BY МЕАNS OF NATURAL SELECTION,

OR THE

PRESERVATION OF FAVOURED RACES IN THK STRUGGLE
FOR LIFE.

By CHARLES DARWIN, M.A.,

FELLOW OF THE ROYAL, GEOLOGICAL., LINNEAN, ETC., SOCIETIES;

AUTHOR ОF ' JOURNAL OF RESEARCHES DURING H. M. S. BEAGLL'S VOYAGE
ROUND THE WORLD.

LONDON:

JOHN MURRAY, ALBEMARLE STREET.
1859.

The right of Translation is reserved.
Титульный лист первого издания «Происхождения видов».

Дополнения и поправки к шестому изданию 11

Таблица 1

Дополнения и поправки к шестому изданию

ИСТОРИЧЕСКИЙ НАБРОСОК РАЗВИТИЯ ВОЗЗРЕНИЙ
НА ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВИДОВ,
ПРЕДШЕСТВОВАВШИХ ПУБЛИКАЦИИ
ПЕРВОГО ИЗДАНИЯ ЭТОГО ТРУДА

Я приведу здесь краткий очерк развития воззрений на происхождение
видов. До последнего времени значительное большинство натуралистов
верило, что виды представляют нечто*неизменное и были созданы обособленно (separately). Воззрение это искусно поддерживалось многими авторами. С другой стороны, некоторые натуралисты полагали, что виды
подвергаются модификации и что существующие формы жизни произошли
путем подлинного зарождения (true generation) от ранее существовавших
форм. Не останавливаясь на неопределенных намеках по данному вопросу
у классических авторов,* отметим, что первым автором, кто в новое время
обсуждал его, был Бюффон (Buffon). Но так как его мнения сильно менялись в разное время и так как он не касался причин или способов трансформации видов, я могу не вдаваться здесь в подробности.

Ламарк (Lamarck) был первым, чьи выводы по этому вопросу привлекли
к себе большое внимание. Этот по справедливости знаменитый естествоиспытатель, впервые опубликовав свои воззрения в 1801 году, значительно расширил их в 1809 году в своей «Philosophic Zoologique» и ещр
позднее в 1815 году во введении к «Hist. Nat. des Animaux sans Vertebres».
В этих трудах он поддерживает учение о том, что все виды, включая человека, произошли от других видов. Он первый оказал выдающуюся услугу
тем, что привлек внимание к вероятности того, что все изменения в органи-

* Аристотель в своих «Physicae Auscultationes» (lib. 2, cap. 8, p. 2), заметив, что
дождь идет не затем, чтобы способствовать урожаю хлебов, точно так же как и не для
того, чтобы испортить хлеб, который молотят на дворе, применяет тот же аргумент и
к организму, оп добавляет [как переводит это место Клэр Грэс (Clair Grece), первый
обративший на него мое внимание]: «Так что же препятствует, чтобы таким же образом обстояло в природе дело и с частями (животных), чтобы, например, по необходимости передние зубы вырастали острыми, приспособленными для разрывания, а коренные — широкими, годными для перемалывания пищи, чак как не ради этого они возникли, по это совпало (случайно)? Так же и относительно прочих частей, в которых,
по-видимому, наличествует „ради чего". Где все (части) сошлись так, как если бы это
произошло ради определенной цели, то эти сами собой выгодно составившиеся (сущес1ва) сохранились. Те же, у которых получилось иначе, погибли и погибают. . .»
<см.: Аристотель. Собр. соч. М., 1981. Т. 3. С. 97—98).¹

Исторический набросок 13

ческом мире,как ц в неорганическом, происходили в результате закона,
а не вследствие чудесного вмешательства. Ламарк, по-видимому, пришел к своему заключению о градуальном изменении видов главным образом на основании трудностей в различении видов и разновидностей, почти
нечувствительных переходов между формами в определенных группах и
по аналогии с домашними животными и культурными растениями. Что
касается причин модификации, то он приписывал кое-что непосредственному действию физических условий жизни, кое-что — скрещиванию между
существующими уже формами и многое — употреблению и неупотреблению, т. е. результатам привычки. Этому последнему фактору он, по-видимому, приписывал все прекрасные адаптации в природе, как например
длинная шея жирафы, служащая для объедания ветвей деревьев. Но он
верил также в закон прогрессивного развития, а так как все живые существа стремятся при этом к прогрессу, то для объяснения существования
в настоящее время и простейших форм он допускал, что они и сейчас появляются путем спонтанного зарождения.*

Жоффруа Сент-Илер, как сформулировано в его «Life», написанной его
сыном уже в 1795 году, подозревал, что так называемые виды суть только
различные дегенерации (degenarations) одного и того же типа. Но до
1828 года он не высказывал в печати свое убеждение, что формы не были
увековечены с начала происхождения всех вещей. Причину изменения
Жоффруа, по-видимому, усматривал главным образом в условиях существования, или «monde ambiant». Он был осторожен в своих заключениях и не верил в то, что существующие виды и сейчас подвергаются
модификации, и, как добавляет его сын: «C'est done un probleme a reserver
entierement a 1'avenir, suppose тёюе que 1'avenir doive avoir prise sur lui»
(«Итак, эту проблему надо всецело предоставить будущему, если, конечно,
предположить, что в будущем ею пожелают заниматься»).

В 1813 году д-р У. Ч. Уэллз (W. С. Wells) прочел в Королевском обществе «An Account of a Whiate Female, part of whose skin resembles that
of a Negro»; но статья эта не была напечатана до появления в 1818 году его
знаменитых «Two Essays upon Dew and Single Vision»).² В этой работе он
определенно признает принцип естественного отбора, и это первое кемлибо высказанное признание этого принципа; но Уэллз применяет его

* Я заимствовал дату первой публикации Ламарка у Исидора Жоффруа СентИлера (Hist. Nat. Generale, 1859, t. II, p. 405), в превосходной истории воззрений по
этому вопросу. В этой работе дается полное объяснение заключения Бюффона по
этому предмету. Любопытно, как широко мой дед Эразм Дарвин (Erasmus Darwin)
предвосхитил взгляды и ошибочные мнения Ламарка в своей «Зоономии» (vol. 1,
р. 500—510), которая была опубликована в 1794 году. В соответствии с Исидором
Жоффруа, не подлежит сомнению, что Гёге (Goethe) был крайним приверженцем подобных взглядов, как это видно из введения к труду, написанному в 1794 и 1795 годах, но изданному значительно поздно"; он вполне определенно отметил («Goethe als
Naturforscher» д-ра Карла Мединга (Karl Mcding)), что в будущем натуралиста должен занимать вопрос, например, как приобрел рогатый скот свои рога, а не то, как они
используются. Замечательным примером того, каким образом сходные воззрения возникают в одно и то же время, является тот факт, что Гёте в Германии, д-р Дарвин
в Англии и Жоффруа Септ-Илер (как мы сейчас увидим) во Франции пришли к одинаковому заключению о происхождении видов в течение 1794—1795 годов.

Исторический набросок

только по отношению к человеческим расам и то в применении к некоторым
только признакам. Указав, что негры и мулаты обладают иммунитетом
к некоторым тропическим болезням, он замечает, во-первых, что все животные имеют склонность варьировать в известной степени и, во-вторых,
что сельские хозяева отбором улучшают своих одомашненных животных;

затем он добавляет: то, что в последнем случае достигается «искусством,
по-видимому, с одинаковым успехом, хотя и более медленно, осуществляется природой в процессе образования разновидностей человека, приспособленных к странам, ими обитаемым. Из случайных разновидностей
человека, которые могли встречаться среди первых немногочисленных и
рассеянных обитателей средних областей Африки, одна какая-нибудь,
может быть, была лучше остальных приспособлена к перенесению местных
болезней. Эта раса могла, следовательно, численно увеличиться, между
тем как другие должны были убывать не только вследствие невозможности
противостоять болезни, но вследствие их неспособности конкурировать со
своими более сильными соседями. Цвет этой более сильной расы, на основании сказанного, мог быть черным. Но так как склонность к образованию разновидностей все еще сохраняется, то с течением времени могла
образовываться все более и более темная раса, и так как самая темная могла
оказаться наилучше приспособленной к климатическим условиям, то она
должна была стать со временем преобладающей, если даже не единственной расой в той стране, в которой она возникла». Затем он распространяет
свои воззрения и на белых обитателей более холодных стран. Я обязан
м-ру Роули (Rowley) из Соединенных Штатов тем, что он обратил мое внимание через м-ра Брейса (Brace) на приведенный выше отрывок из сочинения д-ра Уэллза.

Преподобный У. Херберт (W. Herbert), впоследствии Декан манчестерский, в 4-м томе «Horticultural Transactions» за 1822 год и в своем труде
«Amaryllidaceae» (1837, р. 19, 339) утверждает, что «садоводческие опыты
поставили вне всякого сомнения то, что ботанические виды — только
разновидности высшего порядка и более постоянные». Он распространяет
это воззрение и на животных. Декан полагает, что в каждом роде было сотворено по одному виду, отличавшемуся первоначально крайней пластичностью, и уже эти виды, главным образом путем скрещивания, но также и
путем вариации произвели все ныне существующие виды.

В 1826 году проф. Грант (Grant) в заключительном параграфе своей
широко известной работы о Spongilla («Edinbourgh Philosophical Journal»,
vol. XIV, p. 283) вполне определенно декларирует свою веру в то. что
виды происходят от других видов и что они совершенствуются в процессе
модификации. То же воззрение им высказано в его 55-й лекции, напечатанной в «Lancet» за 1834 год.

В 1831 году м-р Патрик Маттью (Patrick Matthew) издал свой труд
«Naval Timber and Arboriculture», где высказывает воззрение на происхождение видов, совершенно сходное с тем (как сейчас увидим), которое
было высказано м-ром Уоллесом (Wallace) и мною в «Linnean Journal»
и подробно развито в настоящем томе. По несчастью, воззрение это было
высказано м-ром Маттью очень кратко, в форме отрывочных замечаний,

Исторический набросок 15

в приложении к труду, посвященному другому вопросу, так что оно осталось незамеченным, пока сам м-р Маттью не обратил на него внимания
в «Gardner's Chronicle» 7 апреля 1860 года. Различия между воззрениями
м-ра Маттью и моими несущественны: он, по-видимому, полагает, что мир
в последовательные периоды почти лишался своего населения и затем
заселялся вновь, и в качестве одной из возможностей допускает, что новые
формы могли зарождаться «в отсутствие той или иной формы или зачатка
уже прежде существовавших агрегатов». Я не уверен, вполне ли я понял
некоторые места, но кажется, что он придает большое значение прямому
действию условий жизни. Во всяком случае, он ясно видел всю силу принципа естественного отбора.

Знаменитый геолог и натуралист фон Бух (Buch) в своей превосходной
«Description Physique des Isles Canaries» (1836, p. 147) ясно выражает
свою веру, что разновидности медленно превращаются в постоянные виды,
которые уже более не способны к скрещиванию.³

Рафинеск (Rafinesque) в своей «New Flora of North America», вышедшей
в 1836 году, пишет (р. б): «Все виды могли быть когда-то разновидностями,
и многие разновидности постепенно (gradually) становятся видами, приобретая постоянные и специфические признаки», но добавляет далее (р. 18);

«. . .за исключением первоначальных типов или предков рода».

В 1843—1844 годах проф. Холдимен (Haldeman) («Boston Journal of
Nat. Hist. U. States», vol. V, p. 468) искусно сопоставил аргументы за и
против гипотезы развития и модификации видов; сам он, по-видимому,
склоняется в ее пользу.

«Vestiges of Creation» появились в 1844 году. В десятом, значительно
исправленном издании этой книги (1853) анонимный автор говорит (р. 155):

«Вывод, основанный на многочисленных соображениях, заключается
в том, что различные ряды одушевленных существ, начиная с простых и
наиболее древних и кончая высшими и наиболее поздними, действием промысла Божия являются результатом двух импульсов: во-первых, импульса,
сообщенного формам жизни, который в определенное время продвигал их
посредством размножения через известные ступени (grades) организации,
завершившиеся высшими двудольными и позвоночными; эти ступени были
немногочисленны и отмечались обыкновенно перерывами в признаках
организации, создающими практические трудности при установлении
родства; во-вторых, другого импульса, связанного с жизненными силами,
стремящимися в череде поколений модифицировать органические структуры в соответствии с внешними условиями, каковы пища, свойства местообитания и метеорологические факторы, создавая „адаптации", как их
называют в естественной теологии». По-видимому, автор полагает, что
"прогресс развивался внезапными скачками (sudden leaps), но что последствия, вызванные условиями жизни, градуальны. Он приводит весьма
сильные доводы общего характера в пользу того, что виды — это не неизменные произведения. Но я не вижу, каким образом два предполагаемые им «импульса» могут дать научное объяснение многочисленных п
прекрасных коадаптаций, которые мы повсюду встречаем в природе; я не
вижу, чтобы этим путем мы могли понять, каким образом, например, дя-

Исторический набросок

тел оказался адаптированным к специфическому образу жизни. Книга
эта, благодаря сильному и блестящему стилю, на первых же порах приобрела широкий круг читателей, несмотря на малую достоверность сообщаемых в первых изданиях сведений и отсутствие научной осторожности.
По моему мнению, она оказала в Англии существенную пользу, обратив
внимание на данный вопрос, устранив предрассудки и подготовив таким
образом почву для принятия аналогичных воззрений.

В 1846 году маститый геолог М. Ж. д'0малиюс д'Аллуа (М. J. d'Omalius d'Halloy) в небольшой, но превосходной статье («Bulletins de 1'Acad.
Roy. Bruxelles», t. XIII, p. 581) высказал мнение, что новые виды образовались скорее путем происхождения, сопровождаемого модификацией (by
descent with modification), чем сотворения каждого из них в отдельности:

автор впервые обнародовал это мнение в 1831 году.

Проф. Оуэн (Owen) в 1849 году («Nature of Limbs», p. 86) писал следующее: «Идея архетипа обнаружилась во плоти в разнообразных модификациях, существовавших на этой планете задолго до появления тех
видов животных, в которых она проявляется теперь. На какие естественные законы или вторичные причины были возложены правильная последовательность и прогрессия этих органических явлений, нам пока неизвестно». В своем президентском Адресе Британской ассоциации в 1858 году
он упоминает (р. LI) об «аксиоме непрерывного действия творческой силы
или предустановленного становления живых существ». Далее (р. ХС),
касаясь географического распространения, он добавляет: «Явления эти
заставляют нас усомниться в том, что Apteryx из Новой Зелайдии и красный тетерев в Англии созданы каждый на соответствующем острове и
исключительно для них. Да и вообще не следует никогда упускать из виду,
что под выражением „сотворение" зоолог имеет в виду „неизвестный ему
процесс"». Он развивает эту идею, добавляя, что во всех случаях, подобных примеру с красным тетеревом, которые «зоолог перечисляет как доказательство отдельного сотворения птицы и для данных островов и только
для них, он главным образом выражает мысль, что не знает, каким образом красный тетерев очутился там и почему он нигде больше не встречается;

этим способом выражения, обнаруживающим его незнание, зоолог высказывает свою уверенность, что и птица, и остров обязаны своим происхождением той же великой Творческой Первопричине». Если мы попытаемся истолковать эти два положения, высказанные в том же Адресе, одно
при помощи другого, то придем к заключению, что именитый философ
в 1858 году уже не был уверен в том, что Apteryx и красный тетерев появились впервые там, где они теперь находятся, «неизвестно каким образом», или благодаря некоторому процессу, который «неизвестен ему».

Этот Адрес был произнесен публично уже после того, как статьи о Происхождении Видов м-ра Уоллеса и моя, о которых сейчас будет упомянуто,
были прочитаны в Линнеевском обществе. При появлении первого издания
этой книги я, наравне со многими другими, был так глубоко введен в заблуждение выражением «непрерывное действие творческой силы», что
включил проф. Оуэна наряду с другими палеонтологами в число ученых,
глубоко убежденных в неизменяемости видов; но оказывается («Anat.

Исторический набросок 17

of Vertebrates», vol. Ill, p. 796), что это была с моей стороны недопустимая
ошибка. В последнем издании настоящего сочинения я сделал вывод, который и теперь представляется мне совершенно правильным, на основании
места его книги, начинающегося словами: «не подлежит сомнению, что
типовая форма (type-form)» и т. д. (ibid., vol. I, p. XXXV), что проф.
Оуэн допускает, что естественный отбор мог играть некоторую роль в образовании новых видов; но это оказывается неточным и бездоказательным
(ibid., vol. Ill, p. 798). Я приводил также выдержки из переписки между
проф. Оуэном и редактором «London Review», из которых этому редактору,
так же как и мне, представлялось очевидным, что проф. Оуэн утверждал,
будто он еще до меня провозгласил теорию естественного отбора; я выразил свое удивление и удовольствие по поводу этого заявления; но насколько можно понять из некоторых мест, недавно им опубликованных
(ibid., vol. Ill, p. 798), я снова ошибся, отчасти или вполне. Могу утешаться только мыслью, что не я один, а и другие находят эти противоречивые сочинения проф. Оуэна малопонятными и трудно между собой примиримыми. Что же касается до простого провозглашения принципа естественного отбора, то совершенно несущественно, является ли проф. Оуэн
моим предшественником или нет, так как из приведенного исторического
очерка видно, что д-р Уэллз и м-р Маттью задолго опередили нас
обоих.

Г-н Исидор Жоффруа Сент-Илер в своих лекциях, читанных в 1850 году
(резюме которых появилось в «Revue et Mag. de Zoologie», Jan. 1851),
приводит вкратце основания, заставляющие его поверить в то, что видовые признаки «sont fixes, pour chaque espece, tant qu'elle se perpetue au
milieu des memes circonstances; ils se modifient, si les circonstances ambiantes viennent a changer». «En resume, {'observation des animaux sauvages
demontre deja la variabilite limitee des especes. Les experiences sur les animaux
sauvages devenus domestiques, et sur les animaux domestiques redevenus
sauvages, la demontrent plus clairement encore. Ces memes experiences prouvent, de plus, que les differences produites peuvent etre de valeur gewrique»
(«каждого вида устойчивы до тех пор, пока он продолжает оставаться
в одних и тех же условиях; они модифицируются, как только начинают меняться окружающие условия»). «В итоге уже наблюдение над дикими животными обнаруживает ограниченную изменчивость видов. Опыты над одомашненными дикими животными и вновь одичавшими домашними животными подтверждают это с еще большей ясностью. Кроме того, эти же
опыты доказывают, что произведенные различия могут иметь значение
родовых». В своей «Hist. Nat. Generale» (1859, t. II, p. 430) он развивает
аналогичные выводы.

Из циркуляра, недавно напечатанного д-ром Фрики (Freke), оказывается, что в 1851 году («Dublin Medical Press», p. 322) он выдвинул учение
о происхождении всех органических существ от одной изначальной формы.
В основе его взгляды и трактовка вопроса совершенно отличаются от моих,
но так как д-р Фрики теперь (в 1861 году) сам издал свой очерк «The Origin of Species by Means of Organic Affinity», то с моей стороны было бы
излишним предпринимать трудную задачу изложения его идей.

2 Чарлз Дарвин

Исторический набросок

М-р Херберт Спенсер (Herbert Spencer) в очерке (первоначально появившемся в «Leader» в марте 1852 года и перепечатанном в его «Essays»
в 1858 году) с замечательной силой и искусством сопоставил теорию Творения и теорию Развития органических существ. Исходя из аналогии с домашними формами, из изменений, претерпеваемых зародышами многих
видов, из трудности различения видов и разновидностей и из принципа
общей градации, он заключает, что виды модифицировались, и приписывает эти модификации переменам в окружающих условиях. Тот же автор
{1855) изложил и психологию исходя из принципа неизбежности приобретения всех умственных свойств и способностей путем градации.

В 1852 году выдающийся ботаник Нодэн (Naudin) в замечательной
статье о Происхождении Видов («Revue Horticole», p. 102, позднее частично перепечатанной в «Nouvelles Archives du Museum», t. 1, p. 171)
определенно высказал свое убеждение в том, что виды образуются способом, аналогичным образованию разновидностей в условиях культивации,
а этот последний процесс он приписывает способности человека производить отбор. Но он не указывает, каким образом отбор действует в природе.
Подобно Декану Херберту, он полагает, что при своем первоначальном
возникновении виды были более пластичны, чем теперь. Он придает
большой вес тому, что называет принципом финальное™: «puissance mysterieuse, indeterminee; fatalite pour les uns; pour les autres, voloute providentielle, dont Faction incessante sur les etres vivants determine, a toutes les
epoques de 1'existence du monde, la forme, Ie volume, et Ie duree de chacum
d'eux, en raison de sa destinee dans 1'ordre des choses dont il fait partie.
C'est cette puissance qui harmonise chaque membre a I'ensemble, en 1'appropriant a la fonction qu'il doit remplir dans 1'organisme general de la
nature, fonction qui est pourluisa raison d'etre» * («Неопределенная, таинственная сила; рок для одних; для других — воля провидения, непрекращающееся действие которой на живые существа определяет во все эпохи
существования мира форму, объем и долговечность каждого из них в соответствии с его назначением в том порядке вещей, частью которого оно
является. Это та сила, которая устанавливает гармонию между отдельным членом и целым, приспособляя его к той функции, которую он должен выполнять в общем организме природы, функцию, в которой заключается смысл его существования»).

* По мнению Бронна (Вгопп) в его «Untersuchungen uber die EntwickelungsGesetze» оказывается, что знаменитый ботаник и палеонтолог Унгер (Unger) в 1852 году
печатно высказывал свое убеждение в том, что виды подвергаются развитию и модификации. Дальтон (D'Alton) в совместном исследовании Пандера (Pander) и Дальтона
над ископаемыми ленивцами высказал в 1821 году сходное убеждение. Подобные воззрения, как хорошо известно, высказывались Океном (Oken) в его мистической «Natur-Philosophio». На основании других ссылок, встречающихся в книге Годрона (Godron) «Sur 1'Espece», оказывается, что Бори Сснт-Венсан (Bory St.-Vincent), Бурдах
(Burdach), Пуаре (Poiret) и Фрис (Fries) допускали, что новые виды постоянно возникают вновь.

Я могу добавить, что из упоминаемых в этом историческом наброске 34 авторов,
убежденных в модификации видов или но крайней мере не верующих в отдельные
творческие акты, 27 были авторами специальных исследований в различных областях
естественной истории или геологии.

Исторический набросок 19

В 1853 году известный геолог граф Кайзерлинг (Keyserling) («Bulletin de la Soc. Geolog.», 2nd Ser., t.X, p. 357) высказал мысль, что, подобно тому как новые болезни, вызываемые, как предполагают, какими-то
миазмами, возникали и распространялись по всему свету, так в известные
периоды зародыши нынешних видов могли подвергаться химическому
воздействию своеобразных окружающих их молекул и таким образом давать начало новым формам.

В том же 1853 году д-р Шафгаузен (Schaffhausen) («Verhand. des Naturhist. Vereins der Preuss. Rheinlands», etc.) издал превосходный памфлет,
в котором он доказывает прогрессивное развитие органических форм на
земле. Он высказывает заключение, что многие виды сохранились неизменными в течение долгих периодов, между тем как некоторые модифицировались. Различия между видами он объясняет исчезновением ряда
промежуточных форм. Таким образом, современные растения и животные
не отделяются от вымерших новыми актами творения, а должны быть
рассматриваемы как их потомки посредством непрерывного воспроизведения». Известный французский ботаник г-н Лекок (Lecoq) пишет
в 1854 году («Etudes sur Geograph. Bot.», t. I, p. 250); «Таким образом,
наши исследования относительно постоянства или изменения вида прямо
приводят нас к идеям, провозглашенным двумя по справедливости знаменитыми людьми — Жоффруа Сент-Илером и Гёте». Но другие места,
разбросанные в обширном труде г-на Лекока, вызывают сомнение: как
далеко он распространяет свою точку зрения на модификацию видов.⁴

«Философия Творения» мастерски обработана преподобным Баденом
Поуэллом (Baden Powell) в его книге «Essays on the Unity of World»
1855 года. С поразительной ясностью он доказывает, что появление
новых видов есть «правильное, а не случайное явление», или, выражаясь
словами сэра Джона Хершеля (John Herschel), «естественный процесс
в противоположность чудесному».

Третий том «Journal of the Linnean Society» содержит статьи, представленные 1 июля 1858 года м-ром Уоллесом и мною и заключающие, как
видно из вводных замечаний к настоящему труду, теорию Естественного
Отбора, высказанную м-ром Уоллесом с замечательной силой и ясностью.

Фон Бэр (Ваег), пользующийся таким глубоким уважением зоологов,
приблизительно около 1859 года (см.: «Zoologisch-Anthropologische Untersuchungen» проф. Рудольфа Вагнера (Rudolph Wagner), 1861, S. 51) выразил свое убеждение, основанное главным образом на законах географического распространения, что формы, в настоящее время совершенно
различные, происходят от единой родоначальной формы.⁵

В июне 1859 года проф. Хаксли (Huxley) прочел в Королевском институте лекцию «Persistent Types of Animal Life». Обращая внимание на подобные случаи, он замечает: «Трудно было бы понять значение подобных
фактов, если предположить, что каждый вид животных и растений или
каждый большой тип организации были созданы и помещены на поверхности нашей планеты через большие промежутки времени путем отдельных актов творческой силы, и не следует забывать, что подобное предположение так же мало подкрепляется традицией или откровением, как и
2*

20____________ _____Исторический набросок

противоречит общей аналогии природы. С другой стороны, следует взглянуть на „устойчивые типы" с точки зрения той гипотезы, которая рассматривает живущие в известное время виды в качестве результата градуальной модификации существовавших ранее видов; хотя гипотеза еще не
доказана и значительно скомпрометирована некоторыми ее сторонниками, она пока еще единственная, которая пользуется поддержкой физиологии; существование этих типов только доказало бы, что величина
модификации, которой живые существа подвергались в течение геологического времени, очень незначительна по сравнению с целой серией перемен, которые они испытывали».

В декабре 1859 года д-р Хукер (Hooker) опубликовал свое «Introduction to the Australian Flora». В первой части этого большого труда он
признает правильность учения о происхождении и модификации видов и
подкрепляет это учение многими оригинальными наблюдениями. J

Первое издание настоящего труда появилось 24 ноября 1859 года, а второе — 7 января 11860 года.

ВВЕДЕНИЕ

Путешествуя на корабле ее величества «Бигль» в качестве натуралиста,
я был поражен некоторыми фактами в ^области распространения органических существ в Южной Америке и геологических отношений между
прежними и современными обитателями этого континента. Факты эти,
как будет видно из последующих глав этой книги, кажется, освещают до
некоторой степени происхождение видов — эту тайну из тайн, по словам
одного из наших величайших философов. По возвращении домой я
в 1837 году пришел к мысли, что, может быть, что-либо можно сделать
для разрешения этого вопроса путем терпеливого собирания и обдумывания всякого рода фактов, имеющих какое-нибудь к нему отношение.
После пяти лет труда я позволил себе некоторые общие размышления по
этому предмету и набросал их в виде кратких заметок; этот набросок я расширил в 1844 году в общий очерк тех заключений, которые тогда представлялись мне вероятными; с того времени и до настоящего дня я упорно
занимался этим предметом. Я надеюсь, мне простят эти чисто личные подробности, так как я привожу их, чтобы показать, что не был поспешен
в своих выводах.

Труд мой теперь (1858 год) почти закопчен; но так как мне потребуется
еще много лет для его завершения, а здоровье мое далеко не цветущее,
меня убедили опубликовать это краткое изложение. Особенно побудило
меня сделать это то, что м-р Уоллес, изучающий теперь естественную историю Малайского архипелага, пришел к почти точно тем же выводам, к которым пришел и я по вопросу о происхождении видов. В 1858 году он прислал мне статью по этому вопросу с просьбой переслать ее сэру Чарлзу
Лайеллю (Charles Lyell), который препроводил ее в Линнеевское общество;

она напечатана в третьем томе журнала этого Общества. Сэр Ч. Лайелль
и доктор Хукер. знавшие о моем труде, — последние читали мой очерк
1844 года — оказали мне честь, посоветовав напечатать вместе с превосходной статьей м-ра Уоллеса и краткие выдержки из моей рукописи.

Издаваемое теперь краткое изложение по необходимости несовершенно. Я не могу приводить здесь ссылок или указывать на авторитеты
в подкрепление того или другого положения; надеюсь, что читатель положится на мою точность. Без сомнения, в мой труд вкрались ошибки,
хотя я постоянно заботился о том, чтобы доверяться только хорошим авторитетам. Я могу изложить здесь только общие заключения, к которым
пришел, иллюстрируя их лишь немногими фактами; но, надеюсь, что

Введение

в большинстве случаев их будет достаточно. Никто более меня не сознает
необходимости представить позднее во всей подробности факты и ссылки,
на которых базируются мои выводы, и я надеюсь это исполнить в будущем в моем труде. Я очень хорошо сознаю, что пет почти ни одного положения в этой книге, по отношению к которому нельзя было бы предъявить фактов, приводящих, по-видимому, к заключениям, прямо противоположным моим. Удовлетворительный результат может быть получен
только после полного изложения и оценки фактов и аргументов, свидетельствующих за и против по каждому вопросу, а это, конечно, здесь невозможно.

Я очень сожалею, что недостаток места лишает меня удовольствия выразить свою благодарность за великодушное содействие, оказанное мне
многими натуралистами, отчасти мне лично даже неизвестными. Но я не
могу, однако, упустить возможность выразить, как глубоко я обязан д-ру
Хукеру, который за последние 15 лет всячески помогал мне своими обширными знаниями и ясным суждением.

Что касается вопроса о Происхождении Видов, то вполне мыслимо, что
натуралист, размышляющий о взаимном родстве между органическими
существами, об их эмбриологических отношениях, их географическом
распространении, геологической последовательности и других подобных
фактах, мог бы прийти к заключению, что виды не были сотворены независимо одни от других, но произошли, подобно разновидностям, от
других видов. Тем не менее подобное заключение, хотя бы даже хорошо
обоснованное, оставалось бы неудовлетворительным, пока не было бы
показано, почему бесчисленные виды, населяющие этот мир, модифицировались таким именно образом, что они приобретали то совершенство
строения и коадаптацию (coadaptation), которые справедливо вызывают
наше изумление. Натуралисты постоянно ссылаются на внешние условия,
каковы климат, пища и т. д., как на единственную возможную причину
вариации. В известном, ограниченном смысле, как будет показано далее,
это, может быть, и верно; но нелепо приписывать только внешним условиям, структуре, например, дятла с его ногами, хвостом, клювом и языком, так поразительно адаптированными к ловле насекомых под корою
деревьев. В случае омелы, которая извлекает свою пищу из определенных
деревьев, имеет семена, разносимые некоторыми птицами, и раздельнополые цветки, безусловно нуждающиеся в содействии определенных насекомых для переноса пыльцы с одного цветка на другой; в равной степени
нелепо строение этого паразита и его связи с несколькими разнообразными органическими существами считать последствиями воздействия внешних условий, привычек или желанием самого растения.

Поэтому в высшей степени важно получить ясное представление о средствах модификации и коадаптации. В начале моих исследований мне представлялось вероятным, что тщательное изучение одомашненных животных
и культурных растений представило бы лучшую возможность разобраться
в этой неясной проблеме. И я не ошибся; как в этом, так и во всех других
запутанных случаях я неизменно находил, что наши познания о вариации при доместикации, несмотря на их неполноту, всегда служат лучшим

Введение 23

и самым верным ключом. Я могу позволить высказать свое убеждение
в исключительной ценности подобных исследований, несмотря на то что
натуралисты обычно пренебрегали ими.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: