В издательстве «Лотаць» и «Звезды гор» вышли из печати 38 глава

Осенью вернули нам ещё четыре картины. Великая была радость по поводу «Твердыни Тибета» и «Карма Дордже». Ещё осталось шесть. Получить хотя бы «Брамапутру»! Грустно, ибо сознаю ответственность. Но и радость неудержимо врывается, когда сквозь бури событий взираю Ввысь, когда лучится мысль о Будущем.

10 февраля. Среда

Сегодня латышская молодёжь опять вступает на путь Голгофы. Поняли бы это те, кто берёт на себя ответственность. Осознали бы они, что гекатомбами они не спасут немецкую армию, вынудят только сыновей маленького народа истекать кровью. С начала февраля началось великое русское наступление на северном фронте. Немцы оттеснены до Нарвы. У Новосокольников и Витебска ныне идут грандиозные сражения. Эстонцы объявили всеобщую мобилизацию. Латыши стараются следовать их примеру. Сегодня начинают призывать <возрасты> до 1906 г. Предвидены и следующие годы. Всеобщая встревоженность. Будет будто бы «национальная» армия для защиты границ Латвии. Но и это не придаёт смысла мобилизации. В нынешнем положении латыш есть и остаётся слугою немцев.

17 февраля

Сердце болело и о судьбе некоторых наших друзей. Бруно Якобсон уже приготовился <к мобилизации>, но внезапно пришло неожиданное спасение – он получил документ как «незаменимый». Это тем более удивительно, что на новом месте работы, в Камере здравоохранения, он работает недавно, и есть работники старше его, которым придётся идти. Я испытал радость в тот день, когда узнал, ибо сердцем ощутил, что здесь проявилась Высшая Рука. Якобсон в последнее время показал свою духовную сущность. Мне особенно понравилось его недавнее выступление в нашей русской группе, он говорил хотя и резко, но с большой пылкостью, что о России не должно подниматься в сознании ни одной плохой мысли, нам следует её поддерживать, а рассуждая об отрицательных проявлениях теперешнего устройства, мы тем самым помогаем топить <русский> народ. Это и моё мнение, и мне приходилось неизменно его подчёркивать, особенно нашим русским членам Общества, которые только теперь начинают понимать объективное мерило! Якобсон сказал Ведринской всё же резковато: «Вы больны!» (Её тянуло больше к прозападному пониманию.) Но эффект был столь сильным, что Ведринская позже подошла к Якобсону и поцеловала. Так объединились противоположные полюса, разве этому не полагается от души радоваться? Якобсон ранее был обособленцем, слишком резким и нетерпимым, но теперь начинает немного понимать, что надо быть терпимым к душе другого. Так в нашей среде единение действительно растёт. Больно только за Даугавпилс – все, кто оттуда ко мне приезжает, жалуются, что нет единомыслия в политическом отношении. Зильберсдорф будто бы выражается столь резко и нетерпимо, что создаётся впечатление, что он защищает Сталина и т. д. Я успокаивал, что Зильберсдорф старый и нервный; что не может быть, чтобы он не понимал Учение во всех нюансах (ибо Учение и письма Е.И. являются ключом и к политическим вопросам); что, скорее всего, взаимное непонимание вызвано свойствами его характера, может быть, он категорически отрицает критику, поэтому его можно понять превратно. Я предложил молодым самим быть более терпимыми и кроткими, даже если Зильберсдорф подходит резко, ведь когда-нибудь и для него этот вопрос станет полностью объективным. Наверное, всё же правда, что Зильберсдорф мало считается с сознанием другого; помню обеспокоенность Е.И. относительно его последней книги: она предлагала ему не торопиться, больше над ней поработать, а он всё же поторопился. Потому большую часть книги занимает полемика с проповедниками, что читателя утомляет.

И Дравниек получил отсрочку до июня. Спаслись и другие знакомые. Как же будет с Доктором?

Всем сердцем погружаюсь теперь в свой труд. Всеобщее окружающее напряжение именно помогает избегать мелочей жизни. Знаю, как сильно, сильно я опоздал. Да и крылья вдохновения теперь тяжелы, ибо невольно сердце содрогается от всех окружающих вибраций. В Учении сказано, что ныне, во время великой смуты, нужно утроить горение в труде. Если бы я это мог! Всегда, всегда был бодр!

В минувшее воскресенье на нашем «музыкальном» вечере Элла прочла мой очерк «Построим гору». Элла, воодушевлённая общим огнём, прочла действительно с большим вдохновением, впечатление было чрезвычайным, это мне говорили снова и снова. Также Янсон сердечно и прояснённо сыграл соло на скрипке в сопровождении г-жи Даугуль, как никогда раньше, и его супруга[174] прекрасно спела «Любовь» Гаруты. Я ощущал волнение всех присутствующих, сам я был окрылённым, в напряжении, – это, воистину, была огненная батарея сердец. Наш концерт через две недели повторим.

Можно было бы когда-нибудь обе мои работы о горах издать отдельной книжкой с иллюстрациями – воспроизведениями вершин Н.К. Тоска по горам никогда не покидала меня. Сама мысль о горах задевала мои сокровенные чувства. Всякий раз, когда я ехал за границу, неизменно во мне жила мечта – по возможности подольше побыть в горах. Две недели, которые мы с Эллой провели в Меранских Альпах, никогда не забудутся. Однажды, совсем мимолётно, я был в Закопане, другой раз – в Чешских Татрах. Во времена Общества мелькнула мысль: не поехать ли мне в «Урусвати» в гости? Ныне идеал Гималаев далёк. Приближаются мирные времена с грандиозной строительной активностью. Будет ли тогда время мыслить о путешествиях? И ещё одна мечта не осуществилась: навестить свою древнюю родину – Элладу. Однако верю, что и её я когда-нибудь смогу лицезреть лицом к лицу. Страну с древней непревзойдённой Культурой.

Как захватывающе звучат строки Горнего Евангелия из книги «Надземное»:

«Урусвати во всех жизнях стремилась к высотам – "горная птица" – ... от внутреннего искания прекрасных Гор. Сказывается среди этих полётов необычайная преданность Братству. Каждая гора напоминала и о высотах Наших...

Священное слово "Братство"! Пусть оно живёт и при виде, и при мысли о горных высотах».

24 февраля. Четверг

Огненное кольцо сжимается всё теснее. У Нарвы идут ожесточённые бои. Сообщают, что оставлен Холм, наверное, и Дно. Сами немцы пишут, что русские готовятся к новому большому наступлению. С другой стороны – будто бы в ближайшие дни неизбежно вторжение англичан. Может быть, в марте опять сгустятся события. Лишь бы человечеству было хорошо! Лишь бы было хорошо великому Народу и Латвии! Сердце болит, сердце устремляется в своих священнейших мыслях. Лишь бы оно своей мыслью могло помочь. Лишь бы на мгновение возгорелось так, чтобы долетело до Врат Братства. Как много горя на свете! Но труднее всего ныне на востоке. Руины и страдания.

Призыв врачей в армию Гаральда пока не коснулся. Верю, что и впредь будет охранён.

Окончил главу «Путешествие в земной рай». Может быть, в будущем придётся сильно сократить, теперь же пытаюсь полнее собрать вместе весь материал. И когда интенсивно мыслишь, всегда приходят новые источники. Спешу, спешу. Как я запоздал!

В мире тревога. Сердце, однако, чувствует, что будет хорошо. О человечестве заботится Высшая Воля. Свет живой вечно. Братство Света спасёт человечество.

7 июня. Среда

Вчера началась высадка <союзников в Нормандии>. Долгую, мучительную, напряжённую тишину прервал взрыв. Безумное сражение достигло своей кульминации. Народы воюют не на жизнь, а на смерть. Мы ждём, когда снова двинется восточная волна. В любой день может там начаться ураган, который пока притих. И у границы с Латвией сосредоточено большое российское войско. Верим, что Латвия от самого худшего будет охранена, но разве мы знаем карму народа? И сколько нагрешили именно за последние годы! Теперь немцы по всем углам торопятся сжечь своих жертв – захороненных евреев. Но разве и латыши не несут хотя бы часть ответственности? Кроме того – спекулятивная жизнь военного времени. И, наконец, во многих – непонимание и ненависть к русскому народу. Но есть и те, кто понимает, кто глубоко в сердце имеет симпатии к светлому потенциалу этого народа. Кто действительно, по существу, хочет блага для человечества, кто с содроганием и ужасом отворачивается от всего нечистого, что ежеминутно творит человеческая рука. Сознание части латышей на самом деле светло, и это укрепляет основы будущего латышского народа, так и я стараюсь опоясать его радугой духа. Знаю, что тлетворный, тёмный элемент повсюду очень силён. Тяжко дышать в трамваях, поездах. И всё же Латвия необходима для Будущего. В ней было Общество, издавались Книги. Не может она быть уничтожена, даже если её ожидают тяжкие времена. Она будет ещё сотрудничать, рука об руку, со своей старшей сестрой <Россией>, с русским народом в деле созидания великого святилища Будущего.

Я выписал всё, что есть в книгах Учения, в Письмах Е.И. о России.[175] Какая чудесная Вера, почти Апофеоз будущего. Народ, на равновесии которого держится равновесие всей планеты. Как же после этого назвать тех русских эмигрантов и военнопленных, которые ныне работают в русских газетах по заданию немецкой пропаганды? Они борются против большевиков, но идут и против своего народа. Потому большинство из них этически не стабильны. Больно мне было, что они кое-где помещали репродукции Н.К., очень больно, я пробовал вмешаться, но большого успеха не имел.

Недавно допрашивали нашу Слётову, якобы в связи со «смертью экзарха Сергия». Под конец её спросили, что она знает о Блюментале! И в прошлую субботу её вызвали в гестапо! Там какой-то «любезный» господин долго её расспрашивал, но эта его любезная вежливость была тяжелее всякой пытки. Опять выспрашивал про Блюменталя, наконец, и об Обществе; намёком дал понять, что это масонская организация, интересовался, кто был начальником, кто такой Рихард Рудзитис и т. д. Так добрались и до нас! Виноват, очевидно, Леб., который во времена коммунистов был другом чекистов, теперь – перешёл на противоположную сторону, рассорился со Слётовой. Туда дошло и пророчество, которое Слётовой рассказал один эстонец, кузнец, что немецкая армия «потонет в крови» (и в конце там предсказана победа Учения в России: показалась Женщина с четырнадцатью книгами в руках). Слётова наверняка где-то неосторожно об этом рассказала. И ещё допрашивали о связях Слётовой с астрологией. Известно уже несколько фактов, что астрологов в Риге преследовали, по крайней мере – забрали книги. Допрашивали и соседку Блюменталя в Булдури. К счастью, это была его добрая знакомая, поклонница Н.К. Так и Блюменталь переживает напряжённый период, но он решил смотреть судьбе прямо в глаза. Он под «домашним арестом», иногда приезжает в Ригу, если пустится в бега, будет хуже. Но в глубине сердца я верю, что всё же горькая чаша нас минует. Будет хорошо. Уже не успеют. Волна событий нарастает. Кто знает, что будет уже через несколько дней. Будем готовы.

Бруно Якобсон сделал оплошность, о которой теперь наверняка сожалеет. Он получил документ, что «незаменим», но когда надлежало явиться на комиссию, то не пошёл (он ведь как незаменимый не был бы призван на армейскую службу). Теперь вместе со своей женой где-то скрывается. Единственное спасение для всех – в Учении. Каролина перевела вторую часть «Мира Огненного». Так каждый идёт тропой своей судьбы.

Доктор официально ходил на комиссию. В середине марта его освободили на два месяца. А в мае – насовсем. Так приходит Помощь. Такая же Помощь приходила и к Бруно, он её не сумел приложить к делу. Я был 1 мая в гостях у Доктора. Теперь наша переписка прервалась, ибо лучше не писать, не зная, кто твои письма читает.

Начиная с апреля моя семья живёт в Меллужи. Конечно, переехали мы только из-за детей. Погода очень изменчива, словно на неё воздействует стихийное мышление человечества. В последние месяцы я ощущал тяжкие токи, проходящие сквозь мою нервную систему. Дух бодр, но что-то иногда меня сковывает. И праны временами не хватает. Но сердце огненно, и сквозь боли стремится лететь ввысь.

27 июля. Четверг

Час великих и решающих событий. Над центром Латвии всё больше сгущается чёрная туча. Все говорят: Латвию может спасти только чудо. Вчера говорили, что Даугавпилс уже занят или окружён. Даже сами немцы сообщали, что на севере происходят «планомерные передвижения». Большая часть Латгалии уже в руках <русских>. На юге русские в Паневежисе и около Шяуляя. Были прорывы и у границы Латвии. Говорят, что немцам дано распоряжение ни за что не оставлять Балтийские страны, стоять насмерть. Но в армии моральный развал. Особенно он усилился после покушения на Гитлера. Во-вторых, всё решится у Варшавы, к которой уже приближаются большевики. Поговаривают о смутах в Германии. Астрологи, которые точно предсказали день покушения, предвидят, что ближайшие дни будут решающими не только для Гитлера, но и для Сталина. Стало быть, дела на фронте могут решаться не только оружием, но и радикальными событиями «в верхах». Кто знает, что готовят ближайшие дни? Может быть, эти события и воспрепятствуют занятию Риги большевиками? Может быть, тогда войдут русские, но не большевики, как некоторые предсказывали? Стратегически уже ничто не может задержать русскую армию. Немцы угрожают «новым оружием». Это – обоюдоострый меч. Почему русское военное руководство не может воспрепятствовать кровавому террору? Сама армия этого будто бы не делает, но приходят чекистские карательные экспедиции и также – местные. Часть из этих <рассказываемых> ужасов, конечно же, преувеличены, но всё же некоторая доля – факт. Иначе ведь никто бы не боялся, если бы вошла порядочная, дисциплинированная русская армия. Ибо в конце концов в немцах все разочаровались. Хотя и поздно, но лучше поздно, чем никогда. Но моё сердце совершенно спокойно. Мне даже интересно увидеть тех, о ком так много рассказывают. Понятно, если бы пришли, то «нагоняй» был бы. Но моё убеждение: русская армия в Ригу с несправедливым «жалом» чекистов не войдёт. Как всё будет происходить, не знаю, ибо человеческий разум слишком узок, чтобы всё объять. И многие друзья и знакомые утверждают, что у них на сердце такой же покой. Значит – будет хорошо. Есть люди, видевшие вокруг Риги светлый круг. И ещё: сегодня утром мне рассказали, что некая доновка Спринге получила десять дней назад письмо, в котором написано буквально: Рига будет охранена, ибо в ней много светлых обществ, но главным образом потому, что в ней есть центр Рериха!! Услышав это, я был изумлён, но понятно, и восхищён. Во-первых, уже потому, что всё время думалось, что Донов вначале был против нашего Учения. Но оказалось, что в действительности он лучше и объективнее мыслит о нашем движении. Таким образом, свой неверный подход он давным-давно направил на противоположное, самое светлое утверждение. Поэтому нам, друзьям, тем более надо быть крепкими в духе. На нас лежит великая, великая ответственность. Нам даровано наиболее возвышенное Учение. Наше Общество под Лучом Братства. Постараемся себя исправлять и всеми силами сеять зёрна света.

16 августа. Среда

Живём среди опасностей, но так, словно опасности невелики. Огненное кольцо сжимается. Сердце ноет, но спокойное. Нередко даже вспыхивают лучи радости. Были и мгновения, когда энтузиазм любви охватывал ослабевшее сердце. Поверх всего столь благостно сияет солнце. Такого прекрасного и щедрого лета не было давно. Но люди-братья пребывают в великой ненависти и панике. Немного тех, кто не утратил незамутнённого, объективного взгляда. Всегда радостно слышать спокойное суждение и подход к вещам, одухотворённые истиной. Многие убегают в немецкую землю. Они бегут, возможно, навстречу своей гибели. Они не сознают, что их ожидает. Но многие, возможно, и сами виноваты, что теперь их столь властно влечёт отрицательный магнит. Они ведь отворачивались от Востока. Не буду упоминать имён, мы знаем, что среди них и люди, которые были против Н.К. Теперь они предаются течению кармы. Жаль, что закон свободной воли независим.

Шестнадцать дней назад в Риге вспыхнула колоссальная паника. Большевики неожиданно ворвались в Елгаву. Они легко смогли бы войти и в Ригу, ибо она в эти дни была незащищённой. С тех пор многое что произошло, многое пережито. Я пребываю в «отпуске по болезни» в Меллужи и только сегодня утром явился на работу. Меня пока миновали и окопные работы, увидим, что будет дальше. В Асари и Валтери размещена тяжёлая артиллерия, которая распугала всех дачников. Особенно сильная канонада слышалась в минувший четверг, когда Слоку атаковали большевики. До поздней ночи мы даже слышали треск пулемётов. Мы думали, что будет прорыв, но отбили. Элла с детьми решила остаться в Меллужи до последней возможности. Ибо в Риге не лучше. Район, где наша квартира, весь заминирован. Теперь около него даже роют траншеи. Буду пробовать каждый вечер ездить домой, если только мужчин будут пропускать. Вечером поезд идёт до Дубулты. Детям на природе хорошо. И с продуктами лучше. Часто думаю, что делает наш Доктор? Район Вентспилса ещё в руках немцев. В Риге постоянно встречаюсь с друзьями. И они пока целы и держатся хорошо.

В последнее время был внезапный прорыв к югу от Псковского озера, и большевики подошли уже к Валке. Те, кто искал безопасности на побережье Северной Латвии, окажутся разочарованными. Безопасности нет нигде, как только в сознании. Единственная, полнейшая безопасность – в связи с Высшим. Если огненная волна опасности обступит нас со всех сторон, что же ещё нам останется? Только обратить взгляд Ввысь. И только вера и любовь дают нам радость Благодати, окрыляют наши шаги и позволяют поднять голову, заглянуть в синие дали. Поверх всего человеческого лучится Беспредельность.

18 августа

Брожу вдоль набережной Даугавы, наблюдаю людские массы, покидающие свою родину и направляющиеся в тёмную, неизвестную даль, – сердце болит и сострадает им. Всеми ими руководит психоз. Но незачем упрекать. Более всего мне жаль маленьких детей, грудных младенцев, которые невинными глазами взирают на происходящее вокруг. Неужели на самом деле всех гонит отсюда панический, непреодолимый страх перед большевиками? Они ведь должны понимать, что и там, на чужбине, им придётся работать на фабриках и рыть окопы. Разве там будет лучше, нежели в тайге Сибири, куда, по их мнению, латышей сошлют? Так уходит корабль за кораблём. Вчера уехали латышские новобранцы, совсем юные парни, по сути, мальчики. И они ещё не осознают своей трагедии. На этих же кораблях немцы присылают сюда свои вооружённые силы и оружие. Прибывает много. Ходят слухи, что у немцев с англичанами есть какие-то комбинации, нечто вроде перемирия. Потому войска перебрасывают на восток. Кто знает? И кто знает, что ещё придётся пережить русской земле? Мир не придёт, пока сознание не созрело, пока не готово.

Что немцы сделали с прекрасной Елгавой, с Даугавпилсом? Непонятная, варварская жажда разрушения. Но это с воздуха делают и американцы! Теперь радость каждой искорке человечности. Будем же хоть немного человечнее, везде и во всех делах будем друзьями!

Когда проходишь по Риге, охваченной военной тревогой, то появляется чувство, что всё движется к какой-то развязке, к концу, может быть – к новому повороту событий. Напряжение кругом велико, но сердце горит навстречу Миру. Ещё всем предстоит пройти испытания. Ещё многие не познали огненного крещения. Будем же неуклонны и сильны в своей чистосердечной детской вере! Будет хорошо!

31 августа

Огненное кольцо становится теснее. С завтрашнего дня якобы потребуется пропуск для выхода из Риги. В Юрмале пока спокойнее, но вскоре может начаться новое наступление со стороны Елгавы. Индивидуальная карма норовит каждого затянуть в свой магнетический круговорот. Корабль за кораблём уходят в Германию. И русских беженцев будто бы высылают. Также и политически неблагонадёжных. После них якобы очередь дойдёт до русских и поляков, возможно, что насильственно будут эвакуировать и других жителей. На повестке дня закрытие учреждений. Ещё вчера был проект вычеркнуть половину наших библиотечных работников, но пока отложили. Заново призывают и тех, кого ранее признавали негодными. Позавчера была большая радость встретиться с Доктором – он неожиданно приехал в Ригу, и ему придётся заново предстать перед комиссией, но в своём районе. Он это время жил спокойно, разумеется, в напряжённой готовности. Переночевал у меня в Меллужи, утром мы направились каждый в свою сторону. Быть может, что встретимся только в новых условиях. Мои лучшие мысли всегда летят к нему. Мейнгард ушёл рыть окопы. С рижскими друзьями встречаюсь часто. Из наших членов Ведринская, Дзелзитис, Ессе уехали в Германию. Некоторые колеблются. Здесь полагалось показать свою несгибаемую духовную позицию, великое доверие, знание Учения. Что с того, что знакомы с Учением на словах? Я выписал из Учения всё о России, из опубликованных и неопубликованных писем. Моя любовь <к России> только выросла. Куда же нашему сознанию обратиться, если не на Восток? И всё же сегодняшних большевиков нельзя идеализировать. Жаль, что наряду со столь хорошими мнениями о русской армии пришлось слышать, что в Тукумсе и Кемери они вели себя некрасиво. И там есть всякие элементы. Но дух в них просыпается. Когда же пробьёт час свободы для народов? Где наши Вожди духа? Граница Германии рухнула. Из Франции они поспешно отступают. Взят Париж. Отпала Румыния. Говорят о нейтралитете Болгарии, о переменах в Венгрии и Словакии. Что будет с нашей маленькой Латвией? Немцы понемногу отступают, оставляя за собой пустыню. Огонь испытаний ещё не исчерпан. Но о Риге многие пророчествовали, что она будет Охранена.

21 сентября. Четверг

Всё же подошли и для Риги переломные дни. Русские недавно начали новое великое наступление, и теперь они уже около Кекавы, в 18 километрах от Риги. В Эстонии <немцы> отступают, русские на севере в Руйиене. У немцев ещё остаётся узкая дорога на свою родину через Рижское Взморье, этот путь, возможно, они будут стараться держать всеми своими силами ещё какое-то время. Но кто знает, что может произойти уже завтра, послезавтра. И русский флот в скором времени освободится. Это факт, что вчера на немецком «высшем заседании» было решено оставить Эстонию, Видземе и Ригу и отступить в Курземе. Будто бы эвакуация Риги должна произойти за две недели. Но успеют ли? В нашу библиотеку назначен новый директор, так сказать – «ликвидатор», Пуксис, приверженец партии «Перконькрустс»[176]. Вчера он объявил, что каждому разрешается свободно уезжать, куда кто хочет: или в Курземе, или – за границу. На днях уволят 35 наших работников, остальные останутся ещё некоторое время для эвакуации книг в подвалы. Но кто знает, надолго ли? Всё же верю, верю ещё, что условия повернутся так, что немцы не успеют уничтожить Ригу. Большевики всё же начали разрушать Ригу по ночам. Уже вторую ночь рижане переживали жуткие мгновения. Видно, что целились в военные объекты, но, конечно, неловко, и пострадали многие люди и здания. Вчера в Шкиротаве взорвался состав с боеприпасами. Мощная взрывная волна прокатилась через Ригу. Каждый день езжу в Юрмалу к своим близким. Но теперь уже эти поездки осложняются. Единственно боюсь, как бы внезапно они не прервались. Но тогда буду искать путь хотя бы пешком. Великие дни Европы. На западе американцы мчатся вперёд. Германия накануне революции. Но милая Латвия ввергнута в пламя испытания. Будем стойкими. Будет хорошо. Ибо Свет над нами.

25 апреля

На сердце странный непокой, сердце и ликует, и болит. Время пришло. Возможно – открылась страница Новой Эры. Волна творческого восторга увлечёт народы. Пусть ныне время острейших несогласий, пусть в политике крайнее взаимное непонимание, пусть конференции не приносят дружелюбия, пусть даже в Греции свирепствует война между братьями, и в российском государстве голод и хаос, и всё же – именно здесь, на Востоке, ощущается близость героического, возвышенного света. Самое лучшее, священнейшее, запёчатлённое на страницах истории как каждого человека, так и народов приносит то, что мы называем чудом или нежданностью, озарением, духовным взрывом. Накануне такой духовной революции мы теперь находимся. Это мы ощущаем всеми глубинами сердца.

Есть сведения из Москвы, что Н.К. в середине лета приедет в Россию. Это будет огромным решающим событием. В Москве об этом сказал одному инженеру, последователю Учения, выдающийся архитектор Щусев, который переписывается с Н.К. От него получено письмо с такой вестью. Если это действительно истина, то исполнятся все наши надежды и устремления. Как много мы думаем о том, что же теперь делают наши Руководители. Последней вестью была открытка, которую получил Зильберсдорф от Н.К.: «Все находимся на старом месте и трудимся, как прежде». С 40-го года прервалась наша связь, мы не могли представить, чтобы столь деятельные люди могли усидеть на месте, когда их родине угрожала опасность, когда человечество взбесилось и половодье страданий затопило полмира. Но ведь больше всего помочь можно с Гор. И, разумеется, они совершили множество трудов, сколько будет картин, сколько книг! Как знать, не вышли ли некоторые книги Учения в Америке? Е.И. ещё написала, что она нежданно получила весть обо мне. Мы всё же пробовали ей писать, но неуклюже, втайне от цензуры, не знаем, получены ли наши письма. Так, в немецкие времена писали через Швецию. И теперь, в феврале, мы с Гаральдом получили письма от Зинаиды Фосдик, в которой узнали нашего старого друга г-жу Лихтман. Она, очевидно, вторично вышла замуж. Письма она подписала как директор Академии художеств Рериха. И на конверте эмблема Академии. Таким образом, написано в полуофициальном тоне. Тогда мы рассуждали, что пришло время, когда вновь можем переписываться без страха по поводу цензуры, и эти письма писались по Указанию. Зинаида пишет, что Е.И. и Н.К. беспокоятся, не зная, как мы живём, и велят передавать нам приветы. Гаральд немедля написал в Гималаи, я ответил Зинаиде. Мы сознавали, что копии наших писем останутся в Москве среди бумаг НКВД. Нас уже официально предупреждали, что каждого, кто переписывается с заграницей, здесь считают шпионом. Такой мрачной узости духа человечество ещё не видало. «Все, кто не абсолютно с нами – против нас». Насильно пытаются всем привить свои взгляды, как будто силой можно чего-то добиться. Одного не могу понять, как все нынешние руководители культуры способны, даже с этакой логической «сердечностью», врать или извращать действительность? Или это наивность, привычка, или полное тупоумие известной «великой личности»[177]? На всех семинарах, во всей прессе, во всех статьях читаем и удивляемся. Может быть, кое-кто и думает, что «ради пользы дела» можно прибегать к самым иезуитским средствам. Второе, чего доныне не могу понять, что также от тьмы и особенно удивило, когда вторично русские вошли в Латвию, это – огромное неравенство, или «категории желудка». Кто-то получает всевозможные дополнительные карточки и привилегии, другие, как, например, моя жена – совсем ничего. Дети, и особенно подростки, получают меньше всех, хотя непрерывно трубится, что здесь рай для матери и ребёнка. Ведь если уж приходится нести тяжкую ношу, если надо терпеть, то понесём же эту ношу ради блага Будущего – вместе, как братья, как труженики единого труда. Как всегда, дети белого хлеба не видят, но видят его – великие господа. Да, на Украине был большой неурожай, но при хорошей организованности и любви, и главное – братстве, многое можно было спасти. Моя зарплата «сравнительно неплохая», но прожить трудно, продаю книги, но и так мы – пятеро человек – еле-еле выживаем. Но что скажет простой рабочий? Зарплата – истинная насмешка и издевательство. Поэтому и говорят, что в Советском Союзе все или воруют, или продают. Но сколько так может продолжаться? Малейшая практическая вещь требует громадных усилий. Трудности всё же можно благословлять, только безмерно болит сердце за столь ужасно бессмысленно разбазаренную энергию и время. Всё, что хорошо в Конституции, в жизни перевёрнуто наоборот. Все эти «свободы» только для партийных – говорить во имя своей идеи. В последнее время ведётся большая агитация, чтобы латыши возвращались из-за границы. Руководители государства «гарантируют» свободу и неприкосновенность. Да, на несколько месяцев – действительно. А потом опять – по одному <люди> исчезают. Знаю много случаев. Потому многие, которые ранее вернулись из-за границы, скрываются. Большинство сосланных в позапрошлом году всё же вернулись. Но ссыльные 41-го года почти все погибли. Нам было очень больно слышать о нашей Ольге Мисинь, которая умерла от голода в сибирской тундре. Дочь, Лаумите, выжила, хотя при лесных работах на неё упало дерево и она несколько дней была без сознания. Она ведь уехала вместе с родителями добровольно, ещё почти ребёнком. Позже мы получили сведения о самом Мисине, которого освободили из заключения, – хотел ехать к дочери, но директор фабрики не пускает. Можно ли представить такое рабство! Мы уже давно переписываемся, друзья ему помогают. Мисинь, в непосильных страданиях этого испытания, сильно вырос. Всё переносит бодро и радостно. Ещё и другим помогает и учит. Драудзинь совершила маленький подвиг – послала ему в посылках с газетами отдельные странички из Учения, таким образом, у него есть уже обе части «Листов Сада Мории»! Можно представить его радость. Может быть, в этом году он вернётся. Его огромная деловая энергия будет необходимой в строительстве Будущего. Относительно Клизовского и Буцена нет никаких сведений. Такое чувство, что они оба погибли. Буцена увезли из тюрьмы, уже там он был ослабленным. Клизовский, больной хроническим недугом, отправился в путь в лёгком летнем плаще. Разумеется, за эти два года они прислали бы нам какую-то весточку, если бы ещё жили на этом плане. В позапрошлом году простились с нами многие чудесные друзья – люди, всем сердцем жившие Учением и столь радужно верящие Свету Будущего. В январе, далеко в Валмиере, умерла Велта Бормане – человек души, безмерно жаждущий культуры и духовных знаний, которой был близок Образ Учителя. Была великая неожиданность, когда пришло печальное известие, но пришлось склонить голову перед рукой судьбы. У неё было воспаление лёгких, но в больнице лечили неправильно – как от тифа. Какой-то знакомый взял её Портрет, часть книг. И это было печально. Её последние переживания ушли вместе с ней. Но она в будущем так пригодилась бы нашему Обществу! Кто знает, где можно больше приложить сил? Вторая неожиданность – уход Аринь. Это был преданный дух, реально понимающий и помогающий. Много полезного она делала в книжном магазине. Когда-то в Обществе на двух званых вечерах Аринь читала мою работу о Братстве Грааля. Она внезапно заболела каким-то странным нервным параличом. Последние свои дни она прожила в доверии и молитве, как в трансе. Когда я её навестил, меня словно намагнитила её пламенная молитва и духовная прояснённость. Она рассказала мне свои воспоминания времён первой группы старшего Доктора, в тот день её безмерно поразил Образ, увиденный как Портрет Учителя: когда она вышла на улицу и присела в парке, в радостный, ясный весенний день, она внезапно увидела, что всю синеву неба покрывает Чудесный Образ. Она умирала одна, в больнице, и когда я увидел её в часовне, завёрнутую в бумажную ткань, меня глубоко потрясла иллюзорность явлений этого мира. И затем, в апреле, ушёл наш друг Сеглинь. Он был человеком практической жизни, к книгам и к Учению его приходилось привлекать, но в глубине сердца он нёс великую светлую веру, и главное – везде в жизни умел помочь и послужить. Мы с Бруно были при нём, когда он ушёл. Боль временами угнетала его существо, но он героически не терял смелости, и свет не погас в его детских глазах. Бруно держал Портрет Учителя, и я вместе с ним творил Священную молитву. Так он ушёл, и его последние слова, обращённые к Учителю, были: «Родной, облегчи мои страдания». И здесь, под конец, я пережил чувство возвышенного бессмертия духа и тленность «майи» физической оболочки. И затем, в санатории, умер Осташов, больной чахоткой художник, у которого и в последние мгновения Касания к Высшему были велики. Далее, в январе в Латгалии умер богобоязненный человек – Молчанов. Он изредка наезжал в Ригу, и выказывал истинно хорошее понимание Учения и трепетное созвучие с ним чистейших струн своего духа. В будущем и его будет нам не хватать. И, наконец, в марте минувшего года ушёл наш отшельник в Огре – культурный человек, Янис Залькалн. И его смерть, истинно, была столь же трагически загадочной, сколь одинокой и самобытной была вся его жизнь. Мы узнали об уходе только через неделю после его смерти, когда утром, как «неустановленное лицо», было решено перевезти из больницы на кладбище и вывалить в общую могилу: мы ещё успели этому воспрепятствовать, позаботились о похоронах, перевезли его в часовню на Лесное кладбище, но в последний момент приехала сестра и увезла его в Валмиеру. Мы после неоднократно побывали в Огре, на его даче, я получил его рукописи, святые вещи, все близкие нам книги. Он с большим вкусом собрал <труды> о мировой культуре! Я ему глубоко благодарен за то, что в 1929 году он познакомил меня со старшим Доктором, у него я брал книги по теософии на французском языке и по его «рекомендации» попал в январе в первую группу Учения. И за то, что он перевёл несколько книг Учения в составе комиссии: «Листы Сада Мории», «Криптограммы Востока», вторую часть «Иерархии». У него был образцовый литературный стиль, который я тщетно искал у других. В последние годы, правда, я немало его подгонял, но он стал флегматичным, мрачноватым, замкнутым. Единственно, он начал переводить книгу «Аум». А у нас ведь работы – непочатый край, и именно переводчики и писатели с хорошим чувством стиля нам так необходимы. Ещё доныне я сожалею, что в своё время мы не издали на латышском языке книги по восточной философии для молодёжи, не владеющей русским языком, они чрезвычайно необходимы. Ошибка его в том, что в последнее десятилетие он избегал коллектива, считал более важным свой индивидуальный путь, даже ушёл из Общества. Сколько я ему доказывал абсолютную необходимость коллективного и кооперативного пути. Нам ведь положено воспитывать, формировать себя волевым усилием в широких общественных масштабах, прилагать к тому всё своё сердечное горение, ибо, не понимая великого смысла кооперативного принципа нашей эпохи, мы не понимаем Учения. Потому я за последние годы духовно от него отстранился. Лично для меня из-за моей речи и характера общественный путь – самый трудный. Сколько трудностей и мучений мне приносила моя миссия в Обществе! Но ведь знаю, что мне надо себя ломать, надо себя развивать, и, в конце концов, в чём же ещё может быть большая радость и большее счастье, нежели в общении с ближайшими друзьями в единой, нескончаемой, огненной идее Служения?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: