А.В. Бобрикоеа, Л.М. Сагальчик 6 глава

вались механизмы чередования (на протяжении пяти или шести веков) господства определенных экономически автономных регионов планеты (Венеция, Генуя, Англия и т.д.).

Исторические изыскания Б. не только (в известной степени вопреки "историко-психологическому духу" "Анналов") продемонстрировали возможность создания экономически-центрированной, однако при этом полифакторной истории общества, но и явились образцом сочетания классических традиций системной философии истории и новаторских интеллектуальных методик и приемов второй половины 20 в. См. также: "Анналов" школа.

А.А. Грицанов

БУРДЬЕ(Bourdieu) Пьер (1930-2002) - французский социолог, представитель поструктурализма (см.). Основатель и издатель (с 1975) журнала "Ученые труды в социальных науках", заведующий кафедрой социологии Коллеж де Франс (с 1981), профессор Высшей школы социальных наук, глава издательства "Liber - Raison d'agir". Учился на отделении философии Эколь Нормаль у Л. Альтюссера (см.), Г. Башляра и М. Фуко (см.). С 1955 по 1958 преподавал философию в лицее г. Мулен, затем уехал в Алжир, где продолжил преподавание и начал работать как социолог. Преподавал в университете Лиля, затем в Париже. С 1964 - директор-исследователь Высшей школы практических исследований. В 1975 возглавил Центр Европейской социологии. Автор 35 книг и нескольких сотен статей, Б. исследовал социальное воспроизводство, систему образования, государство, власть и политику, литературу, масс-медиа, социальные науки.

Основные работы:

Опубликованные на русском языке: "Начала" ("Choses dites") (M.: Socio-Logos, 1994); "Практический смысл" (М.: Институт экспериментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2001); "Рынок символической продукции" // Вопросы социологии. 1993. № 1/2; "Социология политики" (М: Socio-Logos, 1993).

А также: "Любовь к искусству. Европейские художественные музеи и их публика" (1966 и 1969); "Срединное искусство. Очерк о социальном использовании фотографии" (1965, совм. с L. Boltanski, R. Castel, J.-C. Chamboredon); "Различие. Социальная критика суждения" (1979); "Интеллектуальное поле и творческий проект" (1966); "Научное поле" (1976); "Студенты и их учеба" (1964, совм. с J.-C. Passeron, M. Eliard); "Наследники. Студенты и культура" (1964, совм. с J.-C. Passeron); "Паскапев-ские размышления" (1997); "Нищета мира" (1993, в соавт.); "Практический разум. О теории действия" (1994); "Правила искусства. Происхождение и структура литературного поля" (1992); "Ответы. К рефлексивной антропологии" (1992); "Вопросы социологии" (1980); "Ответы экономистам" (1984) и др.

Главный труд Б. - "Различение. Социальная критика суждения" является одной из трех наиболее цитируемых социологических книг. Начиная с публикации в 1993 "Нищеты мира", Б. занимает критическую социологическую и политически ангажированную позицию, выступая на стороне социально обделенных, находящихся под угрозой или исключенных из общества групп: алжирских эмигрантов, безработных, молодежи

БУРДЬЕ

"проблемных парижских окраин", крестьян, выступающих против неолиберального репрессивного законодательства. Свою позицию ангажированного социолога - "ученого-борца", соединяющего некоим образом сартровского "тотального" и фукианского "специфического интеллектуала" Б. выражал в исследованиях и публикациях на "горячие сюжеты", объединенных в книжную серию "Повод к действию". Эти работы, а также выступления на митингах и демонстрациях навлекли на Б. множество нареканий со стороны "чистых мыслителей", считавших, что дело ученого - быть в стороне от политики, наблюдать и анализировать, но не участвовать непосредственно в политических событиях.

Концепция Б. представляет собой попытку синтеза структурализма (см.) и феноменологии - "генетический структурализм". Б. ведет борьбу на два фронта: как и с объективизмом, так и с субъективизмом. Опыт антропологических и социологических исследований привел его к выводу, что операции разрыва с повседневным опытом и построения объективных связей чреваты опасностью придания им статуса реально существующих вещей, возникших помимо индивидуальной или групповой истории. Отсюда тезис о необходимости борьбы с реализмом структуры и с жестким детерминизмом, постулирующим полную зависимость индивида от объективных социальных отношений. С другой стороны, субъективизм, индивидуалистическая тенденция к рассмотрению человека лишь как совокупности своеобразных личностных характеристик (рациональный выбор, вкус, способности, намерения), примат свободы субъекта, отрицание общественных детерминаций и т.п., представляет, по мысли Б., не меньшую опасность для социальной науки. Он считает, что только обращение к практике - к этому "диалектическому месту opus operatum и modus opemndi - объективированным и инкорпорированным продуктам практической истории, структурам и габитусам" позволяет уйти от "неизбежного" выбора между объективизмом и субъективизмом.

Теоретической основой социологии Б. является концепция "двойного структурирования". Ее суть заключается в том, что социальная действительность структурирована, во-первых, со стороны (существующих объективно, т.е. независимо от сознания и воли агентов) социальных отношений, объективированных в распределениях разнообразных ресурсов (капиталов) как материального, так и нематериального характера, и, во-вторых, со стороны представлений людей о данных отношениях, о социальных структурах и об окружающем мире в целом, оказывающих обратное воздействие на первичное структурирование. Б. уточняет, что соотношение между структурами и практиками эквивалентно соотношению объективных и инкорпорированных структур, которое реализуется в любом практическом действии. Это соотношение выражает процесс интериориза-ции/экстериоризации, связывающий объективные и инкорпорированные структуры: социальные отношения, интериоризи-руясь в ходе практической деятельности, превращаются в "практические схемы" (схемы производства практик) - инкорпорированные структуры, которые обусловливают экстериори-зацию, т.е. воспроизводство практиками агентами, породивших их объективных структур. Концепция двойного структурирования включает в себя комплекс представлений, отражающих

генезис и структуру социальной действительности. То, что относится к генезису, есть установление причинно-следственных связей в социальной действительности: существуют объективные (независящие от воли и сознания людей) структуры, которые решающим образом воздействуют на практики, восприятие и мышление индивидов. Именно социальные структуры являются "конечными причинами" практик и представлений индивидуальных и коллективных агентов, которые эти структуры могут подавлять или стимулировать. С другой стороны, агентам имманентно присуща активность, они являются источниками непрерывных причинных воздействий на социальную действительность. Итак, социальные структуры обусловливают практики и представления агентов, но агенты производят практики и тем самым воспроизводят и/или преобразуют структуры. Говоря об активной роли агентов в воспроизводстве/производстве социальной действительности, Б. подчеркивает, что оно невозможно без инкорпорированных структур - практических схем, являющихся продуктом интериориза-ции объективных социальных структур. Отсюда следует, что субъективное структурирование социальной действительности есть подчиненный момент структурирования объективного. Второй аспект двойного структурирования социальной действительности - структурный. Он состоит в том, что все в обществе структурировано: во-первых, социальные отношения неравномерно распределены в пространстве и во времени; во-вторых, агенты неравномерно распределены между социальными отношениями (не все агенты и не в одно и то же время принимают участие в одних и тех же социальных отношениях); в-третьих, неравномерно распределены между (индивидуальными и коллективными) агентами объективации социальных отношений, которые Б. называет капиталами; в-четвертых, инкорпорированные социальные отношения (практические схемы) также распределены крайне неравномерно. Агенты, исходя из своих практических схем, по-разному воспринимают, оценивают и выражают социальную действительность. Способность агентов спонтанно ориентироваться в социальной действительности и более или менее адекватно реагировать на события и ситуации, которая складывается в результате огромной работы по образованию и воспитанию в процессе социализации, кристаллизуется в соответствующий социальным условиям становления индивида тип габитуса (см.).

Рассмотрение природы различных ресурсов, которые индивиды ставят на карту в борьбе за занятие определенной позиции, привело Б. к выводу, что за всем богатством и разнообразием ставок скрываются три большие группы, три категории капиталов. Экономический капитал - обладание материальными благами, к которым, исходя из их роли всеобщего эквивалента любого товара, можно отнести деньги, помогающие занять преимущественное место в поле, а также и любой товар в широком понимании этого слова. Культурный капитал - образование (общее, профессиональное, специальное) и соответствующий диплом, а также тот культурный уровень индивида, который ему достался в наследство от его семьи и усвоен в процессе социализации. Социальный капитал - ресурсы, связанные с принадлежностью к группе: сеть мобилизующихся связей, которыми нельзя воспользоваться иначе, как через по-

БУРЖУАЗИЯ

средство фуппы, обладающей определенной властью и способной оказать "услугу за услугу" (семья, друзья, церковь, ассоциация, спортивный или культурный клуб и т.п.). Символический капитал - разновидность социального, связан с обладанием определенным авторитетом, репутацией; это капитал признания группой равных и внешними инстанциями. Распределение капиталов между агентами проявляется как распределение власти и влияния в этом пространстве. Позиции агентов в социальном пространстве определяются объемом и структурой их капиталов. Экономический и культурный капиталы являются источниками власти для тех, кто ими обладает персонально, что дает агенту власть над теми, у кого этого капитала меньше или кто его лишен.

Совокупность всех социальных отношений не есть нечто аморфное и однородное, но наделено определенной структурой. Данное обстоятельство нашло свое отражение в концепте "поле", понимаемого как относительно замкнутая и автономная подсистема социальных отношений. Поле - это место сил, относительно независимое пространство, структурированное оппозициями, которые нельзя свести к одной лишь "классовой борьбе"; оно есть особое место, где выражаются самые разнообразные ставки борьбы, но чаще всего в преобразованном виде, который делает их отчасти неузнаваемыми. Внешний наблюдатель всегда стремится преуменьшить роль этих ставок, сводя их к обычным межличностным или же политическим конфликтам. Поле представляет собой совокупность позиций, которые статистически определяют взгляды занимающих их агентов как на данное поле, так и на их собственные практики, направленные либо на сохранение, либо на изменение структуры силовых отношений, производящей настоящее поле. Поле возникает как следствие прогрессирующего общественного разделения практик. Одной из важнейших его характеристик является автономия, т.е. относительная независимость функционирования поля от внешних принуждений. Поле переопределяет все внешние воздействия в собственной "логике". Такое свойство поля Б. называет способностью к рефракции, сила которой измеряется степенью преобразования внешних требований в специфическую, свойственную характеру поля форму. Важнейшей характеристикой поля является форма взаимодействий между агентами, чьи позиции в поле должны рассматриваться только во взаимных отношениях. Принцип относительности - важнейший для понимания теории полей и всей концепции Б. в целом. Агенты определяются через занимаемые ими в поле позиции, отличающиеся друг от друга сочетанием объективированных в них капиталов и, как следствие, специфической властью и влиянием, получаемой материальной и символической прибылью, ценой, которую надо заплатить, чтобы их занять. Агенты, действующие в поле, наделены постоянными диспозициями, усвоенными за время нахождения в нем. Логика функционирования поля конструирует из различных позиций (входящих в поле в данный момент времени и в данных условиях) некое пространство возможностей для каждого агента. Ансамбль позиций на деле есть деление поля в соответствии с логикой борьбы за различные возможности. С каждой позицией поля связана система представлений, диспозиций, интересов и особое видение деления поля. Между полем возможностей,

структурой позиций и структурой продукции, производимой в данном поле, существует определенная гомология. В силу этого борьба агентов за сохранение или изменение своей позиции в поле, за трансформацию структуры поля есть в тоже время борьба за сохранение или изменение структуры продукции данного поля и инструментов этого производства.

Б. рассматривает анализ поля экономики как частный случай общей теории полей, который, не являясь моделью для анализа всех других полей, все же дает социологу исследовательские инструменты, позволяющие конструировать различные поля, включая наиболее далекие от экономики. Определение, которое он дает полю экономики, весьма наглядно отражает сочетание специфических и общих свойств полей: "Поле экономики - это относительно автономное пространство, подчиняющееся собственным законам, наделенное своеобразной аксиоматикой, связанной с оригинальной историей. Оно производит особую форму интереса, являющуюся частным случаем области возможных форм интереса. Социальная магия может превратить почти что угодно в интерес и сделать из этого ставку в борьбе". Можно сказать, что общая теория полей была построена посредством теоретической экстраполяции экономических понятий на неэкономические области, причем экстраполяции, валидизированной эмпирической индукцией, демонстрирующей как плодотворность, так и ограничения такого рода заимствований.

Конструирование поля требует вычленения всех возможных проявлений выделенной системы социальных отношений: практических, символических, идеологических, поведенческих и т.д. Необходимо детально проанализировать распределение капиталов, существующие классификации и иерархии, отношения господства/подчинения, институты и властные структуры. Эта работа по социологической реконструкции ансамбля социальных отношений является основой для анализа любого поля. Поле не существует в реальности, являясь продуктом социологического конструирования, но вместе с тем оно не произвольно, а основывается на социально-исторических фактах. Поле не есть простое обозначение формальных связей, приложимых к любому социальному образованию, но модус социальной действительности, исследование которого представляет собой особую социологическую задачу. См. также: "Различение. Социальная критика суждения" (Бурдье), Капитал человеческий, Капитал социальный, Социальное пространство.

Н.А. Шматко

БУРЖУАЗИЯ(франц. bourgeoisie от позднелат. burgus -укрепленный город; англ. аналог - middle class - средний класс) - историко-социологическое понятие для обозначения социальной категории населения, выступающей генератором и носителем общественных отношений капиталистического типа (см. Капитализм, Демократический капитализм). Становление Б. как особого социального слоя и ее превращение в господствующий класс созданного ею индустриального общества традиционно ассоциируется с экономическим развитием государств Западной Европы (первоначальное накопление, рост городов, переход от цеховой организации ремесел к мануфак-

туре и, далее, к крупному машинному производству). Особое значение для формирования Б. имела легитимация идеи свободного владения собственностью и ее неприкосновенности, вначале осуществляемая по инициативе церковных структур: абсолютное право частного лица, группы лиц или корпорации индивидов свободно распоряжаться, в первую очередь, землей без каких-либо ограничений и условий (особенно со стороны государства) чрезвычайно усилила склонность людей к сбережениям, постепенно трансформируясь в практики перспективного инвестирования. Классическая социально-структурная триада (духовенство, воины, крестьянство), вошедшая в обиход к исходу "первого феодального периода" (датируемого интервалом 2-12 вв., по схеме Ле Гоффа), впоследствии модифицировалась в схему деления общества на духовенство, дворянство и третье сословие. (Последнее включало в себя лишь высший слой Б. - нотаблей: не только "все незнатные", но и большинство буржуа оказывались вне данной классификационной модели; такая неопределенность, как известно, результировалась в конфликте между сторонниками завершения Великой французской революции на этапе победы верхов третьего сословия и приверженцами идеи триумфа всего народа - всей Б.) Став экономически господствующим классом в ходе осуществления промышленных революций, Б. овладела (в различных объемах) также и институтами политического влияния и власти. Коллективно разделяя преданность определенным убеждениям, отстаивая веру в определенные права индивида, провозглашая определенный стиль мышления, репрезентируя определенный образ жизни, осознавшая самое себя как специфический общественный класс в 19 в. Б. оказалась в состоянии мобильно модернизировать собственную систему ценностей. Идеи конституционализма, индивидуализма и социализма, интернационализма и национализма, культовой роли разума, трактовка государства как продукта общественного договора, принцип свободы торговли, требования отмены рабства и цензуры - были сформулированы представителями класса Б. Инновации в категориально-понятийных комплексах социально-гуманитарных дисциплин эпохи господства Б. оказались также сопряжены с формированием принципиально новых, "человекосоразмер-ных" языковых средств описания природы людей: такие понятия, как характер, сознание, эго, склонность, апатия, чувствительность, подражание, благоразумие зародились в западноевропейских языках в 17-18 вв. В перечне глобальных достижений духовности человечества, в первую очередь обеспечивающих перманентное развитие планетарного гуманизма, безусловное ведущее место занимают буржуазные ценности принципиального и пафосного отказа от социальных методик и технологий, превращающих человека в элемент "мегамашины" (размещение между государством и индивидом защитного пояса институтов частной собственности) вкупе с переходящим от поколения к поколению механизмом государственного управления, позволяющим обществу реально и эффективно контролировать государство (на основе комбинации рынка, права правительства контролировать бизнес и действительно децентрализованной системы разделенных властей). См. также: Пролетариат, Средний класс.

А.А. Грицанов

БУТЕНКОИрина Анатольевна (р. 1955) - российский социолог. Окончила МГУ (1977). Кандидат философских наук (1982); доктор социологических наук (1991).

В 1982-1988 - сотрудник ИСИ; в 1988-1992 - в Институте книги НПО "Всесоюзная книжная палата"; в 1992-1993 - директор опросов лидеров общественного мнения в службе "Vox Populi", с 1993 - ведущий научный сотрудник Российского института культурологии. Эксперт ряда отечественных и зарубежных научных фондов, член редколлегии журнала "Социологические исследования" (с 1995); вице-президент Российского общества социологов (с 1997).

Б. изучает различные формы проявления обыденного сознания; процессуальную сторону эмпирических исследований в социологии; человеческое взаимодействие и возможность достижения взаимопонимания между учеными и носителями обыденного сознания; устное творчество (в форме популярных пословиц и их переделок, распространенных шуток, спонтанного языкового творчества носителей русского языка). Новаторскими являются наблюдения Б., касающиеся ряда исследовательских процедур, их языкового оформления, а также социальных функций юмора.

Б. - автор около 100 научных работ, в том числе: "Социальное познание и мир повседневности" (1987); "•Анкетный опрос как общение социолога с респондентами" (1994, в соавторстве); "Как провести прикладное исследование?" (1994); "Черный юмор. Антология" (1996, в соавторстве); "Культурная политика России. История и современность" (1996, соавтор и редактор); "Тенденции социокультурного развития России. 1960-1990-е гг." (1996) и др.

БУХАРИННиколай Иванович (1888-1938) - большевистский политический деятель, философ и социолог. Впервые арестован и сослан во время обучения на выпускном курсе экономического отделения юридического факультета Московского университета (1911). После Октябрьского (1917) переворота - ответственный редактор центрального органа большевистской партии газеты "Правда" (1917-1929); член Политбюро ВКП(б) (1924-1929), академик АН СССР (1929), главный редактор газеты "Известия" (1935-1937). Арестован в 1937. Расстрелян в 1938. Реабилитирован, восстановлен в звании действительного члена АН СССР (1988). Основные сочинения: "Политическая экономия рантье" (завершена в 1914, опубликована в 1919); "Классовая борьба и революция в России" (1917); "Азбука коммунизма" (в соавторстве с Е.А. Преображенским) (1919); "Экономика переходного периода" (1920); "Теория исторического материализма" (1921); "К постановке проблем теории исторического материализма" (1923); "О мировой революции, нашей стране, культуре и прочем (Ответ академику И. Павлову)" (1924); "Атака. Сборник теоретических статей" (1924); "Ленин как марксист" (1924); "Судьбы русской интеллигенции" (1925); "Ленинизм и проблема культурной революции" (1928): "Политическое завещание Ленина" (1929); "Дарвинизм и марксизм" (1932); "Учение Маркса и его историческое значение" (1933); неопубликованная рукопись "Философские арабески" (1937) и др.

БУХАРИН

В ранней работе Б. "Политическая экономия рантье" марксистские по духу приемы критики австрийского экономического маргинализма (Бем-Баверк, Менгер, Визер) дополнялись социологическим анализом их творчества. Согласно Б., их воззрения являлись идеологией буржуа, уже выброшенного из производственного процесса, решающие экономические интересы которого лежали в сфере потребления, - идеологией рантье. Переведенная на многие языки эта книга имела редкий успех для сочинений ортодоксально-марксистского характера. Анализируя "колоссальную экономическую мощь" современного империалистического государства, Б. постулировал появление законченного типа "современного империалистического разбойничьего государства", "железной организации", которая "охватывает своими цепкими загребистыми лапами живое тело общества". По Б., это - "Новый Левиафан, перед которым фантазия Томаса Гоббса кажется детской игрушкой...". Отсюда следовали, согласно Б., глобальный размах и беспрецедентная жестокость Первой мировой войны между империалистическими государствами.

В работах начала 1920-х Б. обосновывал необходимость в обществе с общественным разделением труда "определенного равновесия" всей системы; поиск закона этого равновесия и есть, по Б., основная проблема теоретической экономии. Оправдывая в "Азбуке коммунизма" революционное насилие, Б. утверждал, что трудовая повинность, бывшая при государственном капитализме "закабалением рабочих масс", сейчас приобретает характер "трудовой самоорганизации масс". Сила и принуждение позволяют преодолевать последствия гражданской войны, выковывая "настоящее равновесие из равновесия нарушенного". По мнению Б., "пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью... является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи...". При этом, опасаясь бюрократизации советского общества, Б. писал, что это - "большая опасность для пролетариата. Не для того он разрушал старое чиновничье государство, чтобы оно выросло снизу".

В работе "Теория исторического материализма", имевшей в официальном английском переводе (Нью-Йорк, 1925) подзаголовок "Система социологии", Б., в частности, отстаивал идею о том, что "исторический материализм не является ни политической экономией, ни историей. Он являет собой общее учение об обществе и законах его развития, т.е. социологию". [В 1962 известный американский социолог С. Липсет (см.), соглашаясь с высказанной П. Сорокиным (см.) в начале 1920-х позитивной оценкой этого труда, отметил, что эта "книга представляет собой искуснейшую попытку видного марксиста принять во внимание сложившиеся тогда основные понятия социологической теории и социологических исследований".] Развивая Марксов тезис о сути взаимосвязи базиса и надстройки, Б. подчеркивал не только существование разнокачественных компонентов последней, но и ту колоссальную значимость, которую имеют в общественной жизни психология, идеология, нравственность и обычаи. По Б., диалектика и общественные изменения объяснимы теорией равновесия: все категории социального или материального порядка находятся в состоянии движения, которое

проистекает из противоречий внутри данной системы. Любая же система стремится (аналогично адаптации в биологии) к достижению равновесия. Источник движения Б. усматривал не в "саморазвитии", а в борьбе сил. Триаду Гегеля "тезис - антитезис - синтез" Б. пытался заместить схемой "первоначальное равновесие - нарушенное равновесие - восстановленное равновесие на новой основе". В обществе, по мнению Б., равновесие осуществляется между такими его элементами как вещи, люди и идеи. Стремясь отстоять ортодоксальный экономический детерминизм монистического типа, Б. писал: "Производительные силы определяют общественное развитие потому, что они выражают собой соотношение между обществом и средой... А соотношение между средой и системой есть величина, определяющая, в конечном счете, движение любой системы". Описывая всемогущую, единственную, всеобъемлющую организацию милитаристского государственного капитализма, в границах которого "централизация становится централизацией казармы; неизбежно усиление среди верхов самой гнусной военщины, скотской муштровки пролетариата, кровавых репрессий", Б. своими словами предсказал появление того, что впоследствии стало именоваться тоталитарным государством. В размышлениях 1915 он ассоциировал перспективу несоциалистической нерыночной экономики со складыванием первой в истории особой экономической формы. Это - "не капитализм, так как исчезло бы производство товаров; но еще менее это был бы социализм, так как сохранилось бы (и даже бы углубилось) господство одного класса над другим. Подобная экономическая структура напоминала бы более всего замкнутое рабовладельческое хозяйство при отсутствии рынка рабов". (Позже, в 1930-х Б. подверг резкой критике "этатизм и цезаризм" нацистской Германии. Он усматривал корни таких социальных явлений в "идее насилия, как постоянного фактора воздействия власти на общество, на человеческую личность", в "реальной пропасти между кучкой господствующих эксплуататоров и массой эксплуатируемых". Результатом становится складывание в качестве основания режима "обезличенной массы, со слепой дисциплиной, с культом иезуитского послушания, с подавлением интеллектуальных функций". По мнению Б., "фашизм создал всесильное "тотальное государство", которое обезличивает все и вся, кроме начальства и "высшего начальства". Обезличивание масс прямо пропорционально здесь восхвалению "фюрера"... Так подавляющее большинство народа превращается в функционеров государства, скованных вторгающейся во все области жизни дисциплиной... Все доминируется тремя этическими нормами: преданностью "нации" или "государству", "верностью фюреру" и "казарменным духом'".) Можно лишь гадать, в какой степени Б. относил эти характеристики к реалиям и перспективам сталинского СССР.

В центре внимания теоретических исканий Б. (как истинно большевистского политического лидера) находились проблемы насильственного социалистического переустройства российского общества и, в первую очередь, целенаправленной трансформации самодеятельного населения (особенно остатков интеллигенции) в сословие покорных власти "новых людей", осознанно разделяющих провозглашаемые властью

I

БЮРОКРАТИЯ

идеалы. Разочарование в ряде тенденций эволюции советского общества 1930-х результировалось у Б. попытками обоснования дополнения марксовой философии некоей социологией мышления в качестве введения к ней, а также постулированием социалистического гуманизма как "идейной оси" времени и антитезы "фашистскому скотству". При этом в духе сопряженной традиции Б. рассматривал философскую мысль в СССР как нечто тождественное "правильной" партийной идеологии и исполняющую в этом контексте партийно-школярские цели и задачи. Анализ профессионального уровня текстов Б. вкупе с его пониманием ряда философских проблем (культура и фашизм, марксова концепция взаимосвязи теории и практики, деятельностный характер субъект-объектных отношений, вопросы абстрактного и конкретного, нетрадиционное понимание свободы) свидетельствуют о том, что его социально-философское и социологическое творчество, безусловно, явилось в СССР (после уничтожения практически всей профессиональной философской традиции) одной из наиболее значимых версий послеоктябрьской общественной мысли. См. также: Большевизм, Сталин.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: