Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 2 глава

Приняв поражение со свойственным ей благородством, Тара, все так же улыбаясь, подошла к буфету с кухонной утварью. Она взяла чистую тарелку, положила туда разных вкусностей и завернула в фольгу. Форду приготовили еду навынос.

– Дорогая, по‑моему, он хочет пить, – сказала Рани.

Форд обожал Рани.

– Да, милая, – подхватила другая женщина, – налей бедному работяге стакан чая. Не стоит позволять мужчине такого ранга пить из садового шланга.

– Спасибо, Этель, – пробормотал Форд, и поскольку не сводил взгляда с лица Тары, заметил, как во взгляде ее промелькнуло удивление. Да, Этель он тоже знал. Она была директором рекреационного центра и уже работала там, когда двадцать лет назад он засадил бейсбольный мяч в ее окно, едва не напугав до смерти. Хорошие были деньки.

– Прошу, останься, – сказала Этель Форду и похлопала по пустому стулу рядом с собой.

– Но он одет неподобающе, – возразила Тара, в очередной раз бросив взгляд на грудь Форда. Ее соски напряглись. – Существуют же правила приличия…

– Мы никому не скажем. – На этот раз голос подала Сэнди, секретарь городского совета Лаки‑Харбора. – Кроме того, можно считать, что мы на улице, так что он одет превосходно.

Сэнди ходила в одну школу с Фордом. Она была президентом класса, капитаном команды поддержки и душой компании. Форд улыбнулся ей.

Женщина улыбнулась в ответ и подмигнула.

– Муж моей сестры присматривает себе лодку, – обратилась она к нему. – С крытым верхом. Я пообещала, что попрошу твоей помощи.

– Сейчас подходящее время, – ответил Форд. – Продажи падают, так что вы наверняка получите хорошую цену. Если хочешь, чтобы я помог, дай ему мой номер.

– Какой мужчина. Он и с инструментом дружит, и в торговле разбирается, – сказала Рани и мечтательно вздохнула.

– Да уж, – проворчала Тара и бросила недовольный взгляд на Форда.

Она не хотела его обидеть, разумеется, и снова улыбнулась. Ее голос оставался мягким и нежным, но истинные чувства отражались на лице, и для каждого, кто понимал, душа ее была как открытая книга.

А Форд, хотел он того или нет, ее понимал. Он знал, что она хочет выставить его за дверь.

– Можно тебя на минутку? – спросила Тара милым голосом.

– Конечно, – ответил он так же любезно и прислонился к колонне.

– Наедине.

После чего, не дожидаясь ответа, она бросила в пакет тарелку, которую для него приготовила, налила стакан чаю и прошла мимо него в гостиницу, недовольно покачивая бедрами.

Она и не сомневалась, что он пойдет за ней.

Он смотрел ей вслед, наслаждаясь зрелищем, но не шевельнулся. Он не любил, когда им пытались командовать, даже такая умопомрачительная женщина. Пусть и дотошная, и стремящаяся все контролировать.

Разве что в постели. Там – пожалуйста, сколько угодно, особенно если и ему дают покомандовать какое‑то время.

Но было в Таре что‑то такое, что сводило его с ума. Может, внешность крутой девчонки, за которой скрывалось истерзанное сердце. Однажды она открыла ему это сердце, и, если честно, он не хотел лицезреть его снова. Чего нельзя сказать о других частях ее тела.

И опять он ничего не мог с собой поделать. У нее было шикарное тело. А еще он хотел холодного чаю. Очень хотел. Почти так же, как ее…

Так что он вошел в гостиницу следом за ней.

Глава 3

Перемены – хорошо, но деньги лучше.

Тара Дэниелс

Тара ждала его в свежеокрашенном вестибюле гостиницы. Она была относительно спокойна, пока не вошел полуголый Форд.

Он никуда не торопился.

Ну разумеется. Форд никуда не торопился. Он никогда не опережал события. Этот здоровенный сексуальный чурбан делал только то, что хотел и когда хотел.

Она знала, что ей чертовски повезло, что он вообще решил подчиниться. Он ведь был непредсказуем.

Спонтанность была его вторым именем.

Только не путайте с бесконтрольностью. Потому что Форд, несмотря на свое чувство юмора и некоторую заносчивость, всегда контролировал себя. Таких людей Тара еще не встречала. И пожалуй, это было то немногое, что их объединяло. Она старалась изо всех сил смотреть лишь в его глаза и ничего не могла с собой поделать. Конечно, она и раньше видела его без рубашки, но с тех пор прошло довольно много времени.

Наблюдая за ней, он протянул руку и пригладил складку на ее воротничке.

– Почему ты всегда одета так, словно идешь на переговоры?

– Потому что у меня переговоры. В своем роде. – Она задумалась и признала очевидное: – На самом деле я ношу юбку просто потому, что у меня нет приличных джинсов.

Форд усмехнулся и придвинулся ближе, настолько близко, что она почувствовала исходящий от него запах океана. Он был выдублен ветрами и солнцем, и от него веяло такой мужественностью, что Тара с трудом сдержалась, чтобы не преодолеть последний дюйм, разделявший их, и не облизать его словно леденец.

В глазах Форда вспыхнул коварный огонек, будто он прочитал ее тайные мысли, но ничего не сказал, а, лишь слегка наклонившись, заглянул ей за спину.

Не иначе Форд Уокер – инспектор задниц.

– Отсюда выглядит неплохо, – заверил он низким хриплым голосом, который пробудил все ее эрогенные зоны разом. – Очень даже неплохо. – Он задумался. – Может, для верности протестируем на упругость? – Прежде чем Тара успела вымолвить хоть слово, он опустил руку ей за спину, что не оставляло никаких сомнений в его намерениях.

Она оттолкнула непрошенную гостью и решительно сказала:

– Твоего слова достаточно.

– Все еще страдаешь запорами? – спросил он с каменным лицом.

Тара поперхнулась.

– Что?

Форд пожал широкими плечами, пытаясь скрыть улыбку.

– Тут на днях по городу прошел слушок, что у тебя проблемы с этим делом.

– По городу прошел слушок, – повторила она кислым голосом, прикрыв глаза, сосчитала до десяти в надежде восстановить душевное равновесие.

Но ей это не удалось.

– Я думаю, что сначала Люси сообщила это в твит‑тере, а оттуда все перекочевало в фейсбук, – продолжал он, все происходящее его явно забавляло. – Она не упустила случая написать пару рецептов решения этой проблемы. Нужно взять несколько слив, вынуть из них косточки. Затем берем блендер и…

– У меня нет… – Тут Тара запнулась, затем бросила взгляд на закрытую дверь на террасу и, понизив голос, продолжила: – У меня нет никакого запора.

– Точно?

– Абсолютно.

Он ухмыльнулся, и она почувствовала, как одновременно плавится ее мозг и пар идет из ушей.

Как это возможно? Как у него получается одновременно и доводить ее до белого каления и будить непреодолимое желание? Она правда не понимала.

– Вот, – сказала она и протянула ему стакан холодного чаю и пакет с десертами. – И еще относительно того, чтобы быть друзьями, о чем ты заикнулся на фестивале пару дней назад. Я подумала об этом. Я подумала о нас. – На самом деле все ее мысли были заняты только этим, но однажды у них уже ничего не вышло. Вернее однажды между ними все обратилось в прах. Она покачала головой. – Я не смогу, Форд. Только не снова. – В прошлый раз то, что между ними случилось, едва не доконало ее. Никто, кроме него, не обладал такой властью над ней, и она ни за что не хотела возвращаться к кошмару прошлого.

– Но я ведь не об этом тебя просил, – возразил он.

Она посмотрела ему в глаза, которые не скрывали его мысли, и покраснела, потому что он был прав. Он не ждал от нее пылкой страсти, нет, он предлагал просто секс, а это совсем не одно и то же.

– Эта идея ничуть не лучше. Ты это знаешь, и я это знаю. А сейчас уходи.

– Что‑то частенько ты произносишь это слово, – сказал он. – «Уходи».

Это был откровенный упрек, и неприятные воспоминания о недавнем прошлом нахлынули на нее. Но тем более неприятно было услышать этот упрек сейчас. Оставив его, она сделала ему большое одолжение. Тара ни секунды не сомневалась, что он не захочет ее видеть, ведь она перевернула его жизнь вверх дном, к тому же он даже не попытался ее остановить. Когда она заговорила, голос ее стал жестче.

– Мы не станем делать это сейчас, Форд.

– Ладно, тогда потом.

– Никогда.

– Никогда? Это слишком долго, – заметил он ровным голосом, а поскольку ей самой спокойствия так недоставало, она разозлилась еще сильнее. Разозлилась на него за то, что он был совершенно невозмутим во время разговора, который разволновал ее так, что дрожали руки и хотелось плеснуть чай в его красивое лицо. Ее останавливали две вещи. Во‑первых, он и без того был полуголый, а так окажется полуголым и мокрым. Смотреть, как холодный чай каплями стекает по его бронзовой груди с золотистой порослью и течет дальше, по кубикам пресса и ниже, к баскетбольным шортам, которые, намокнув, прилипнут к его достоинству, было выше ее сил.

А достоинство там весьма внушительное. Так вот, мысль эта была ей невыносима.

И вторая проблема, настоящая проблема, заключалась в том, что она откроет перед Фордом свои карты, а этого Тара допустить не могла. Он мог выглядеть со стороны прыщавым юнцом, который не думает о будущем, но она‑то знала, что это не так. Ленивая улыбка скрывала острый ум. Она протянула ему пакет со сладостями и стакан чая.

Форд принял и то и другое. Их пальцы на короткий миг соприкоснулись.

– Спасибо, – сказал он. – Уверен, все изумительно вкусно.

– Ты что, пытаешься меня умаслить?

– Пытаюсь. – Он улыбнулся. – Работает?

– Нет. – Да, черт возьми!

Сквозь прозрачную стеклянную дверь Тара слышала, как болтают о пустяках дамы, так что она по‑прежнему старалась говорить как можно тише.

– Пей давай: ты выглядишь так, будто вот‑вот умрешь от жажды.

– Надо же, и тебе не все равно.

Да. Но дело не в том, все равно ей или нет. Все дело было в нем. Как всегда, в нем. А ведь ей уже давно не семнадцать лет, когда самым важным для нее было хорошее времяпрепровождение. Сейчас ей требуется гораздо больше. И уж точно больше того, что Форд мог ей дать. Она хорошо знала его, или по крайней мере была уверена, что хорошо знает. Она читала все статьи о нем за эти годы и вообще следила за его карьерой. Да и последние полгода, живя в Лаки‑Харборе, она внимательно следила за его жизнью.

Он возмужал, в этом не было сомнения. Когда‑то, еще подростком, он, казалось, искал неприятностей, но теперь повзрослел. Он был хорошим человеком, занимался любимым делом, которое приносило ему неплохой доход. Но все еще жил по принципу «как карта ляжет», не заводя длительных отношений и не позволяя себе серьезных привязанностей.

А тут она. Однажды у них уже был шанс, и они его упустили. Теперь все, конец истории.

– Не хочу снова заводить страницу в фейсбуке, – сказала она. – Мне популярность ни к чему.

– Тебе не все равно.

Отпираться было бессмысленно, ведь он всегда читал ее как открытую книгу. Когда‑то Форд был для нее всем, именно он внушил ей, что в мире нет женщины краше и желанней, чем по крайней мере она, тогда еще семнадцатилетняя девушка, верила ему безоговорочно.

– Да, – согласилась Тара. – Мне не все равно.

Он долго смотрел на нее удивленно, после чего отвел взгляд и выпил предложенный чай двумя большими глотками. Удовлетворенно вздохнув, он улыбнулся ей с высоты своего роста и вернул пустой стакан.

Это была еще одна особенность, которая привлекла к нему внимание. Она была отнюдь не маленькой. При росте метр семьдесят, сегодня она еще и туфли надела на восьмисантиметровых каблуках. И все равно чувствовала себя маленькой рядом с Фордом.

Маленькой и… женственной.

– Что ж. – Тара поставила стакан на стол, развернула Форда лицом к двери, игнорируя ощущение от прикосновения к его упругим бицепсам. – Рада была пообщаться, а теперь пока.

– Что ты так торопишься? Боишься, что не сможешь и дальше держать оборону?

Поскольку это было почти правдой, она поджала губы и толкнула его в спину.

– Тише ты; если дамы услышат твои слова, то я обвиню во всем тебя.

– Я тут ни при чем. Это ведь ты не можешь держать руки при себе.

Она посмотрела вниз и осознала, что действительно все еще прикасается к нему.

Черт! Она убрала руки и осмотрелась по сторонам, очевидно, в поисках утраченного здравомыслия, но обнаружить его было непросто.

– Я не говорила, что ты виноват, я сказала, что обвиню тебя.

В ответ он рассмеялся.

– И с каких это пор тебя беспокоит мнение окружающих?

– С тех пор как мне потребовалось произвести хорошее впечатление на этих женщин. Они все дамы со связями, и я надеюсь, что они порекомендуют своим близким и друзьям нашу гостиницу. Поэтому, Форд, прошу тебя, уходи. Будешь очаровывать меня в другой раз, обещаю.

Из‑за прикрытой двери все еще доносились женские голоса.

– Боже правый, – воскликнул кто‑то – возможно, Этель. – У меня до сих пор щеки горят. Если этот парень будет работать здесь, то я сама заберусь на крышу гостиницы и стану зазывать народ.

Форд взглянул на Тару и многозначительно изогнул бровь.

– Я тебя умоляю! – Она бросила попытки вытолкать его, – все из‑за твоего тела.

– Очарования у меня тоже предостаточно, – промурлыкал он. – Позволь присоединиться к вам, Тара. Поверь, это не повредит.

Это была еще одна особенность Форда. Он никогда не давал пустых обещаний. Его слово было надежно, как банковский сейф.

Она могла доверять ему, но не могла доверять себе. Ни на йоту.

Привалившись спиной к стене, она закрыла глаза в надежде на то, что если не будет смотреть на него, то сможет собраться с мыслями.

Но словно нарочно он оперся рукой о стену рядом с ее головой и придвинулся ближе.

– Прекрати, – сказала она слабым голосом. – Ты такой… – Соблазнительный. – Милый.

Он придвинулся еще ближе, и теперь их тела слегка касались друг друга.

– Раньше тебе нравилось, когда я был таким милым.

О да, о да, ей это нравилось. Она обожала, когда их тела сплетались. Она обожала двигаться с ним в унисон.

– Это было чертовски давно, – сказала Тара, напоминая себе самой о том, как все закончилось.

А закончилось это плохо.

Не сводя с нее глаз, Форд сделал шаг назад, но по‑прежнему был слишком близко, чтобы она могла расслабиться.

Она взяла стакан со стола и вернулась на террасу, чтобы наполнить его снова. Она улыбнулась гостям и сказала:

– Я вернусь через минуту.

– Не спеши, дорогуша, – ответил кто‑то. – Я бы точно спешить не стала.

Изо всех сил стараясь удержаться от гримасы, Тара снова вошла в прохладный холл гостиницы.

Форд стоял около парадной двери, но обернулся, когда она произнесла его имя. Передавая чай, она заметила, что он слегка удивлен. Он взял стакан, не сводя с нее взгляда.

– Что такое? – спросил он.

– Мне казалось, ты все еще хочешь пить.

Его губы изогнулись.

– Спасибо, но я имел в виду не это.

Тара сделала глубокий вдох, напрасно пытаясь собраться с мыслями.

– Из‑за тебя я забыла о манерах. Терпеть этого не могу.

– Нет, без хороших манер ты – это не ты. – Он провел кончиками пальцев по ее подбородку. В глазах его застыла грусть. – Ты хоть иногда вспоминала, Тара? О нас?

Она и рада была бы забыть, но куда там. Слишком много эмоций было потрачено. И хотя она сумела отгородиться от мира, но стоило вернуться в Лаки‑Хар‑бор, как стена эта дала трещину при первом взгляде на Форда.

Впервые оказавшись здесь в семнадцать лет, она злилась на весь мир за то, что отец и его родители оставили ее с матерью на все лето, так что она возненавидела все, связанное с Лаки‑Харбором.

До второго вечера пребывания в городе.

Она тогда крепко повздорила с матерью. Тара не очень хорошо знала Фиби, так что они просто не поняли друг друга. После размолвки Тара ушла гулять к океану, где столкнулась с таким же сбежавшим из дома семнадцатилетним подростком. С высоким, уверенным в себе, обходительным и дьявольски привлекательным Фордом Уокером.

Он лежал на одной из своих лодок, подложив руки под голову и глядя на звезды с таким видом, будто ему было плевать на весь мир. Хватило одной ленивой улыбки и стакана воды, который он предложил девушке, чтобы та влюбилась в него, влюбилась крепко.

Форд не был похож на парней, которых она встречала у себя дома. Он был не фермер или ковбой, равно как и не интеллектуал ботаник, которых она видела в школе. Форд был плохой парень и в то же время чертовски хороший человек, а еще очень симпатичный. Он быстро завоевал ее сердце, и она смеялась над каждой его шуткой, даже если шутка вовсе не была смешной. Его глаза горели дьявольским огоньком, предвещавшим неприятности, и в то же время он был удивительно обходительным. Они вышли под парусом в океан, залитый светом звезд, и купались в лунной дорожке.

Отныне каждую ночь она проводила в его лодке.

И, как бы невероятно это ни звучало, они все еще оставались просто друзьями. Она приходила к нему со злостью, смятением, беспокойством.

Она чувствовала себя такой… одинокой.

Форд знал, что это такое. Родители разошлись, когда он был ребенком. Мать выходила замуж еще несколько раз, так что он чувствовал, насколько эфемерны семейные узы.

Но он был оптимистом, руководствовался правилом «Создавай семью там, где можешь». И, честно говоря, именно это Таре в нем и нравилось. Ей вообще многое в нем нравилось, даже то, что он был тот еще смутьян и мог сделать так, чтобы она сама вышла из собственной «зоны комфорта».

Именно после этого они и стали больше, чем просто друзья.

Они уплыли далеко в море, сбросили якорь… и свои одежды. Так они занялись любовью – для нее это было впервые.

Но не для него.

Форд открыл для нее, какие удивительные ощущения может подарить близость, и в тот удивительный июль Тара безнадежно и бесповоротно отдалась в его власть.

Он и сам чувствовал по отношению к ней то же самое. Они не давали никаких клятв любви, но ощущали ее дыхание. Они были любовниками и дарили друг другу удовольствие – и телесное и духовное.

Такое взрослое слово «любовники». А если учесть, что Тара вскоре забеременела, отказалась от ребенка и сбежала обратно в Техас, то выходит, она оказалась совершенно не готова к взрослой жизни.

Было не важно, что подумал Форд.

Тара не побывала в Лаки‑Харборе ни сразу после рождения ребенка, ни в последующие годы. Она поступила в колледж. Путешествовала. Увлекалась. Даже влюблялась. Логан Перриш был очарователен, весел и у него была медаль Национальной ассоциации гонок на серийных автомобилях. Тара вышла за него и изо всех сил старалась вписаться в жизнь Логана, которая состояла из экстремальных путешествий, рекламных плакатов и каши на завтрак.

Она была женой известного человека и делала все, чтобы муж любил ее так же, как любил свой мир гонок.

Даже когда все пошло прахом, она выполняла свои обязательства, хотя и понимала, что их жизнь – сплошная фальшь.

«Всегда притворяйся». Эти слова стали ее девизом.

Но где‑то на этой дороге она потеряла себя. Казалось, что она постоянно теряла себя в той или иной степени. И что самое ужасное, Логан вовсе не был плохим, просто он оказался не тем парнем.

Так что Тара снова сбежала в Техас, где зализывала в одиночестве раны и старалась не забывать – она женщина, которая прошла через тернии и все‑таки выжила.

Женщина, которая вновь потеряла себя.

Стальная магнолия внутри ее прогнулась под натиском судьбы, когда Логан прислал документы о разводе. Из‑за его известности у них, конечно, имелся брачный контракт. Детей у них не было, так что она стала совершенно чистой и свободной как ветер. Логан настаивал на справедливом решении суда, так что полученными деньгами, всеми, до последней бумажки – она воспользовалась, когда ей и сестрам понадобились средства для гостиницы.

Так что теперь Тара была бескомпромиссной и неприступной женщиной. Это было необходимо, чтобы сохранить ее сердце в безопасности.

И избавиться от боли.

К несчастью, она нарушила собственное правило, связавшись с Фордом, и ее собственные разум и тело объявили ей войну.

Они хотели его. Они держали его на расстоянии вытянутой руки.

Ход военных действий усложнялся тем фактом, что теперь она жила по соседству. А Форд, как назло, умел сокращать дистанцию.

Он и не скрывал, что тоже хочет ее. По крайней мере ее тело.

Сейчас он смотрел на нее, и когда она ничего не ответила, медленно покачал головой, и горько‑сладкая улыбка скривила его губы.

– Еще раз спасибо за чай, – сказал он, и тут же за ним захлопнулась дверь, так что Тара едва перевела дыхание, стараясь удержать равновесие. Как обычно, ей это удалось, и она сразу же вернулась к общему столу.

– Вот ты где, – сказала одна из ее гостий с хитрой улыбкой. – Все в порядке?

Тара улыбнулась.

– Абсолютно, – ответила она, следуя своему собственному совету «Всегда притворяйся».

Глава 4

Умные мысли приходят тогда, когда думать уже не остается сил.

Тара Дэниелс

Двумя днями позже Тара проснулась от того, что кто‑то плюхнулся на кровать.

– Сегодня среда, – объявила Мэдди подпрыгнув, – видимо, для того, чтобы Тара уже наверняка встала.

– Еще немного, и моя кровать сломается, – заметила Тара, поправила подушку и добавила: – Уходи.

Мэдди дернула подушку.

– Сегодня среда.

– Если уж на то пошло, лучше бы сварила кофе.

Мэдди потянулась к тумбочке и подала ей чашку.

Тара села и сделала глоток, подавив вздох, бесполезный в данной ситуации. Мэдди объявила среду днем «поднятия командного духа». И вот отныне каждую среду они проводили втроем от начала и до конца дня, и продлится это, пока не появятся результаты.

И ни для кого не было сюрпризом, что у них ничегошеньки не получалось. Они выросли порознь благодаря тому, что Фиби очень любила мужчин.

Разных.

Отец Тары был ученым, который неизвестно по какой причине оказался на орбите Фиби. После их развода Тара осталась с отцом. Именно из‑за родителей ее отца она так много путешествовала. Лишь по случайности она проводила летние каникулы с Фиби до того, как ее мать унаследовала гостиницу в Лаки‑Харборе, так что визиты состояли по большей части из кемпингов и походов по окрестностям.

Отец Мэдди был художником‑декоратором в Голливуде. Он тоже взял дочь к себе, когда отношениям с Фиби пришел капут. Девочка не приезжала к матери на летние каникулы, так что Мэдди и Тара на момент смерти Фиби были друг для друга просто незнакомками.

Хлоя вообще не имела ни малейшего представления, кто ее отец и, казалось, ей не было до этого никакого дела. Она единственная из дочерей воспитывалась Фиби. Она много путешествовала, как о том мечтала Фиби, и с тех пор страсть к перемещениям в пространстве у нее только усиливалась. Так что Хлоя не очень волновалась о соглашении, к которому пришли две сестры. Она вообще мало о чем волновалась. Она жила как Бог на душу положит.

Но Тара была не такой. Она жила по четкому плану.

Когда Фиби умерла и оставила дочерям гостиницу своих родителей, ни одна из них не желала заниматься этим делом. И вот шесть месяцев спустя они здесь: Стальная Магнолия, Мышка и Дикарка.

А среда объявлена днем единения.

Шел третий месяц их совместного пребывания в Лаки‑Харборе, каждый день из которых был наполнен ссорами, надутыми губками и использованием всевозможных методов ведения военных действий. Как догадывалась Тара, сегодняшний день мало будет отличаться от всех остальных, но ради Мэдди она мужественно встала и оделась.

Остановка первая. Завтрак. Тара привела сестер в закусочную, где сама работала. Босс Тары, женщина по имени Джан в возрасте чуть более пятидесяти, была злой как гадюка за исключением тех моментов, когда брала деньги у посетителей. Тару она признавала только в одном виде – в фартуке и у плиты. А поскольку Тара в настоящий момент была не в фартуке и не у плиты, Джан не стала с ней любезничать.

Они сели за стол, Хлоя заказала дежурное блюдо, залезла в гадание на айфоне и спросила, предстоит ли ей свидание в ближайшем будущем. Мэдди заказала яичницу с беконом, с картофелем по‑домашнему и стала болтать с Джексом по сотовому телефону. Вскоре он сказал ей что‑то такое, отчего она покраснела. Тара заказала овсянку с пшеничным тостом и стала сводить дебит с кредитом в записной книжке. Это наглядно показывало разницу между сестрами.

Позже они вышли на пирс под палящее солнце и решили взять себе по мороженому. По дороге им захотелось прокатиться на чертовом колесе, которое в детстве так пугало Мэдди. Сестры мало знали друг о друге, но кое‑что их объединяло – например мороженое и любовь к чертову колесу.

Ланс сделал им по мороженому. Несмотря на свои немного за двадцать, он был такого миниатюрного сложения, что походил на подростка, из‑за фиброзно‑кис‑тозной дегенерации, которая медленно разрушала его тело, а голос его как будто доносился из‑под земли. Они с Хлоей были хорошими друзьями и часто делили на двоих приключения и неприятности. Ланс не хотел брать с них денег, но Хлоя не согласилась.

– Мы заплатим, – сказала она твердо и в ожидании повернулась к Таре.

Мэдди фыркнула.

Тара закатила глаза и вытащила бумажник.

– Я отдам тебе, – сказала Хлоя.

– Ты всегда так говоришь, – ответила Тара.

– Правда? Сколько я тебе должна?

– Миллион долларов.

Хлоя ухмыльнулась.

– Я все отдам.

Тара посмотрела на Мэдди.

– Ты избаловала ее, – пожала плечами она.

– Т‑с‑с, не говори так, – сказала Хлоя. – Она же здесь.

Тара знала, что всегда всех держит на расстоянии и порой даже бывает холодна. Это удивляло ее, потому что сама не чувствуя дистанции, она иногда обращалась подобным образом с некоторыми людьми.

Было бы здорово не беспокоиться о деньгах, будущем и сестрах. А Мэдди и Хлоя постоянно волновали Тару больше всего на свете, чем о чем‑либо еще, наверное, так же, как Мэдди – жестокий бывший, а Хлою – ее неспособностью полюбить.

Именно поэтому Тара осталась в Лаки‑Харборе дольше, чем планировала. По крайней мере так она себе говорила.

– Что у нас дальше? – спросила Хлоя, когда они возвращались в гостиницу. – Я все время ношу купальник в надежде позагорать.

– Мы собираемся поплавать под парусами, – сказала президент Дня единения команды.

– Мы уже плавали на прошлой неделе и чуть не поубивали друг друга, – заметила Хлоя.

– На прошлой неделе мы плавали на каноэ, – поправила Мэдди. – И Тара чуть не убила тебя, потому что ты перевернула ее каноэ и безвозвратно испортила прическу. Не распускай руки, и выживешь в сегодняшнем приключении.

– Хм‑м, – протянула Хлоя, внимательно изучая Тару, когда они поднялись на борт прогулочной яхты «Кейп Дори», которая досталась им по наследству вместе с байдарками, несколькими каноэ, рыболовным катером и полуразрушенным плавучим домом. Большинство из всего этого добра было приравнено к рентному доходу, так что им приходилось выжимать каждый пенни из доставшейся им собственности. Сбережения Мэдди уже кончились, сбережения Тары тоже подходили к концу. Это была маленькая цена, напомнила она себе, которую ей пришлось заплатить за то, чтобы начать новую жизнь. Жизнь, которую она могла прожить так, как захочет она сама, а не кто‑то еще.

– Тара, – сказала Мэдди, – ты на кубрике.

– Есть! – Хлоя скинула свое откровенное платье, под которым оказалось еще более откровенное красное бикини. – Время загорать, леди.

Тара вывела их из пристани и стала ждать дальнейших инструкций от Мэдди.

– Пусти парусник по ветру, – командовала Мэдди. Она была единственной, кто знал, что делать, потому что взяла несколько уроков у Форда.

Тара тоже взяла несколько уроков у Форда. Но это было семнадцать лет назад и уроки эти не имели ничего общего с плаванием под парусами.

– Что? – спросила Мэдди, дав Таре понять, что та улыбается собственным воспоминаниям.

– Ничего.

– Ты так улыбаешься, что это вряд ли из‑за «ничего», – заметила Хлоя.

Тара решила не обращать внимания на ее слова.

– Держись ветра, – последовал новый приказ.

Тара оглянулась по сторонам, чтобы понять, откуда дует ветер.

– Быстро, – торопила Мэдди, – или ты нас потопишь.

Тара не знала точно, что имела в виду сестра, но звучало это совсем не оптимистично. Парусник тяжело накренился направо, потом налево на четырехфутовых волнах. Ветер трепал ее волосы в разные стороны, так что она понятия не имела, откуда он дует.

– Западнее! – командовала Мэдди. – На запад!

– Хорошо, хорошо, – ответила Тара, смеясь над резкостью, которая появилась в ранее тихом голосочке. – Западнее так западнее.

– Левее!

Тара крутанула штурвал.

– Дергай за фал! – выкрикнула Мэдди.

Тара взглянула на нее.

– А можно по‑английски?

– Поднимай парус!

– Ты должна добавить «салага» в конце, – сказала Хлоя Мэдди, поливая себя молочком для загара.

Мэдди стояла на палубе, широко расставив ноги, ветер трепал ее одежду, она была похожа на пирата нашего времени.

– Тяни! – командовала она Таре. – Обмотай вокруг лебедки.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: