СТАЛИН: ДОСТОЙНЫЙ ПРОДОЛЖАТЕЛЬ ЛЕНИНСКОЙ ТИРАНИИ

Начавшееся утро ничего особенного не предвещало, - рассказывал Никита Сергеевич, - и потому появление товарищей из ведомства Берии явилось неожиданностью. Впрочем, так они всегда появлялись повсюду. Каждый из нас был начеку, всегда ждал их появления, а потому, увидев их, была одна мысль: «свершилось».

- Вам необходимо срочно поехать с нами. Машина внизу, - как всегда сухо и безапелляционно приказали визитеры.

Я стал одеваться. Жена сказала:

- На, возьми джемпер - там холодно.

Надел джемпер, пиджак, пальто и спустился с ними в машину.

Смотрю - поехали не на Лубянку. Выехали к Арбату, на Кутузовский проспект. Ага, значит, едем к Сталину на дачу. Интересно, с чего это я ему понадобился. Вдруг вижу: нас догоняет машина Кагановича. А за ней вроде бы машина Молотова, затем Маленкова, Булганина. Ну, это уже легче: всего-навсего какое-то срочное совещание. Давно не было - все нормально. Подъехали. Гуськом въехали в ворота. Вошли в вестибюль. Встречал нас сам Лаврентий Павлович. Здесь выяснилась причина нашей встречи».

Сталину, как обычно, в тамбур перед его дверью закатывали столик с едой. Столик с завтраком оказался нетронутым. Но так уже бывало, тем более что накануне был у него домашний «пир». Когда провожал гостей, был в отличном состоянии и настроении. На этот раз он не взял и другой столик, уже с обедом. А процедура приема пищи была такова: охранник ввозил в тамбур перед его комнатой столик с едой и закрывал дверь, а Сталин, по желанию, открывал такую же свою дверь и вкатывал столик к себе. И вот к вечеру выяснилось: столик дважды оказался нетронутым. На телефон Сталин не отвечал.

Все находилось к этому времени в руках Берии. Охрану он составил лично из земляков родного района. Власик, личный охранник Сталина еще с 1918 года, и Поскребышев, личный секретарь, были отстранены. Это было очень трудно сделать, но такой мастер, как Берия, справился. Власик был обвинен в денежных злоупотреблениях, Поскребышев - в разглашении государственной тайны, обоих арестовали. В это же время внезапно умер заместитель начальника коменданта Кремля, пятидесятилетний крепыш, на котором держалась охрана кабинета Сталина.

Единоборство двух грузинских орлов вошло в последнюю, решающую стадию. И как обычно в таких случаях, борьба шла не на живот, а на смерть. Сталин лихорадочно набирал компромат на Берию. Еще в 1938 году он приказал выписать ордер на его арест, так сказать, на всякий случай. Сейчас нужно было действовать быстро и круто. Хорошо и быстро не получалось, так как Сталину все приходилось делать в обход «лучшего друга», забравшего все в свои руки, бывшего много лет самым «верным» и «преданным» слугой. Что-либо отправить или получить без его ведома было просто невозможно. А если что и получалось, то Берия об этом узнавал или довольно четко догадывался.

Слуга, со своей стороны, сжимал кольцо блокады вокруг хозяина. Подошел вплотную момент «кто кого».

Чтобы понять, что же произошло внезапно с вождем всех времен и народов, необходимо проследить все по порядку, час за часом, с 1 марта 1953 года. Еще лучше напомнить об очередном съезде партии, где вождь был немногословен, а это всегда являлось признаком очередной волны перемен. И волна эта тут же накатилась на пленуме. Здесь вождь говорил долго и грозно, разнес в пух и прах Молотова, Кагановича, Микояна, Буденного и прочих «героев Октября». Новые планы в его буйной голове складывались из очень старых маниакальных идей большевизма. Еще с 1951 года он стал готовиться к тому, чтобы страны Европы из капиталистических превратились в социалистические, подчинявшиеся ему. Чтобы заветная мечта о мировом господстве наконец осуществилась.

После блестящей победы Генералиссимусу нужна была еще одна - покорение европейских стран. Веру в успех вселяло многое, прежде всего самая крепкая, могучая, опытная, хорошо подготовленная и сплоченная в военном и политическом отношениях армия, имевшая огромный практический опыт. В руках у Сталина, кроме «катюш» и прочего, была еще и атомная бомба. Репрессиями и чистками навели четкий порядок, беспрекословную дисциплину, высокий уровень работы спецотделов всех уровней.

Но Берия, Маленков и другие не разделяли такого джигитского подхода к новой войне. И действительно, на место только что разгромленной и уничтоженной тоталитарной гитлеровской системы вступала большевистско-сталинская. Выдержит ли народ снова столь огромную экономическую и психическую нагрузку?

Сталин был уверен, что выдержит. Он создал величайшую империю гнета, беззакония и страха, и народ за это называл его «отцом и учителем». Сталин не раз говорил, что русский народ, по своей натуре и характеру воспитанный жить в страхе татарской нагайкой, нуждается именно в таких власти и строе. Правда, после войны страх стал ослабевать, но был опять доведен до нужной кондиции.

Новую захватническую войну он называл «освобождением Европы». Но каждому ясно, что от названий «освобождение», «мировая революция» и других суть оккупации не меняется. Возникнут отряды сопротивления, национально-освободительные движения. А раз идет речь о целом ряде стран и народов, то сразу найдутся великие, могущественные страны, которые объединят эти движения, и все кончится так же, как и в 1945-м, но не в Берлине, а в Москве.

Однако его приближенных волновали не глобальные вопросы, а собственные судьбы и жизнь: «своя рубашка» заслоняла мировые авантюристические проблемы. В частности, Берия прекрасно понимал, что после Ягоды, Ежова, Абакумова он сам вышел на последнюю прямую.

И вот 1 марта 1953 года на «Ближней даче» у Сталина проходила обычная встреча друзей и единоверцев. Теперь их состав изменился и улучшился, «лучше меньше, да лучше», - как говаривал предыдущий учитель. Приехали Маленков, Берия, Хрущев и Булганин. В этот день рядом с обычной прислугой, охранниками, официально называющимися «прикрепленными» -Старостиным, Буковым, Лозгачевым, - почему-то оказался Иван Васильевич Хрусталев - личный, преданнейший агент Берии. Под утро, как обычно, в 4 часа, гости разъехались. Сталин был в прекрасном расположении духа. Провожал гостей на этот раз именно Хрусталев. Вернувшись, он сказал прислуге: «Сталин всех отпустил и приказал всем уйти спать». Прислуга удивилась, так как никогда таких приказов не было - наоборот, Сталин приказывал, чтобы после гостей все убрали и привели в порядок, но ушла спать, как и охрана.

Утром, как всегда, в 10 часов пришли все на работу. Стали прислушиваться - в покоях хозяина не чувствовалось никакого движения... Наконец вечером, в 18 часов 30 минут, внешняя охрана сообщила, что в его комнате зажегся свет. Никаких вызовов к себе хозяин не делал. Это всех насторожило. Зажигал ли Сталин свет? Если зажег, то мог бы и дотянуться до телефона.

В 11 часов вечера, как было положено, в кабинет понес почту охранник Старостин. Войдя, он увидел хозяина, лежащего на полу. Тот был в естественной луже, так как лежал долго. Охранник закричал. Все прибежали, наклонились к Сталину: «Что с Вами, Иосиф Виссарионович?» Он захрипел, пытаясь что-то сказать, потянулся за бутылкой с минеральной водой. Прислуга подняла его и положила на диван. Позвонили Маленкову. Он не стал разговаривать, велел позвонить Берии. Позвонили. Берия не спеша стал собирать партийное руководство, с которым и явился в пятом часу утра.

Приехавшие вошли в присутствии почти всего ЦК. Берия очень надеялся, что Сталин умер, но он лежал еще живой на большом диване, живой, но без сознания. Кровоизлияние в мозг. Конечно, плохо, но не безнадежно. Нужно было собраться с мыслями и довести дело до конца. Предложения дежурного офицера А.Т.Рыбина и других присутствующих о вызове врачей и оказании немедленной помощи Берия грубо обрывал: «Сталин спит, не поднимайте паники».

...Когда вновь приехавшие склонились над потерявшим сознание больным, облик его был необычным, не таким, каким его привыкли видеть на бесчисленных фото, картинах, плакатах: там Сталин был спокойным, величественным, уверенным, чуть улыбающимся. Весь блеск, подчеркнутый ретушерами и художниками, исчез совершенно. Здесь было нечто совсем иное. Собравшиеся увидели жалкое существо: глаза, чуть косые, горели внутренним блеском тяжело раненного зверя, сам он съежился и стал еще меньше, чем был, - просто коротышкой. Оспины вдруг резко увеличились, создавая буквально нечеловеческий образ. Впечатление усиливалось от серого цвета небритого лица. Даже для рядового человека это было слишком ничтожно и отвратительно, ну а для вождя всего человечества... - в лучшем случае карикатурно. Трудно было поверить, что это вообще человек - остаток оборотня...

В этот день, 3 марта, Берии пришлось все-таки вызвать врачей. Но и тут действовал он с большой подстраховкой - никто из вызванных медиков никогда Сталина не видел и о здоровье его ничего не знал (личный врач, академик В.Н.Виноградов, много лет лечивший Сталина, уже находился в тюрьме).

Беспорядочные действия врачей напоминали сцены на тонущем корабле - такого переполоха и суеты в медицинском мире никто еще не видел. В основе всего лежал страх: от местонахождения, от присутствия умирающего человека-бога, сознания ответственности и, может быть, бессмысленности происходящего. Но нужно было что-то делать, причем до предела активно.

Более всех, усиливая общий переполох и возбуждение, метался и вертелся Лаврентий Павлович. То орал на охрану и перепуганных врачей, то припадал верноподданно, в слезах, к больному. Все свои актерские способности мобилизовал он, чтобы все видели и не сомневались, как он переживает, как убивается и, не жалея себя, делает все, что только можно. Это внешне. А в голове у него сверлили другие мысли: «Как бы у этих медицинских кретинов, очумевших от страха, и взаправду не получилось какого-нибудь чуда воскрешения, - напряженно думал он. - Ведь каждый из них чему-то учился и что-то знает. Самое страшное - «случай». Всегда может получиться нечаянно то, чего нарочно не сделаешь».

Тяжелые мысли и мрачные предчувствия заставили принять радикальные меры. По свидетельству профессора А.Л.Мясникова, врачи заметили на губах умирающего следы кровавой рвоты - явный признак отравления.

Да, ставка была слишком велика. Инсульт - это хорошо, но если Сталин на минуту очнется... Если он придет в сознание - двух-трех фраз будет достаточно, чтобы* он сперва победил в этой схватке, а потом умер. Нет, он должен умереть, сейчас и наверняка.

Так и произошло. После долгой врачебной суеты он на несколько секунд вроде бы пришел в сознание, напрягся, желая что-то сказать, дернул головой, в глазах отражалось безумие и страх. Он приподнял левую руку, взглянул на нее, будто в ней была сосредоточена вся его дьявольская сущность, и умер. О сущности дьявольской говорилось много и не без основания: разные глаза, сухая рука, сросшиеся пальцы ноги...

«Умер все-таки, - вздохнул с облегчением Берия, словно очнувшись от тяжелого сна. - А ведь хотел что-то сказать. И, по виду, очень недоброе. Но все-таки умер». Какой поединок выигран! Вдруг преобразился, бросился к автомобилю. И твердым, волевым голосом позвал шофера: «Хрусталев, в машину!»

На встрече со своими товарищами по партии он сообщал скорбную весть, сияя до неприличия. А чтобы все могли понять его состояние, сопровождал эту новость соответствующими фразами. Например, подойдя к Молотову, он сказал: «Я освободил вас от тирана». Это было и своего рода заигрывание с партнерами по дальнейшей работе. Душевное состояние коллег он хорошо себе представлял. Никто из них не пребывал в неутешном горе и печали. Ворошилов и Буденный, Каганович и Микоян, Булганин и Маленков, Молотов и Хрущев- все, каждый по-своему, почувствовали освобождение от многолетнего страха, угнетения и унижения. Не нужно больше вздрагивать с замиранием сердца от стука в дверь. Молотов подумал о жене, П.Жемчужной: наконец-то она получит свободу. Хрущев думал о том, что не нужно больше паясничать и танцевать вприсядку на этой самой Ближней даче по прихоти великого вождя...

Одним из первых на дачу привезли сына Сталина, Василия. Он был крепко пьян. Приоткрыв дверь и увидев лежащего на диване отца, закричал: «Сталина убили!» Стал кидаться I всех. Пришлось его силой вывести, усадить в машину и отправить домой. Пьяный всегда скажет или крикнет то, что у всех на уме.

Однако смерть как фактор перехода в другое состояние в данном случае имела значение лишь на уровне поединка двух подельников в крупнейшем уголовном деле. Этот поединок закончился. Но не закончилась история страны, ее государственности. Крупнейшее уголовное дело продолжалось и имело свое дальнейшее историческое развитие. Не один десяток лет понадобился для того, чтобы все проанализировать и переосмыслить, дать оценку сполна всему содеянному этим страшным человеком и его подручными.

С чего же все началось?

Четкого начала нет.

Откуда взялся Сталин? Кто он - сын сапожника, к тому времени окончательно спившегося, или сын зажиточного купца Пипенидзе, у которого служила его мать (время службы совпадает с его рождением. Эту версию выдвинул и Анатолий Собчак, после тщательного исследования в архивах, в книге, посвященной Сталину, которая так и не была издана в связи с внезапной смертью автора). Почему он ненавидел свою мать? Даже не поехал на ее похороны - послал Берию. Знал ли он сам, откуда родом, из какого племени? Даже дата его рождения менялась. А зачем и почему? Можно только догадываться.

Нужно заметить, что нелюбовь его к отцу и матери возникла, когда он заняв высокое положение, так как они компрометировали его. До рождения Сталина мать работала в услужении во многих богатых домах, что невольно бросало тень на его происхождение. А вместе с тем, в детстве к матери он относился с уважением и почтением, понимая, что именно она приложила все силы к усвоению им начальной грамоты и поступлению в духовное училище. Отец же хотел, чтобы он был сапожником.

Иосиф Виссарионович Джугашвили (была ли это настоящая фамилия человека, которого называли «Сосо», «Юсуф», «Коба», и еще невесть как?) формировался и развивался в мрачной бандитской среде. Налеты, грабежи, убийства - чужих и своих: чужих - чтобы отнять, своих - чтобы забрать награбленное. Именно эта школа воспитывала юного бездомного босяка. И скоро из лесного волчонка стал выкристаллизовываться матерый волк - осторожный, хитрый, расчетливый, способный на все, чтобы только выжить. Науку руководить и командовать он познавал по законам уголовного мира. Здесь он окончательно понял, что дружба, долг, мораль, честь и прочие сантименты цивилизованного общества идут вразрез с законами его дремучего леса, но эти законы крепче и надежнее, если хочешь выжить. Это, пожалуй, самая яркая сторона его характера, его принципов в управлении людьми и обстоятельствами. Перейдя со временем из своего преступного мира в нормальное общество, он оказался сильнее

всех, ибо находился в другой весовой категории. А потому и был способен на то, что никому не могло прийти в голову.

В семинарии он учился плохо. За доносы и клевету его выгнали - и он, без сожаления отшатнувшись от Бога, стал жаться под лохматые крылья сатаны. Здесь он пригрелся и расцвел. Жить так казалось легче, проще, а перспективы были огромны. Это новое состояние души стало основой всех его жизненных поступков.

Добывать деньги, и немалые, он научился довольно успешно. Но все приедается, если не имеет дальнейшего развития. Настало время решать новые задачи - добывать неограниченную власть и славу. Он постепенно пришел к мысли, что марксистские кружки - это золотая жила. Более других импонировали ему кружки и фракции партии ленинского толка, где главным было экспроприировать, отнимать и делить под лозунгом: «грабь награбленное». Все это ему было близко по духу и практике. Он это уже умел хорошо делать, но здесь масштабы были другие.

Так он сблизился с революционерами. Присматривался, учился прилагать свои уголовные навыки и опыт к новым условиям. К тому же, как всегда во всех странах, в революцию стали освобождать разного рода политических узников и ссыльных. Один за другим возвращались и собирались в одну большую боевую группу - партию большевиков - будущие вожди. Команда собралась пестрая, но дружная и отчаянная - Сталину было у кого и чему поучиться. Во время взятия Зимнего он попал в ученики к Троцкому, который командовал всей операцией и непосредственно обстрелом Зимнего дворца из орудий Петропавловской крепости. Сталин хорошо понимал, что нападение и захват может выйти, а может и не очень. А потому стоял поодаль. Его врожденная трусость, помноженная на затравленность и боязнь разоблачения, которые он скромно называл осторожностью, не раз спасали ему жизнь.

Учителя и наставники его были ребята разбитные, а главное, в отличие от него, - образованные, грамотные, воспитанные в крепких семьях. Языки у всех были подвешены - заслушаешься. Из всех них Лев Давидович Троцкий имел, пожалуй, лучшее и образование, и воспитание. Владимир Ильич Ленин, хоть диплом и экстерном, с помощью матери получил, однако вырос в семье инспектора народных училищ и сумел там многому поднабраться. Яков Михайлович Свердлов воспитывался в семье высококвалифицированного гравера, получил хорошее образование, работал в типографиях. А вот Феликс Эдмундович Дзержинский, хотя и вырос в семье раввина, образованием похвастаться не мог. Моисей Маркович Володарский происходил из семьи ремесленника, но после арестов и ссылки на время эмигрировал в Америку, где многое повидал и многому научился. Вацлав Вацлавович Воровский получил высшее образование и неплохое воспитание в семье польского инженера, после 1917-го стал крупнейшим советским дипломатом. Лев Борисович Каменев - ректор института, человек высокой культуры и интеллекта. Григорий Евсеевич Зиновьев обладал, как известно, яркими литературными способностями, был талантливым оратором.

Объединяло их всех не только образование и воспитание, но и патологическая жестокость, основанная на ненависти к самодержавию, русским и России в целом.

Тотальный грабеж и растление России не ограничивались материальными экспроприациями и людскими потерями. Параллельно уделялось много внимания и уничтожению великих духовных ценностей. Но главные преступления были связаны с ломкой детских умов и душ. С созданием новой, так называемой «советской» педагогики. Это была педагогика новых моральных принципов, противоречащих мировым; а целью ставило отупление, оболванивание детей, внушение слепого преклонения партийным идолам.

В большой мере склонность к этим благодеяниям имела Надежда Константиновна Крупская. Выросшая в высокоинтеллектуальной семье офицера, она явилась в правительство через сибирскую ссылку и заняла пост наркома просвещения, а затем стала и членом ЦК ВКП(б). Такие высокие посты и крепкое положение она отслужила, полностью перерабатывая устоявшуюся в школах, гимназиях и лицеях учебную практику, создавая общеобразовательную советскую программу. Еще в 1921 году за подписью председателя Главполитпросвета Крупской был отправлен на места циркуляр об очистке библиотек и музеев от политически вредной «продукции». Бесценные достижения национальной многовековой культуры она заменяла убогой агитационной мишурой, во многом лживой, прославляющей коммунистическое будущее и охаивающее богатую историю русского народа. Например, меняла Державина на Демьяна Бедного, Гоголя - на Николая Островского, Тютчева и Никитина - на Маяковского, Толстого - на Фадеева, Сумарокова - на Шолохова.

Однако не только тихой подменой в учебных программах и чисткой библиотек и музеев, но и пламенной, огненной феерией прославилась жена вождя. По ее инициативе, в угоду мужу, началось повсеместное сожжение по спискам не только изъятых книг русских классиков, но и религиозных: Библии, Евангелия, Корана, Торы, огромного числа изданий.

Надо сказать, что Надежда Константиновна очень старалась. Она громила и запрещала не только поэтов, писателей, художников, композиторов, но и... детские куклы (какой диапазон надзирания и опеки!). Под ее недремлющим оком Наркомпросом куклы были запрещены как «элемент, отражающий мещанское и мелкобуржуазное воспитание». Иметь кукол дома и играть в них считалось проявлением контрреволюционных взглядов. Запрещено было и их производство: «Игрушки должны иметь политическую направленность в воспитании нового поколения женщин в социалистическом обществе». Крупская совершенно справедливо полагала, что, играя в светловолосых красавиц с фарфоровыми головками, трудно выбиться в ряды новых женских идеалов, какими стали являться Клара Цеткин, Роза Люксембург, Розалия Землячка. Были запрещены и сказки, «отвлекающие детские умы от реальных стремлений к новым высотам советских преобразований».

Это было не просто круто, но дико и нелепо, однако, высоко оценено новой властью: Крупской присвоили ученую степень доктора педагогических наук и почетное звание академика Академии Наук СССР. Крупская после своей свадьбы стала Ульянова, потом Ленина, а начав заниматься административной работой, по совету мужа стала снова Крупской.

Вот в такой компании великих коммунистических реформаторов России и стали формироваться у Сталина революционные взгляды, планы и воля к борьбе за новый строй, о котором пока что у него складывались самые сумбурные представления. У всех, на кого он равнялся, как мы теперь понимаем (а ему это стало ясно давно), хватка была уголовно-авантюристская. Система подхода к решению многих задач в управлении и укреплении власти осуществлялась, прямо скажем, по принципам «малины», и тогда он окончательно понял, что вполне сможет стать «крестным отцом» этой политической банды, так сказочно легко захватившей власть.

После взятия Зимнего, которое Сталин наблюдал по ту сторону Невы, из-за стен Петропавловской крепости, он решил выпорхнуть из-под крыла Троцкого и попробовать себя на поле брани.

Это оказалось непросто. Позорно провалив (вместе с Ворошиловым) военную операцию под Царицыном, он лишь благодаря чудесному стечению обстоятельств остался жив. Спас Царицын комдив «Стальной дивизии» Дмитрий Жлоба. Тут Сталин, впервые ощутив в своих руках неограниченную власть, от досады решил показать себя безжалостным борцом против интеллигенции, офицерства и дворянства. По его приказу со всего города были собраны русские офицеры, погружены в баржи и затоплены живьем в Волге. После этой беспримерной, преступной акции Сталин посылает Ленину верноподданическую телеграмму: «Можете быть уверены, что не пощадим никого... а хлеб все же дадим». В городе прошла большая волна расстрелов. Так он открыл в своей биографии новую страницу - бессмысленного массового истребления лучших сынов русского народа. Затем было много подобных страниц, превратившихся в главные тома его наследия.

После Царицынской операции Троцкий отстранил Сталина от военной деятельности, считая его в этой области совершенным нулем. Так оно и было. Индивидуальный или даже групповой бандитизм ничего общего с военным профессиональным образованием не имеет. Тут нужны знания, тактическое военное мышление, способность к правильным и умным действиям. Попав в военную переделку, Сталин сразу обнаружил свою полную беспомощность. Троцкий провел его отстранение прямолинейно, по-военному четко, и тем самым оставил на сталинском самолюбии крепкую зарубину. В то время Сталин был такой мелкой, незначительной фигурой, без влияния и авторитета, что Троцкому не могло прийти в голову, что это может когда-нибудь иметь для него серьезные последствия.

Сталин ушел от ратных подвигов, поняв, что карьера начальника штаба - не его стихия. Однако он не пал духом, успокоив себя тем, что на любой войне могут и убить, а в тылу безопаснее. И занял пост Народного комиссара по делам национальностей. Здесь, в кабинетной тиши, он стал реально карабкаться по служебной лестнице. Вот уже его подпись стоит перед подписью Ленина - первая существенная победа; Ленин - всего лишь председатель Совнаркома, а вот Троцкий - главвоенком - самый страшный и могучий человек во время Гражданской войны. Но Гражданская война - это момент, явление временное.

С этих пор Сталин начал интересоваться здоровьем Ленина. Картина получалась очень складная, прямо скажем, перспективная. Он стал с Лениным дружить, набиваться к нему в ученики, а главное - с ним фотографироваться (фотографиям, как легко воспринимаемым массами документам, он придавал большое значение).

Когда Ленина отправили в Горки, Сталин начал реально готовиться стать его преемником. Два его агента в Горках сообщали ему ежедневно о состоянии здоровья вождя. Кроме того, были официальные сообщения врачей. С 1922 года Сталин лучше всех (даже Крупской) понимал, чего и когда можно ожидать. С осени 1923 года он уже знал точно, что изменить что-либо в течении болезни невозможно, и даже время заключительной развязки, как ему доложили где-то в середине января, уже рассчитано.

Он ничего не делал, чтобы ускорить или подтолкнуть события. Все домыслы, которыми в последнее время пытаются расшевелить воображение любителей сенсаций, доказывают лишь слабые знания развития общего процесса, характера, мышления, ума и воли своих героев.

Да, Ленин дважды просил Сталина прислать ему сильный яд. Но Сталин ничего не прислал. Во-первых, все, что происходило в Горках, его устраивало. Призывов к жалости и состраданию он не понимал. Во-вторых, он был достаточно умен, чтобы никому не давать повода для подозрений. В-третьих, до надвигающейся кончины вождя нужно было так много сделать (хотя сделано было уже немало), так подготовиться и распределить роли всех действующих лиц в поворотном пункте истории большевистского движения, чтобы во что бы то ни стало получить главную роль, обойдя своих соперников. На Ленина не оставалось времени. Сталин довольствовался постоянной и точной информацией: помирает - это главное. Что помирает не спеша - это очень удачно, удобно для реализации планов. А то можно и не успеть.

Соперников у Сталина было много: Рыков, Бухарин, Пятаков, Каменев, Зиновьев... Ребята все грамотные, крепкие, но суетливые- «второй план». На первом плане - самый главный, достойный и авторитетный лидер - Троцкий. Все это понимали и тянулись к новому лидеру. «Это тоже хорошо, что они себя раскрывают, - рассчитывал Сталин. - Если я уберу лидера, то всю эту компанию вшивой интеллигенции, прижимающуюся к нему, прищучу как следует».

Все понимали, что Троцкий, по сути дела, во всем большевистском эксперименте был лидером № 1. После Февральской революции он уже состоял в Петросовете, заняв там должное место, затем возглавил военно-революционный комитет и стал вынашивать планы захвата Временного правительства.

В это время Ульянов-Ленин только еще собирался в Россию. Вот он в Петрограде. Стал выступать на митингах. Не «врубившись» в обстановку и не представляя себе, что людей может заинтересовать, он выкрикивал отдельные фразы, рассчитывая исключительно на свое красноречие и темперамент. Получалось очень сбивчиво и как-то отчаянно.

По приезде, в период отчаяния и непонимания Владимир Ильич обосновался во дворце Кшесинской, где к этому времени расположился ЦК. Он занял лучшую комнату, принадлежащую сыну владелицы дворца Владимиру (младшему). Захватчик дворца - Владимир (старший) потеснил своих подельников Троцкого и Свердлова в соседнюю комнату, где у них теперь оказался один письменный стол на двоих. (Так утверждают свое лидерство не только вожди, но и паханы в тюремной камере и главари банды) В суматохе свершившейся революции коммунистическое руководство захватило этот прекрасный, никем не охраняемый дворец, за сооружение которого архитектор Александр Иванович фон Гоген получил в свое время Гран-при.

Отряд солдат и матросов во главе с реформаторами-фантазерами нового государственного строя ворвался в покои. Тут же, конечно, нашли и вход в подвал, набитый до отказа съестным и спиртным...

Стали строить планы нового общества.

Прибыв во дворец, Ленин одобрил выбор. Он твердо знал, что в отношении харча все будет на самом высоком уровне. Приняв на грудь, как положено, он улегся в шикарную кровать, где прима когда-то коротала ночи с Великим князем. В течение нескольких дней после эротических снов (а других в такой кровати не увидишь) он выходил на балкон дворца и приставал к прохожим со своими сбивчивыми речами. Как рассказывал один очевидец: «Люди останавливались на одну - две минуты и, ничего не поняв, шли дальше». Перед сном устраивал променад: выбегал в цирк «Модерн», расположенный напротив, и в перерывах между номерами веселил публику своими фантастическими планами. (Сохранились афиши о его выступлениях в этом цирке.) Но так хорошо начавшаяся карьера коверного агитатора внезапно оборвалась: возмущенные завсегдатаи деревянного цирка-шапито сожгли его. Оставаться во дворце стало небезопасно, и Ленин на долгое время оказался в бегах.

Дворец потом заняли свободолюбивые матросы и солдаты, представители народной вольницы. Вот тут пошел настоящий революционный грабеж. Выпили и съели все, что было во вместительных подвалах. Все комнаты и залы были разгромлены, исчезли большие и малые подарки балерине: зеркала в серебряной оправе Фаберже, статуэтки из серебра и бронзы, миниатюры, картины, гобелены, ларцы... Жрали и спали где придется, заплевали все кругом так, что, казалось, вычистить и отмыть это было невозможно. Из больших антикварных китайских ваз, стоящих на полу по углам, шел убийственный запах. Они были полны, и ручьи от них текли по полу...

Ленин не только не сдерживал этот варварский порыв, но и подводил под него революционно-политическую базу. В окончательном виде это звучало так: матросы и солдаты грабят справедливо, они выражают народный гнев по отношению к посредственной балерине, ставшей известной исключительно благодаря близости к императорской фамилии. Даже распустил слух, что дворец этот подарил ей Николай II. Это была ложь. Прима-балерина получала огромные гонорары. Ленин прекрасно знал это, но, как всегда, он говорил то, во что сам не верил, главное - чтобы верила толпа, а это ему всегда удавалось.

Все это было не случайностью, а очередным «ленинским почином» разжигания низменных, преступных страстей во имя прихода к власти, с опорой на ту прослойку народа, которая не спешила в деревню (пахать и сеять не любили) или в город (у кого не было рабочей специализации). «Делать революцию» было куда легче. Из таких затем формировались отряды Красной гвардии, а потом - ЧКи ОГПУ. Они любили своего вождя. «Великий Ленин - наш мужик! Какую революцию заварил! И это только в Питере, а обещает еще и мировую - тут уж грабежа на всю жизнь хватит и сыновьям достанется!» - думалось им.

Так удалось придать махровому бандитизму благопристойное политическое оправдание, а величайшую артистку, гордость русской балетной школы, смешать с грязью. Что же стало с Матильдой Кшесинской? Как ей удалось избежать унизительной расправы банд матросов при захвате ее жилья и имущества?

Февраля 1917 года во дворце был устроен большой банкет. В общем, был один из обычных приемов, где встречались люди своего круга. Прошла Февральская революция. И вдруг, по телефону ее стали предупреждать об опасности нападения и разгрома дворца. Она решила покинуть дом. Собрала необходимые вещи - свои и сына Володи и они уехали к своим знакомым. Тут же ворвался отряд Подвойского и во дворец озираясь вошли Троцкий и Свердлов. Так в нем обосновалось ЦК Партии большевиков. Сюда привезли и Ленина. Но штаб ЦК продержался не долго, вскоре ворвался батальон юнкеров самокатчиков, которые продержались там до 25 октября.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: