Учитель со словами и чувствами ненависти – это человек с чумой среди детей.
Люди!
Спасайте детей от таких “учителей”!»
– И чтобы понять весь смысл этих слов, обратите внимание на то, как он рыдает. В нем прорывается горе прошлого. Лицо его, рыдания, слова, страдания – это все глубокая искренность и правда.
Вы просите повторить запись?
Хорошо, смотрите...
– Минуточку... Так не пойдёт... Вы хотите, чтобы мы проявили сострадание к человеку, который, видите ли, убил свою первую... вы это понимаете, первую учительницу, и не хотите, чтобы мы проявили сострадание к самой учительнице, которая была нашей коллегой? Шутка ли, она в нашем коллективе проработала двадцать пять лет, двадцать пять! Я вас просто не понимаю...
– Хочу добавить: вы говорите о факте, но пока ни слова не промолвили о нашей милой коллеге, которая лежит на асфальте. Почему о ней ничего не хотите сказать?
– То, что вы назвали бормотанием... простите меня, это не бормотание, а бред сумасшедшего. И тот, кто первым назвал его Никчемным, был провидцем.
– Я не поняла, он бормотал о каком-то своём даре. Он действительно был чем-то одарён? Кто-нибудь знал об этом? Наталья Георгиевна, может быть, вы помните? Вы же ходячая история нашей школы!
– Оставьте историю нашей школы, ей сейчас нехорошо.
– Может быть, вы знаете, о каком даре идёт речь? Скажите!
– Да, знаю, я это выяснял специально.
Его глаза, его руки видят сквозь плотные предметы, видят внутренние органы человека, и он может ставить точные диагнозы, он читает закрытый текст, читает мысли человека, может влиять своей мыслью на предметы, перемещать их, он видит мельчайшие частицы в увеличенном виде и описывает их. Такой дар проявлялся и проявляется у многих, но у него эти способности развиты наиболее сильно. Последние четыре года его способности исследовались в космическом центре, там же он работал консультантом в медицинской поликлинике. Я знакомился с отзывами о нём: в этих кругах он известен как добрейший молодой человек, готовый служить во благо. Там его любят и уважают.
– Он проявлял эти способности с детства?
– Видимо, да.
Он читал наши мысли и знал нас, но никому об этом не говорил, доверял нам. Кстати, у него есть записи школьных лет, нечто вроде дневников, в которых он размышляет о своих учителях, об их мыслях и чувствах. Многие из тех, кто его учил, могут найти себя в них. Таким он был, а мы назвали его Никчемным.
– А вы знаете, я лишь год работаю в школе, и у меня есть ученик, он недавно доверил мне свою тайну: оказывается, он может...
– Подождите, юная коллега, если он доверил вам тайну, зачем её разглашать? Пусть сердце подскажет вам, как его любить с его даром и беречь.
– Спасибо!
– Я вам говорил о студентке-журналистке.
Она положила мобильник прямо на асфальт, достала фотоаппарат и начала снимать то лицо лежавшей на асфальте женщины, то лицо молодого человека и окружающих их людей. Она всё внимательнее приглядывалась к молодому человеку, и вдруг воскликнула:
– Ник, это ты?! Это ты, Ник?! Да, да, ты – Ник!
И, переведя взгляд на лицо женщины, опять воскликнула, но уже с ужасом:
– Господи, это ведь наша учительница!
Крики девушки потрясли людей, стоявших вокруг, ибо сама девушка была потрясена до глубины своего существа. Она бросила на асфальт фотоаппарат, схватила ладонями лицо молодого человека и повернула его к себе.
– Ник, что с тобой? Посмотри на меня, ты меня не вспоминаешь? Что тут произошло, Ник? Ник, хороший мой, что с этой учительницей?
Она гладила его по голове, успокаивала, наконец заплакала вместе с ним. Потом посмотрела на женщину, голову которой держал в руках молодой человек, и с грустью и негодованием произнесла:
– Случилось то, что должно было случиться...
Трудно объяснить, что двигало действиями продавщицы продовольственного магазина, но она взяла с асфальта фотоаппарат и начала фотографировать. Сделала несколько общих снимков, потом направила объектив на мальчика, который пока ещё был там и сидел на корточках рядом с телом женщины. Мальчику не понравилось, что его снимают, и как только послышался вой сирены полицейской машины, он выхватил из рук продавщицы фотоаппарат и скрылся. Но люди, озабоченные зрелищем, даже не заметили эту мелочь, а продавщица только и сделала, что ахнула. Она взяла с асфальта мобильник, положила девушке в руки и шепнула, что фотоаппарат похитил какой-то мальчик.
– Вот видите, мальчик всё-таки имеет склонность к похищению чужих вещей.
– Вы хотите сказать, что эта девушка из нашей школы? Она бывшая наша ученица?
– Да, это так, но не совсем.
Она была принята вместе с Ник... то есть Николаем, – это настоящее имя молодого человека, – в первый класс Марии Васильевны. Учительница её тоже возненавидела – у девочки была дисграфия, и она не могла выводить нормальные буквы. «Я её придушу двойками», – сказала она матери девочки. Мама же, умная женщина, спустя три месяца перевела дочку в другую школу. Через несколько лет она вновь вернулась в нашу школу, в восьмой класс. Но учитель литературы восстал против свободно мыслящей девушки, которая, будучи начитанной, находила иные анализы литературных произведений. А учитель требовал подчиняться штампам. Возник конфликт, и девушка вскоре вновь перешла в другую школу. Она недавно написала большую статью о своих учителях в студенческой газете. В ней она упоминала нескольких учителей из нашей школы тоже.
– Как её фамилия, как её зовут?
– Она весь год училась у нас. Вы не помните её?
Она провела своё расследование случившегося, а на днях в одной газете будет опубликована большая статья с фотографиями.
– Это как, фотоаппарат же похитил мальчик!
– Фотоаппарат вернулся в тот же день: мальчик нашёл журналистку на улице, сказал: «Это ваш, берите!» – и исчез. Так что надо снять с мальчика обвинение в похищении.
– Господи, что за наваждение?! Значит, девочка, имя которой не помню, была моей ученицей? Она из-за меня ушла из школы?! Что же другое мне надо было делать, я же занимаюсь образовательными стандартами, будь они прокляты, а не подготовкой талантливых журналистов...
– Позволю поправить вас, уважаемый коллега, все мы должны заниматься воспитанием человека, а стандарты – потом.
Позвольте мне завершить описание факта.
На остановке находилась ещё одна пожилая женщина. Она тоже подошла к месту происшествия, но без спешки. Увидела лежавшую на асфальте женщину. Деловито нагнулась и пощупала пульс, заглянула в зрачки.
– Я знаю её, – сказала она с грустью, и заключила, – она мертва.
Женщина эта оказалась врачом. Позже я встретился с ней, и она объяснила мне следующее. Четыре года тому назад она привела в нашу школу своего первого внука. Заранее навела справки, расспросила родителей: в класс какой учительницы лучше определить внука.
– Только не в класс Марии Васильевны! – сказали они.
– Вы довольны учительницей вашего внука? – спросил я.
– Во всяком случае, – сказала она, – так было лучше.
А в прошлом году она привела уже второго внука и, как она сказала, рискнула посадить его в классе начинающей учительницы, которая пришла к нам прямо со студенческой скамьи.
– Лишь бы не в класс опять-таки Марии Васильевны, – сказала она.
– А теперь как? – спросил я.
– Прекрасный, талантливый учитель. Она любит детей, мой внук тоже обожает её. У неё с детьми какой-то другой подход...
– Не гуманная ли педагогика? Опять...
– А нас авторитарами называют...
– Кому не нравится моя авторитарная педагогика, пусть уходит из моего класса...
– Это о вас сказали, вы же начинающий учитель с особым подходом к детям?
– Оставьте меня... Я просто люблю детей...
– По-вашему, я просто не люблю детей? Детей просто любят все. Причём любовь к детям и гуманная педагогика!.. Вот придут к вам никчемные, тупые, глупые, недоразвитые, увижу тогда, как вы их будете любить.
– Я не знаю, что вам ответить, мне жалко вас...
– Там был ещё один пожилой человек с собакой. Я уже упомянул его. Он выгуливал собаку и возвращался обратно. Когда девушка-журналистка спросила его: «Что вы скажете?» – он ещё не знал о происшедшем. Но, увидев женщину на асфальте, испугался.
«Не может быть! – воскликнул он. Нагнулся, внимательно рассмотрел лицо. – Маша, что с тобой? Ты жива, Маша?» – прошептал он дрожащим голосом... и зарыдал.
Девушка-журналистка опять пристала к нему. «Вы её знали? Что вы о ней скажете?» – и включила видеозапись.
Но он рыдал и сам задавал вопрос той, кто на асфальте:
«Родилась, чтобы умереть, да? Что от тебя осталось, Маша? Пятно темное... Мне жаль тебя, Маша. Родиться, чтобы умереть... Какую ты прожила никчемную жизнь, Маша».
Он осторожно закрыл веки женщине, отошёл в сторону, стал лицом к стене и продолжил тихо плакать. Но потом на вопрос следователей: «Кто знает эту женщину?» он не отозвался, и в свидетели его не записали. Он и не был свидетелем самого факта произошедшего.
Возмущение «философа»:
«Какой абсурд и бессмыслица – родиться, чтобы умереть!
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|