Сделай Сам Свою Работу на 5

Назначают директором школы





Ш.А.Амонашвили

Учитель


ПРОЛОГ

Василия Александровича

назначают директором школы

 

Василия Александровича, прекрасного молодого учителя, победителя разных конкурсов, вызвали в управление образования, и начальник предложил ему стать директором школы. Тот обрадовался, но не потому, что перед ним открывался путь карьерного восхождения – ему было чуждо такое чувство. Обрадовался потому, что в этой должности он увидел возможность способствовать утверждению идей гуманной педагогики, последователем которых он стал с первого же года своей учительской жизни. Потому он не постеснялся сразу сказать начальнику:

– Только с одним условием...

Начальники вообще не приемлют никаких условий от подчинённых, но здесь он почувствовал, что этот молодой человек не рвётся к должностям, а ему срочно нужна была кандидатура директора одной школы, в которой старый был только что уволен.

– И какое же это условие? – спросил он даже с интересом.

– Вы, надеюсь, знаете, что я сторонник гуманной педагогики. Если я и приду в школу директором, то только с намерением повернуть весь педагогический коллектив к идеям гуманной педагогики. Могу я заручиться вашей поддержкой?



Начальник сморщился.

– Вы понимаете, школа эта загнана в тупик – низкая успеваемость, запущенные финансовые дела, тридцать лет школу не ремонтировали, материальная база допотопная... Вам надо будет вытянуть её из болота, у вас просто не будет времени заниматься вопросами гуманной педагогики... Какая гуманность, в руки надо взять школу...

Эти объяснения не впечатлили Василия Александровича, и он опять повторил своё условие:

– Иначе я не согласен... Мне лучше остаться простым учителем...

– Нельзя ли отложить ваши намерения хотя бы на два-три года, пока школа нормализуется?

– Нет, – ответил Василий Александрович решительно, – нельзя. Нельзя потому, что и распределение финансов, и ремонт школы, и обновление материальной базы, и всё остальное подлежат законам гуманной педагогики... Я рассматриваю школу как целостный организм...

При этих словах начальник нахмурился.

– Послушайте, – сказал он, – вы можете мне коротко объяснить, о каком гуманизме идёт речь? И вообще, может ли быть школа негуманной, если она школа?



– Если школа действительно Школа, то она, разумеется, будет следовать только идеям гуманности. Но если она потеряла ориентиры, тогда в ней начинает властвовать авторитаризм. Это есть болезнь нашего образования.

– И что вы собираетесь предложить несчастному коллективу школы, куда мы хотим вас направить? – спросил начальник.

– Как я понял, надо ответить очень коротко. Так вот, этому несчастному коллективу, как вы выразились, я предложу счастье.

– Предложите, и всё?

– Нет, разумеется, – улыбнулся Василий Александрович, – своё счастье они должны сотворить сами через жизнь по законам гуманной педагогики.

– Вы бы не могли назвать мне эти законы? – поинтересовался начальник.

– Да, могу: закон духовности, закон любви, закон терпения, закон сотрудничества, закон вдохновения и творчества, закон свободного выбора. Жизнь по этим законам рождает между учителями и учениками состояние духовной общности, что и есть истинное учительское счастье.

Начальник иронически улыбнулся.

– И вы думаете, что это возможно сделать вашими приказами?

– Боже упаси! – воскликнул Василий Александрович. – Приказами гуманную педагогику не сотворишь. Буду действовать своими же законами.

– Видно, вы мало знаете жизнь, мой молодой друг... – чуть с грустью произнёс начальник. – Ваши законы превратятся в песок, как только натолкнутся они на бастион учительского консерватизма. Сложившиеся образовательные традиции куда мощнее, чем ваша гуманная педагогика!



– Может быть, но она набирает силы, и я хочу помочь ей. – Василий Александрович окинул взором кабинет, и его взгляд задержался на полочке с книгами, среди которых он увидел знакомые тома. – Ой, – воскликнул он, – у вас пятитомник Сухомлинского, редкое издание... Ведь смог он создать школу гуманной педагогики, Павлышскую школу! Хочу тоже попробовать!

Начальник тоже взглянул на книги. Да, кто-то три или четыре года назад подарил ему тома Сухомлинского, но он ни разу не смог хотя бы полистать их, не было времени, может быть, и нужды. Зато знал имя и отчество автора, знал, что он классик педагогики.

– Но вы же не Сухомлинский, вы только Василий Александрович... – пошутил начальник.

– Мне большего и не надо... – тоже пошутил Василий Александрович. – Он поможет мне...

– Кто поможет?

– Василий Александрович.

– Это как?

– Буду следовать его заветам, буду с ним советоваться, – весело ответил Василий Александрович.

«Действительно, почему не поддержать этого задорного и талантливого молодого человека? – подумал начальник. – Пусть строит свою школу, как он говорит, по законам гуманной педагогики... Пусть попробует, а я, пока буду находиться в этом кресле, своей властью буду помогать ему, защищать. От этого школе плохо не станет. Только вот каково будет ему самому в борьбе с нашим формализмом и бездушными законами? Ну что же, я буду его покровителем».

– Хорошо, Василий Александрович, – произнёс начальник уже дружественным тоном, – принимаю ваше условие! – и вызвал секретаршу. – Принесите приказ!

Он встал, подошёл к полочке, снял пятитомник Василия Александровича Сухомлинского и положил его перед молодым человеком.

– Думаю, эти тома вам нужнее.

– Вы их дарите мне? – просиял Василий Александрович.

– Пусть это будет моим первым вложением в ваше дело, – улыбнулся начальник.

Тем временем секретарша занесла папку с бумагами. Начальник подписал приказ о назначении Василия Александровича директором школы и вручил ему копию. Потом встал, пожал руку, поздравил, пожелал успеха, обещал поддержку и под конец сказал:

– А теперь поедем в школу, я представлю вас коллективу. Вы же не хотите медлить в реализации гуманной педагогики...

Так Василий Александрович пришёл в школу директором.

Его встретили с каким-то равнодушием, даже настороженно. Но он ко всем проявлял внимание и дружелюбие.

Он посещал уроки, общался с учителями и учениками, с родителями.

Спустя месяц работы у него сложился весьма печальный образ авторитарной и скучной жизни в школе. Скорее, это была не жизнь, а «отбывание» школы, как выразился один великий психолог. Разумеется, были и яркие учителя или такие, которые могли бы стать яркими, но их было совсем немного. Думать, что через них можно повернуть весь коллектив к гуманной педагогике, было бы ошибкой, ибо никто из них не являлся лидером. Лидерами были другие, но повлиять на них, казалось, практически невозможно.

Как быть, думал Василий Александрович. Уволить учителей, чтобы заменить их другими, он не хотел. Не хотел и навязывать им свои идеи, пользуясь властью директора. Но и ждать, когда учителя постепенно поймут, как важно обновить своё сознание и опыт, или когда они естественными путями покинут школу, а он пригласит других, ему тоже не хотелось, на это ушли бы немалые годы.

С кем из школы можно советоваться?

Наибольшее доверие в нём вызвали психолог Сергей Артурович, уже 15 лет работавший в школе, и молодой учитель физики Георгий Леонович, пришедший в школу всего два года тому назад. Василий Александрович решил пригласить их.

Был уже конец рабочего дня.

Они вошли в его кабинет. Держались скромно и самостоятельно. Но искренность Василия Александровича вскоре пленила их.

Василий Александрович решил довериться им и со всей откровенностью рассказал о своих намерениях и причинах, в силу которых согласился стать директором.

– Если вы разделяете мои устремления, тогда помогите мне. Подскажите, как в таких обстоятельствах, в которых находится школа, можно склонить учителей в пользу обновления, причём достичь этого за самый короткий срок?

Те задумались.

Психолог встал и из книжного шкафа достал учебник по коррекционной педагогике.

– Эта книга лежала в шкафу и до вас, – начал он, – в ней лежит моя закладка, и вообще, книгу принёс директору я. Положение, которое бытует в нашей школе, здесь описано с крайней точностью. Послушайте: «Как потребовать от учеников соблюдения нравственных норм, если хотя бы один учитель в школе от них отступает?» Далее психолог продолжал читать подчёркнуто:«Школа становится опасным, – понимаете, – опасным местом для ребёнка, потому что... – а теперь послушайте, – потому что в ней работает, – послушайте, – много нервных, тревожных, напряжённых, конфликтных учителей. Они не могут обеспечить ребёнку необходимого тепла и уюта, не могут полноценно заниматься проблемами воспитания и коррекционной работы...»

Сергей Артурович положил перед директором раскрытую книгу.

– Лев Николаевич Толстой говорил о духе школы, – продолжил он. – Вот этот дух нашей школы заражён нетерпимостью, раздражительностью, недоверием, злобой, недолюбливанием и тому подобными болезнями. А их носителями и распространителями являются наши же учителя. Нам нужен способ вылечить учителей от этих болезней, сделать их здоровыми...

– Именно, и чтобы лечение не длилось долго, и чтобы учителя сами взялись за своё выздоровление... – поддержал психолога Василий Александрович.

– Да, я вас понимаю. Но вот способ...

– Можно, я кое-что предложу? – робко произнёс Георгий Леонович. – Я, конечно, не специалист, и потому извините, если не то скажу...

– Говорите смелее, – поощрил Василий Александрович.

– Так вот, я наслышан о так называемой «шоковой терапии»...

– Да-да-да... – радостно воскликнул психолог. – Какой вы молодец! Шоковая терапия применяется не только для оздоровления экономики, но и в психологии и педагогике для оздоровления и детей, и взрослых. С помощью шоковой терапии успешно снимаются страхи, раздражение, предвзятости, сомнения и тому подобные негативы...

Идея была принята.

Далее они начали обсуждать, как строить коллективную шокотерапию, точнее, как сделать, чтобы учителя поняли и приняли необходимость обновления или, в крайнем случае, задумались бы над этим. А ближе к полуночи нашли выход. Решили так: на открытом педагогическом совете, на который будут приглашены все учителя и вспомогательный персонал, сделать два обстоятельных сообщения в связи с анализом происшествий, которые потрясли всех работников школы.

Первое происшествие – недавнее, нашумевшее, оно стало причиной увольнения предыдущего директора, а прокуратура пока ещё расследует трагическую гибель учительницы начальных классов; этому происшествию была посвящена специальная телевизионная передача программы «Пусть говорят».

Второе же происшествие случилось четыре года тому назад, и хотя о нём вне школы мало кто знает, но в самой школе оно задело всех; учителя не любят вспоминать о нём, ибо это позорит их. Дело было связано с увольнением прекрасного, просто замечательного учителя, который хотел внести в жизнь школы идеи гуманной педагогики.

– Он был вашим предшественником, – сказал психолог, – вы его должны знать, ему присвоено звание Рыцаря Гуманной Педагогики, это – Михаил Михайлович...

Василий Александрович вскочил со стула.

– Михаил Михайлович работал в этой школе?!

– Да... И его просто выгнали...

– Как?! Где он сейчас работает? Его надо вернуть!

И план шоковой терапии был разработан.

Но психолог в ходе обсуждения высказал мысль, что применить понятие «шоковой терапии» к учителям, может быть, будет неэтично, надо это понятие обозначить по-другому. Им пришлось ещё раз уточнить цель своих действий, и молодой физик вдруг предложил: «Стимуляция к самообновлению».

– Точно, – сказал Василий Александрович, – «стимуляция к самообновлению»...

И он поручил Сергею Артуровичу и Георгию Леоновичу в течение двух месяцев подготовить сообщения. Естественно, они должны были быть не просто рассказами о печальных происшествиях, в которых учителя выступали бы сторонними наблюдателями и судьями, а такими, которые задевали бы каждого и вовлекали внутрь событий, давали бы каждому возможность увидеть свою причастность к ним, подводили бы к преобразующим переживаниям, мыслям и решениям.

На другой день в школе появилось объявление, сообщающее о том, что в такой-то день и час в овальном зале состоится открытый педагогический совет; была названа тема: «Прошлое, настоящее и будущее школы».

Учителя насторожились.

В течение долгого времени они группами собирались в том или ином кабинете, чтобы поговорить и прогнозировать своё будущее с новым директором.

Кто-то возмущался, зачем возвращаться к прошлому; но были и такие, которые оправдывали директора: ему нужно разобраться в жизни школы.

В общем, в день совета овальный зал наполнился двумястами учителями и другими работниками.

Василий Александрович объявил:

– Уважаемые коллеги, для определения перспектив развития школы нам нужно оценить настоящее. С этой целью мы заслушаем сегодня два сообщения, связанные с реалиями школьной жизни. Сперва предлагаем заслушать сообщение о трагическом событии, произошедшем совсем недавно. Его подготовил наш психолог Сергей Артурович. Предоставляю ему слово.

Сергей Артурович подошёл к трибуне, открыл папку и взором окинул зал – ни одного свободного места.

В обычном неприметном уголке он заметил своего друга, учителя истории, которого все в школе звали «философом». Зная его привычку, у психолога промелькнула мысль: «Интересно, какие же он сделает комментарии к сегодняшнему педсовету?»

«Философ» сидел за маленьким столиком и держал перед собой раскрытую тетрадь. Он никогда не выступал на педсоветах и совещаниях с речью и не смотрел на выступающего. Он обычно сидел, опустив голову, или глядел в окно, ему как будто было безразлично, что происходит вокруг. Но в действительности выслушивал все и время от времени комментировал мысли выступающих или отдавался размышлениям и все это быстро записывал. Вот такой был «философ» в школе.

Сергей Артурович спокойно и уверенно приступил к своему сообщению, не забывая о том, что ему в действительности нужно было порождать «стимулы к самообновлению».

 


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«Родился, чтобы умереть»

 

– Уважаемые коллеги!

Передо мной стоит задача: найти ответ на вопрос – как могло произойти, что бывший ученик нашей школы, ставший уже молодым человеком, убивает своего первого учителя?

Вначале же нам надо разобраться, что мы имеем в виду, ставя такой вопрос, ибо он имеет три аспекта.

Первый аспект – риторический, безаппеляционный. То есть нас не интересует причина происшедшего, мы требуем, чтобы немедленно и по заслугам был наказан тот, кого мы, независимо от обстоятельств, считаем виновным. Один из вас, узнав о происшедшем, так и воскликнул:

– Вот подонок! Как он посмел поднять руку на своего первого учителя!

Слова «как посмел», произнесённые гневно, а не с интонацией вопроса, имеют в виду не тот смысл, как и почему это произошло, а смысл безаппеляционного осуждения того, кого мы считаем виновным. «Как посмел!» отметает всякие оправдательные доводы и, стало быть, возможную справедливость.

Второй аспект вопроса – это фактическая сторона дела. Наше любопытство здесь может быть направлено на выяснение и восстановление самого процесса, в котором свершился факт. Нас могут не волновать глубинные и отдалённые причины, а интересовать конкретные обстоятельства: когда и где это случилось, кто участники происшедшего, кто свидетели, каким именно образом молодой человек свершил своё злодеяние и т.д. и т.п. Всё это то же самое, чем занимаются следственные органы: выискивание неопровержимых улик, на основе чего свершается правосудие. Однако если бы выявлялись более глубокие причины, эта справедливость могла бы превратиться в несправедливость.

Третий же аспект вопроса – содержательная сторона дела. Здесь мы действуем согласно всеобщему закону: причина порождает следствие. Речь идёт о глубинных причинах, которые в более или менее отдалённом будущем рождают следствия. В наших интересах докопаться, насколько будет возможным, до первопричин данного явления. Что же довело молодого человека до отчаянного шага?

Этот третий аспект наиболее важен для нас, учителей, ибо, исследуя его, мы бы увидели самих себя такими, какие мы есть на самом деле.

Готовы ли вы взглянуть правде в глаза, когда правда может оказаться нашей суровой судьёй? Говоря точнее, если мы примем правду, которая обвиняет нас самих, нам, людям совести, захочется каяться и выбирать иной путь, который, как образно говорят, приведёт нас к Храму.

Свои аналитические суждения я больше буду посвящать третьему аспекту произошедшей трагедии, хотя для полноты картины буду касаться и первых двух. А за основу своих суждений беру всеобщий закон причин и следствий.

Уважаемые коллеги!

Произошло то, чего могло не произойти.

Но следует ли нам во всём винить этого молодого человека?

– Кого же ещё?! На что вы намекаете?

– А нашу причастность к тому, что произошло, вы не видите?

– А мы тут при чём?!

– Что значит «при чём»?

Каждый из нас, в большей или меньшей степени, соучастник трагедии.

Первая учительница в течение четырёх лет сама заряжала своего ученика как охотничье ружьё, потом ей в этом помогли учителя в последующих классах. А совсем недавно, на остановке автобуса, она сама нацелила на себя это «ружьё» и вынудила своего бывшего ученика «нажать на курок».

Он не должен был этого делать, потому его и будут судить.

Но тех же, кто в течение длительного времени заряжал ружьё, к делу пришивать не будут.

Почти каждый из нас способствовал свершению этой трагедии, но для успокоения совести скажу: мы этого не хотели.

Трагедия случилась в нашей среде, она потрясла нас всех, мы возмущаемся. Но надо ведь, чтобы из этой истории мы извлекли истинные, а не ложные уроки.

Простите, ослышался, что вы сказали?

– Это единичный случай, дело одного мгновения, и не надо раздувать до бесконечности...

– Извините, коллега! Что значит раздувать? Это мгновение имеет свой генезис, и если я предлагаю вам разобраться в том, почему же с нами такое случилось, это раздувание?

– Случилось это не с нами со всеми, а с одной нашей коллегой...

– Извините ещё раз!

Эта одна коллега, как вы выразились, начала свою педагогическую жизнь в данном коллективе и набрала более чем двадцатипятилетний стаж. Она переняла ваш стиль жизни, вашу речь, ваши взгляды. И как можно утверждать, что вы не причастны к причинам трагедии?

Да, всё случилось в одно мгновение. Но мгновение было не пустое, а заряжённое прошлым. Я не раздуваю мгновение, а предлагаю разобраться в нём.

Нам нужна Истина, и, только поняв и приняв её, мы сможем задуматься, что нам впредь сеять и какие зарождать причины.

Истина сурова, потому мы боимся её...

– А зачем нам бояться истины?

– Затем, что она может обличить нас, возмутить наше сознание, потребовать от нас перестраиваться.

Вот вам притча.

«Обращается к людям мудрец и говорит:

“Скажу вам все слова Истины!”

Но люди испугались и закричали:

“Скажи лучше половину Истины, иначе не устоит твёрдая земля!”»

Но половины Истины не бывает. Половина Истины – уже ложь.

– Раздувать мгновение тоже ложь!

– Вы, коллега, опять о своём!

Вы считаете, что дело закрыто?

Вот что я вам скажу: то, что случилось в то роковое мгновение, не закроется до тех пор, пока каждый из нас в отдельности и все мы вместе не закроем его, не закроет его наша совесть.

Вы хотите свалить всё на мгновение, на случайное стечение обстоятельств в это мгновение. Выходит, не было бы этого мгновения – не случилась бы беда. Но мгновение ведь было, и его, как слово из песни, не выкинешь из нашей жизни!

Мы не только наблюдатели этих и бесчисленного количества других мгновений со счастливыми или трагическими исходами, но и сеятели причин, их порождающих.

 

Размышления «философа»:

«Мгновение – микрочастица времени жизни человека. Вся жизнь состоит из сотни миллионов или нескольких миллиардов мгновений, но есть среди них такие, которым суждено воздать нам по заслугам. Такие мгновения рождаем мы сами – нашими мыслями, делами, отношениями, чувствами и переживаниями. Но потом они, выискивая подходящие моменты, врываются в нашу жизнь, доставляя нам радость и успех или горе и огорчения. Мы бы могли научиться творить мгновения успеха и радости, но пока чаще получается так, что от многих из них мы получаем “удары судьбы”.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.