Оформление договорных отношений в дописьменный период

Разнообразные сделки между отдельными лицами, группами людей или сообществами (обмен продуктами труда, соглашения вождей племен о мире, договоры в области семейно-брачных от­ношений и т.д.) появились еще в дописьменный период. На дан­ном этапе общественного развития условия соглашений закреп­лялись обрядами, состоявшими из определенных символических действий и словесных формул. Уникальный пример подобного об­ряда можно найти в так называемом Усть-Вымском сборнике 20-х гг. XVI в. и Вологодско-Пермской летописи XVI в., которые сообщают о заключении русскими послами мира с остяками и вогулами в конце 1484 г. или начале 1485 г. Остяки и вогулы сопро­вождали заключение мира обрядом, необычность которого пора­зила русских послов. Вернувшись в пределы Руси, они рассказали о нем своим соотечественникам: «А мир их таков. Подкинувше елку в жерьдь протолъсту, протесав на четыре, а под нею послали медведно (медвежью шкуру. — Т. К). Да на медведно покинули две сабли острей в верх супротивно. Да на медведно же положили рыбу да хлеб. А наши поставили в верх елкы крест. А югричи по своему жабу берестену (т. е. свой тотем. — Т. К.) доспену и с нохти. Да привяжуть под крестом ниско, да под жабою над нами как поч-нуть ходити вкруг елки в посолон (т.е. по движению солнца, с востока на запад. — Т.К.) дръжати две сабли, подкинув елку ост-реи вниз. Да человек, стоячи, приговариваеть: "Кто сесь мир из­менить, по их праву Бог казни". Да обоидуть 3-жды, да наши по-

¹ Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. — С. 22.

клонятся кресту, а они на полъдень (юг. — 71л.). А после того Всего с золота воду пили, а приговор их так же: "Кто изменить, а ты, золото, чюй!"»¹.

В конце XV в. русские послы не предполагали того, что их дале­кие предки, заключая более пятисот лет назад договоры с Визан­тией, также клялись оружием (мечом) и своими языческими бо­гами. Так, погодные записи 907, 911, 945 и 971 гг. из «Повести временных лет» показывают, что обряд заключения международ­ных договоров языческой Русью включал определенные действия и словесные формулы: «...а Олга водивше на роту и мужи его по Рускому закону, кляшася оружьемъ своим, и Перуном, богомъ своим, и Волосомъ, скотьемъ богомъ, и утвердиша миръ»² (по­годная статья 907 г.); «А некрещеная Русь полагають щиты своя и мече свое наги, обруче свое и прочаа оружья, да кленутся о всемь, яже суть написана на харатьи сей»³ (погодная статья 945 г., описа­ние утверждения мира Русью в Царьграде); «... и приде на холмъ, кде стояше Перунъ, и покладоша оружье свое, и щиты, и золото, И ходи Игорь роте и люди его, елико поганыхъ Руси»⁴ (погодная статья 945 г., описание процедуры утверждения Русью того же до­говора в Киеве); «...да имеемъ клятву от бога, въ его же веруемъ — в Перуна и въ Волоса, скотья бога, и да будемъ золоти, яко золото, и своимъ оружиемь да исечени будемъ»³ (погодная статья 971 г., из текста договора).

Следы некоторых сторон процедуры дописьменного оформле­ния сделок сохранились в частных актах периода феодальной раз­дробленности в виде особых терминов. Так, в текстах купчих и данных грамот, возникших в период независимости Новгорода и Пскова, встречаются термины «одерень», «вдерень». Они проис­ходят от слова «дерн», которое означает верхний слой почвы, за­росший травянистыми растениями и скрепленный их переплета­ющимися корнями. Дерн был символом некоторых обрядов, свя­занных с отчуждением земли при передаче ее в собственность, при произнесении присяги перед межеванием земли и т.д. В тек­стах, оформлявших земельную сделку, термин «одерень» («вде­рень») означал вечное право собственности: «А продал есми ту четверть лука (лук — единица исчисления размеров земельных, сенокосных и рыбных угодий. — Т.К.) в одерен(ь) без выкупа и отвел, а нет до тое чети лука дела ни моему роду, ни племяни, ни жене, ни детем»⁶.

¹ Цит. по: Плигузов А. Текст-кентавр о сибирских самоедах. — М.; Ньютон-
виль, 1993. - С. 150.

² Повесть временных лет. — С. 17.

3 Там же С 26

⁴ Там же.

⁵ Там же. -С. 34-35.

⁶ Словарь русского языка XI-XVII вв. - М., 1987. - Вып. 12. - С. 270-271.

В купчих грамотах, особенно двинских, и в абсолютном боль­шинстве актов Северо-Восточной Руси конца XIV—первой поло­вины XVI в. встречается термин «пополонок» («пополнок»), озна­чающий натуральную придачу к основной денежной плате за по­купку. Натуральная придача могла состоять из скота и домашней птицы, зерна, одежды, меха и т.д. Стоимость пополонка зависела от величины основной суммы сделки: чем она выше, тем дороже придача. Этот термин несет следы уравнения ценности предметов в ходе натурального обмена. Например, покупая вотчинные земли у Степана Нечая и Парфена Постника Григорьевых Овчининых детей Сытина, архимандрит Новоспасского монастыря Нифонт от себя и братии в купчей грамоте 1544/1545 г. указал: «А дали есмя на ней тритцат(ь) рублев и чотыре рубли да пополнъку вол рыж»¹.

Определенным архаизмом в текстах актов является термин «по­слух» («послухи»). Это слово имеет корень «слух», который указы­вает на то, что послух был свидетелем устно совершенной сделки. Послухи выступали гарантами соблюдения условий договора, а в случае их нарушения — свидетелями при дальнейшем разбира­тельстве.

Когда сделки стали оформляться в письменном виде, в текст договора со временем была введена удостоверительная формула с указанием, как скреплен акт и чья печать приложена к документу. Формула свидетельствовала о подлинности документа. В такой си­туации изменилась роль послухов, чьи имена также записывались в удостоверительной части акта. Теперь они были свидетелями и письменного оформления сделки.

Элементы дописьменного периода заключения сделок, отра­зившиеся в текстах местных актов, в период Русского централи­зованного государства постепенно исчезают. В это время возника­ют более или менее единые по структуре, терминологии и юри­дическим формулам разновидности документов договорного ха­рактера. Кроме того, в новых исторических условиях государство стало вести учет письменно оформленных сделок между контра­гентами различных сословий и социальных категорий, тем самым обеспечивая унификацию текстов.

¹

3.2.2. Берестяные грамоты и развитие актов

Важное место в изучении актов на раннем этапе письменного оформления договоров занимают берестяные грамоты XI— XV вв., первая из которых была найдена археологами в Новгороде 26 июля

¹ Акты Российского государства. Архивы московских монастырей и соборов. XV-начало XVII в. - [М.], 1998. — С. 237. - № 101.

,951 г. Понятие «берестяные грамоты» сегодня объедиь-вняет разно-бразные по содержанию тексты. Их можно рассмат;^ривать как рообраз многих видов письменных исторических и»с:сточников, получивших развитие на пергаменной и бумажной остановах.

Среди берестяных грамот встречаются тексты, кото .цзрые содер-'■ат формулы, свойственные некоторым разновидное ~тям актов. апример, почти полностью сохранилось «рукописань-шие» Марии, датируемое второй половиной ХРУ — началом XV в. (грам!«аота № 692). В Новгороде рукописанием называли духовную грамотч-^у, или заве­щание. При сравнении завещания Марии с самой ран гиней новго-одской духовной грамотой на пергамене (духовная ] Климента) обнаруживаются краткость грамоты Марии и присутег-зтвие в ней традиционных для завещаний формул:

Духовная Климента Берестяная грамот-га-а № 692

(не позднее 1270 г.) (вторая половина XIV ' в. —начало

XV в.)

«Во имя Отця и Сына и Свята- «Во имя 0(т)ца ШМ\а С(ы)на и

го Духа. С(вя)таго Д(у)ха.

Се аз раб божий Климянт даю Се азъ (раба б(ожгЭс)ия) Мария,

рукописанье святому Гергью и отходя сего света, пвшшю рукопи-

игумену Варламу и всей братье... са(ние при) своемъ жги<ивоте.
Даю за все то два села... Приказываю остат сгоко свои (=

А ты, Варламе, исправи, того = =) своему Максиму, , зандо есмъ

|целя написах, зан да не было у пуста. Пусти его ты( и(мъ) по мне

мене брата, ни сыну...»¹. помянеть» .

Оба текста начинаются с так называемого богослове вия, в каче­стве которого в завещаниях часто использовался обор соот «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Затем в текстах следуе=тэт имя заве­щателя «Се яз, раб божий (такой-то)». Далее в грамгеаоте Марии встречается формула «отходя сего света пишу (даю) ру^укописание при своем животе», указывающая обстоятельства сост£э_авления до­кумента. В духовной Климента эта формула дана в кр»~атком вари­анте — «даю рукописание». Различия могут быть объят «аснены тем, что духовная Климента представляет собой более рангатний текст, в котором не все необходимые обороты получили свое ^развитие. Оба текста имеют самоназвания. Термин «рукописан шие» отмеча-

'ется и в более ранней грамоте № 689, датируемой втор»«оой полови­ной ХГУ в.: «По рукописанию възяле рубель, а прочи рз-'укописания

' поло третия рубля...». Упоминаемое здесь завещание не егюбязательно написано на бересте, но несомненна связь этой хозяйс-огтвенной за­писи о расходах по духовной с текстом самого завещагаглия.

________

¹ Памятники русского права. — М., 1953. — Вып. 2. — С. 108—1 «О09.

² Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте i (из раскопок
1984-1989 годов). - М., 1993. - С. 79.

Распоряжения обоих завещателей вводились в тексты оборота­ми: «а приказываю...» («а даю...»), за которыми следовало пере­числение завещаемого имущества. При этом в пергаменной духов­ной Климента распоряжения относительно движимого и недви­жимого имущества зафиксированы очень подробно. В грамоте Ма­рии подобного перечисления не было, и это утверждение не оп­ровергается даже небольшой утратой текста.

В конце обоих завещаний объясняется, почему отданы именно такие распоряжения: у Климента не было наследников мужского пола, и он не мог оставить недвижимость своей жене, которая, как следует из текста, «пострижеться в чернице», а Мария, по-видимому, вообще не имела наследников.

Таким образом, условия завещания — самая главная часть в духовной — не отражены в берестяной грамоте № 692. По всей видимости, запись на бересте была сделана «для памяти».

Имея много общего, акты на пергамене и на бересте развива­лись по-разному. Берестяные грамоты не могли стать основой для развития актов и других видов источников. Причина этого кроется в свойствах писчего материала, не позволявших включать новую информацию в сложившиеся краткие варианты текстов. Краткость «берестяных» текстов договорного характера при одновременном использовании развернутых текстов на пергамене или бумаге по­зволяет предположить, что они представляют собой не офици­альные акты, оформленные по всем правилам, а записи «для па­мяти». По мнению некоторых исследователей, их краткая и четкая структура со всеми присущими конкретному акту формулами сви­детельствует о том, что письменная форма фиксации сделок дли­тельное время сосуществовала со словесно-процедурным дейст­вием.

В результате дальнейшей специализации письменных текстов, обусловленной государственными и общественными потребно­стями, а также благодаря переводу с середины XIV в. письменно­сти на бумагу ускорился процесс развития формуляра акта, что выразилось во внесении в текст договора новой информации, не­обходимой для контрагентов и власти.

Значение берестяных грамот в источниковедении велико и по той причине, что они дают новые аргументы при обсуждении проблемы генезиса русского частного акта. В источниковедении существует дискуссия о времени и месте появления частных актов. Различие мнений было порождено тем, что, во-первых, древней­шие акты сохранились в позднейших списках, во-вторых, в актах не ставилась дата оформления сделки или составления документа. Практика простановки даты в частных актах стала обязательной только с конца XV в. По мнению С.Н.Валка (1887—1975), част­ные акты прежде появились в Новгороде в XIII в. и только в XV в. в Северо-Восточной Руси. Его оппонентом выступил Тихомиров,

который относил появление частных актов к XII в. Изучив боль­шое количество печатей, которые привешивались к документам, Янин нашел косвенные аргументы в поддержку гипотезы Тихо­мирова. Исследователь сделал вывод о том, что сохранившиеся буллы принадлежали и частным актам XII в.

Результаты изучения берестяных грамот усиливают позиции исследователей, придерживающихся мнения о достаточно ран­нем появлении частных актов. Ряд этих грамот позволяет обнару­жить следы более ранних письменных актов, чем те, которые со­хранились. В берестяной грамоте № 53 (10 — 30-е гг. XIV в.) упоми­нается «список с купной грамоты», что косвенно подтверждает более раннее существование письменно оформленных купчих с их отличительными чертами.

3.2.3. Публично-правовые акты: основные разновидности

К числу публично-правовых актов относятся международные договоры; договоры между князьями и Новгородом; между вели­кими и удельными князьями; между князьями и церковью; между верховной властью и отдельными светскими феодалами или цер­ковными организациями.

Грамоты по внешнеполитическим вопросам. Древнейшие русские публично-правовые акты возникли в сфере внешней политики. [К ним относятся договоры Руси с Византией 911, 944 и 971 г., тексты которых сохранились в составе «Повести временных лет» второй и третьей редакций. Договоры заключались по византий­ской и языческой процедурам. Тексты договоров в летописном варианте представляют собой переводы с греческого языка.

В период феодальной раздробленности самостоятельные госу­дарственные образования поддерживали договорные отношения с Западом. Активно проявлял себя во внешнеполитической обла­сти Великий Новгород. За период с конца XII в. до 1466 г. сохрани­лись около 20 договоров и проектов договоров Новгородской фе­одальной республики с Готландом, Любеком, городами Ганзей­ского союза, Ливонским орденом. Соглашения касались торговых, политических и других вопросов. В 1323 г. новгородский князь Юрий Данилович заключил со Швецией так называемый Ореховецкий договор, который почти на два столетия определил новгородско-шведскую границу. Условия этого договора подтверждались дваж­ды, в 1339 и 1351 г. В письменном виде оформлялись договоры Новгорода с Великим княжеством Литовским.

Свои внешнеполитические связи закрепляло договорами и Смоленское княжество. В 1229 и 1230—1240 гг. Смоленск заклю­чил соглашения с Ригой и Готским берегом.

Договорные грамо>ты Великого Новгорода с великими князьями.

Особое политическое устройство Новгородской феодальной рес­публики предусматривало письменное оформление условий, на которых новгородцы приглашали на службу князей. Приглашен­ные князья были из Твери, Литвы и Москвы. Содержание заклю­ченных с ними договоров касалось условий, на которых князь участвовал в управлении Новгородской землей, и его прав.

Самая ранняя из дошедших договорных грамот Новгорода с приглашенным князем датируется серединой 60-х гг. XIII в. Это грамота, заключенная с тверским великим князем Ярославом Ярославичем. Последний договор подобного рода, заключенный Великим Новгородом в период независимости, был оформлен гра­мотой 1471 г. В ней указывались условия, на которых московский великий князь Иван Васильевич должен «держати» Новгород.

Докончальные гра_моты. Докончальными грамотами (от древ­нерусского слова «докончание» — договор) назывались соглаше­ния между великими князьями, а также между великими и удель­ными князьями. Для наименования договоров русских царей с гла­вами других государств термин использовался и позднее, в XVII в. Одна из ранних известных сегодня междукняжеских договор­ных грамот была составлена в XIV в. Это докончание 1350/1351 г. между великим князем Семеном Ивановичем Гордым и его бра­тьями — удельными князьями Иваном и Андреем Ивановичами. Большое число междукняжеских договоров оформлялось в усло­виях феодальной войны второй четверти XV в., когда для князей стал актуальным вопрос о военных и политических союзах. По­следняя договорная грамота оформила в 1531 г. соглашение между великим московским князем Василием III и дмитровским князем Юрием Ивановичем.

В докончаниях определялись вассально-сюзеренные отношения князей, поскольку в них фиксировалось старшинство одного кня­зя («брат старейший») и подчиненность другого («брат молод-ший»). Например, докончание великого князя Дмитрия Иванови­ча и великого князя рязанского Олега Ивановича, заключенное около 1382 г., начинается так: «По бл(а)гословен(ь)ю отца н(а)-шего Киприяна, митрополита всея Руси, на сем, братъ стареи-ши, княз(ь) велики Дмитреи Иванович, и братъ твои, княз(ь) Володимеръ Андреевич, целуйте ко мне кр(е)стъ, къ своему брату к молодщему, ко князю к великому к Олгу Ивановичю»¹.

Грамоты содержал и разнообразные договорные статьи: о воен­ной помощи, владении территориями, статусе различных катего­рий населения, праве отъезда бояр и вольных слуг, порядке взи­мания пошлин и выплаты «выхода» — ордынской дани.

¹ Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей. XIV—XVI вв. —

I Формула заключения договора и присяги на верность при со­блюдении соглашения выражалась в тексте докончания словами: i«...целовали есмы межи собе крест...».

Жалованные грамоты. Жалованные грамоты появились на Руси i в XII в. Древнейшей жалованной грамотой, сохранившейся в ори-3 гинале, является пергаменная грамота великого киевского князя , Мстислава Владимировича и его сына — новгородского князя Все-L волода. В ней зафиксировано пожалование игумену Исайи и бра-I тии Юрьева монастыря села Буйце вместе с иммунитетными пра-, вами на землю.

Формуляр этой грамоты еще не развит, в нем нет, в частно-I сти, даты. В источниковедении предложено несколько вариантов L ее датировки. С учетом времени пребывания Мстислава Влади-■ мировича на киевском престоле грамота датируется широко — | от 1125 до 1132 г. Попытки уточнить датировку опираются на известие новгородских летописей о том, что до 1128 г. игуменом L в Юрьеве монастыре был Кирияк. Следовательно, грамота, дан-|, ная на имя игумена Исайи, возникла уже после этого года. Один [из первых исследователей грамоты И.И.Срезневский (1812 — I 1880) датировал ее ИЗО г., так как Всеволод после похода в [ этом году на чудь «ходи Кыеву к отцю» и вместе с отцом дал Е жалованную грамоту. Другие исследователи находят иные собы­тия в жизни Мстислава Владимировича, позволяющие датиро­вать грамоту. Так, Т.В.Рождественская считает, что в 1128 г. ки­евский князь приезжал в новгородский Юрьев монастырь по слу­чаю поставления Исайи игуменом, и относит жалованную гра­моту к 1128 г.

В период феодальной раздробленности жалованные грамоты выдавались во многих княжествах: Рязанском, Тверском, Ярос­лавском, Московском и др.

На начальном этапе выдача жалованных грамот в определен­ной степени свидетельствует о слабости государственной власти, поскольку вместе с землей она передавала вотчиннику собствен­ные права на сбор государственных доходов и суд над людьми, проживавшими на территории вотчины.

В условиях Русского централизованного государства верховная власть, укрепляясь, стремилась ограничить права вотчинников на территории их владений, поэтому уже в XVI в. предпринимались попытки приостановить выдачу жалованных грамот. В отношении светских вотчинников постепенно это удалось сделать, но на вот­чины церковных феодалов жалованные грамоты продолжали вы­даваться и в XVII в.

В ранних жалованных грамотах нет детализации податного и су­дебного иммунитета. Жалованными грамотами XIV—начала XV в. бессрочно освобождали только от дани. В дальнейшем список по­боров, от которых отказывался верховный правитель в пользу вот-

чинника, увеличивался. Теперь у власти появились варианты раз­личных сочетаний привилегий, которые она предоставляла зем­левладельцам. С конца XV в. стали бессрочно освобождать от ос­новных прямых налогов и пошлин: дани, ямских денег, тамги, посошной службы, а с середины XVI в. — от полоняничных и писчальных денег. Грамоты, бессрочно освобождавшие вотчину от всех этих налогов и пошлин или некоторых из них, называются жалованными тарханными грамотами. Жалованная льготная гра­мота освобождала от уплаты государственных податей на огово­ренный в грамоте срок. Жалованные тарханно-оброчные грамоты заменяли повинности, падавшие на феодальное владение, еди­ной суммой оброка, уплачиваемого в заранее установленный срок. Судебный иммунитет предоставлялся жалованными несудимы-ми, «бережельными» и другими грамотами. Жалованные обель-но-несудимые грамоты сочетали освобождение от второстепен­ных поборов в пользу великого князя с привилегиями судебного характера.

Княжеские духовные грамоты. Самыми ранними духовными грамотами — княжескими завещаниями — являются два «руко­писания» владимиро-волынского князя Владимира Василькови-ча, созданные около 1287 г. и сохранившиеся в тексте Ипатьев­ской летописи. Факт составления духовной отдельно для каждого наследника (брата и жены князя) свидетельствует о неразвитос­ти завещаний как разновидности актов. Позднее все распоряже­ния завещателя как в публично-правовом, так и в частном доку­менте оформлялись в едином тексте, независимо от количества наследников.

Духовные грамоты великих князей Северо-Восточной Руси создавались с XIV по XVI вв., однако сохранились грамоты толь­ко князей московского дома. Духовные грамоты московских кля-зей появляются с конца 20-х или конца 30-х гг. XIV в. С 1327 (или 1339 г.) по 1375 г. их известно четыре, причем духовные Ивана Калиты и Ивана Красного дошли в двух вариантах. Все шесть тек­стов сохранились в подлинниках. В письменном тексте суть дого­вора передают формулы: «...целым своим умом пишу душевную грамоту...» и «...даю ряд...». Такие же формулы использовались и в завещаниях частных лиц.

Поздней из сохранившихся княжеских духовных грамот явля­ется завещание царя Ивана Грозного 1572 г., которое по своему содержанию близко к публицистическому сочинению.

Духовные грамоты составляли и удельные князья. Последняя из них — завещание углицкого князя Дмитрия Ивановича Жилки (1521 г.)

Уставные грамоты. Древнейшие уставные грамоты реконстру­ируются на основе церковных уставов. Как уставные грамоты, так и церковные уставы касались взаимоотношений светской и цер-

Ионной властей и отражали земельные, финансовые и иные инте­рес i»i государства и церкви.

Результаты реконструкции уставных грамот, проведенной Ща-Иопым, таковы. Первая уставная грамота князя Владимира Свя-Тославича предоставляла в 995 или 996 г. десятину только церкви lioi ородицы. Следующая уставная грамота князя Владимира о цер­ковных судах, выданная до 1011 г., относилась ко всем русским сиископиям. На основе обеих грамот возник древнейший текст церковного Устава Владимира о десятинах, судах и людях церков­ных, распространившего действие этих постановлений на все рус­ские земли.

Выдача второго Устава князя Ярослава Владимировича о цер­ковных судах датируется периодом между 1051 и 1054 гг. Некото­рые исследователи считают, что, как и Устава Владимира, Устав Ярослава имели предшественницей уставную грамоту — договор князя с первым русским митрополитом Иларионом. Об этом сви­детельствует начальная формула архетипа устава «Се аз, князь ве-Ликыи Ярослав, сын Володимерь, по данию отца своего съгадал семь с митрополитом с Ларионом, сложил еемь гречьскыи номо-канун...»¹. Устав, подвергшийся переработке в последующие пе­риоды, так же, как и церковные уставы, выданные впоследствии В Смоленске и Новгороде, по своему назначению, содержанию и форме ближе к законодательным документам, чем к договорным. Уставы иногда называют кодексами, судебниками. Таким обра­зом, уставные грамоты играли роль нормативных источников для последующих кодификаций законов.

К середине XVI в. область возникновения публично-правовых договоров и актов, их оформлявших, несколько сузилась. Завер­шение процесса объединения государства и установление власти московского великого князя над всеми русскими землями как «го­сударя всея Руси» упразднили, например, необходимость регули­ровать с помощью договоров отношения как великого князя, так и удельных князей. «Самодержавство», утвердившееся в это вре­мя, понималось современниками как неограниченная власть мо­нарха, не зависимого от своих подданных. В новых исторических условиях механизмами, регулировавшими отношения между вер­ховной властью и различными категориями населения, стали за­конодательство и административное управление, представленное приказной и местной системами государственных учреждений. В связи с этим возросло значение нормативных и распорядитель­ных материалов, исходивших от имени царя. В дальнейшем соот­ношение публично-правовых и частных актов менялось в пользу последних.

' Щапов Я.Н. Княжеские уставы и церковь в Древней Руси XI —XIV вв. ... — К 293.

4 Голиков Ч/

3.2.4. Частные акты: основные разновидности

Частные акты обязаны своим происхождением развитию сфе­ры социально-экономических отношений. По мере ее развития росло разнообразие как объектов сделок частных лиц (земля, день­ги, люди и т.д.), так и условий, на которых достигалась догово­ренность контрагентов. Сохранившийся корпус частных актов от­ражает это разнообразие.

Большинство частных актов, возникших до конца XV в., свя­зано с перераспределением земельного фонда. Письменно оформ­ленные договоры, объектом которых была земля, раскрывают процесс образования феодальной собственности на землю, пока­зывают различные пути формирования этой собственности и т.д.

Переход земли от одного лица к другому, а также закрепление права собственности нового владельца фиксировали данные, куп­чие и меновные грамоты. Эти акты фиксировали различные фор­мы перехода земли от одного владельца к другому и условия, на которых совершались сделки.

Если земли даровались, сделка оформлялась данной {вкладной) грамотой. Дарителями в данном случае выступали светские лица, а получавшими дар — церкви, монастыри. Вклады были одним из основных путей формирования церковного и монастырского зем­левладения. Эта разновидность грамот начинались формулой: «Се аз (такой-то) дал есмь в дом (название монастыря) игумену с братьею...».

О времени появления данных грамот в источниковедении нет единой точки зрения. Древнейшей подобной грамотой некото­рые исследователи считают новгородскую' данную игумена Ан­тония Римлянина, несмотря на то что она сохранилась в списке второй половины XVI в. Они датируют ее не позднее 1147 г., основываясь на годе смерти вкладчика. К настоящему времени высказаны и другие мнения о грамоте Антония Римлянина: Валк и Ю.Г.Алексеев считают ее подделкой. Янин относит ее состав­ление к более позднему периоду — концу XIII — середине XIV в. Тихомиров, признавая раннее происхождение грамоты (XII в.), объясняет ее позднюю терминологию поновлением текста при копировании.

Данные грамоты на землю оформлялись до 80-х гг. XVI в., ког­да законодательно были запрещены земельные вклады в монас­тыри.

Если земля покупалась, то приобретение недвижимости фик­сировалось в купчей грамоте. В сделке типа «купля-продажа» с обе­их сторон могли участвовать как светские, так и духовные лица. Купчие грамоты на землю сохранились, начиная со второй поло­вины XIV в. В тексте купчей суть сделки передавала фраза: «Се аз (такой-то) купил есми (то-то)...».

Обмен землей отражался в меновной грамоте. Первые меновные Грамоты появились в Пскове в XIV в., а со второй четверти XV в. рни распространились и в Северо-Восточной Руси. Характер сдел­ки передавала формула: «Се аз (такой-то) променил есми (тако-

;У-Т0) СВОЮ ВОТЧИНКу...».

I Тексты этих трех групп актов близки по форме и отчасти по одержанию. В них назывались стороны, участвовавшие в сделке, ее бъект и условия. В удостоверительной статье грамот перечислялись идетели (послухи) оформления документа, назывался писец, шднее в нее включилось замечание о печати. Помимо статей, характеризующих суть сделок, главные разли­чия касались конкретных условий передачи земли новому соб­ственнику. В данной грамоте сторона, получавшая вклад, была обязана поминать умерших родственников дарителя. В одних гра­мотах это условие обозначалось кратко, в других вносилось уточ­нение о том, что имена родственников должны быть записаны в синодик. Особенностью поздних текстов данных грамот является указание прежних владельцев и условий, на которых была полу­чена земля дарителем.

В купчей грамоте обязательно указывалась сумма, выплачен­ная продавцу земли. В текстах купчих XVI в. стала фиксироваться '"язанность продавца «очищать» землю, т. е. при возникновении ретензий третьих лиц на землю доказывать свое право на ее родажу и освобождать покупателя от судебных издержек. Это бязательство свидетельствовало о значительном развитии пре­сса отчуждения земли, многократной смене землевладельцев желании покупателя обезопасить себя в случае появления тре-ьих лиц, претендовавших на купленную землю. Например, вот как письменно оформлена в 1569/1570 г. договоренность об «очи­щении» вотчинной земли в Боровском уезде, проданной Рако-ыми «в дом Михаилу Арханилу, что на Москве на площади в таром городе, арханилскому протопопу Григор(ь)ю Иванову (ы)ну з брат(ь)ею...»: «А у кого выляжет на ту н(а)шю вотчину упчая или кабала, или запис(ь), или иная какая крепость нибу-Щ, и нам та своя вотчина очищати, а протопопа Григор(ь)я з рат(ь)ею в той своей вотчине не довести ни которого убытка. ^ что ся протопопу Григор(ь)ю з брат(ь)ею в той н(а)шеи вотчи­ме учинит убытка, и нам ему те убытки платити»¹. В купчих мож-о встретить запись о праве покупателя поступать с землей по своему усмотрению, а также замечание об отчуждении продавца от земли навечно.

Крупные землевладельцы собирали свои владения в течение многих лет, осуществляя и другие сделки, которые оформлялись закладными и деловыми (дельными, раздельными) грамотами.

---------

¹ Акты Российского государства. — С. 67.

Закладные грамоты, которые появились еще в начале XV в. и период феодальной раздробленности, оформляли получение де­нежной суммы в долг под заклад (залог) земли. В качестве заем­щиков выступали и феодалы, и крестьяне, и церковнослужи­тели. Закладные грамоты обычно начинались формулой: «Се яз (такой-то) занял есми у (такого-то) (столько-то) денег, а в тих деньгах заложил есми... (описание земли)». Важным пунктом в условиях такой сделки был срок, на который брались деньги взай­мы. В закладной грамоте он обычно обозначался церковными праздниками. Кроме того, в закладной зачастую указывались раз­мер процентов («рост»), способ их взимания, права кредитора во время залога и в случае невыкупа должником своих земель в срок.

Деловые грамоты фиксировали раздел вотчины светского фео­дала между его наследниками. Эти акты были тесно связаны с духовными грамотами, в которых завещатель отдавал распоряже­ния относительно всего своего движимого и недвижимого иму­щества. Однако в дельной грамоте отражался только раздел земли в соответствии с распоряжением завещателя. В дельной грамоте раздел мог быть расписан более подробно, чем в духовной.

Развитие товарно-денежных отношений и связанный с ним процесс формирования категорий несвободных людей отражены во многих разновидностях частных актов, среди которых полные грамоты, служилые кабалы, порядные, ссудные грамоты, жилые записи и др. В историографии на основе этих грамот изучались происхождение крепостного права, экономическое положение различных категорий крестьян и т.д.

Полные грамоты регистрировали один из вариантов купли-про­дажи, и ее объектом являлись люди. Первые сведения о таких гра­мотах относятся к XV в. Сегодня известны две подлинные пол­ные грамоты — грамота 1494 г., составленная в Суздале, и грамо­та 1511 г., написанная в Пскове. Другие полные грамоты сохра­няются в списках конца XVI в. в новгородских записных книгах старых крепостей. Последняя известная сегодня полная грамота датируется 1554 г.

Название этой группы грамот происходит от слова «полница», обозначающего переход свободного человека в полное холопство («в полницу»). В полное холопство человек продавал себя сам (или его продавали) за определенную денежную сумму. Суть данной сделки передавала фраза «Се аз (такой-то) купил есмь (такого-то) в полницу себе и своим детем... на нем полтора рубли. А про­дал есми по своей воле без пристава...».

Докладными назывались полные грамоты о самопродаже людей «в полницу», совершенной с доклада наместнику.

С начала XVI в. и до конца XVII в. похолопление оформлялось служилыми кабалами. Слово «кабала» обозначало письменное дол-

говое обязательство, долговую расписку. Служилые кабалы фик­сировали заем денег с обязательством должника «служити по вся дни и всякое дело делати» во дворе заимодавца. В отличие от за­кладных, в заемных кабалах заем не обеспечивался залогом земли. Поэтому заемные кабалы заключались с представителями тех со­циальных слоев, которые не располагали свободно отчуждаемой землей. В роли кредитора мог выступать светский или церковный феодал, а в роли заемщиков — монастырские слуги, крестьяне, посадские люди. Поступавший в кабалу заемщик имел право пос­ле погашения долга выйти из кабалы, однако это случалось край­не редко.

С конца XV в. получают распространение акты крестьянского поряда, т.е. акты, оформлявшие поступление в крестьяне к част­ному феодалу. К ним относятся оброчные, порядные и ссудные грамоты.

Оброчные грамоты оформляли отношения между феодалом и крестьянином, который получил от этого феодала землю для об­работки. Эти акты появились в конце XV в. Они начинались фор­мулой: «Се яз (такой-то) дал есми на оброк...». Далее описывалась земля, размер ренты, которую должен был выплатить крестьянин феодалу с этой земли. Арендаторами вотчинной земли выступали и другие сословия.

Порядные записи происходили в основном из северных монас­тырей. Свое название документ получил от слова «ряд» (договор). В период феодальной раздробленности в Новгородской республи­ке рядной наименовался договор между двумя сторонами по како­му-либо спорному делу. Она заключалась «полюбовно», без суда или согласно судебному решению. Самой ранней рядной считает­ся псковская рядная Тешаты и Якима 1266— 1291 гг.

Сравнение рядной периода феодальной раздробленности и порядной записи периода Русского централизованного государ­ства показывает, что эти акты, несмотря на схожесть наименова­ний, отражают различные договорные отношения.

На Северо-Востоке в XVI —XVII вв. порядная оформляла вступ­ление в феодальную зависимость обедневших и обезземеленных крестьян. Порядные заключали также церковнослужители (дьяч­ки, попы). Порядчик обязывался освоить выделенный ему земель­ный надел и нести повинности в пользу землевладельца, а фео­дал давал на определенный срок льготу на оброк и барщину.

Особенностью содержания порядных грамот является подроб­ное перечисление повинностей крестьян, садившихся на чужой земле.

В порядных указывалось следующее: 1) кто поряжается; 2) к кому; 3) на какой участок; 4) с какого времени и на какой срок; 5) подмога (натуральная или денежная субсидия); 6) условия эксплуатации участка; 7) трудовые повинности и подати в пользу

феодала; 8) государственные повинности; 9) неустойка в случае невыполнения поставки; 10) удостоверительная часть, где назва­ны имена свидетелей сделки и писца.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: