ПАПАША УОРБАКС СЛЕДИТ ЗА МНОЙ

Отрицание важности семейного влияния можно понять. Одним из самых мучительных обстоятельств в процессе взросления богатого человека является то, что сами богатые никогда не знают наверняка, что им принесло имя и состояние, а чего они достигли самостоятельно. Джон Д. Рокфеллер-младший однажды пожаловался, что «даже... секретарши знают себе цену. Я завидую таким людям». Впрочем, независимо от того, добились чего-то или нет дети богатых родителей самостоятельно, со стороны всегда кажется, что кто-то своевременно потянул за нужные ниточки. В глубине души мы прощаем богатым все, кроме их денег. Владелец телекоммуникационного бизнеса Ричард Ли настолько болезненно воспринимает то, что его

' Диана фон Фюрствнборг - известный американский модельер.

III Псрсонаж-мипмионер из комикса «Сиротка Энни», «благодетель*.

в первую очередь знают как сына одного из самых преуспевающих магнатов Гонконга миллиардера Ли Кашин, что когда он говорит о «слово на букву „п"», то подразумевает «папа». Но все же влияние семьи трудно не заметить. Отец Ли предоставил ему 125 миллионов долларов на учреждение его первой компании Star TV, которую Ли вскоре продал Руперту Мердоку за 950 миллионов.

Когда позднее Ли столкнулся с Мердоком на аукционе по продаже Hong Kong Telecom, одной из крупнейших телефонных компаний Юго-Восточной Азии, семейные связи помогли ему получить почти мгновенно ссуду в 13 миллиардов долларов у консорциума четырех пекинских банков. Позже, когда его интернет-компания Pacific Century Cyberworks быстро шла ко дну, Ли на публике отобедал в ресторане гостиницы Shangri-La с самой значительной фигурой в деловых кругах Гонконга, тем самым непроизносимым «п». Согласно Fortune, фондовая биржа восприняла сообщение как желание отца помочь сыну: на момент открытия биржи в тот день акции Pacific Century были зафиксированы на отметке 5,375, а на момент закрытия - 5,6875, так что обед стоил примерно 671 миллион - и акции компании продолжали расти шесть следующих дней.

Богатые искренне могут забыть, какую большую роль играет в их жизни семейная репутация, до тех пор, пока она не исчезает. Одна из опрошенных Джоани Бронфман женщин (из известной семьи), недавно вышедшая замуж, занялась общественной деятельностью и вспоминает об одной встрече:

«Там были люди из различных слоев общества... Я представилась фамилией мужа, и у меня завязался разговор еще С одной женщиной, чей муж успешно делал карьеру. В какой- то момент она сказала: „О, ваш чай остыл. Надо позвать официанта И попросить его заменить". Я ответила: „Не стоит, у меня не настолько тонкий вкус". Она моментально переменилась в лице: „О, я не имела в виду ничего подобного”. Неожиданно она стала проявлять повышенную заботу обо мне. Это было просто смешно, и я подумала: „Неужели ты действительно счи- таешь, что я нуждаюсь в заботе, подобно сиротке Знни?" В тот момент я поняла, что причиной всему было имя. Это было по хоже на то, как если бы за моей спиной постоянно стоял большой и важный человек. Я знала, что люди будут считать, что я осознаю, как действует моя фамилия. Если я приходила куда- то и была одота менее официально, чем все остальные, это означало, что они одеты безвкусно. Если моя одежда выглядела моднее, это означало, что все вокруг были одеты хуже. Мне даже не приходилось беспокоиться о подобных вещах».

Теперь вдруг она обнаружила, что ей приходилось следить за тем, чтобы не использовать салатную вилку за обедом. Неудивительно, что нынешний заместитель губернатора штата Мэриленд предпочитает именоваться Кэтлин Кеннеди Таунсенд, не давая забыть, что она дочь Роберта Ф. Кеннеди, или что незаконнорожденные дочери Гордона Гетти хотели взять его фамилию.

в то, что достойные партии облагораживают кровь. Это было проявлением социального дарвинизма в спальне, и это заставило Стивена Бирмингема, агиографа богатых, схватиться за перо: «Происхождение? Что это? Какое можно дать этому определение? Это характер? Душа? Это связь поколений, оливковая ветвь мира? Это то, что запрятано в самом ядре цивилизации, - это уже вне морали, возможно». Но размножение богатых людей зачастую означало инбридинг, и с точки зрения эволюционной психологии происходило это из более эгоистичных соображений, нежели слава цивилизации.

Для богатых близкородственные браки являлись средством сведения к минимуму числа законных потомков и соответственно средством концентрации семейного состояния и обеспечения целостности феода. Одновременно они могли содействовать усилению генетического влияния основателя семьи, для которого оно служило своего рода заменой опеки партнера: даже если бы какому-нибудь потомку наставили рога, его наследники, благодаря кузине-жене, все равно были бы генетически связаны с отцом-основателем. Могли ли наши древние запреты на кровосмешение воспрепятствовать слишком частому заключению близкородственных браков?

Сам Чарльз Дарвин, происходивший из обеспеченной семьи, был женат на двоюродной сестре. Также и родители нынешнего султана Брунея-двоюродные брат и сестра, да и сам он женат на кузине. Одна из величайших американских династий, Дюпоны, также часто прак- тиковали подобные отношения, чтобы, по словам одного историка, «попусту не тратить свое время (скорее, сперму) вне семьи». Основатель династии Пьер Дюпон советовал своим наследникам вступать в брак между собой для того, чтобы сохранить «целомудрие души и чистоту крови». Одна из его внучек вышла замуж за одного из его внуков, и в течение следующих ста лет остальные наследники Дюпона выходили замуж и женились на своих двоюродных братьях и сестрах еще тринадцать раз, пока семья не обеспокоилась опасностью появления генетических уродцев. Но даже в настоящее время у Дюпонов сохранилось что-то похожее на родовой обряд встреч друг с другом под Новый год, когда женская половина династии собирается в различных поместьях в долине реки Брэндивайн (штат Делавэр), а мужчины объезжают все дома, чтобы поприветствовать дам и составить о них мнение. Подруги и прочие посторонние лица, даже невесты, остаются при этом наверху, чтобы не попадаться на глаза (и даже после бракосочетания их по-прежнему иногда называют «чужаками»). Последний двоюродный брак Дюпонов состоялся в 1970-х годах, хотя в тот момент внутрисемейные союзы уже не одобрялись.

В Европе Ротшильды практиковали инбридинг еще последовательнее. У Мейера Ротшильда, сумевшего выбраться из трущоб Франкфурта и основать крупнейший банкирский дом XIX века, было пятеро сыновей и столько же дочерей. Он поступил очень благоразумно, поручив сыновьям организацию связанных друг с другом кредитных компаний в важнейших финансовых столицах Европы. Но при этом он с поразительной горячностью исключил дочерей из своего завещания:

«Ни одна из моих дочерей, а также их потомки, не имеют никаких прав и претензий на названную фирму, и я никогда не смогу простить свое дитя, если оно, пойдя против родительской воли, позволит себе потревожить моих сыновей в их мирном владении своим делом».

Последующие поколения увековечили эту суровую традицию отстранения наследников по женской линии от какой-либо роли в семейном бизнесе. Одновременно они старательно возвращали их в клан Ротшильдов посредством браков с родственниками.

«Бесспорно, первой и самой важной причиной политики родственных браков было сохранение пяти домов от распада, - пишет Ниал Фергюсон в книге „Дом Ротшильда”. - С этим также было связано желание сохранить огромное состояние пяти братьев от посягательств посторонних. Помимо корыстных побуждений, однако, принимались во внимание значительны© социальные затруднения при поиске подходящих партнеров за рамками семьи. К середине 1820 х годов Ротшильды были настолько богаты, что оставили далеко позади остальные семьи с похожими корнями».

Проблема, продолжает объяснять Фергюсон, заключалась в поиске подходящей партии для дочерей, и он приходит к выводу, что «на тот момент Ротшильду мог подойти только Ротшильд».

ПРОБЛЕМА ДОЧЕРЕЙ

Как и многие другие богатые семьи, Ротшильды столкнулись с большой и неустранимой проблемой гиперги- нии (под гипергинией понимается женская склонность выходить замуж за тех, кто стоит выше на социальной лестнице): на каждом следующем уровне экономической пирамиды для женщин остается все меньше и меньше подходящих для брака мужчин. На самой вершине им ничего не остается, как выходить замуж за своих двоюродных или даже родных братьев, как это произошло с Калигулой в Риме, Рамзесом II в Египте и со многими инкскими, гавайскими, тайскими и африканскими монархами.

Если термин «близкородственное скрещивание» зву* чит не слишком приятно, то можно сказать, что для не преуспевших в гипергинии дочерей ситуация зачастую складывалась еще хуже: в Индии (классический и печально известный пример) одной семье из высшей касты пришлось разориться, чтобы выгодно выдать дочь замуж, собрав для ее будущего мужа огромное приданое. С другой стороны, убивая новорожденных дочерей и вырастив одного-двух сыновей, та же самая семья могла бы получить приданое, а также обзавестись большим количеством потомков. Когда в начале 1980-х годов Чарльз Аллен собирал материал для своего репортажа под названием «Жизнь индийских князей», он взял интервью у внучки раджи Джаунпура, и та сказала о своем появлении на свет: «Когда было объявлено, что родилась девочка, все были ужасно разочарованы. И все же за последние двести лет я первый ребенок женского пола в семье, кому было позволено остаться в живых».

Представителям Запада не стоит слишком возмущаться: демографические данные указывают на то, что убийство новорожденных дочерей также было частым явлением и среди нетитулованного мелкопоместного дворянства в некоторых средневековых европейских культурах. То усердие, с каким аристократы отдавали своих дочерей в монастыри, служило той же самой цели - избавлению от лишних дочерей и концентрации наследства в руках потомков по мужской линии. Более того, глубинное предубеждение богатых против дочерей продолжает существовать и поныне, хотя и едва различимо.

ВСЕ В СЕМЬЮ

Среди Ротшильдов начало практике инбридинга положил младший сын Мейера, Джеймс, который в 1824 году женился на дочери своего брата. В течение следующих шестнадцати лет четверо других внучек Мейера остановили свой выбор на его внуках, своих двоюродных братьях, Генеалогическое древо начало быстро сращивать свои ветви. Так, например, в 1876 году Альберт фон Ротшильд женился на Беттине Ротшильд. Если бы их дети оглянулись на свою родословную, то обнаружили бы, что из шестнадцати позиций прапрадедушек и прапрабабушек три были заняты Мейером Ротшильдом, три его женой Гутлой и еще три их сыновьями. Таким образом, как Мейер, так и Гутла обнаруживались в предыдущем поколении трижды в качестве прапрапрадедушки и прапрап- рабабушки, В течение предшествующих пяти поколений 62 позиции родословного древа были заняты всего 36 личностями, из которых 24 человека были Ротшильдами с рождения. Хотя это было впечатляющее начало, еле- дует добавить, что достижение Ротшильдов было ничем по сравнению с многовековой традицией близкородственных браков среди европейской королевской знати: Роберт Гандерсон, специалист по генеалогии из штата Юта, с конца 1960-х годов занимается родословной принца Уэльского Чарльза, благодаря родственным бракам у принца Чарльза не более двадцати трех тысяч предков в семнадцати поколениях вместо максимально теоретически возможных шестидесяти пяти тысяч. Только один человек, Эдуард III, король Англии в 1327-1377 годах, встречается среди его прародителей две тысячи раз и, по подсчетам Гандерсона, мог бы занять порядка двенадцати тысяч ветвей, если бы генеалогическое древо было известно полностью.

Биологи исследуют сложное родство, подобное тому, что наблюдается в семье Ротшильдов, используя «коэффициент инбридинга» - показатель того, насколько тесно связаны представители рода. В случае с семью детьми Беттины и Альберта коэффициент составлял 0,064, что в 256 раз больше по сравнению с семьей, в течение пяти поколений придерживавшейся нормального аутбридинга. Другими словами, шестьдесят лет спустя после своей смерти Мейер Ротшильд был источником обоих аллелей в 6% генных локусов своих прапраправнуков. Таков же коэффициент инбридинга в случае вступления в брак двоюродных брата и сестры. Согласно общепринятой точке зрения, подобная степень межродственного скрещивания должна быть опасной для здоровья Ротшильдов, хотя Ниал Фергюсон не отмечает никаких свидетельств генетических аномалий. Шестеро из сорока четырех правнуков Мейера (поколение Альберта и Беттины) умерли, не дожив до пяти лет, но Фергюсон приходит к выводу, что ЭТО было нормальным явлением для Западной Европы того времени. Было ли это нормальным для класса, к которому они принадлежали, неизвестно. Из всех детей Альберта и Беттины один умер в младенчестве и еще один в подростковом возрасте, но пятеро остальных выросли и четверо из них вступили в брак,

«Конечно же, есть альтернативный вариант объяснения, - пишет Фергюсон. - Можно допустить, что Ротшильды имели некий „ген деловой хватки”, укреплению которого способствовали близкородственные браки. Возможно, именно благодаря ему Ротшильды сохраняли свою незаурядность».

Но это уже попахивает евгеникой, и автор быстро отказывается от этой идеи как «неправдоподобной». Явно смешивая понятия планирования и эволюции, он добавляет не относящуюся к делу деталь, что «даже если бы это было так, заинтересованные лица ничего об этом не знали».

ление ученые называют «эффектом основателя». Многочисленное потомство вынуждено в большом количестве покидать родной дом и отправляться завоевывать новые миры, подобно тому как средневековая аристократия отправляла лишних сыновей в крестовые походы. Одни мышиные изгои занимаются войной, другие - любовью. Таким образом, основатель фактически осуществляет двойную политику аутбридинга за пределами семейства и инбридинга внутри, что очень напоминает ситуацию богатого человека, у которого дома жена (возможно, его двоюродная сестра), а на стороне-любовницы. Сама мышиная колония после нескольких поколений интенсивного близкородственного скрещивания начинает слегка отличаться от соседних колоний, становится немного странной, может быть, немного лучше приспособленной к среде, в которой она обитает.

Или немного хуже, в связи с генетическими опасностями близкородственного скрещивания. Как подтвердит любой, кто хоть раз занимался селекцией животных, печальные последствия подобных вещей непредсказуемы. В случае с Ротшильдами, возможно, браки родственников увеличили частоту повторения некого вида «гена деловой хватки». Но близкородственное скрещивание или семейная культура (а то и удачное сочетание того и другого), кажется, способствовали также развитию склонности к энтомологии, особенно к изучению блох. Как результат научные названия 153 видов и подвидов насекомых включают в себя имя «Ротшильд», а Мириам Ротшильд, прапраправнучка Мейера, помимо прочих своих достижений, известна еще и как автор книги «Блохи, камбалы и кукушки». Применяемое к таким продолжительным временным периодам выражение «планирование семьи» начинает отдавать оксюмороном.

«Инаковость» сейчас модное словечко, но оно применяется в четко определенных границах, причем с тем подтекстом, что обучение общению с теми, кому меньше повезло в этой жизни, является важным образовательным опытом. Принимая такую точку зрения, можно сказать, что сын портье ходит е детский сад в качестве живого пособия, назидания для тех, кто социально выше. Как в пьесе «Шесть степеней отчуждения» ', существует постоянный страх, что какой-нибудь неподходяще «иной» школьный товарищ может неожиданно явиться к обеду.

Водить «правильный» автомобиль, отдыхать на «правильных» курортах, заводить «правильные» знакомства, носить «правильную» одежду- все это формирует «правильного» ребенка. Кроме того, богатые дети все более обособляются в связи с постоянно внушаемым чувством того, что они отличаются от детей, которые не обладают сходными признаками высокого общественного положения. Один из собеседников Джоани Бронфман рассказывал о своей кузине, которая никак не могла понять, чем же она отличалась, «ходила по детской площадке, пыталась понюхать других детей, чтобы осознать, в чем же заключалась разница». Другая опрошенная «предусмотрительно отказалась признать себя лучшей, но в такой манере, в которой читалось, что только действительно лучшие люди не считают себя таковыми».

Ассортативное спаривание происходит не только в рамках рода или социального круга. Дружеские отношения и стратегические выгоды также содействуют заключению брачных союзов между состоятельными людьми, занимающимися смежным бизнесом. Уильям Клэй Форд-младший, председатель Ford Motor Company в канун 60 столетнего юбилея, является праправнуком не только основателя компании Генри Форда, но и производителя покрышек Харви Файерстоуна. Вице-президент США Нельсон Олдрич Рокфеллер был внуком не только Джона Д. Рокфеллера-старшего, но и сенатора США Нельсона Олдрича³, иногда называемого «сенатором от Рокфеллера». В фирме Goldman Sachs на Уолл- стрит в течение первых пятидесяти лет существования предприятия все партнеры были членами связанных браками семей Голдманов и Саксов. А Брэд Питт женат на Дженнифер Анистон.

Ассортативное спаривание в дикой природе трудно объяснить, но биологи указывают на то, что спаривание с как можно более подобными себе особями увеличивает репродуктивное обособление популяции и уменьшает генетический обмен с другими популяциями. Другими словами, ассортативное спаривание может служить базисным пусковым механизмом видообразования. Пословица «с кем поведешься, от того и наберешься» может служить объяснением того, откуда берут свое начало новые виды и подвиды. И если мы говорим не о генах, а о мемах (термин Ричарда Докинса, обозначающий идеи, распространяющиеся по планете), то ассортативное спаривание, несомненно, является сущностью такого культурного подвида, как богатые.

САМАЯ УСПЕШНАЯ ИЕРАРХИЯ В ЖИВОЙ ПРИРОДЕ

Не многие социальные группы использовали близкородственное скрещивание, ассортативное спаривание и другие инструменты построения династии так же эффективно, как британская аристократия, и никто не может соперничать с ней в способности накапливать богатство и власть в течение многих поколений. Всего несколько сотен родственных семей не только владели 80% земли Британских островов, но в момент своего расцвета в середине XIX века также отправляли своих лишних сыновей в самые отдаленные уголки империи, распространив тем самым свое господство на 400 миллионов человек и 25% всей суши. По размеру ареала британская знать оказалась наиболее удачливой иерархией в живой природе планеты.

Возможно, и до сих пор остается. Еще в 1982 году во впадо- нии знати находилось приблизительно 4 миллиона акров земель Соединенного Королевства. А в 1999 году одиннадцать герцогов и тридцать семь иных аристократов оказались в списке самых богатых англичан газеты Times в основном благодаря земельной собственности.

Именно поэтому богачи пытаются подражать британской аристократии даже теперь, во время ее глубокого упадка. Своего рода показателем упорства в этом увлечении является то, что люди, разбогатевшие собственными силами, часто платят большие деньги за забавные, но все же бесполезные феодальные титулы. Питер Нортон, разработчик программного обеспечения Norton Utilities, заплатил 190 тысяч долларов за титул лорда

бильт (прекрасно сочетавшей стремление к аристократическому положению с непроизвольным самоунижением), когда она заявляет: «Я не вношу нас в списки как лорд и леди Гаден-Гест. В Harrods меня не знают под этим именем. Меня величают так только в палате лордов». Глупые лорды.

БЛАГОРОДНЫЕ РОДИЧИ

Почему же знатные люди, столь осчастливленные дарованными им званиями пэров, теперь оказываются работниками закусочных, полицейскими, кондукторами автобусов (семейный девиз: «Пусть поздно, но серьезно»)? Как этим людям в свое время удалось достичь мирового господства? Каков был секрет «трех-четырех сотен семей», как выразился Уинстон Черчилль, «которые в течение трех-четырех сотен лет распоряжались судьбами поначалу небольшого воинственного государства, а затем главенствующей нации необъятной и до сих пор несокрушимой империй»? Их сила заключалась, как мы уже видели, в сохранении во что бы то ни стало контроля над землей. Это достигалось с помощью жестких ограничений права наследования и мудрого рассредоточения младших сыновей в целях захвата новых земель. Для этого требовался большой дом как место укрепления внутренних связей и бастион для устрашения внешнего мира. Но что действительно являлось опорой аристократии на протяжении веков, так это осознание себя как сословия, жизни членов которого глубоко переплетены между собой и четко отделены от остального человечества.

«Если говорить в двух словах, то они обладали совместным пониманием своего унаследованного и незаработанного превосходства, - пишет историк Дэвид Кеннадайн. - Британские аристократы распространяли высокое мнение о себе, своих семьях и порядках во времени. Они знали свою историю как никакие другие классы... Стены их домов были украшены фамильными портретами; страницы Burke's и Debrett’s по воствовали об их предках; их особняки обычно сохраняли стиль самого раннего периода??.

В культурном отношении они представляли собой подвид, и это нашло недвусмысленное подтверждение в палате лордов, где еще в 1999 году они обращались друг к другу «мой благородный родственник», называя при этом палату общин не иначе как «другое место», чтобы не оскверниться произношением имени этого убогого учреждения. Долгая история родственных браков сделала их почти биологическим подвидом и наградила удивительным чувством родыва. Кеннадайн указывает на то, что в конце 30-х годов XX века девять представителей рода Сесил занимали места в палате лордов и 145 парламентариев от Консервативной партии состояли друг с другом в родстве, а в любом из предыдущих поколений, говорит Кеннадайн, это значение было бы еще выше. Тем не менее они никогда не были закрытой родственной группой. Они достигли своей мощи, регулярно, хотя и с презрением, принимая в сословие пэров новые семьи и ассортативно спариваясь с Вандербильтами и Ротшильдами (обычно руководствуясь приоритетом денег). Или, как выразился Саймон Уинчестер в своем историческом труде «Благородные лорды»

«аристократы были достаточно мудры, чтобы делать то, что рекомендуют селекционеры пестрых волнистых попугайчиков для повышения качества породы птиц: они время от времени „зарываются в зелень", выбирая себе в супруги богатых американских наследниц».

НАСЛЕДНИЦА АТТИЛЫ

Однажды в обшитой деревянными панелями столовой палаты лордов за чашечкой чая и кремовыми пирожными я беседовал с баронессой Стрейндж, обсуждая неминуемую гибель ее социальной группы. Это напоминало разговор о гильотине за булочками в революционной Франции. Стрейнджей и почти все остальное британское потомственное пэрство как раз собирались изгнать из верхней палаты парламента, места в которой их семьи занимали по праву рождения, причем некоторые более 800 лет. Намечалась бескровная революция. Именно в тот день пэры дебатировали условия их удаления из палаты (что характерно, в самых благоприличных выражениях). И (что тоже характерно) по-прежнему рассматривали государственные дела, обсуждая среди прочих вопросов необходимость обеспечения гуманной отбраковки барсуков.

«Вы, американцы, смотрите на все горизонтально, в пространственном разрезе, - говорила Стрейндж, потягивая китайский чай, - Мы смотрим на вещи вертикально, во временном разрезе. Мы говорим о том, что произошло 100 лет или 1000 лет назад, как о непрерывной истории». Затем она продолжала на примере истории своего рода. Это был целый поток казней, аристократических модных словечек и приводящих в замешательство переходов на библейский язык вроде: «И было три сестры, и были они потомками четвертого герцога». Уже 372 года сидели Стрейнджи на красных кожаных скамьях палаты лордов, но их род уходит своими корнями еще далее вглубь европейской истории. Была у этого наследия некая мистическая особенность: «Я не умею исцелять людей, - сказала между делом леди Стрейндж, - но иногда могу снять боль, прикоснувшись руками».

Леди Стрейндж - приветливая и впечатляющая женщина лет семидесяти, в клетчатой юбке своего шотландского клана, зеленом бархатном пиджаке (с небольшой заштопанной дырочкой слева) и кружевных манжетах (слегка потертых) - была ярой защитницей аристократии: «Дело не в титуле. Я имею в виду наследственные влияния, которые себя проявят. Если ваши предки были такими людьми и занимались чем-то, что сделало их пэрами, то есть вероятность того, что эти гены не пропадут даром».

Родственные отношения являлись самым важным. Леди Стрейндж, к примеру, знала, что с виконтом Крэн- борном из семьи Сесилей, долгое время возглавлявшим палату лордов, ее связывает не только членство в Консервативной партии, но и родство («он мой четырнадцати- или пятнадцатиюродный брат»). Такая далекая связь американца вряд ли бы заинтересовала, впрочем, как и биолога: теория родственного отбора утверждает, что готовность одной особи приносить жертвы ради другой зависит от степени родственной близости. Или, как однажды пошутил кто-то из биологов, резюмировав суть идеи, «особь охотно бы отдала свою жизнь за двоих братьев, четверых двоюродных братьев или восьмерых троюродных братьев». С другой стороны, ради пят- надцатиюродного брата большинство простых людей не пошевелили бы и пальцем. Тем не менее это неизменное чувство семейного единства стало сутью цивилизованных дебатов в палате лордов. Реформа, сказала Стрейндж, равнялась «наследственной чистке», и добавила, как будто такое уподобление геноциду что-то напомнило ей: «Я могу проследить свою родословную до Аттилы, предводителя гуннов». Но искорка в ее глазах потухла так же быстро, как и зажглась. «Не самый приятный предок, - признала она. - Думаю, его наследственные черты были довольно сильно разбавлены».

Она допила чай и встала в очередь в кассу, чтобы оплатить счет и вернуться к дебатам. «Чудное место, правда?» - заметила она так, будто была здесь одна. Взглянув через плечо, она заметила портрет короля Генриха VII в полный рост и сообщила: «Мой предок».

НЕМНОГИМ ПОНЯТНЕЕ КИТАЙСКОЙ ГРАМОТЫ

По случайному совпадению в тот день вышла в свет книга, столь же очаровательная и анахроничная, как и сама палата лордов. Burke’s Peerage and Baronetage, справочник о благородных и неблагородных прародителях британской аристократии, был опубликован после 29-летнего перерыва и в основном посвящен мертвым и опозоренным. Новая книга (106-е издание Burke's с момента основания альманаха в 1826 году) была подготовлена командой из девяти редакторов и обошлась в 1,2 миллиона долларов. «В ней больше слов, чем в Библии», - похвастался издатель, а главный редактор подхватил: «Я бы обратил внимание на то, что наши родословные более достоверны, чем „Сим родил Моисея”». Этот двухтомник, содержащий данные о двух тысячах семей и весящий двадцать фунтов, подытожил усилия людей, отдававшихся любимому делу.

С точки зрения натуралиста, Burke’s интересен как справочное пособие по жизнеспособной, удачно развивавшейся и сплоченной популяции животных. Но это нечто большее. Для членов этой популяции Burke's был в свое время настольной книгой, позволявшей разоблачать мошенников и поддерживать отношения с «благородными родственниками». В момент расцвета аристократии эта книга также являлась каталогом их родослов- ных для подбора удачной брачной партии. В пьесе Оскара Уайльда «Женщина, не стоящая внимания» (1893) лорд Иллингворт описывает Peerage как «единственную книгу, которую светскому молодому человеку надлежит знать досконально». Поддержание отношений с другими членами группы было столь важным делом, что лорд Мальборо отметил для Консуэлы Вандербильт двести семей, «чьи ответвления, происхождение и титулы она должна выучить». И это во время медового месяца.

Burke's был олицетворением сословной идои семьи. Это было то средство, с помощью которого члены группы посылали друг другу сигналы своей состоятельности и одновременно укрывали себя облаком таинственности и мистификации. Люди посторонние могли и не знать, что пэрство состоит из пяти рангов (на самой вершине герцоги, затем следуют маркизы, графы, виконты и бароны - чаще всего в таком порядке) или как следует должным образом к каждому обращаться, помимо традиционного поклона. Сторонние наблюдатели могли быть обескуражены (что в принципе и предполагалось) извилистыми путями размножения аристократии. Титулованные семьи обладали удивительной сноровкой соединять свои фамилии с помощью дефисов, заключая браки с другими титулованными семьями, или просто менять фамилии в связи с получаемыми новыми титулами, порой три-четыре раза в течение жизни. Идеал обладания одним именем не разделялся ими. Нынешний герцог Бедфордский, к примеру, еще и маркиз Тависток, граф Бедфорд, барон Рассел, барон Рассел Торнхот и барон Хауленд Стритхем. Его настоящее имя Джон Роберт Рассел, а друзья называют его Иан.

С помощью своего непонятного языка Burke's также удавалось скрывать от неискушенного читателя некоторую информацию о представителях сословия. Статья о шотландском графстве Кейтнес начинается так: «Уильям, из Мея; dvp ипт (задушен своим Ьго Старшим)». Сокращения говорят, что он умер при жизни отца (decessit vita patris), неженатым (unmarried) и погиб от руки своего брата {brother). Подобная смесь загадочного и интригующего характерна для Burke’s, где часто в качестве добавления встречается описание какого-нибудь причудливого родового обычая: «Роберт Крайтон, восьмой лорд Крайтон из Санкуара; р. 1568; потерял глаз... в схватке с учителем фехтования Джоном Тернером... планировал убийство Тернера в течение семи лет, совершив его при содействии одного из Карлейлей... Карлейль и несколько других соучастников были повешены на пеньковой веревке, а восьмой лорд-на шелковой, ибо такова привилегия пэра». Основная задача, которую выполняла

* Уильям Мэппок (1849-1923) - автор известной в свое время сатиры «Новея Республика» (1877), е которой читатели легко узнавали знаменитых современников.

загадочная манера изложения Burke’s, заключалась в том, чтобы позволить аристократии выглядеть еще более исключительной. Британский писатель Мэллок, рассматривая отношения между рождением и богатством среди нетитулованного мелкопоместного дворянства, заметил: «За исключением китайской грамоты, сомневаюсь, что существует что-то более запутанное».

ВПЕЧАТЛЯЮЩИЙ ВЫМЫСЕЛ

Если Burke’s и преследовал цель изоляции от черни, то как раз в момент своего расцвета, когда с удовольствием публиковались любые нелепые сказки, состряпанные какой-нибудь семьей для удостоверения древности своих корней. Один историк подвел следующий итог получившейся книге: «Ужасные люди с ужасными именами совершают ужасные поступки в ужасных местах в ужасные времена».

Уайльд назвал Peerage «лучшей вещью во всей английской художественной литературе». Филдинги (или Фелдены), к примеру, прошли путь от простых селян до графов Донби благодаря выгодному браку в XVII веке. Впоследствии они поделились со всеми счастливой новостью о том, что на самом деле они были потомками императорского дома Габсбургов, подобно Рейнфельденам из Германии. К несчастью для Филдингов, в конце XIX века специалист по генеалогии Дж. Хорас Раунд посвятил себя разоблачению того, что он называл «злостными деяниями», «вопиющей узурпацией», «нахальным вымыслом» и «абсурдной фантазией» Burke’s Peerage. Раунд безжалостно продемонстрировал, что родство с Габсбургами было основано на «сплошных выдумках», вследствие чего теперь Филдинги называют себя в шутку «Пёхапсбурги»

Черчилли, среди чьих наследников в XX веко фигурирует принцесса Диана, а также сэр Уинстон Черчилль, улучшили свою родословную подобным же образом - и тоже попались на прицел Дж. X. Раунда. Не удовлетворенная своим происхождением от блестящего генерала XVIII века Джона Черчилля, семья почувствовала себя обязанной исследовать свои корни вглубь истории и связать их с личностью сэра Бартоломью до Черчилля, который, как рассказывалось, отстаивал в XII веке замок Бристоль для короля Стефана и погиб в битве за него. Раунд с ликованием цитировал «древние песни» о сэре Бартоломью, написанные на псевдосреднеанглийском: «Into the Battail for to fight / He then did make his way; / Ne was there founden any Wight, / So stout as might him stay»³. Раунд доказал, что эта дворянская родословная была вымыслом, поскольку замок Бристоль принадлежал не королю Стефану, а его врагам, и пришел к суровому выводу, что подлинная родословная Черчиллей «ничем особенным не отличалась».

И подобные сказки выуживают из Burke's уже давно. Фактически Burke’s ныне выглядит так, как будто его редактировал сам Дж. X. Раунд, О сэре Эдуарде Джордже Булвер-Литтоне, к примеру, говорится как об авторе «Последних дней Помпеи» «и других измышлений, например, относительно того, что BULWER является производным от „Bolver” - имени, присвоенного в битвах верховному богу скандинавской мифологии Одину». К тому же в наше время в Burke’s включены имена нескольких из невероятного количества незаконнорожденных детей аристократов. Когда я беседовал с Чарльзом Мосли, нынешним редактором Burke’s, он осторожно предположил, что на протяжении десяти поколений 40% дворянских семей столкнулись с явлением незаконной наследственности или «сомнительного отцовства», как мягко окрестили его биологи, Другими словами, само пэрство в действительности является фикцией.

Во время моего визита к лорду Бату разговор зашел об одном почтенном старце, обнаруженном несколько лет назад, но не в генеалогическом древе Тиниов, а в пещере на территории их семейных владений. «Чеддерский человек», умерший 9 000 лет назад - самый древний полный скелет человека, найденный на Британских островах. Ученые извлекли из него фрагмент ДНК и сравнили с образцами местных жителей, чтобы выяснить, возможна ли связь между ними. Результаты сравнения с клеткой, полученной от лорда Бата, казалось, его удовлетворили: различимой связи между ним и «чеддерским человеком» не обнаружилось. Но «в тюрьмах Ее Величества», прокомментировал он, «взяли ДНК нескольких самых отъявленных преступников, и моя совпала с одной из них». Несомненно, еще один потомок Эдуарда VII.

Тем временем к нам присоединился дворецкий лорда Бата, Катберт Баррет. На нем был удобный кардиган вместо ливреи, и держался он с хозяином на равной ноге. Оказалось, что Баррет тоже сдавал анализ на сравнение с «чеддерским человеком». Результаты показали, что его ДНК как раз и принадлежала к одной из самых древних линий, известных в Европе. Это заставило меня вспомнить высказывание одного из прежних критиков Burke's, который однажды написал:

«Люди, говорящие о старинных родах, порой забывают очевидный факт, что каждый род настолько же стар, как и любой другой... Единственная разница в том, что „древний" род знает (или хотя бы думает, что знает), кем были их предки в свое время»,

ДИНАСТИЧЕСКИЕ СКАЗКИ

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: