Экономическая и политическая роль Гнёздова в истории Верхнего Поднепровья и древнерусского государства

Памятники Гнёздовского археологического комплекса, исключительные по своему составу и находкам, давно привлекают внимание историков и археологов. Огромное количество публикаций посвящено различным аспектам функционирования памятника. Но до сих пор исследователи не пришли к единому мнению по поводу того, какую роль, экономическую и политическую, выполняло Гнёздово в период своего существования. Решение этой проблемы осложнялось неясностью взаимоотношений Гнёздова и Смоленска.

Историческое ядро Верхнего Поднепровья сформировалось в V-VII вв., когда его центральную часть населяли племена тушемлинской археологической культуры [71, с. 9-11; 85, с. 143-145]. Тушемлинские племена полностью освоили территорию, на которую в VIII в. вторглись племена носителей культуры длинных курганов (далее КДК), разделившиеся затем на полоцкую и смоленскую ветви [66, с. 11-15]. Необходимо отметить, что наибольшая концентрация памятников тушемлинской культуры приходится на верховье р. Сож и ближайший к ней отрезок р. Днепр, где впоследствии возник Смоленск. Вполне допустимо предположить, что племенной и сакральный центр тушемлинцев был расположен где-то в этом регионе.

Племена КДК, сменившие тушемлинцев, связывают с упоминаемыми в летописи кривичами [66, с. 36-41]. Но археологические древности КДК и древности кривичей XI-XII вв., носителей браслетообразных височных колец, значительно различаются [79, с. 93-108]. Этническая принадлежность ранних кривичей (протокривичей) является дискуссионным вопросом. По набору женских украшений их относят к балтской этнической группе [85, с. 108-113]. Летописец относит кривичей VIII-IX вв. к славянам, хотя и несколько завуалированно. В летописном рассказе «Повести временных лет» (далее ПВЛ) при перечислении славянских племен нет упоминания о кривичах, но упомянуты полочане: «словени... инии седоша на Двине и нарекошася полочане, речьки ради, яже втечетъ въ Двину, имянемъ Полота, от сея прозвашася полочане» [51, с. 11]. Далее летописец поясняет: «От нихъ же (полочан) кривичи, иже седятъ на верхъ Волги, и на верхь Двины, и на верхь Днепра, их же градъ есть Смоленскъ; туде бо седятъ кривичи» [51, с. 13].

Предположение А. Г. Кузьмина, выводящее кривичей не от полочан, а от новгородских словен, основанное на языковых противоречиях этой части летописи [28, с. 91-92], не подтверждается не только остальными сведениями ПВЛ, но и археологическими материалами, показывающими полное единство материальной культуры смоленских и полоцких кривичей [81, с. 93-118]. Летописец, перечисляя славянские языки на Руси, также не упоминает кривичей, но включает в этот список полочан. Константин Багрянородный в своем сочинении «Об управлении империей» называет кривичей славянами [10, с. 45-51]. Такая двойственность летописных и археологических материалов создает трудности в определении материальной культуры раннего этапа древнего Гнёздова.

В VIII веке, по мнению ряда исследователей, основанном в первую очередь на археологическом материале, сформировалось государственное образование с центром в Старой Ладоге [25, с. 190-195]. Его условно называют Верхней (Северной) Русью, и оно под управлением варяжской династии объединяло племена новгородских словен, чюди, мери, веси и всех кривичей.

Кривичи, судя по летописному рассказу, вошли в состав Северной Руси до середины IX в. Под 859 год летописец сообщает: «Имаху дань варязи изъ заморъя на чюди и на словенех, на мери и на всехъ, кривичехъ» [51, с. 18]. Пояснение летописца «на всехъ, кривичехъ» является не текстологической ошибкой в написании названия племени «весь» [28, с. 99-100], а отражением политических реалий. Кривичи уже были не единым племенем, с единым центром, как другие перечисленные племена, а разделялись на два племени с центрами в Полоцке и Смоленске, что и отразил летописец. Поэтому выражение летописца «и на всехъ, кривичехъ» говорит о том, что дань варягам платили как смоленские, так и полоцкие кривичи, т. е все кривичи.

Важным является вопрос о форме взимания дани варягами с племён Северной Руси. Повесть временных лет не отмечает, по какому принципу она взималась, но фиксирует, что хазары брали дань с полян, северян и вятичей «по беле и веверице от дыма» [51, с. 18]. Позднее от этих племен брали дань от рата (плуга) [51, с. 47].

Новгородская первая летопись уточняет, что словени, кривичи, чюдь и меря «дань даяху Варягом от мужа (выделено нами) по беле и веверицы» [50, с. 106]. Взимание дани «от дыма» или рала на юге и «от мужа» на севере отражает две разные экономические системы — земледельческую и промысловую. Промысловое хозяйство в этот период преобладало в Северной Руси. Сбор дани здесь требовал точно фиксированных выплат не от отдельных земледельческих поселений, как на юге, а от всего племени, т. е от всего взрослого мужского населения. Плата фиксированных даней на севере нашла отражение и в летописях. На юге дань собирали в полюдье, которое как государственный институт не известно на севере. По сведениям Константина Багрянородного, походы в полюдье за данью совершались на территории племен древлян, дреговичей, северян и кривичей [10, с. 51]. Со словен, мери и чюди, по его же сведениям, полюдье не собиралось. Данные факты говорят о том, что со времени варяжского владычества (до призвания Рюрика) в Северной Руси сложилась система фиксированных даней с племён из расчёта на одного взрослого мужчину.

Кривичи оказались на стыке двух систем сбора дани. Первоначально, по летописным сообщениям, они полностью платили дань по северной системе, а затем их часть, видимо смоленская, исходя из сообщения К. Багрянородного, стала платить дань по южной системе, т. е через сбор её в полюдье. Это произошло в результате политических изменений, произошедших на территории Северной Руси.

В период с 854 г. по 862 г. в Северной Руси произошло восстание племён, в неё входивших, против варяжской династии, свершившееся ее изгнанием. «И въсташа Словене и Кривици и Меря и Чюдь на Варягы, и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити» [50, с. 106]. Сообщение летописи, что «начата ... городы ставити», свидетельствует о строительстве в этот период укрепленных племенных центров, ставших первыми древнерусскими городами. У кривичей их возникло два — Полоцк и Смоленск.

Распавшаяся Северная Русь впала в межплеменные столкновения, итогом которых стало призвание в 862 г. Рюрика, вновь объединившего племена и основавшего новую династию.

Хотя, возможно, это было возвращением старой. Правление Рюрика началось с раздачи «мужам своим» в управление племенных территорий, «овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Белоозеро» [51, с. 18]. Смоленска в списке раздач нет, есть только полоцкие кривичи.

Это свидетельствует о том, что смоленские кривичи сохранили независимость и не вошли в этот период в состав державы Рюрика. Подтверждают это два факта. Во-первых, по сообщению Константина Багрянородного, кривичи платят дань в полюдье, т. е по системе, которая применялась к южным, вновь захваченным племенам. Во-вторых, первым городом, который был захвачен князем Олегом при походе на юг в 882 г., был Смоленск: «... приде къ Смоленъску съ кривичи, и прия град, и посади мужъ свои » [51, с. 20]. Свои города не захватывают, только чужие.

В контексте объединения Северной и Южной Руси и роли в этом Смоленской земли важен вопрос о начале функционирования торгового пути «из Варяг в Греки». Из летописных данных, описывающим поход Аскольда и Дира в 866 г. и затем Олега в 882 г. на Киев, ясно, что в этот период путь уже функционировал. Особенно ярко это отображено в летописном рассказе о взятии Киева Олегом. Князь выдал свои ладьи с дружиной за купеческий караван, сообщив киевлянам: «Гость семь, и идем въ Греки» [51, с. 20]. Летописи позволяют утверждать, что в 60-80 гг. IX века путь «из Варяг в Греки» уже активно действовал и он проходил через территорию Смоленской земли. Археологические материалы свидетельствуют, что путь сформировался в первой половине IX в. [25, с. 218-225]. С. С. Ширинский привел достоверный факт на основе анализа материалов из раскопок кургана № 47 в Гнёздове, что послы кагана Росов в 839 г.(840 г.) проходили через эту территорию [79, с. 198-199].

Захват Олегом Киева и создание нового государства не изменили на первом этапе его существования сложившейся системы взимания дани как в Северной, так и Южной Руси. «Олег...устава дани словеномъ, кривичемъ и мери, и уставы варягомъ дань дпяти от Нова города гривен 300 на лето, мира деля» [51, с. 20]. Южнорусские племена не вошли в эту систему фиксированных даней. Дань с них собиралась в полюдье. Таким образом, с образованием Древнерусского государства сложились две официальные системы сбора дани с входивших в него племен - северная, фиксированная, дань в виде установленных сумм, которая делилась между Киевом и варягами. И южная, собираемая в полюдье, причем не имеющая точно установленной нормы, так как собиралась «от дыма», путем обхода поселений или небольших центров. Об этом ярко свидетельствует летописный рассказ о сборе дани в полюдье князем Игорем у древлян, когда после первого сбора дани князь заявил дружине: «Идете съ данью домови, а я возъвращюся, похожю и еще» [51, с. 40].

Между северной и южной частями древнерусского государства в период правления Олега и Игоря, помимо экономического, было различие и в политическом устройстве. В Северной Руси племена управлялись через княжеских посадников («мужей»). В Южной племена сохраняли своих князей и старейшин. Такая политическая и экономическая система, как свидетельствуют летописи, была изменена только к концу правления князя Святослава.

Территорией, которая, с одной стороны, разделяла, а с другой, объединяла северную и южную части Древней Руси, был район Гнёздова (Смоленска). Это обусловлено географическим расположением данной территории. В. А. Булкин обращает внимание на то, что «район Смоленска представлял собой своеобразный узел (стык, перекресток) воднотранспортных систем Восточной Европы». Он предложил использовать для обозначения этого региона термин «серединная Русь» [12, с. 139-135]. По мнению исследователей, «древний Смоленск (Гнёздово) представлял собой в X в. «внутренние ворота» формирующегося государства» [13, с. 54].

В этом контексте необходимо опять вернуться к вопросу о взаимоотношениях Гнёздова и Смоленска. Аргументы как в пользу их параллельного существования, так и о переносе города с территории Гнёздова на его современное место, уже многократно излагались.

Конечно, огромный археологический материал IX-X вв. из Гнёздова, вроде бы, перевешивает. Но он не отвечает главному критерию - не дает доказательств того, что в Гнёздове был племенной и сакральный центр смоленских кривичей. Все ранние гнёздовские древности имеют скандинавское происхождение. Трудно себе представить, чтобы варяги назвали свое поселение славянским именем и объявили его, как отмечает летопись, центром всех кривичей. Сторонники переноса города обычно отмечают, что на месте современного Смоленска нет следов длинных курганов, хотя их нет и в Гнёздове, и что в городе отсутствуют слои и материалы IX-X вв. Но в свете последних находок это уже не совсем точно. Ошибка исследователей, искавших следы раннего Смоленска, заключается в том, что поиски шли в основном в прибрежной части, где есть слои XI века. Для определения места поисков в Смоленске слоев IX-X вв. необходимо учесть следующее. Константин Багрянородный называет Смоленск крепостью. Крепостью на Руси он называет и еще один пункт - крепость Самватас рядом с Киевом [10, с. 45]. Параллель между районом Киева и Смоленском в сочинении К. Багрянородного и сходные геологические и природные особенности позволяют применить к Смоленску летописное сообщение о ранней топографии Киева: «Бе бо тогда вода текущи въздоле горы Киевьския и на подольи не седяху людъе, но на горе» [51, с. 40].

В связи с этим возникает вопрос, а что же собою представляло Гнёздово как крупное поселение IХ-Х вв. и какую роль оно играло в истории Верхнего Поднепровья и Древней Руси?

Как уже отмечалось, поселение в Гнёздове выполняло две основные функции. Первая - это международный перевалочный торговый пункт на пути «из Варяг в Греки». Преодолеть весь маршрут за один сезон было невозможно [35, с. 183-185]. Поэтому Гнёздово было местом зимовки купцов, двигавшихся как в южном, так и северном направлениях, и ожидавших здесь весеннего половодья. Сюда же доставлялись сделанные на территории кривичей лодки-однодревки, на которых затем сплавлялись товары. В этой роли Гнёздово действительно было «внутренними воротами» Древней Руси.

Вторая функция — это место сбора собранной в полюдье дани для отправки в Киев. В первую очередь дани, собранной в Южной Руси. В Гнёздово дань попадала следующим образом. Осенью (в ноябре, по летописным данным и сообщению К. Багрянородного) из Киева выходили в «кружение» князья (архонты) имеете с дружиной и двигались по обоим берегам Днепра, обходя племена для сбора дани в полюдье. Двигались они в северном направлении. Последним племенем, с которого собиралась дань в полюдье, были смоленские кривичи. Северная Русь собирала и поставляла дань со своих племен сама. К концу зимы, завершив сбор дани у смоленских кривичей, в Гнёздове собирались князья с дружинами и со всей собранной данью, чтобы весной спуститься с ней в ладьях по Днепру в Киев. Это подробно описано у Константина Багрянородного [10, с. 45-51].

Основная роль Гнёздова сводилась к тому, что здесь в зимнее время сосредотачивалось огромное количество людей, товаров, собранной дани и рабов. Другого такого пункта на Руси не было и не могло быть. Необходимость обслуживания князей, дружинников и купцов, имевших значительные средства, привела к оседанию на Гнёздовском поселении высококлассных ремесленников. Это сделало Гнёздово местом развития и распространения новых технологий по обработке различных материалов.

Международная и важная внутригосударственная роль Гнёздова превратила его в полиэтническое поселение, что нашло отражение в материалах из раскопок и в погребальной обрядности.

Необходимо уточнить хронологию Гнёздовского поселения. Археологические находки в большинстве случаев раздвигают хронологические рамки. Поэтому наряду с ними необходимо привлекать летописные свидетельства, характеризующие события, происходившие на Руси в этот период.

Первый период Гнёздовского поселения - 830-859 гг. Это этап формирования его как международного перевалочного торгового пункта на пути «из Варяг в Греки» и места сбора дани варягами со смоленских кривичей.

Второй период - 862-882 гг. Период независимости смоленских кривичей. Гнёздово превратилось в общепризнанный международный торговый центр.

Третий период - 882-970 гг. Гнёздово - активно функционирующий международный торговый центр, «внутренние ворота» Руси, место сосредоточения даней, собираемых на территории Древней Руси.

Четвертый период - 970-988 гг. - период полного угасания Гнёздова в связи с утратой своих функций:

1. Гнёздово перестало быть местом сосредоточения дани в связи с прекращением её сбора в полюдье после размещения сыновей киевского князя на племенных княжениях и передачи им этих полномочий;

2. Международные торговые функции переходят к Смоленску из-за изменения направлений международных торговых путей. Это подтверждается резким падением находок монет на территории Гнёздова после 970 г. и отсутствием кладов, зарытых после этой даты [60, табл. 3].

Таким образом, за период своего существования Гнёздовское поселение сыграло значимую роль в истории Верхнего Поднепровья и Древней Руси, прежде всего в развитии международных связей, обмена, передовых ремесленных технологий и культуры.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: