Десятое правило волшебника, или Призрак 35 глава

Пока вы учили юношей, как стать волшебниками, я показывал этим же юношам Свет Истины. Незаметно для сестер многие из тех молодых волшебников посвятили себя будущему спасению человечества, становясь сторонниками Ордена. Они десятилетиями бродили по залам Дворца Пророков, прямо под носом у сестер, служа при этом Братству Ордена. А я был там, в их головах, когда они читали все те запрещенные к широкому пользованию книги, хранившиеся в подземельях дворца.

И, как сноходец, я задавал им направление и задачи их исследований. Я знал, что нужно найти. Я заставлял их осуществлять поиски для меня. Они, уже как братья Ордена, давным-давно нашли тайный вход в катакомбы. Вход, скрытый под неиспользуемым и давно забытым хранилищем в старинной части конюшен. Они тайно вынесли эту книгу, так же как и многие другие ценные тома, из катакомб, а затем, когда я наконец-то прибыл ко дворцу, после триумфального объединения Древнего мира, они передали эти книги мне. Так что вот эта копия находится у меня уже десятки лет.

Единственное, чего мне не удавалось, это пройти через великий барьер, чтобы заполучить как шкатулки, так и средство проверки. Но затем сующие всюду свой нос сестры были так любезны, что сделали для меня кое-что, что привело в итоге к разрушению великого барьера.

И теперь, когда Дворца Пророков больше нет, боюсь, что и катакомбы, и книги, хранившиеся там, потеряны навсегда, но те молодые волшебники все-таки просмотрели большинство из скрытых от постороннего взгляда томов, и, их глазами, я сам прочел большую часть их. Дворец и катакомбы теперь исчезли, но не все знания, хранившиеся там, потеряны. Те юноши выросли и вступили в Братство, многие из них еще живы и служат делу нашей борьбы.

Став свидетелем вашего плана похищения Матери-Исповедницы, я понял, что могу использовать этот план, чтобы в итоге заполучить ее в своих целях. Поэтому и позволил вам думать, что вы делаете именно то, что сами хотели, тогда как фактически добивались того, чего хотел я. И вот теперь у меня есть и книга, и Мать-Исповедница, которую, как указано в книге, следует использовать для установления подлинности копии.

Обе сестры только и могли, что изумленно таращиться.

Кэлен ощутила, что ее разум оказался в замешательстве. Мать-Исповедница. Она — Мать-Исповедница.

Что такое Мать-Исповедница?

Джегань одарил сестер коварной улыбкой.

— Разве вам не кажется, что вы были совершеннейшими дурами, а?

— Да, ваше превосходительство, — едва слышно признались они в один голос.

— Итак, вы видите, — продолжил он, — что теперь у нас есть две копии «Книги сочтенных теней», и обе имеют одну и ту же ошибку — единственное число вместо множественного на обложке.

— Но это одинаково на обеих, — заметила сестра Эрминия. — А что если все остальные копии имеют тот же изъян?

— Не думаю, что такое может быть, — сказала сестра Улиция.

— Ну, а если они имеют его, это наверняка кое-что докажет, не так ли? — Джегань вопросительно выгнул бровь над темным глазом. — Сейчас у меня их две, и в них одинаковая ошибка. Нам необходимо получить остальные, чтобы проверить теорию, что одна из них должна иметь заголовок, написанный правильно, то есть «неизвестных». Таким образом, получается, что нам необходимо сохранять Мать-Исповедницу живой, пока мы не разберемся, действительно ли она нашла изъян, или пока она не подтвердит подлинность копии.

— А если все копии имеют один и тот же изъян, ваше превосходительство? — спросила сестра Эрминия.

— Тогда мы будем знать, что ошибка в заглавии — не метод проверки подлинности «Книги сочтенных теней». Вполне может оказаться, что нам понадобится дать ей доступ к самому тексту, чтобы она смогла иметь более широкую основу для проведения проверки… для проведения ее над тем, что она сейчас не в состоянии видеть.

Сестра Эрминия подняла руку.

— Но, ваше превосходительство, я вовсе не уверена, что подобное вообще возможно.

Джегань не ответил на опасения Эрминии, а вместо этого он забрал у нее книгу и положил рядом с той, что лежала на столе.

— Мать-Исповедница пока что нам крайне необходима. Она представляет единственный способ установления подлинности копии. Тем не менее у нас нет уверенности, что она уже сделала это. Она лишь высказала суждение на основании единственной доступной ей информации. Так что на данный момент она все еще нужна нам.

— Да, ваше превосходительство, — сказала сестра Эрминия.

— Думаю, она уже могла проснуться, — сказала сестра Улиция.

Кэлен поняла, что прислушивалась с таким вниманием, что не полностью зажмурилась, когда сестра Улиция взглянула в ее сторону. Сестра же подошла ближе, приглядываясь к ней.

Кэлен не хотела, чтобы они поняли, что она слышала, как они называли ее, используя титул Мать-Исповедница. Она слегка потянулась, словно пытаясь вырваться из границ бессознательности, тем временем пытаясь представить, что мог бы означать подобный титул.

— Где мы? — пробормотала она, имитируя вялый, неустойчивый голос.

— Уверена, довольно скоро это станет тебе и так ясно. — Сестра Улиция с силой схватила ее за плечо. — А теперь просыпайся.

— Что случилось? Тебе что-то нужно, сестра? — Кэлен терла глаза тыльной стороной ладони, пытаясь выглядеть дезориентированной и ошеломленной. — Где мы?

Сестра Улиция просунула согнутый палец под кольцо на шее Кэлен и дернула ее вверх.

Прежде чем сестра Улиция успела сказать что-то еще, мясистая рука Джеганя ухватила ее за руку и отшвырнула прочь. Он набросился на Кэлен. Мощные руки вцепились в ее горло и блузку. Кэлен повисла над полом.

— Ты убила двух моих самых верных слуг, — сказал он сквозь зубы. — Ты убила сестру Цецилию. — Его лицо начинало наливаться кровью, по мере того как нарастала ярость. Лоб еще больше нахмурился. И казалось, что из этих мрачных черных глаз вот-вот вырвется молния. — Что дало тебе основание полагать, что ты смогла бы убежать, убив этих двоих?

— Я и не думала, что смогу таким способом убежать, — сказала Кэлен так спокойно, как только сумела. Как она и подозревала, ее спокойствие лишь усилило его ярость.

Он взревел, выпуская гнев, и встряхнул ее настолько яростно, что ей показалось, что мышцы шеи вот-вот порвутся. Очевидно, он относился к тем людям, что при малейшей провокации впадают в неконтролируемую ярость. Еще немного — и он бы ее прикончил.

Кэлен не хотела умирать, но знала, что быстрая смерть наверняка предпочтительнее того, что он обещает для нее в дальнейшем. Однако она практически не могла повлиять на это или остановить.

— А если ты не думала, что сможешь при этом убежать, зачем отважилась на подобное?

— А почему бы и нет? Ведь от этого ничего не изменится, — заметила Кэлен со спокойным безразличием, хотя его руки держали ее так, что сапоги едва касались земли.

— О чем ты говоришь!?

— Ну, ты же сказал мне, что обращение со мной будет ужаснее всего, что я могла когда-либо испытать. Я верю тебе; это единственный путь, приносящий победу таким людям, как ты, — с помощью угроз и насилия. А поскольку ты самовлюбленный дурак, то сделал ошибку, сообщив мне, что я не смогу даже вообразить все те ужасы, которые мне предстоит испытать. В этом твоя главная ошибка.

— Ошибка? О чем ты говоришь? — Он встряхнул ее и приблизил к своему мускулистому телу. — Что за ошибка?

— Ты совершил тактическую ошибку, император , — сказала Кэлен, стараясь произнести его титул так, чтобы он звучал как насмешливое оскорбление. Она хотела привести его в ярость — и увидела, что это ей удалось. Несмотря на то, что он удерживал ее в побелевших от напряжения руках, Кэлен старалась, чтобы голос ее звучал спокойно, даже отчужденно. — Ты сделал для меня абсолютно ясным, что не имеет значения, что именно я делаю, так как мне все равно нечего терять. Ты сделал очевидным, что не можешь быть милостивым в отношении меня. Ты сказал, что собираешься сделать со мной самое худшее. Что и дает мне право вести себя так, поскольку я больше не связана никакой надеждой на милосердие с твоей стороны. Сделав ясным, что у меня нет надежды на какое бы то ни было сострадание, ты дал мне преимущество, которого раньше я не имела.

Тебе следует понять, что, сделав такую ошибку, ты показал мне, что я ничего не теряю, убивая твоих слуг, и поскольку я уже обречена на самое худшее с твоей стороны, то вполне могла позволить себе кинуть нож в сестру Цецилию. Сделав такую тактическую ошибку, ты показал мне, что, в конце концов, не столь уж хитер и сообразителен, ты всего лишь животное, которое можно перехитрить.

Он ослабил свою хватку ровно настолько, чтобы Кэлен коснулась земли носками сапог, получая некоторую опору.

— А ты действительно штучка, — сказал он, и хитрая улыбка медленно сменила ярость. — Я вволю наслажусь тем, что заготовил для тебя.

— Я уже указала тебе на твою ошибку, а теперь ты повторяешь ее. Очевидно, ты, к тому же, недостаточно хорошо усваиваешь уроки, не так ли?

Перед тем как он в ярости притянул ее к себе, лицом к лицу, пока его руки были целиком заняты, удерживая ее, Кэлен воспользовалась тем, что внимание его отвлечено, чтобы осторожно вытащить клинок из ножен, висевших на его поясе. Взяв сначала двумя пальцами, она перехватила его выше и зажала в руке. Джегань был настолько зол, что не заметил этого.

И вместо того чтобы впасть в очередной приступ гнева из-за ее последнего оскорбления, он засмеялся.

Его нож был уже крепко зажат в кулаке Кэлен.

Без лишних церемоний и без предупреждения она ударила его ножом, так сильно, насколько могла.

Кэлен намеревалась всадить лезвие под ребра, поражая жизненно важные органы, может быть, даже сердце, если бы удалось вонзить нож так далеко. Но то, как он держал ее, затрудняло движения настолько, что она промахнулась на долю дюйма и вместо этого попала в нижнее ребро. Острие ножа ударило в кость.

Прежде чем она смогла отвести нож и ударить снова, он схватил ее запястье и дернул за руку, разворачивая ее всю кругом. Ее спина оказалась прижата к его груди. Он вырвал нож из ее руки, прежде чем она получила еще хоть какой-то шанс использовать его как-либо. Рука обхватила ее шею, лишая воздуха и прижимая к его массивному телу. Спиной она чувствовала, как яростно вздымается его грудь.

Вместо того чтобы признать поражение, и прежде чем потерять сознание от недостатка воздуха, она, собрав всю свою силу, двинула сапогом по его голени. И по вскрику поняла, что это оказалось больно. Затем тут же нанесла резкий удар локтем в свежую рану. Он вздрогнул. Едва ее локоть отскочил назад после удара, она отвела его подальше вперед и вверх, чтобы использовать силу инерции, а затем двинула назад, ударяя Джеганя в челюсть. Однако при его весе и силе все эти действия не произвели надлежащего эффекта и не вывели его из строя. Будто она наносила удары по быку. И, подобно быку, он стал лишь еще больше взбешенным.

Прежде чем ей удалось выскользнуть из его хватки, Джегань, выглядя явно не пострадавшим от этого нападения, сгреб ее блузку в пригоршню и нанес удар по животу, с такой силой, что она согнулась пополам и выпустила весь воздух из легких. Она задыхалась, пытаясь сквозь оглушающую боль глотнуть воздуха.

Кэлен поняла, что стояла на коленях, только когда он поднял ее за волосы и вновь поставил на ноги. Колени держали ее нетвердо.

Джегань ухмылялся, оскалившись. Его вспышку гнева словно смыло этой внезапной, опасной, но неравной схваткой и возможностью причинить боль. Эта игра доставляла ему удовольствие.

— Почему бы тебе просто не убить меня? — сумела все-таки произнести Кэлен, пока он стоял, наблюдая за ней.

— Убить тебя? С чего бы мне убивать тебя? Тогда ты будешь просто мертвой. Ты нужна мне живой, чтобы я мог заставить тебя страдать.

Две сестры Тьмы не сделали ни единого движения, чтобы успокоить своего хозяина. Кэлен знала, что они не станут возражать, чего бы он ни делал с ней. До тех пор, пока его внимание занято Кэлен, оно не распространялось на них. Но прежде чем он успел ударить ее очередной раз, внутрь шатра хлынул поток света, привлекая его внимание.

— Ваше превосходительство, — прозвучал густой низкий голос. Он доносился снаружи. Кто-то большого роста и брутального вида отодвинул ковер в сторону и стоял, ожидая. Этот человек выглядел подобно тем двум стражам, которых она убила прежде. Кэлен подозревала, что у Джеганя неисчерпаемый запас таких людей.

— В чем дело?

— Мы уже готовы свернуть ваш лагерь, ваше превосходительство. Прошу прощения за беспокойство, но вы просили сказать, как только мы будем готовы. И вы сказали, что это спешное дело.

Джегань отпустил волосы Кэлен.

— Хорошо, тогда начинайте.

Он внезапно развернулся и ударил ее тыльной стороной руки по лицу, достаточно сильно, чтобы она упала и прокатилась по полу.

Пока она лежала на полу, приходя в чувство, он прижимал руку к раненому ребру. Затем отнял, чтобы посмотреть, велико ли кровотечение. После чего вытер руки о штаны, видимо решив, что это относительно небольшая царапина и беспокоиться о ней не следует. Как Кэлен могла видеть, на нем было немало шрамов, и большинство из них свидетельствовало о ранах куда более серьезных, чем та, что нанесла она.

— Позаботьтесь, чтобы у нее больше не возникали подобные идеи, — сказал он сестрам, направляясь к ковру, который страж отвел в сторону, давая ему дорогу.

Кэлен ощутила, как огонь срывается с кольца на шее и пронизывает ее нервы, вплоть до пальцев на ногах. Обжигающая боль вызвала, как непреднамеренное последствие, удушье.

Получив очередной раз заряд разрывающей боли, ей хотелось кричать в ярости. Ее угнетал тот способ, каким сестры использовали кольцо на шее, чтобы управлять ею. Как угнетало и то беспомощное страдание, на которое ее обрекали.

Сестра Улиция подошла ближе и встала над ней.

— Ну разве не глупо делать подобное сейчас?

Кэлен не могла ей ответить сквозь ошеломляющую боль. Иначе она ответила бы сестре, что это вовсе не глупо, а вполне стоило того.

Пока дышит, она будет бороться с ними. И если понадобится, будет бороться с ними до последнего вдоха.

Глава 43

Выйдя из шатра императора Джеганя, Кэлен даже отшатнулась, впервые увидев армию Имперского Ордена так близко. Удаленность сглаживала наиболее острые сцены. И хотя она имела достаточное представление о них, все равно такое зрелище лишало присутствия духа.

Плотное скопление людей тянулось до самого горизонта. И каждый из них был в движении, перемещаясь с места на место. Они нагибались, разгибались, вставали, поворачивались, поднимали снаряжение, строились в ряды и шеренги, седлали лошадей, грузили повозки, а отдельные их группы, верхом на лошадях, словно волны двигались сквозь людскую массу… И все это выглядело как бесконечное, пенящееся, изменчивое черное море.

И не было ни одного человека в ее поле зрения — а она видела их тысячи и тысячи, — который выглядел бы дружелюбным или хотя бы безобидным. Каждый отдельный человек выглядел безжалостным и страшным, как будто не собирался заниматься ничем более, кроме как творить насилие. Эти люди выглядели так, будто ими двигала только перспектива безудержного буйства. Кэлен боялась даже думать о тех, кто оказывается на пути этих людей.

Получив обо всем этом общее представление, она начала замечать, что среди этих людей можно выделить несколько типов. Те, что составляли ближайшую к императору группу, были более дисциплинированны, более опрятны и сдержанны во всем, что делали. Крайне заботливо относились к своему оружию. Все люди ближайшего окружения императорских шатров выглядели почти точно так, как те двое, которых убила Кэлен.

На некотором удалении находились другие воины, носившие кольчугу и разнообразные кожаные доспехи. Они все выглядели почти такими же крупными и хорошо тренированными, как люди ближайшего окружения императора, но их основным оружием, похоже, были топоры с лезвием в виде полумесяца. Далее начиналось большее разнообразие, включая людей с арбалетами, с холодным оружием и шеренги людей с копьями, уже построенные в плотные группы и готовые к долгому маршу.

При этом воины каждого круга, с императором в центре, выглядят примерно одинаково, похоже не прочих в своей категории, и все они мускулистые, все огромного роста, носят доспехи и оснащены хорошо изготовленным, качественным оружием. Ядро императорских сил, самое смертоносное, самое ужасающее и самое грозное в его армии.

Среди этих внутренних кругов попадались люди, которые по виду были офицерами. Некоторые из них отдавали приказы посыльным, другие отдавали приказы людям более низкого ранга, а иные, собравшись группами, обсуждали планы, склоняясь над картами. И, кроме того, некоторые время от времени подходили к Джеганю, чтобы коротко переговорить с ним.

За пределами области отобранных солдат находилась толпа, составлявшая, безусловно, основную массу этой армии. То, чем вооружены эти люди — мечи, топоры, копья, булавы, дубинки и ножи, — выделано очень грубо и от этого выглядит еще более смертоносным. Вся эта толпа выглядела так, будто они шли устраивать бунт. Они имели лишь одну общую черту с людьми окружения императора: все казались вытаращившими глаза идеалистами, полными решимости навязывать свою веру каблуками сапог. Кэлен ощущала, будто оказалась выброшена на ненадежный островок, окруженный чудовищами, которыми полно бушующее вокруг море.

Среди внутреннего круга Кэлен заметила и кое-что особое. Здесь были и женщины. Поначалу она не заметила их, поскольку их одежда была настолько однообразной и блеклой, что в толпе они смешивались с мужчинами. Принимая во внимание, как эти женщины следили за каждым, она заподозрила, что это сестры, которые служат, охраняя императора. Были и мужчины, тоже безоружные, но внешне напоминающие, в каком-то смысле, тех же сестер. Возможно, тоже обладающие даром. Никто из сестер или тех мужчин так и не взглянул в сторону Кэлен. Никто, за исключением сестры Улиции, сестры Эрминии и Джеганя, не знал, что она находится здесь.

Здесь были еще и юноши, скорее всего, судя по простым широким штанам и полному отсутствию оружия, рабы, используемые в качестве прислуги. Кэлен видела, что из некоторых шатров лагеря императора, перед тем как их свернули, выводили молодых женщин, загоняя их в повозки. Мужчины при этом откровенно разглядывали их, и по едва прикрывавшей этих женщин одежде Кэлен уяснила их роль среди этой избранной группы воинов. Пустой, мертвый взгляд этих женщин говорил ей, что это, должно быть, пленницы, вынужденные служить шлюхами.

От суетившейся в отдалении толпы доносился непрерывный гвалт, тогда как большинство людей из ближайшего окружения были молчаливы, пока занимались подготовкой к разборке лагеря. Многие из этих мужчин носили кольца, заклепки на ремнях, цепи и татуировки на лицах, такие жуткие, что они выглядели не просто варварами, а нарочито менее чем людьми, будто они отклоняли высшие ценности в пользу вот таких низких. Избранная ими цель жизни заключалась в откровенной жестокости. Занимаясь своей работой, они почти не говорили и обращали внимание лишь на приказы офицеров, перемещающихся среди них. Они действовали с профессиональной четкостью, когда экипировались и седлали лошадей.

Огромные массы людей за пределами этой группы не были так аккуратны или старательны. Они разбрасывали свое имущество в полном беспорядке. Уходя на новое место, они оставляли позади горы мусора и поломанные и разбитые вещи. Они и не могли беспокоиться о подобных мелочах: целью их жизни было преподать урок тем, кто не готов принять их превосходнейший образ жизни.

Видя реакцию Кэлен на всю эту ужасающую толпу, сестра Улиция кивнула в их сторону, а затем наклонилась чуть ближе к Кэлен.

— Я понимаю, что ты чувствуешь.

Кэлен сомневалась. Она вообще не хотела разговаривать, ибо нисколько не сомневалась, что Джегань присутствует в мыслях сестер, следя за тем, что может сказать Кэлен, пока его нет поблизости.

— На самом деле не имеет никакого значения, что именно я чувствую сейчас, не так ли? — сказала она двум присматривавшим за ней сестрам. — Он будет делать со мной все, что ему заблагорассудится. — Она потрогала порез на щеке, оставшийся от одного из колец Джеганя. Тот наконец-то перестал кровоточить. — И показал это вполне ясно.

— Полагаю, что да, — сказала сестра Улиция.

— Он будет делать со всеми нами все, что захочет, — добавила сестра Эрминия. — Не могу поверить, что мы были настолько глупы.

Вместе с Джеганем вернулась и группа офицеров. Чуть позади солдаты уже седлали для них коней. Другие солдаты выносили сундуки, стулья, столы и всякую мелочь из императорского шатра и грузили все в клети на поджидавших повозках. Как только шатер опустел, веревки ослабили, шесты опустили, и он лег на землю. В течение нескольких минут то, что выглядело как небольшой шатровый городок, с большим императорским шатром в центре, превратилось в пустое поле.

Джегань жестом указал человеку рядом с Кэлен, чтобы тот передал ей поводья лошади.

— Сегодня ты поедешь рядом со мной.

Кэлен заинтересовало, что такое предстоит ей делать на следующий день, но спрашивать она не стала. Его слова прозвучали так, будто у него уже заготовлен на ее счет какой-то план. Догадаться, что именно он задумал, она не могла, но боялась всего, чего бы он для нее ни припас.

Она сунула сапог в стремя и запрыгнула в седло, а затем еще раз бегло окинула глазом людское море, оценивая свои шансы, если попытается вырваться на свободу. Она способна сделать это через всю эту толпу, потому что, за исключением двух сестер и Джеганя, никто не мог помнить о ней достаточно долго, чтобы получить зрительный образ. Там, среди этих людей, какой устрашающей ни была эта мысль, она, в сущности, невидима. Для них это будет выглядеть так, будто лошадь без всадника скачет куда-то, и никто из них, скорее всего, не захочет попасть под ее копыта без основательной причины.

Сестры, продолжавшие тщательно следить за ней, тоже уселись в седла и расположились по сторонам от нее, чтобы быть уверенными, что она не имеет шанса удрать. Хотя она и невидима для солдат, сестры могли воспользоваться кольцом на ее шее, чтобы заставить ее свалиться на месте. Для этого им не обязательно быть поблизости; в свое время ей тяжело обошлись эти уроки. Ноги все еще болели от того, что с ней проделали недавно. И то, что ей сейчас придется ехать верхом, — неплохо, потому что она не думала, что способна далеко уйти пешком.

Людское море уже начало двигаться темными волнами. Отблески едва взошедшего солнца заискрились на оружии миллионов воинов, придавая армии вид некой жидкой субстанции. Как будто проплывая на плоту, несущем личную стражу императора и свиту из сестер, слуг и рабов, они начали дрейфовать через широко раскинувшийся океан людей, сам движущийся к горизонту на север.

Жаркое солнце вставало справа от них. Кэлен вместе с этой людской массой, устремившейся на север, ехала между двумя сестрами, посреди охраны императора. С высоты седла у нее был отличный обзор всего окружающего. К тому же сейчас ей не приходилось тащить на спине вещи, как это было прежде.

Болтовня среди солдат вскоре стихла под монотонным напряжением марша. Вести разговоры становилось для них все труднее. Вскоре Кэлен начала потеть от жары. Люди, несшие тяжелую поклажу, с трудом переставляли ноги, опустив глаза в землю прямо перед собой. Для них остановиться, скорее всего, означало быть растоптанными. То, что она обозревала, было многомиллионным войском, движущимся на север.

Почти весь день сквозь людские толпы пробирались повозки или люди на лошадях, раздавая пищу. Повозки, распределенные равномерно по всей армии, везли воду. За ними выстраивались шеренги людей, продолжавших шагать и в то же время ожидавших своей очереди, чтобы получить воду из продолжающей катиться повозки.

Ближе к середине дня небольшая повозка появилась и посреди императорского кортежа. В ней была горячая еда, которую раздавали всем офицерам. Сестры передали и для Кэлен то же, что было предложено остальным — тонкий хлеб, в который завернуто соленое и мягкое, будто пористое, мясо. На вкус так себе, но Кэлен проголодалась и была очень рада даже этому.

К вечеру практически каждый утомился от столь напряженного марша. Они подкреплялись на ходу и ни для чего не останавливались. За день было покрыто гораздо большее расстояние, чем, на ее взгляд, могла бы преодолевать армия такого размера. Она чувствовала себя так, будто покрыта толстым слоем той земли, по которой они путешествовали весь день. Но при этом не была уверена, что порадуется дождю, который прибьет пыль, потому что тогда им придется пробираться по грязи.

Кэлен очень удивилась, разглядев впереди нечто, похожее на императорский лагерь. На жарком ветру развевались флаги, как будто приветствовали императора. Она поняла, что императорский обоз ехал быстрее и шатер сейчас уже установлен. Армия на марше имела столь большую протяженность, что понадобятся дни, чтобы все они миновали какую-то определенную точку, так что повозкам не требовалось выезжать вперед из-под защиты армии. Люди расступились, дав им дорогу, повозки обогнали марширующих солдат, и, прежде чем начала сгущаться темнота, был разбит лагерь, с тем чтобы ко времени прибытия императора все было готово.

Кэлен увидела, что сразу на нескольких кострах на вертелах жарится мясо. И от его аромата у нее сводило живот от голода. На железных кронштейнах над кострами же висели кипящие котлы. Повсюду суетились рабы: таскали какие-то вещи, суетились возле столов, переворачивали вертела, помешивали то, что было в котлах, и добавляли необходимые ингредиенты, готовя вечернюю трапезу. Уже стояли готовые тарелки с хлебом, с мясом и фруктами.

Джегань, ехавший прямо перед Кэлен, слез с лошади перед своим шатром. Подбежавший слуга тут же принял поводья. Когда сестры и Кэлен спешились, к ним тоже подбежали юноши, чтобы так же забрать и их лошадей. Сестры, будто подчиняясь беззвучным командам, торопили Кэлен, чтобы та шла вместе с ними, тогда как сами они спешили вслед за Джеганем за большой, украшенный рисунком подвесной полог, прикрывавший вход в шатер, но сейчас отведенный в сторону и удерживаемый мускулистым, не носящим рубашку солдатом. Он лоснился от пота, вероятно после работы по установке шатров, и от него неприятно кисловато пахло.

Внутри все выглядело точно так, как было этим утром, когда они двинулась вместе с армией. Глядя на это, было трудно поверить, что они вообще куда-то уходили. Лампы уже были зажжены. Кэлен радовалась запаху горящего масла, потому что он перекрывал зловоние мочи, навоза и пота. Внутри шатра несколько рабов метались, накрывая стол, расставляя на нем блюда и закуски для императора.

Джегань резко повернулся и, схватив сестру Улицию за волосы, потащил ее вперед. Она издала поначалу короткий крик от неожиданной боли и удивления, но быстро прекратила нытье и предпочла не сопротивляться, в то время как он подтягивал ее ближе к себе. Рабы лишь мельком взглянули на сестру Улицию, отвлекшись из-за ее крика, но тут же вернулись к своей работе, словно ничего и не видели.

— Так почему же больше никто не видит ее? — спросил Джегань.

Кэлен уже поняла, о чем он.

— Магия, ваше превосходительство. Магия Огненной Цепи. — Сестра Улиция оказалась в неудобной позиции: полусогнутая, лишенная равновесия. — Именно такова вся идея этой магии — чтобы никто не мог видеть ее. Эта магия была специально создана для того, чтобы сделать человека как бы исчезнувшим. Возможно, это придумали как метод создания шпиона, которого невозможно заметить. Мы использовали эту магию как раз для этой цели — нам удалось забрать шкатулки Одена из Народного Дворца, и никто не узнал, что это сделали мы.

Кэлен, услышав, как ее использовали и для чего память и прошлая жизнь были отобраны у нее, почувствовала, будто сердце комом подступило к горлу. Комок в горле рос, пока она слушала, с каким высокомерным равнодушием сестры относились к ее драгоценной жизни. По какому праву эти женщины вот таким образом украли чью-то жизнь?

Еще совсем недавно она думала, что была просто никем, человеком без памяти, рабом этих сестер. И вот теперь, за столь короткий промежуток времени, она обнаружила, что прежде была Кэлен Амнелл и еще, к тому же, Мать-Исповедница — что бы это ни значило. Теперь она понимала, что не знала своего родового имени, Амнелл, и не знала, что она Мать-Исповедница, потому что эти сестры зачаровали ее.

— То есть предполагается, что эта магия должна работать таким вот образом, — сказал Джегань. — Так почему же тогда ее видел тот трактирщик? Почему та маленькая скальная крыса, там, в Касске, видела ее?

— Я… я не знаю. — Сестра Улиция начала заикаться.

Он рывком вновь приблизил ее к себе. Она потянулась было руками, чтобы ухватиться за его кулаки, боясь, что он сорвет с нее скальп, но передумала, отказываясь от попытки сопротивления действиям императора и позволила своим рукам свободно висеть на выгнутых плечах.

— Я постараюсь по-другому сформулировать свой вопрос, чтобы даже такая глупая сука, как ты, смогла понять его. Что ты сделала не так? В чем ошиблась?

— Но, ваше превосходительство…

— Должно быть, ты сделала что-то не так, или те двое не должны были видеть ее! — Сестра Улиция дрожала, но не ответила на вопрос, в то время как он продолжал отчитывать ее. — Ты и сестра Эрминия управляли той магией. Я могу видеть ее, потому что был в ваших головах и благодаря этому защищен от этого магического воздействия. Но никто другой не должен быть способен видеть ее.

— А теперь, — сказал он после паузы, скрипнув зубами, — я вновь задам тот же вопрос. Что вы сделали не так?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: