Социально-философские идеи К.С. Пигрова в свете основных социально-философских моделей

Как мне представляется, учебник Пигрова явственно разделяется на две части. Одна — теоретически главная — представляет собой анализ разных моделей социальной философии и их взаимосвязей и это, так сказать, изложение взглядов других. Другая — это изложение социальной философии так, как ее понимает Пигров, это его, так сказать, собственная социальная философия.

Что же «входит» в состав социальной философии Пигрова? Если отвлечься от таких тем, как предмет и метод социальной философии, то составными частями ее проблемного поля являются социальная реальность (глава 3), персональная реальность (глава 5), единство персональной и социальной реальности (глава 6) и социальные общности (глава 7). Я пока не буду говорить о содержании этих составных частей, а хочу остановиться на общем вопросе.

Пигров убедительно характеризует четыре модели социальной философии, составляющие основные звенья мировой современной социально-философской культуры, и в какой-то мере характеризующие основные исторические этапы ее развития. И в этой связи встает вопрос, а что собой представляет модель Пигрова? Это что, какая-то особая пятая модель социальной философии. Или это – реализация, развитие какой-то одной из четырех моделей? Или это какая-то синтетическая модель, которая как бы вбирает в себя материалы, подходы и т.д. всех четырех моделей? Если это новая, пятая модель, тогда надо выделить особенности данной модели, отличающие ее от четырех других. Если это развитие одной из моделей, то надо указать какой именно и придерживаться, так сказать, фарватера этой модели. Если это своеобразный сплав всех четырех моделей, то надо обосновать саму возможность такого сплава, не забывая при этом, что соотношение всех моделей осуществляется «по методу альтернатив».

Я понимаю, что автор абсолютно суверенен в выборе любого из вариантов соотношения своей интерпретации социальной философии с мировыми философскими течениями. Но чтобы он не выбрал, к чему бы не потянулась его философская душа, читатель, ученик, сторонник его идей вправе ожидать, что свой выбор, свой курс в контексте основных мировых социально-философских течений он должен внятно обозначить и хоть как-то обосновать.

Я в данном случае не «придираюсь» к Пигрову и не навязываю ему каких-то «лишних» требований. Это он сам поднял планку требований к раскрытию социальной философии. Это он сам выдвинул на авансцену

138философского анализа глубокое рассмотрение разных социально-философских моделей, сам показал их глубину, сам выстроил определенную систему этих моделей и т.д. И вполне понятно, что эта планка своеобразным бумерангом обернулась по отношению к социально-философским идеям самого Пигрова и поставила вопрос, а как он сам соотносится с этими вершинами.

Книга Пигрова сложна и многопланова. Может быть, я недостаточно внимательно ее прочитал, не так глубоко вник, но мне представляется, что внятного ответа на вопрос о позиции его модели в связи с мировыми социально-философскими тенденциями автор не дает. Мне кажется, что автор не претендует на создание какой-то особой новой ветви социальной философии. Он так же не примыкает ни к какому-то одному социально-философскому течению. Конечно, внимательному читателю понятно, и это подметил В.Ж. Келле, что наибольшую, так сказать, нежность автор испытывает к феноменологии. Ну, и ради Бога. Социальная философия, как и любое дело, сугубо индивидуальное. Но и приверженцем феноменологической социальной философии, в том смысле, что он выстраивает свою социальную философию на базе канонов феноменологии, Пигрова считать нельзя.

Нельзя сказать и о том, что модель Пигрова — это вариация деятель-ностной модели, и уж тем более социальной философии марксизма, хотя идеи этой философии «выглядывают» при рассмотрении автором самых разных проблем. Скорей всего социальная философия автора представляет собой некий симбиоз, «скроенный» из всех течений и в то же время равно удаленный от всех этих течений.

Мне кажется, что с изложением, так сказать, содержательной части социальной философии у Пигрова произошла любопытная история. По-моему, основную творческую энергию Пигров вложил в изложение дискурсов социального. Значительная часть социально-философского содержания была, так сказать, упакована в контекст социально-философских течений. Так что Пигров, с одной стороны, как бы дистанцировался от этого содержания, «отдав» его этим течениям. С другой — он это содержание принимает и считает нужным познакомить с ним своих учеников. Вместе с тем он выделяет некоторые проблемы и рассматривает их уже самостоятельно. Таким образом, содержание социально-философской теории оказалось как бы разорванным. Своеобразная ориентация на две цели: раскрытие основных моделей социальной философии, с одной стороны, и изложение собственной версии социальной философии — с другой — породили как бы раздвоенность работы, ослабили ее целостность. В то же время эта раздвоенность повлияла на из-

139ложение Пигровым собственных позиций. К.С. Пигров как король Лир раздал социально-философское богатство различным социально-философским моделям и сам остался с весьма скудным остатком. Отсюда впечатление о некоторой неразвернутости социальной философии в собственной версии Пигрова.

«Тело» социальной философии

А теперь я бы хотел обратиться к самому содержанию социальной философии в изложении Пигрова. Разумеется, упрекнуть Пигрова в том, что он выбрал не «те» проблемы, глупо. Социальная и персональная реальность, их взаимосвязи, социальные общности — это, так сказать, законное поле социальной философии. При этом следует учесть, что в рассмотрение этих проблем автор вносит новые, важные и интересные штрихи. Так что, в отношении рассмотрения этих проблем никаких претензий к автору быть не может.

Но если на эти главы вместе взятые посмотреть под углом зрения выражения всей, или основной, проблематики социальной философии, то картина выглядит несколько иначе. Прежде всего, это весьма урезанная картина социальной философии. Еще раз повторю, я не имею ничего против проблем персональной, социальной реальности, проблем социальной общности, но мне не вполне понятно, почему именно эти проблемы, так сказать, как бы исчерпывают собой основную проблематику социальной философии. Видимо, чувствуя определенную «недостаточность» этих проблем и желая ее как-то компенсировать, автор в заключении «замахнулся» ни больше, ни меньше как на космические перспективы. А здесь уже все сошлось – и общие принципы социального философствования, и Россия, и Абсолют.

Но вернемся из космоса на социально-философскую землю. За бортом авторской модели (или точнее на ее периферии) остались, на мой взгляд, важные проблемы социальной философии. Назову лишь некоторые из них. На мой взгляд, это проблема социума, проблема человека, их взаимосвязи, проблема целостности общественного мира, проблема критериев социально-философской рефлексии, проблема исходного начала социальной философии и ее теоретического финала и т.д. и т.п. Разумеется, эти вопросы отражают мои социально-философские вкусы, но как мне представляется, без них, или им подобных, выстроить стройное здание социальной философии не получится.

Но, пожалуй, мое основное замечание в данной части заключается в том, что авторские проблемы социальной философии, на мой взгляд, изложены без должной цельности, какой-то своеобразной завершенное -

140ти- Вот этого ощущения авторского воплощения определенной цельности мне не достает.

Как мне представляется, авторская версия социальной философии носит какой-то неопределенный, размытый характер. Собственно, не вполне понятно, что он отстаивает, с чем полемизирует, где пресловутая антитетичность. К какой цели – и как – устремляется. Его версия, с одной стороны, в какой-то мере структурно сокращена, с другой — потенциально расширена.

Неопределенность, размытость выделения социально-философской проблематики проявляется еще в одном моменте. Что я имею в виду?

Социальная философия с точки зрения, так сказать, впитывания в себя материала человеческой жизни, жизни социума универсальна. Так или иначе она сопрягается со всеми реалиями человеческой жизни. Она как своеобразный магнит может «втянуть» в свое лоно самые разнообразные явления человеческой жизни. Но эта потенциально универсальная сопряженность социальной философии с миром человеческого духа, человеческого бытия в социуме, отнюдь не означает, что положения о специфике социально-философской рефлексии теряют смысл. Социальная философия, на мой взгляд, представляет собой определенный уровень абстрагирования, определенную специфику аргументаций, обоснования собственных положений, своеобразный механизм защиты данного уровня, отторжение таких мыслительных приемов, которые не органичны для социальной философии. Вот это своеобразие социально-философской рефлексии, утверждение ею своей качественной границы я характеризую как орбиту социальной философии. Таким образом, из того факта, что социальная философия потенциально может отразить, интерпретировать любой факт жизни человека в социуме, отнюдь не следует, что социальная философия должна придерживаться своеобразной уров-невой неразборчивости и «вбирать» в себя любые явления как сущностного, так и ситуативного порядка, как отражающие всеобщность человеческого бытия, так и его единичность.

Как мне представляется, раскрывая социальную философию, К.С. Пигров не особо обременен требованиями, так сказать, орбитальной чистоты. В его изложении как в калейдоскопе причудливым образом переплетаются проблемы самой разной степени обобщенности, самой Разной природы. Это смешение не сопровождается каким-то анализом, специальной аргументацией. Оно просто подается как некий факт, как не вполне аргументированный поток мыслей, ассоциаций и т.д. Это уров-невая всеядность еще больше подчеркивает рыхлость, некоторую эклектичность «тела» авторской модели.

141В этом плане я бы обратил внимание на своеобразную роль комментариев и ссылок к каждой главе. Конечно, комментарии отражают более конкретный уровень информации и отнесение их за рамки основного текста глав в определенной мере оправдано. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, стиль изложения автором проблем социальной философии, обращение его к самым разным с точки зрения обобщенности проблемам таков, что, на мой взгляд, то, что есть в приложениях, вполне могло бы «влиться» в основной текст. В таком случае определенная размытость авторской концепции стала бы еще более очевидной.

Пигров считает, что социальная философия — это исследование социума. Вроде бы все правильно. Однако когда я задумываюсь над тем комплексом проблем, которые раскрывает Пигров в различных моделях социума, когда я задумываюсь над теми социально-философскими проблемами, которые Пигров оставил, так сказать, для себя, то у меня рождается какое-то смутное ощущение, что собственно о социуме сказано не так уж много, во всяком случае не социум — центральная проблема исследования. Тогда чем же занимается социальная философия в версии Пигрова? Я бы ее проблемное поле определил примерно так: человек и социум, человеческое созидание социума в самых разных модификациях этого созидания. В моделях социальной философии рассматриваются вопросы примерно такого типа: как подходить к социуму, от какой, так сказать, печки надо отталкиваться при его рассмотрении, как человеческое начало, человеческие отношения составляют, творят, конституируют «тело» социума. Да и в модели Пигрова социум рассматривается как множество человеческих индивидов, то есть с позиций бытийности человека. Видимо, в этом смысле не случаен его крен в сторону персональной реальности, мира общностей. Конечно, проблему «человек и социум» можно интерпретировать как исследование социума -спорить тут нечего. И все же с позиций человека, занимающегося и социальной философии, и социально-философской антропологией, замечу, что проблема человеческой сопряженности с социумом и проблема социума как такового — это все же несколько разные философские проблемы. Так что с моей точки зрения Пигров, излагая социальную философию, сделал определенный крен в сторону социально-философской антропологии, несколько приглушив тему социума. Но это мое суждение, основанное на определенном ощущении. Так что может быть я не прав... А может и прав.

Что сделал К.С. Пигров

В моих замечаниях содержится немало критических суждений о книге Пигрова. Но я бы не хотел, чтобы эти суждения заслонили более глубинный контекст, связанный с осмыслением места и роли этой книги в эво-

142людии российской социально-философской мысли. Книга стоит этого осмысления. Итак, что сделал Пигров.

Первое. Книга Пигрова подрывает господство моноконцептуальной модели социальной философии в современной российской философии. Понятно, что речь идет, прежде всего, о господстве социальной философии К. Маркса. Позиция Пигрова достаточно взвешена. Он и не отбрасывает эту модель, и не провозглашает ее абсолютно верной. Он просто рассматривает ее как одну из возможных версий социальной философии. Такой подход мне представляется разумным и вполне приемлемым. Вместе с тем с аналогичной установкой Пигров подходит ко всем течениям социальной философии. Иначе говоря, Пигров отрицает признание любой модели социальной философии как единственной и универсальной. Книга Пигрова в этом отношении — это как свежий ветер в атмосфере застывшей моноконцептуальности российской социальной философии.

Второе. Книга Пигрова впервые вводит в мир российской социальной философии синтетический принцип изложения и анализа этой философии, когда вместе, так сказать, в одном пакете, раскрываются основные мировые версии социальной философии. Добавлю к сказанному, что эти версии излагаются, так сказать, на паритетных началах, когда за каждой версией признается право на адекватное изложение ее содержания в ее собственной интерпретации. Тем самым в социально-философском мире провозглашается верховенство толерантности и плюрализма.

Разумеется, версию Пигрова можно принимать или не принимать. Но суть дела не в отношении именно к данной версии. Суть дела — в самом признании данной версии как первого опыта синтетического изложения и анализа социальной философии и признании принципиальной возможности поисков в данном направлении.

Третье. Книга Пигрова знаменует собой важный шаг в экспликации роли индивидуальности в развитии, изложении социальной философии. Эта экспликация проявляется не только, так сказать, в индивидуализации идейного содержания, но и в стиле изложения и во всех параметрах Духовного творчества.

Четвертое. Книга Пигрова – это своеобразная веха в развитии свободы духовного творчества в социальной философии.

Поэтому я оцениваю книгу К.С. Пигрова «Социальная философия» как существенный прорыв в российской социальной философии.

Непричесанные мысли

Истоки творческих поисков К.С. Пигрова весьма многообразны. Пигров, осмысливая мировой и российский опыт развития социаль-

143ной философии, больше всего стремился к внутренней свободе в размышлении, дискурсе о социальной философии. Ему хотелось, на мой взгляд, освободиться от какой-либо социально-философской заданности и однозначности, от замурованности в жестком системном каркасе, от давления многих табу, проистекающих из приверженности к какой-то одной модели. Короче говоря, ему хотелось свободного полета социально-философской мысли. Я полагаю, что такое устремление вполне понятно и оправдано, в особенности в условиях России с ее опытом жизни в условиях партийно-государственного абсолютизма.

Видимо, Пигрова уж очень сильно «достал» истмат и ему захотелось «освободиться» от его прессинга. Отсюда – поворот к основным мировым течениям социальной философии. Но если уж он от истматовского прессинга ушел, то не затем, чтобы добровольно попасть под другой прессинг. Отсюда же, как я полагаю, и стремление в определенной мере дистанцироваться от этих течений, сохранить свою равноудаленность от них, свою внутреннюю свободу, завоеванную в сопротивлении истмату, и не впасть под гнет другой социально-философской модели.

Мне кажется, книга Пигрова могла увидеть свет в мире катаклизмов и противоречий современной России с ее метаниями между стремлением отрешиться от недавнего советского прошлого и желанием жить в унисон с мировыми цивилизационными процессами. При этом ни отрешение от прошлого, ни стремление шагать в ногу с современной цивилизацией так и не обрели, на мой взгляд, какой-то законченности, завершенности. Отсюда сумятица, неопределенность нашей жизни. Вместе с тем в этой сумятице, размытости всех общественных процессов так или иначе проявляется поворот к новым формам экономического бытия, демократии, плюрализму и, на мой взгляд, это самое главное, к общественному переосмыслению роли индивидуальности. В моем восприятии книга Пигрова с ее яростным противостоянием сложившимся традиционным схемам, с ее горячим стремлением влиться в мировой поток социально-философской мысли, с ее ярко выраженным индивидуальным началом, наконец, с ее недоговоренностью и размытостью относительно собственных философских позиций – эта книга в моем восприятии изоморфна переходным процессам нашей сегодняшней российской действительности.

Размышляя об общественно-интеллектуальных корнях теоретического творчества Пигрова, нельзя не сказать о питерской философской школе, в основном представленной в университетской среде. Эта школа всегда выделялась высокой философской культурой, органично связанной со всем мировым философским процессом как в прошлом, так и в настоящем, высокой творческой энергией, ярко заявленной индивиду-

144альностью членов питерского философского содружества и каким-то трудно выразимым ароматом интеллектуальной элитарности. Пигров -достойный представитель питерской философской школы.

Книга Пигрова побуждает всерьез задуматься о перспективах социальной философии. И здесь начинается но... Я ставлю перед собой вопрос: возможно ли появление новых книг, подобных работе Пигрова, в которых как бы сплавляются идеи и достижения разных социально-философских течений? И отвечаю: конечно, возможно, тем более что пути философской мысли вообще, и социально-философской мысли в частности, не приемлют ни априорной заданности, ни априорного табуиро-вания. Польза от таких книг несомненна, не исключено в принципе и то, что из этих синтетических поисков может сложиться какое-то новое социально-философское слово.

Отдельный вопрос, можно ли считать такую книгу учебником, учебным пособием. Если иметь в виду всю российскую высшую школу, то это, конечно, не учебник. Но если иметь в виду подготовку профессионалов-философов, то почему бы и нет. Это курс профессора Пигрова, с которым полезно ознакомиться всем, кто собирается связать свою жизнь с философией.

И в то же время я полагаю, что наибольшая вероятность появления концептуального нового слова в социальной философии неотделима от четкого, внятного выделения исходного философского принципа, от его последовательного развертывания, от определения антитетичности этой вероятной модели. Путь же соединения разных философских принципов интересен, информативен, он раскрывает универсальные социально-культурные связи социальной философии и т.д. и т.п., но это, образно говоря, не тот роддом, где впервые увидят свет новые социально-философские концепции. На мой взгляд, новая социальная философия будет не симбиозом современных течений, а качественно новым прорывом в осознании человека и социума.

Знакомство с книгой Пигрова заставляет думать о задачах и более прагматичного плана. Пигров прекрасно показал, какие течения доминируют в мировой социально-философской мысли. К.С. Пигров не только теоретик, он руководитель одной из ведущих российских кафедр социальной философии. Так почему бы ему вместе со своим коллективом не взяться за разработку серии монографий, каждая из которых может быть посвящена какой-либо модели социальной философии. Я бы к этой серии добавил книгу, посвященную социально-философским идеям постмодерна, если они есть. Я думаю, что для социальных философов России, и не только России, такая серия книг будет мощным творческим

импульсом в более глубоком осмыслении социальной философии в целом и своего места в этом мировом процессе.

ЛИТЕРАТУРА

1. Маркс К., Энгельс Ф.Соч. Т. 13.

2. Бор Н. Квантовая физика и философия //Успехи физических наук. 1959.Т. 67.Вып. 1.

3. Пигров К.С. Социальная философия. СПб., 2005.

ВРЕМЯ ФИЛОСОФИИ (в порядке дискуссии;

В.Ж. КЕЛЛЕ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: