрядов сопротивления в этих местах. Якобы бандеровцы УПА и «Лесные братья» воевали против гитлеровцев (хотя их здесь уже не было - они ушли на запад), а оккупационная армия во главе с истребительными отрядами НКВД не встречала с их стороны особого сопротивления.

Может быть, эта ложь и воспитание двуличия и были одним из главных преступлений компартии. Долгое время наши народы были задавлены потоками лжи, фальсификаций, подтасовок, передергиванием фактов, освещением их так, что весь процесс воспринимался в совершенно ином свете, ничего общего не имеющем с подлинной историей.

А историю как раз следует знать, и знать твердо.

Народы всегда отстаивали свою независимость, что являлось законным и оценивалось всеми как героизм во всех случаях, когда приходили оккупанты. И если правомерно и естественно во время войны звучали надписи на стенах домов российских городов: «Смерть немецким оккупантам!», то в той же мере, впоследствии, естественно воспринимались надписи на домах европейских городов: «Смерть советским оккупантам!» (или «захватчикам» - это уж, где как получалось). Как уже говорилось, движения сопротивления появлялись там, где Красная Армия, разгромив и прогнав фашистские войска, начинала проводить оккупационную политику. Естественно, что в этом случае возникало народное сопротивление по защите независимости своей страны. Так было повсюду.

Особо яркий и затяжной характер этот процесс приобрел и в так называемой Западной Украине (Закарпатской Украине, Гуцульщине, а точнее - в Галиции). Галиция никогда не входила в состав Российской империи. Она являлась как бы славянской провинцией Австро-Венгерской империи под названием независимого «Королевства Галиции». Эта территория на западе граничила с Силезией австрийской и немецкой, на севере и востоке - с Россией, на юге - с Буковиной, на юго-западе - с Венгрией.

Да, сейчас это часть Украины. Как это получилось - понять можно, только заглянув в далекие революционные годы, когда на территории Украины, как говорили большевики, орудовала «петлюровщина», и имя выдающегося деятеля национально-освободительного движения - Петлюры - произносилось с презрением, считалось чуть ли не ругательством.

Так кто же он - кровавый деспот или национальный герой, приравниваемый в современной украинской литературе к Богдану Хмельницкому?

Симон Васильевич Петлюра родился 17 мая 1879 г. в семье потомственных казаков, переехавших в Полтаву. Отец и в городских условиях не представлял себя без коня, а потому стал извозчиком. Сын Симон - семинарист; исключается из семинарии за участие в Украинском националистическом движении. Член РУП, затем УСДРП; скрывается от полиции во Львове, затем в Екатеринодаре; работает бухгалтером, учителем. В 1903 г. арестовывается. После освобождения «на поруки» выезжает во Львов и поступает в университет. Продолжает вести партийно-организаторскую работу, одновременно является редактором нескольких газет националистически революционного направления. Становится активнейшим идеологом и борцом в Февральской революции, главной целью которой видел для себя освобождение Украины от России.

Так оно и получилось. В марте 1917 года Украина была провозглашена независимой Украинской Народной Республикой (УНР). Петлюра организовал и возглавил Украинский фронтовой комитет. С апреля избран председателем Украинского фронтового совета войск Западного фронта (Минск). 18 мая Петлюра делегирован на 1-й Украинский военный съезд (Киев). Съезд создал Генеральный Военный комитет при Центральной Раде, который возглавил Петлюра. Стал министром Генерального секретариата Центральной Рады. Его власть распространялась от Галиции до Кубани. Далее события на Украине развивались стремительно и хаотично, так как в этих событиях участвовало много разных сил: Краснов, Деникин, Махно, Красная Армия, немцы, австрийцы, венгры, затем поляки, войска Антанты и петлюровцы, и снова Красная Армия... Украина оказалась как бы между молотом и наковальней: для Запада - лакомый кусок плодородных земель, для большевиков - путь к «мировой революции», мировому господству. Центральная Рада просуществовала недолго: к декабрю 1917 в Киеве орудуют большевики, объявлена Советская власть в Украине. Петлюра бежит в Брест, где проходят знаменитые Брест-Литовские переговоры, условия их диктует Германия, которая по украинскому вопросу не желает говорить с советскими представителями Украины. Германия заключает договор с Центральной Радой и вводит на Украину свои войска. Немцы повели себя лукаво: разогнали Центральную Раду и 29 апреля 1918 года учредили Гетмановщину во главе с гетманом П.Скоропадским.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: