Неумеренные возлияния. 06.12.2012

Эдуард Лимонов уже гневно откомментировал рассказ «Рыжкова, Пархоменко и еще ряда лиц» о том, как они «в кабинете вице-мэра Горбенко договорились увести протест с площади Революции на Болотную... а потом в том же кабинете бухали в присутствии замглавы администрации президента Алексея Громова, обмывали предательство вашего гнева». Действительно, от этой истории передергивает. Я всегда считал, что в каких-то ситуациях с террористами и гангстерами можно и нужно вести переговоры. Но вот потом обмывать достигнутые договоренности... Как-то это не то.

Многие видные фигуры либеральной оппозиции происходят из той же среды, что и многие представители путинской номенклатуры. Это в широком смысле новый политический класс, формировавшийся в 90-е годы. Что между выходцами из этой среды, оказавшимися в разных лагерях, могли существовать неформальные приятельские отношения – это вещь естественная. Но сегодня противостояние между властью и оппозицией достигло той стадии, на которой непринужденность в этих отношениях представляется уже совершенно неуместной. На этой стадии люди перестают быть друг для друга «своими». Если, конечно, это все всерьез. Похоже, однако, что некоторые оппозиционные лидеры так и не смогли порвать пуповину, внутренне связывающую их с нынешней «политической элитой», продолжают подсознательно себя с ней отождествлять.

Так что же, может быть, прав Лимонов, обвиняющий «буржуазных лидеров» в том, что они сговорились с режимом и «слили» революцию? Может быть, он прав в своих призывах полностью порвать с ними и выкинуть их из протестного движения?

В отличие от национал-большевика Лимонова я интернационал-меньшевик (эсеро-меньшевик) и считаю, что революция в России сейчас может быть только буржуазная. Точнее – буржуазно-демократическая, перераспределяющая власть и собственность от узкой кучки олигархов к более широким слоям средней и мелкой буржуазии. А у любой буржуазной революции должны быть буржуазные лидеры. Это не значит, что они непременно должны играть главенствующую роль. Но совсем без буржуазных лидеров буржуазная революция обойтись не может.

Более того, я считаю, что, согласившись «увести» протест на Болотную, «буржуазные вожди» поступили стратегически правильно. Если бы у протестного движения был потенциал, позволявший хотя бы надломить режим, он никуда бы не делся. Проявился бы позже. Но дальнейшие события показали, что такого потенциала у только что проснувшихся хомячков как раз и не было.

Допустим, на площадь Революции действительно, вопреки запрету собираться больше трехсот, вышли бы 30-50 тысяч человек (всяко не 100, как на митинг санкционированный) и затем окружили бы ЦИК. Допустим даже, что власти струсили бы (или, наоборот, проявили бы стратегическую мудрость) и не устроили бы показательный разгон с месиловом, как в Минске. Сколько народу продержалось бы у ЦИКа хотя бы одну ночь при минусовой температуре? К утру осталось бы от силы 3-5 тысяч. К вечеру – 300-500 человек. 30-50 из них завинтили бы, остальных аккуратно оттеснили бы к метро. И они с чувством выполненного гражданского долга отправились бы отсыпаться. На чем революция и закончилась бы.

И все-таки именно тогда «вожди буржуазии» совершили промах, который мог показаться малозначительным, но на самом деле существенно повлиял на развитие сюжета. Как известно, переговоры велись и соглашение было заключено людьми, не имевшими на это формальных полномочий. Формальные заявители митинга, один из которых – Сергей Удальцов – находился в это время в спецприемнике, даже не были оповещены.

«Кулуарность переговоров – хотя и ко всеобщему благу – покоробила, если не оскорбила. Трещина недоверия – она прошла по телу протеста именно в ту ночь и не может затянуться до сих пор», – пишут журналисты The New Times, далеко не революционеры, а, напротив, люди, явно симпатизирующие умеренному крылу протестного движения. Они признают, что «кулуарные переговоры в мэрии и последовавшая за тем яростная перебранка лидеров оппозиции в твиттере» могли отпугнуть от участия в дальнейших акциях многих людей, пришедших на первый митинг, прежде всего из числа молодежи.

Разумеется, бывают экстренные ситуации, когда ответственность за трудное решение берут на себя те, кто в силу сложившихся обстоятельств может ее взять в данный момент. Возможно, этими обстоятельствами было то, что именно этих людей выбрал для заключения соглашения противник. Или мы заключаем соглашение именно с вами здесь и сейчас, или соглашения не будет вовсе. Но вот что именитые оппозиционеры могли сделать в любом случае – это потребовать доставить на переговоры из спецприемника Сергея Удальцова – человека, который в общественном сознании однозначно был «главным заявителем» митинга. Вы хотите вести с нами переговоры, вы хотите заключить с нами соглашение, вы хотите избежать столкновения? Тогда чтобы через час Удальцов сидел здесь. И чтобы он, как главный заявитель, был на митинге. Нам все равно, как вы это организуете. Это вы загнали ситуацию в тупик его бесконечными беззаконными арестами. Как из него выходить – ваши проблемы.

Одна из самых тяжелых неудач протестного движения в том, что ему ни разу не удалось помешать работе машины полицейско-судебного произвола. Ни разу не удалось заставить остановиться конвейер беззаконных задержаний участников протестных акций и беззаконных судебных решений в их отношении. Ни разу не удалось заставить эту машину отыграть назад. А тогда был момент, когда можно было создать прецедент. Для этого надо было всего лишь поставить честь выше тактической целесообразности. Именно это дало бы стратегический выигрыш. Что было просто нельзя не потребовать привезти Удальцова – это просто не пришло в голову. Не пришло в голову и то, что нельзя дружески выпивать с гангстерами. Не одна ли и та же здесь причина? И не потому ли буржуазные либералы так и не превратились в буржуазных революционеров?

Я не разделяю категоричности Лимонова. Мне хочется надеяться, что наши буржуазные лидеры способны учиться на своих ошибках. И что подобных возлияний они себе больше не позволят. Хотя бы пока не выйдут на свободу политзеки.

О правильных и неправильных центристах. Грани.ру, раздел блогов «Свободное место», 11.12.2012 | Re: Ответ Акунину

http://grani.ru/blogs/free/entries/209535.html

Хочу выразить признательность Борису Акунину за то, что он публично снял с себя овечью шкуру и с присущим ему чувством юмора честно продемонстрировал миру волчий оскал противника революции. Он сделал важный шаг к разрешению недоразумения, возникшего в ходе спора между радикальными овечками и умеренными волками.

В своей полемике с радикалами умеренные вольно или невольно (я надеюсь, что именно невольно) стали отождествлять революцию с насилием и кровью. В результате их критика сторонников «мирной ненасильственной революции» не только била мимо цели и не способствовала выяснению спорного вопроса, но и давала радикалам повод подозревать их в сознательной подмене понятий.

Акунин прямо говорит, что он противник любой революции, даже мирной и ненасильственной. Он не хочет, чтобы авторитарный режим рухнул в одночасье, с грохотом и треском, в результате майданов, блокады магистралей, всероссийских кампаний гражданского неповиновения и массированных «оккупаев». Он боится хаоса, которым будет сопровождаться такое политическое сотрясение. Если же «постоянно наращивать давление на власть, заставляя ее выпускать из лап рычаги, в которые она вцепилась», можно будет и эту власть постепенно сменить в результате честных выборов всех уровней, и коллапса избежать.

Таким образом, главное, что, по Акунину, отличает эволюционистов от революционеров, – это принципиальное стремление сменить власть на выборах, организованных самой этой властью в рамках обычных (штатных) процедур. В то время как революционеры добиваются смены власти вне рамок штатных выборных процедур.

При этом Борис Акунин подчеркивает: зафиксировать главный пункт, по которому центристы (эволюционисты, умеренные) расходятся с более радикальным крылом оппозиции, – это не значит разругаться и разбежаться. Напротив, такая фиксация поможет обеим сторонам определить, где они могут рассчитывать на солидарные действия, а где нет. Таким образом, выступление Акунина – не попытка размежевания с радикалами, а протянутая рука для сотрудничества. Он призывает своих единомышленников к сдержанности в полемике с оппонентами.

Акунин формулирует несколько принципов «правильного» с его точки зрения центризма, чрезвычайно важных для перспектив сотрудничества центристов с радикалами:

1. Пока в России есть политзаключенные, всякое сотрудничество с режимом с целью «оздоровления власти изнутри» недопустимо. Более того, даже неформально обсуждать с представителями власти какие-либо другие вопросы можно будет лишь на следующий день после того, как будут освобождены Ходорковский, Лебедев, узники Болотной, Толоконникова, Алехина (и далее по списку). Акунин фактически отмежевывается от «неправильных центристов» – тех, по словам Гарри Каспарова, неофитов протестного движения, которым в декабре 2011 года требование освобождения всех политзаключенных казалось досадной помехой на пути переговоров с властью о проведении комплексной политической реформы. Тех, кто считает, что «от беззаветного служения высокому делу эволюции не должны отвлекать ни «Норд-Ост», ни Беслан, ни убийство Политковской, ни прочие свинцовые мерзости правящего режима». Акунин пишет, что «политические до сих пор сидят за решеткой еще и потому, что нашлось изрядное количество людей с хорошей репутацией, которые заседают в разных благонамеренных советах и даже занимают официальные посты». А просто так отмахиваться от мнения людей своей среды всем этим членам различных благонамеренных советов будет гораздо труднее, чем от мнения всяких там «радикалов-маргиналов».

2. Акунин прямо пишет, что конечной целью протестного движения является смена власти. Ограничиваться влиянием на нее он, в отличие от некоторых видных представителей «умеренной партии», не собирается. И удовлетворяться некоторой гуманизацией системы при сохранении Путина у власти еще лет на 50 – тоже. Видимо, более богатый жизненный опыт подсказывает ему, что независимый суд, честные выборы, свобода СМИ с нынешним начальством несовместимы.

3. Акунин допускает, что при определенных обстоятельствах (если, например, Путин продолжит закручивать гайки) «правильные центристы» тоже могут захотеть революции.

А теперь вернемся к расхождениям «правильных центристов» с революционерами. Акунин надеется, что давление общества сможет вырвать у режима такие уступки, которые позволят не допустить фальсификации организуемых этим режимом выборов. Радикалы в это не верят. Реальной гарантией честности следующих выборов они считают лишь отставку Путина.

Мне представляется, что это расхождение носит скорее отвлеченно-теоретический, чем практический характер. Окажется ли путинский режим способен на принципиальные уступки обществу, которые позволили бы ему сравнительно плавно и безболезненно сдать власть, зависит в большей степени от процессов в правящей элите, а не в оппозиции. Наращивание общественного давления необходимо в любом случае, а его техника в обоих случаях одинакова и включает в себя кампании гражданского неповиновения. Акунин относится к таким кампаниям с опаской, а между тем именно он стал инициатором самой яркой акции гражданского неповиновения последнего года – «контрольной прогулки писателей».

Практический вопрос, вызвавший последнюю серию конфликтов в оппозиции, несколько иной. Я бы сформулировал его так: должно ли на знамени протестного движения быть начертано требование досрочной отставки Путина? Радикалы считают, что незаконность нынешних Думы и президента – самое уязвимое место режима, и в это место надо последовательно бить, постоянно напоминая обществу об очевидных фальсификациях на последних выборах. Умеренные говорят, что общество в большинстве смирилось с фальсификациями, а потому надо встать на почву «реальной политики» и не педалировать эту тему. Хотя «эволюционисты» и не всегда об этом открыто говорят, но их неприятие лозунга отставки Путина часто объясняется тем, что они считают его помехой для достижения компромисса с режимом. Им близка «политика умиротворения»: склонять режим к уступкам, убеждая его, что оппозиция «не страшная».

С радикальной точки зрения именно требование отставки Путина и перевыборов может заставить правящую элиту всерьез задуматься о реальных уступках и компромиссах. Именно это требование должно стать «мирными предложениями» оппозиции на возможных переговорах. Если же у режима есть альтернативные предложения, пусть представит. Если они окажутся серьезными, мы рассмотрим. Никто же не мешает высшим официальным лицам признать, что бесчисленные сообщения о фальсификациях имеют под собой серьезные основания. Создать специальную комиссию по расследованию с участием представителей оппозиции. Наказать фальсификаторов. Разве «правильные радикалы» были бы против? И это как минимум сделало бы вопрос о сроках ухода Путина и перевыборах обсуждаемым.

Было бы весьма ценно, если бы «правильные центристы» сформулировали свою позицию по вышеназванному практическому вопросу. Если удастся прийти к взаимопониманию по этому вопросу, проблем с солидарными действиями не будет. А горячность некоторых радикалов можно пережить, что и советует своим единомышленникам Борис Акунин. Что же касается его призыва к «правильным центристам» создать свою партию, я могу порекомендовать человека, который мог бы выступить инициатором ее создания. Мог бы стать ее лицом. Это сам Борис Акунин.

Выходная работа. 14.12.2012

Крик души Аркадия Бабченко одни расценили как истерику, другие – как тонкую провокацию, призванную разозлить робких, заставить их броситься доказывать, что все не так. Но если в том, что пишет Бабченко, разобраться спокойно, то надо признать: да, этот раунд оппозиция проиграла. И в Мосгордуму ее никто не пустит, потому что не была поколеблена машина выборных фальсификаций. И политзеки будут сидеть, потому что полностью сохранилась машина полицейско-судебного произвола, позволяющая властям по желанию выворачивать наизнанку любой закон.

Что из этого следует? Только то, что надо переходить к следующему раунду. Значит ли это, что «любое толкание с ментами на Лубянке уже бессмысленно»? Нет, не значит. Вот что прогнозирует Илья Константинов:

Вариант первый. Собирается от 2 до 3 тысяч самых отчаянных активистов. ОМОН поддавливает, рассекает, хватает самых засвеченных, несколько молодых людей получают по голове. Официальные СМИ с удовлетворением констатируют, что народ не поддался на провокационные призывы грузинских шпионов и остался недвижим, то есть верен «гаранту». С протестами покончено, за работу товарищи! На какое-то время протестное движение действительно уйдет в тень, пока новый случай дикого произвола властей не всколыхнет стотысячные толпы.

Вариант второй. Собирается 10-15-20 тысяч москвичей, возмущенных нарушением их законного права на свободу как таковую. Власти растеряны, ОМОН побаивается крупной заварухи и ведет себя сдержанно. То тут, то там возникают стихийные митинги, которые силовикам с трудом удается локализовать... Нет, конечно, через некоторое время люди устанут и начнут расходиться, и тогда смотри вариант первый. Но ощущение сплоченности останется. Останется и гордое предчувствие грядущей победы.

В одном я с Ильей Константиновым не согласен. В нынешней ситуации власти, если захотят, вполне могут решиться жестко разогнать и 20-тысячную толпу. Даже если толпа будет строго придерживаться формата акунинской «контрольной прогулки писателей», то есть люди будут без флагов и плакатов, не будут ничего скандировать и говорить речи. Будут просто гулять без каких-либо формальных признаков публичной акции. «Фараоны», если захотят, всегда «усмотрят» признаки публичной акции, а боровковско-сыровские суды завизируют. Не зря же дурацкие депутаты нашей смешной думки трудились над своими «веселыми законами».

Да, сегодня власти могут решиться жестко разогнать новую мирную двадцатитысячную «прогулку писателей». И похватать тысячу человек. Что это будет означать?

Тысяча задержанных в центре Москвы за «ничегонеделание» – это громкий политический скандал, который надолго заполнит информационное пространство. Это серьезные репутационные потери для власти. Это перегрузка полицейско-судебной машины, от которой она будет выть. А теперь представьте себе, как московские суды будут выносить тысячу решений о тридцатитысячных штрафах. Еще более громкий скандал? Или спустят подавляющее большинство дел на тормозах? В любом случае – публичное унижение власти. А теперь представьте себе еще, что ситуация повторилась через месяц...

Тысяча задержанных в центре Москвы на заведомо несогласованной акции – это не только демонстрация готовности властей ни с кем и ни с чем не считаться. Это демонстрация силы оппозиции. Это демонстрация процента людей, чья решимость отстаивать свободу достаточна для того, чтобы они не боялись дубинок, задержаний и многотысячных штрафов.

Сила протестного движения измеряется не только его массовостью. Еще – упорством и решимостью. Упорство – это готовность тупо выходить еще и еще, несмотря на то что власть раз за разом вытирает о тебя ноги. Решимость – это готовность идти на неприятности. На жертвы. Когда единственным доступным способом дать отпор оккупантам и постоять за будущее своих детей становится тупо дать себя завинтить. Чтобы на одну единицу приблизить число задержанных к тысяче, которая встанет у них поперек горла.

Степень решимости у каждого своя. Количество людей, готовых выходить на согласованные акции и на несогласованные, – это величины разные. Но связанные друг с другом, хотя и не прямо. Их соотношение зависит от степени внутренней мобилизации протестного движения, а эта степень может варьировать. Тем не менее всем понятно, что если 20 тысяч вышли на несогласованную акцию, на которой задержали тысячу, – это равноценно тому, как если бы на согласованную акцию вышло 200-300 тысяч. Это понимает общество, понимает и власть. Тысяча задержанных ни за что – это мощный рычаг давления на власть. Влияния на власть. Ау! Кто-то там очень хотел влиять на власть? Вот и влияйте. Другого рычага власть вам на сегодняшний день не оставила.

Сколько нужно, чтобы режим психологически сломался? Чтобы один раз вышел миллион? Чтобы 100 тысяч выходили каждый месяц в течение года? Чтобы 20 тысяч 2-3 раза вышли несогласованно? Или чтобы 10 тысяч вышли несогласованно 5 раз? Где необходимое для успеха сочетание численности, решимости и упорства?

Чего не хватило белоленточному движению? Если бы в самом начале понадеялись только на решимость, для победы не хватило бы численности. Повторю: идти на таран год назад было нельзя. Ядро, готовое действовать без оглядки на власть, составляло по Москве тысяч десять. Майдан не набрал бы критической массы и захлебнулся бы на второй, максимум третий день. Ставка на наращивание массовости в рамках разовых согласованных акций была сделана правильно. Но набранной массы для быстрой победы все равно не хватало, а для длительного ее поддержания у «расправившего плечи хомяка» не хватило упорства. Многие, по выражению Марии Бароновой, решили «взять временный перерыв Пивоварова-Костомарова-Расторгуева». И может статься, что на «прогулку писателей по Лубянке» не придет не только 10, но и 2 тысячи. Задержат человек 100, которые точно поперек горла режиму не встанут.

Что это будет означать? Точку в протестном движении, как уже возвестил Леонид Радзиховский? Останутся, по его выражению, только лимоновские «ритуальные мероприятия»? А между тем был момент, когда эти «ритуальные мероприятия», о которых сегодня Радзиховский отзывается с таким пренебрежением, поставили режим на грань паники. Тогда на Триумфальную несанкционированно выходило по 2 тысячи человек. Вышло бы пару раз по 5 тысяч (при обильном участии респектабельных статусных фигур) – и таки отдали бы эту площадь под гайд-парк.

Тогда не получилось. И все же именно Стратегия-31 в значительной степени подготовила декабрьский натиск. Дала пример, традицию, символ, стартовое место сбора. Так что «толкание с ментами на Триумфальной» не было бессмысленно. Сейчас пятью тысячами дело не обойдется. Ставки намного выше. Речь идет не об отдельно взятой 31-й статье, а о гораздо более важных для правящей клики вещах. Но поддержание традиции открытого демонстративного неповиновения будет готовить почву для нового натиска. Будет неотвратимо подтачивать основы авторитарной системы, поскольку, как пишет Илья Константинов, «основой там является безоговорочное повиновение «черного люда», то есть нас с вами. Гражданское неповиновение смертельно опасно для авторитаризма. И длительное время сосуществовать с ним он не может».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: