БОЖЕ МОЙ, РАЗВЕ НЕ ДЛЯ ЭТОГО МЫ ДЕРЖИМ СЛУГ? 9 глава

богачей это организовано, как правило, более тонко. Так, Арманд Хаммер просто установил следящее устройство в машине любовницы и прослушивал ее телефон. Более великодушные мужчины делают вид, что балуют своих жен и любовниц, окружая их слугами, которые de facto являются опекунами их партнеров,

«В самом деле, со слугой в доме, кучером или форейтором в экипаже и грумом, сопровождавшим меня на конных прогулках, - замечает в своих мемуарах Консуэла Вандербильт, - моя свобода вполне успешно ограничивалась».

Мотив ее мужа для установления опеки тако1 о рода становится очевидным (для читателя, но, по-видимому, не для самой Вандербильт), когда далее на той же стра- нице она приводит один из редких сомнительных комплиментов герцога в ее адрес: «Уверен, если я умру, вы не долго будете оставаться вдовой».

Пережитки опеки партнера наблюдаются и в современном обществе, в котором жены обычно не любят быть пленницами в собственном доме. Сегодня мужчине нужно просто время от времени звонить женщине на сотовый телефон. Можно также порыться в памяти телефона и выяснить, кому она звонила. Будучи замужем за Рональдом Перельманом, Патриция Даф иногда брала мобильный телефон у кого-нибудь из друзей, чтобы муж не мог следить за каждым ее шагом.

СОНЯ И АМИР

Полноценная опека партнера сохраняется по сей день во многих мусульманских странах, вроде той, куда Амир увез свою невесту Соню (ради собственной безопасности она попросила не называть страну, хотя уже больше там не живет). Как и все женщины, Соня должна была носить паранджу. Богатство ее мужа позволяло ей покупать модную парижскую одежду, и этому она предавалась со страстью, приобретая по двадцать пять костюмов или платьев за сезон и растрачивая около миллиона долларов в год.

«Я могла приобрести любое платье или украшсиие, но не могла носигь их, потому что мне не разрешалось выходить на люди, за исключением времени беременности, когда это не представлялось ему опасным».

Правила смягчались, хотя и не отменялись вовсе, когда они путешествовали по Европе. Однажды вечером в фешенебельном ресторане в Монако мужчина «подошел, чтобы поздороваться, сделал мне несколько комплиментов, болтал о том и о сем, не обращая внимания на моего мужа. Как терпеть итальянца рядом с элегантной молодой женщиной? Амир не смог, и мы ушли не поужинав». Они вернулись на яхту, где ее супруг спустился в гардеробную, взял ножницы и порезал все модные платья, которые подвернулись под руку.

Такие методы вполне способны воспрепятствовать неверности богатых женщин. Свидетельств тому немного, но в ходе одного исследования более состоятельные женщины сообщали, что имеют меньше сексуальных партнеров, то есть отмечена тенденция, противоположная той, что существует среди богатых мужчин. Более богатые жены говорили также, что они менее склонны изменять. Этому двойному стандарту только способствует то обстоятельство, что, независимо от финансового положения, статус женщин снижается с возрастом, в то время как богатые мужчины, кажется, сохраняют высокий статус даже в старческой немощи, что продемонстрировал Арманд Хаммер. Другое объяснение того, что жены богатых мужчин менее склонны к связям на стороне (или, по крайней мере, менее склонны сознаваться в них), заключается в том, что «они могут больше потерять, если измена раскроется и муж оставит их». Когда Соня наконец стала жить отдельно от Амира и у нее завязался, как она утверждала, совершенно невинный роман с американцем, супруг просто напомнил ей, что в его стране, где остались пятеро их детей, жену за измену приговаривают к смерти.

творябт. Некоторые самцы не возятся с гнездами. Они просто перенимают тусклую окраску и характерные движения самок и «за компанию» приглашаются в гнездо, после чего опережают хозяина в деле оплодотворения.

Самцы, не соответствующие стереотипному образу лидера, используют сходную стратегию, причем это делают даже представители настолько разных видов, как ерши и носороги. А что же богатые люди? Большинство пожилых богатых женщин, кажется, предпочитают, чтобы их кавалеры были гомосексуалистами, потому что так проще. Как правило, таким женщинам нужна лишь «поддержка». Даже юная Ивана Трамп накануне развода опасалась показываться в компании мужчины, не имевшего стойкой репутации гея, чтобы у мужа не появилось оснований обвинить ее в супружеской измене. И все-таки характерное для самцов-воришек поведение порой невозможно скрыть. Джимми Донахью, наследник состояния Woolworth, не скрывал своей нетрадиционной сексуальной ориентации задолго до того, как это стало общественно приемлемым. Однажды он пригласил на обед маркизу Милфорд Хавен. Когда трапеза подошла к концу, он спросил, не желает ли гостья посмотреть «знаменитую коллекцию бронзы» его матери. Затем он открыл дверь, за которой «стояли в вызывающих позах полдюжины обнаженных и натертых маслом чернокожих мужчин». Также никто в обществе не верил, что его отношения с Уоллис Симпсон носили интимный характер. Но, как полагает биограф Кристофер Уилсон, между Донахью и Симпсон завязался страстный роман, принесший немало огорчений ее мужу герцогу Виндзорскому. Эван Фран- кель, экстравагантный бродвсйский продюсер, пользовался среди дам репутацией соблазнителя, тогда как мужчины подозревали его в гомосексуализме. Иногда он исполнял роль кавалера, и одна из богатых жен, которую он сопровождал, сказала: «Эвану нравилось, что все вокруг говорили, будто он голубой, в то время как он втайне трахал девушек и чужих жен». Принцесса Монако Стефани также демонстрировала предпочтение самцов- воришек, хотя создание сексуальных стереотипов является противоположностью того, что происходит среди колюшек. Она всегда могла заполучить самых богатых и аристократичных мужчин на Земле, однако первых двух детей родила от своего телохранителя.

СЕКСУАЛЬНАЯ РЕКЛАМА

Как и принцесса Стефани, молодые самки в природе иногда совершают ошибку, предавая гласности свои занятия сексом с самцом-воришкой. Как только об этом узнает альфа-самец, он ломится сквозь чащу, чтобы прогнать соперника. (В случае Стефани ее неприемлемая связь, видимо, стала одним из факторов, спровоцировавших отца завещать ей лишь сотую часть наследства.) В книге «Политика шимпанзе» Франс де Вааль описывает самку по кличке Ур, которая очень громко кричала в момент оргазма с любым самцом, пока не поняла, что это очень осложняет жизнь. «Когда она стала почти взрослой, то по-прежнему кричала в конце совокупления с аль- фа-самцом», но почти никогда - при тайных «свиданиях» с бета-самцами. «Во время „тайного свидания" ее лицо принимало то же выражение, что и в момент крика (зубы оскалены, рот открыт), но крик ее, исходящий из задней части гортани, звучал едва слышно». Ур, видимо, научилась использовать голосовые связки для собственной стратегии.

Как и Ур, женщины, кажется, тоже по-разному используют голосовые связки с разными самцами. Они могут добровольно делать себе сексуальную рекламу, когда контакт с доминантным самцом укрепляет их статус. Марла Мэйплс, стараясь услужить Дональду Трампу, проявила излишний энтузиазм. Она попала на первую страницу газеты The New York Post после того, как призналась однокласснице по школе актерского мастерства, что с Трампом у нее был «самый лучший в жизни секс». Но обнародование секса с альфа-самцом и замалчивание секса с бета-самцами является нормальным поведением даже вне пределов миров Дональда Трампа и шимпанзе Ур. Королева Мария Терезия, например, предупреждала, что ее муж Людовик XIV спал с ней, а не с одной из своих любовниц, хлопая в ладоши, когда придворные заходили к ней утром. Памела Гарриман, надо думать, соблазнила Эли де Ротшильда отчасти возможностью оказаться в одной компании, если можно так сказать, с Черчиллем, Гарриманом, Уитни и Аньелли. Так же и Лили Лэнгтри ездила верхом по Лондону вместе с принцем Уэльским, но не сообщала никому, тем более принцу, что одновременно имела роман с другом детства Артуром Джонсом.

ШОРОХИ ПО КОРИДОРАМ

Исследователи, обнаружившие столь высокий процент внепарного молодняка в гнездах скворцов, не могли определить настоящих отцов. Гулящие самки могли погостить у кого-нибудь из холостяков-неудачников, живущих поблизости, или же иметь короткие незабываемые свидания с якобы моногамными самцами, то есть с теми, которые заботились лишь об одном гнезде. Однако исследователи предполагают, что неверные самки скорее всего встречались с другими полигамными самцами. Это тот случай, когда богатые становятся еще богаче. Исследо* вания других видов также позволяют предположить, что самки более склонны к поиску, так сказать, элитарного объекта для супружеской измены. Так, одна исследовательница, долгое время наблюдавшая за черноголовыми гаичками, обнаружила, что в каждом случае совокупления вне пары самка выбирала самца, превосходившего по социальному статусу ее собственного партнера. Если применить это к людям, то можно сказать, что женщины больше склонны изменить с Д. Полом Гетти или Ларри Эллисоном, нежели с разорившимся менеджером среднего звена.

Британская аристократия, похоже, создала на этой основе целую систему свиданий, которую явно контролировали женщины. Именно этому делу посвящались уик-энды в загородных домах, о чем, видимо, забыл Арнольд Беннет, жаловавшийся после одного пребывания во дворце Бленем: «Большинство из двадцати гостей, как мне показалось, не интересовались ничем, кроме занятия любовью». В их защиту следует сказать, что этот интерес, похоже, был искренним и страстным. Эти уик-энды организовывались якобы в целях убийства огромного количества крылатой дичи, специально откормленной для такого случая, или погони за лисами по пересеченной местности. Но в гостиных и вокруг обеденных столов (а иногда и в поле) шла охота иного рода.

«Что касается самых искушенных женщин, часто заключавших браки по расчету и уставших от своих мужей, то их любовные истории, радостно отмечавшиеся во время этих уик-эндов, иногда начинались с доверительных бесед между женами, - писал историк Уильям Манчестер о легкомысленных гостях, собиравшихся вокруг принца Уэльского в конце XIX века. - „Скажите Чарльзу, что у меня есть планы на его счет", - говорит одна женщина супруге Чарльза, которая в ответ кивает головой и улыбается. У нее самой уже есть любовник или планы относительно чьего-то мужа. Но, делая такое предложение, нужно было быть уверенным □ успехе... Чаще всего будущие любовники приходили к соглашению заранее».

В один из таких уик-эндов в Бленеме ночевала сотня гостей, а то, где именно им спать, стало проблемой, которую хозяйка дома решала, используя свои немалые дипломатические таланты.

«Вопрос расположения спален всегда оказывался хлопотным делом для герцогини и остальных хозяек, - писала Вита Сэк- вилл-Уэст в книге „Эдвардианцы". - Нужно было проявить исключительный такт и в то же время осторожность. Профессиональный волокита пришел бы в ярость, оказавшись в комнате, рядом с которой все леди ночевали со своими мужьями... Добрая хозяйка должна была позаботиться о таких вещах. Всех следовало расположить удобно, но не слишком откровенно».

Имя гостя в каждой спальне было изящно написано на карточке, помещавшейся в маленькую медную рамку на двери. Когда компания расходилась по комнатам на ночь, джентльмены, известные как «коридорные рептилии» (аристократический эвфемизм, замещающий термин «самец-воришка»), незаметно выходили в коридор, чтобы отыскать комнаты тех женщин, с которыми они договорились о свидании (или которые подали им надежду на удачный экспромт). Поскольку такие дома по размерам напоминали отели, благоразумно было нести с собой свечу, чтобы прочесть в ее мягком свете имя на карточке, прежде чем тихонько постучать,

Случай, записанный в дневнике леди Синтии Асквит, говорит о том, что эти встречи находились под женским контролем. Леди Диана Маннерс впервые приехала в Бленем в 1917 году, и там ей немедленно начал оказывать знаки внимания сорокачетырехлетний вице-король Ирландии. Уимборн, как и Уинстон Черчилль, был внуком седьмого герцога Мальборо и знатоком традиций Бленема. Говорят, он приказал снять замки с двери спальни, где расположилась дебютантка. Но герцогиня, считавшая, что у Бленема и без того дурная слава, посочувствовала леди Диане и подарила ей револьвер, а также «посоветовала ей сказать во всеуслышанье за чаем, что служанка всегда спит с ней». Асквит не уточняет, охладила ли эта информация пыл лорда Уимборна. Но забавно представить его вынужденным под дулом револьвера присесть на краешек кровати девушки, делая вид, что он просто зашел ради дружеской беседы об ирландском вопросе.

Ясно, что существовали некие правила участия в этой приятной скачке по кроватям. Предполагалось, что женщина должна выбирать себе любовника из подходящего круга, и, если это условие выполнено, им мог быть кто угодно. В книге Нэнси Митфорд «Любовь на холоде» до- вушка интересуется личностью любовника замужней женщины, и джентльмен объясняет ей:

«То, кто он, не имеет ни малейшего значения. Как и все женщины ее положения, она живот в тесном кругу, все члены которого рано или поздно заводят любовников среди знакомых. Когда они меняются любовниками, это напоминает скорсс перестановки в кабинете министров, нежели новое правительство. Видит© пи, им всегда приходится выбирать из одной компании».

Девушка спрашивает, так ли обстоит дело во Франции. «В высшем обществе, - отвечает собеседник, - в любой стране ведут себя одинаково». Дискомфорта из- за неверности партнера можно было избежать до некоторой степени еще и потому, что все были членами одной узкой группы не только в социальном или экономическом, но и в генетическом смысле. Они являлись представителями подвида и сочетались браками внутри рода на протяжении столетий, о чем красноречиво свидетельствуют страницы аристократического альманаха Burke's Peerage. Памела Гарриман, старшая дочь одиннадцатого барона Дигби, заметила однажды: «Они часто ложились в постель друг с другом, но все они были родственниками, так что это не в счет».

Не было ничего нового и в этом непринужденном безразличии к общепринятой морали.

«Богатство наполняло их энергией и открывало перед ними новые возможности, и они бросались в пучину удовольствий с животным безрассудством, которое ужасает и одновременно развлекает современного читателя», - писал об аристократии XVIII века историк лорд Дэвид Сесил.

Недостойное поведение богатых мужчин как с профессиональными жрицами любви, так и с любительницами было неудивительно. Однако Сесил добавляет:

«Многие подозревали, что даже незамужние девушки, такие как леди Эстер Стэнхоп, имели любовников; среди замужних женщин эта практика была столь широко распространена, что не вызывала пересудов... Члены семьи Харли, дети графини Оксфордской, были известны как „харлейская смесь" по причине множества отцов, породивших их на свет. Герцог Девонширский имел трех детей от герцогини и двоих от леди Элизабет Фостер, я герцогиня - еще одного от лорда Грея. Большинство из них воспитывались вместе в девонширском поместье, причем у каждой группы детей была своя фамилия».

Ближайшей аналогией поведению таких аристократов в природе представляется австралийская разновидность пеночки, 76% птенцов в этой популяции рождаются в результате связей вне пары.

Преданность жены, видимо, имела большое значение главным образом в первые годы брака, когда необходимо было обеспечить законное происхождение наследника фамильного титула. Или, как сказал историк, писавший о Бленеме, «ни один джентльмен не преследовал леди до истечения десяти лет брака; ей нужно было хорошее начало, чтобы заполнить детскую законными отпрысками, однако никому но было дела до того, кто произведет на свет оставшуюся часть потомства». Увы, десяти лет не всегда оказывалось достаточно. Леди Мельбурн родила своему мужу законного сына Пенистона в 1770 году, но Пенистон умер от чахотки, не дожив до сорока лет, и вместо него наследником стал его брат Уильям родившийся в 1779 году и «всеми почитавшийся сыном лорда Эгре- монта» (он затем стал премьер-министром). Лорд Мель- бурн-старший был i юстолько нодоволсн разрывом кров ной связи между ним и его фамильным титулом, а также наследственным владением, что сократил денежное содержание Уильяма более чем вдвое по сравнению с тем, что было назначено Пенистону.

Помимо паузы первых лет брака, существовало, похоже, еще одно великое правило ведения сексуальных войн: любая женщина, замужняя или нет, титулованная или простолюдинка, должна была разделить ложе с монархом, если он того хотел. Будучи послом при дворе короля Людовика XIV, Прими Висконти подметил:

«Нет НИ ОДНОЙ аристократки, которая не стремилась бы стать любовницей короля. Многие женщины, в том числе замужние, говорили мне, что не будет оскорблением для их мужа, отца или даже самого Господа, если они отдадутся монарху... а самое худшее - члены семой, матери, отцы и даже некото рые мужья гордятся этим».

Равно как и сами женщины: одна аристократка и любовница короля Георга II, когда ее попросили назвать отца ее годовалого сына, ответила: «Честное слово - мой муж». Затем рассмеялась и добавила: «Но я не могу обещать, что он станет отцом следующего». На самом деле забеременеть от короля было в интересах женщины (а также ее матери и отца), особенно в случае Людовика XIV, который не забывал своих внебрачных детей и подбирал им аристократическую брачную партию.

Идея о том, что любовный интерес короля к женщине повышает престиж ее мужа, может показаться чем-то вроде доведенного до абсурда подражательного выбора ^[1] Мужа, закрыпующсго глаза на неверноеib супруги (фр.).

партнера. Однако измена супруги с королем могла способствовать карьерному росту. Например, когда леди Мельбурн родила еще одного сына от связи с будущим королем Георгом IV, то воспользовалась этим, чтобы повысить своего мужа, который получил звание постельничего, приправлявшего новые привилегии некоторой иронией. Другие жены поднимали своих мужей до аристократических высот с помощью, как резко выразился герцог Бедфордский, «услуг, оказанных - как бы это сказать?- в горизонтальном положении». Так, Карл II даровал титул барона Каслмейна мужу одной из своих любовниц, чтобы убедить того, как мудро смотреть на некоторые вещи сквозь пальцы.

Вот современный пример: принц Чарльз и Камилла Паркер Боулз просто соблюдали древние неписаные правила своего класса, когда вступили в браки по расчету, чтобы скрыть собственный тайный роман. По обычаю, Камилла, по-видимому, приостановила интимные отношения с принцем Чарльзом на первые шесть лет брака, родив двух детей своему мужу Эндрю Паркеру Боулзу. Позаботившись о законности наследников, она с радостью вернулась к благородной традиции, которой придерживалась еще ее прабабушка Алиса Кениел - любовница короля Эдуарда VII. Эндрю Паркер Боулз также следовал правилам игры, исполняя роль mari complaisant.

ГДЕ ЖЕ ДЕТИ?

Если богатые и высокопоставленные люди занимаются сексом чаще, чем большинство из нас, или если это верно хотя бы в отношении богатых самцов, то возникает неприятный вопрос: почему они не имеют и больше детей? Почому у людей с большими ресурсами оказывается меньше детей вопреки почти всему, что мы знаем о природе? Где морские слоны плутократии, производящие 85% потомства? Где доминантные улитки, на которых приходится 80% актов спаривания? Год за годом члены списка Forbes 400 рождают в среднем трех младенцев, что лишь немного превышает норму обычных американцев. Но в этом списке нет ни своего Мулая Исмаила Кровожадного \ который, говорят, оставил 888 отпрысков, ни даже кого-нибудь вроде Александра Дюма, утверждавшего, будто он зачал 500 детей. С дарвинистской точки зрения конечной целью накопления ресурсов для представителя любого вида является укрепление репродуктивного успеха индивидуума. Таким образом, если дарвинизм вообще имеет смысл, то недостаточно продемонстрировать нам деньги, ресурсы, культурные достижения, - нужно также показать нам детей.

Дарвинисты прекрасно осознают ту логическую угро зу их аргументам, которую таит в себе пример людей, с повышением социально-экономического статуса рождающих меньше детей. «Повсеместный характер этой инверсивной модели деторождения, которая обнаруживается во всех странах и на всех континентах, загадочен с эволюционной точки зрения, - пишет один антрополог, - поскольку это является достаточным опровержением связи культурного и репродуктивного успеха». Иными словами, если большой успех заставляет людей иметь меньше детей, то успешные люди передают будущим поколениям меньше генов, вследствие чего качества, способствующие успеху, должны постепенно исчезнуть в популяции (при условии, конечно, что некоторые из этих качеств отчасти обусловлены генетически). Богатство начинает казаться рецептом вымирания, как 5 случае тех аристократических семей, которые сокращаются до единственной сумасшедшей старой девы и исчезают. В самом деле, вся английская аристократия, если сохранятся текущие темпы падения ее численности, должна исчезнуть с лица Земли примерно к 2175 году.

Эта дата, взятая из книги Дэвида Каннадина «Упадок и закат британской аристократии», исчислсна исходя из факта, что количество титулов сокращается в настоящее время на четы- ре*пять в год. Учитывая, что с 1983 года никаких новых наследуемых титулов не появлялось, Роберт Лэйси в книге «Аристократы»? прогнозирует, что «факторы, влияющие на плодовитость и способность к спариванию в среде знати, будут, без сомнения, изучаться гак же пристально, как они изучаются сегодня в контексте проблемы выживания панд, хотя, в отличие or последних, британскому аристократу необязательно спариваться с себе подобным; сойдет любая женщина».

Поверхностный ответ на вопрос о том, почему богачи не имеют больше детей, сводится к тому, что культура и эволюция вошли в противоречие и культура взяла верх. Законодательство, внимание прессы и другие формы культурного давления изменили баланс сил между лидерами и их подчиненными. Те модели поведения, которые раньше способствовали репродуктивному успеху (как, например, насилие над горничными), сегодня могут заставить парня познакомиться с обратной стороной сексуальной агрессии (скажем, в тюремном корпусе номер девять). Анализ ДНК и иски об установлении отцовства способны сделать беззаботный секс чересчур разорительным, о чем периодически напоминает всем пример Мика Джаггера, недавно заплатившего 7 миллионов долларов единовременной компенсации и обязанного платить 25 тысяч долларов ежемесячно матери своего последнего ребенка - бывшей фотомодели, рекламировавшей нижнее белье, И это помимо 36 миллионов долларов, которые у него отсудила в результате бракоразводного процесса Джерри Холл, посчитавшая, что Джаггеру следовало довольствоваться четырьмя детьми, которых она ему родила. А ведь у него было еще двое от первой жены Бьянки. (Что ж, возможно, богачи все-таки производят на свет больше детей, но даже Мик Джаггер - это не Мулай Исмаил.) Некогда сравнительно простое дело содержания любовницы в наши дни требует вмешательства менеджера по кадрам, а то и адвоката. Семидесятилетний глава инвестиционного банка PaineWebber Орхан Садик-хан, живущий с супругой в прелестном доме в Олд- Гринвиче (Коннектикут), в 1998 году вдруг стал ответчиком в деле об алиментах, возбужденном по иску двадцативосьмилетней русской иммигрантки. Дело было быстро закрыто, но в газете The Daily News успела появиться статья под заголовком «Русская красавица подает секс- иск на 3,5 миллиона долларов против воротилы с Уоллстрит», а в The New York Post на две страницы простерся заголовок «Порочный магнат: бывшая фотомодель подает компрометирующий иск».

Из-за такой огласки (и неважно, сколько здесь правды и лжи) даже очень богатый мужчина примет обет безбрачия или, по крайней мере, станет осторожнее. Логика выбора мужчин для интрижек исключительно из представителей своего подвида была прекрасно озвучена супругой богатого английского политика Алана Кларка, который неосторожно вышел за рамки приемлемого, согрешив с женой и двумя дочерьми одного южноафриканского судьи. Бульварная пресса освещала это дело с радостью, но супруга Кларка милостиво избавила всех от фарса с разгневанной женой. «Если вы спите с теми, кто ниже вас по положению, - сказала она, вздыхая по поводу глупости создавшегося положения, - они попадают в газеты».

Культура и эволюция разошлись еще и в результате применения методов регулирования рождаемости, к которым богатые прибегали чаще, чем бедные. Так, в 1830-х годах обладание примитивным противозачаточным колпачком, известным как «голландская чашка», было привилегией жительниц Лондона из высшего класса. Те из них, кто имел соответствующие рекомендации, покупали эти приспособления в книжном магазине Mayfair, в то время как остальным женщинам было отказано в привилегии ими пользоваться. Наблюдающаяся среди богачей тенденция уменьшать размер семьи искусственными способами намного старее, чем можно предположить. В Древнем Риме не было известно надежных контрацептивных средств, однако богачи сокращали размер семьи до минимально необходимого с помощью поздних браков, а также, вероятно, абортов, доступных лишь тем, кто мог оплатить услуги врача. Полибий жаловался на то, что из-за алчности и бахвальства мужчины «не хотят жениться или воспитывать родившихся детей, за исключением одного или двух». Лишних детей, особенно девочек, нередко убивали. Мусоний Руф сурово осуждал богатых за то, что они обрекали детей на верную смерть, прогоняя их из дома, чтобы семья оставалась небольшой.

Но главный вопрос заключается не в том, как богачи сокращают размер семьи, а в том, зачем они это делают. Самый интригующий ответ предложила антрополог Лаура Бетциг, утверждающая, что целью моногамии богатых является минимизация числа наследников и продление таким образом полигинии. Сосредоточившись в руках одного или двух наследников, желательно сыновей, богатство становится тем средством, благодаря которому всё новые и новые поколения счастливых отпрысков заботятся о благополучии рода, но в то же время делятся семенем с каждой горничной или девицей легкого поведения, до которой способны дотянуться. Еще сильнее впечатляет то, что, как полагает Бетциг в соответствии со строжайшими дарвинистскими законами, это идет на пользу обманутым женам - всем этим Аннам Рорк, Аннам Гетти, Джерри Холл и Иванам Трамп нашего мира.

Это рассуждение требует разобраться в самом характере семейной жизни богачей, которой мы и посвятим следующую главу.

11.

СЕМЕЙНЫЙ БИЗНЕС:

ПЛЕННИКИ БЕССМЕРТНОЙ МАШИНЫ ПО ПРОИЗВОДСТВУ ДИНАСТИИ

В отличие от самца трески, который, став вдруг отцом трех миллионов пятисот тысяч мальков, не задумываясь, принимается всех их холить и лелеять, британская аристократия склонна косо поглядывать на свое младшее поколение.

п. Г. Вудхвуз

Александр Тинн, седьмой маркиз Батский, - знаменитый британский сумасшедший, яркая личность, человек двух эпох, до сих пор не определившийся, что же ему все-таки ближе: шестидесятые годы XVII века или опять же шестидесятые, но уже века XX. Его растрепанные, непослушные седые волосы зачесаны назад и по-пиратски забраны в небольшой хвостик, большие голубые глаза как будто вечно чем-то восторгаются, и в семьдесят лет у него совершенно мальчишеская походка. Во время моего визита в Лонглит, в дом его семьи, который находится в округе графства Уорикшир и насчитывает 118 комнат, на нем был надет изысканный индийский пиджак поверх желтой клетчатой рубашки и красного жилета. В это время маляры перекрашивали его комнаты, оформленные в стиле елизаветинской эпохи, в фиолетовый цвет, что наводило на мысль о лете любви в Хайт-Эшбери.

Лорд Бат, чье имя внесено не только в Burke's Peerage, но и в список тысячи самых богатых людей Британии (своего рода современный справочник общественного положения, публикуемый в Sunday Times), получает свой доход в основном благодаря отдыхающим: Лонг- лит открыт для посещений, ежегодно там бывает более 400 тысяч человек. Благодаря множеству украшений и скульптурных групп верхняя часть этого внушительного, построенного из белого известняка здания с 450-лет- ней историей напоминает праздничный торт. Окружающее его поместье представляет собой цветущую саванну, под ветвистыми деревьями которой пасутся сытые овцы, там же располагается традиционный для подобных мест сафари-парк, славящийся своими «лонглит- скими львами». В целом во владении лорда Бата находится около 10 тысяч акров. Как и все богатые люди, он не только гордится титулом или состоянием, но вот уже многие годы с завидным усердием реализует себя как художник и писатель, мужественно игнорируя отсутствие какого-либо таланта.

В первые же минуты нашей встречи лорд Баг продемонстрировал мне альбом, в который он вклеивает вырезки, рассказывающие о его жизни. В том числе заголовок одной бульварной газеты, который гласил: «Лорд Бат говорит: „Я позволяю собаке глодать свой бонго”».

В британском сленге слово «бонго», по-видимому, означает какой-то инструмент, не имеющий ничего общего с барабанами. Я натянуто улыбнулся, так как прямо возле моих ног сидела собака, погладить которую я не решился. На самом деле больше всего лорда Бата занимала другая газетная вырезка, в которой излагалась длинная и захватывающая история любовных похождений представителей его рода. В ней описывался эпизод 1869 года, когда его прабабушка, сероглазая красотка леди Хэрриет Мордаунт, поссорилась со своим мужем, слишком много времени проводившим на рыбалке. Недавно родившийся младенец леди Мордаунт временно ослеп, и в испуге, что причиной этого являлось определенное венерическое заболевание, она в сердцах рассказала лорду Мордаунту, что тот не был отцом ребенка. Она призналась, что «согрешила», причем «с несколькими людьми», да еще и «среди бела дня», что свидетельствует (помимо прочего) о склонности их семьи к крайностям. Принц Уэльский Эдуард, видимо, был на тот момент самым частым ее спутником во время прогулок. Однажды муж стал свидетелем того, как она красовалась пород принцем, демонстрируя мастерство управления экипажем, и был настолько взбешен, что прямо у нее на глазах застрелил ее любимых пони. Вот вам крайний пример опеки партнера. Не хочется быть потомком подобного животного. «Возможно, я потомок Эдуарда VII», - говорит лорд Бат. Тоже животное, но королевских кровей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: