Дуглас Р. Скотт Апостол Франции

(1900-1967)

Теперь я знаю, что у Бога есть чувство юмора. Ведь Он сотворил Дугласа Скотта! Это был самый смешной из всех людей, которых я видел в жизни. Скотт не имел достаточного образования и глубин­ных познаний библейского текста, но был призван Богом поехать миссионером во Францию.

Еще ни одно человеческое существо не коверкало так французский язык, как это умудрялся делать Дуглас Скотт. Выглядел он при этом абсолютно не­винно, а слушавшие его падали от хохота. Из-за плохого знания языка Скотт произносил слова, ко­торые совсем не имел в виду. Но когда он возлагал руки на больных, те исцелялись. Благодаря чудесам исцеления (ими было полно его служение) Скотт по­лучил доступ к высшим слоям французского обще­ства.

Когда я был во Франции, то навестил Скотта. Он принял меня в доме мэра.

Однажды мэр, когда мы в очередной раз вместе со Скоттом были у него в гостях, спросил меня: «Моло­дой человек, в каком году вы родились?» «В тысяча девятьсот тринадцатом», — ответил я. Он вышел из комнаты и через минуту вернулся обратно. В руке у него была бутылка с вином, на этикетке которой был виден год розлива — 1913. Мэр сказал: «В моем погребе есть вино каждого года выпуска этого века. Всякий, кто обедает в этом доме, должен сказать мне год своего рождения, и я приношу вино, изготовлен­ное именно в год рождения гостя».

Он открыл бутылку, и каждый из нас сделал по маленькому глоточку. Дуглас Скотт вино вообще-то не пил, но в данном случае нацедил себе в бокал одну треть чайной ложечки. Затем он довольно засмеялся и начал рассказывать истории об исцелении. Мэр слу­шал этого щуплого англичанина как завороженный. Иногда я даже думаю: почему Скотт не пошел работать в цирк? Штаны у него держались на под­тяжках, и, находясь на людях, он частенько скиды­вал пиджак. Такого не позволял себе тогда ни один француз, тем более из представителей высшего клас­са. Среди элегантно одетых людей он был единствен­ным, кто осмеливался снимать пиджак даже во вре­мя проповеди с кафедры.

Если бы Дуглас Скотт принадлежал к высшему свету Англии, не думаю, что французы так легко бы его приняли. Но он был из семьи рабочих, а аристок­раты обожают придворных шутов. Именно в таком образе он и представлялся окружающим.

Бывало, Скотт хватался за свои подтяжки и произ­носил что-то вроде: «Я хочу рассказать вам о Боге». Публика давилась от смеха.

Если Скотт хотел на чем-то заострить внимание аудитории, он оттягивал одну из помочей, а затем отпускал ее со смачным щелчком, затем оттягивал другую и также щелкал ею. Французы визжали от

восторга.

Лицо Дугласа Скотта было как у большого ребен­ка, а рот — как у артиста синематографа — очень подвижный и экспрессивный. Французам нравилось наблюдать, как он артикулировал губами, пытаясь произнести заковыристые французские слова. Когда он сильно ошибался, его поправляли прямо из зала. Скотт обычно благодарил (исправления его совсем не раздражали) и продолжал дальше.

Французы — нация, насквозь пропитанная идея­ми гуманизма и просвещения конца восемнадцатого века. Они известны своим индивидуализмом. Им не хочется походить на других. Что касается любви к другим народам, то этого за французами не замеча­ли. Им не нравятся немцы, они терпеть не могут ан­гличан. Но они полюбили Дугласа Скотта.

Скотт начал церковь в Руане, большом промыш­ленном городе на северо-западе Франции. Я побывал в его церкви, когда там было больше тысячи прихо­жан. Позже он основал церковь в Париже. Он также начинал церкви в Марселе, Ницце, Монте-Карло, а также в городах вдоль французской Ривьеры.

Жена Скотта была милой женщиной, но отлича­лась от него так же, как, наверное, кусок мела отли­чается от куска сыра! Она все время улыбалась мужу и соглашалась со всем, что он говорит. Она часто чи­тала Дугласу Библию на французском, заставляя его повторять за ней. Так они вместе работали над произношением.

В то время богачи со всей Европы уже любили съезжаться в Ниццу и проводить там свои отпуска. В церкви Скотта было полно таких людей, и он им нравился. Жители Монте-Карло, мировой столицы игорного бизнеса, также любили Скотта. У француз­ских проповедников не получалось создавать церкви в этих местах, а Скотт приходил и, как он выражал­ся, «разбивал дьявола в пух и прах». Он приглашал людей в церковь, крестил их в воде, и они исполня­лись Духа Святого.

Когда Скотт духовно возрастал в Англии, на него повлияли такие мужи веры, как Говард Картер, До­нальд Джи и Смит Виглсворт. Поэтому те церкви, которые он основал, входили во французскую «Ас­самблею Божью».

Бог избрал Скотта, обычного рабочего фабрики, и сделал его одним из величайших духовных лидеров мира. Скотт никогда не говорил, что он собирается делать. Он просто шел и делал. Он никогда не оста­вался в одном и том же месте надолго, у него даже не было собственного жилья. Он двигался из города в город по Франции и основывал церкви, наполнен­ные Святым Духом, Божьим благословением и по­мазанием.

Дуглас Скотт оставил свой след в целом поколе­нии французов. Он стал дорог сердцу этого народа. Скотт любил французов, и они любили Скотта, не­смотря на все те фокусы, которые он выкидывал со сцены. Он был исполнен Слова Божьего и вел людей по пути истины. Этот человек принес во Францию пробуждение.

«Шут» у Божьего трона

Скотт родился в религиозной семье в английском графстве Эссекс. Подростком он посещал церковь конгрегационалистов.

В возрасте двадцати пяти лет, услышав проповедь одного польского студента-пятидесятника о кресте Иисуса, Скотт родился свыше. Несколько месяцев спустя он принял крещение Святым Духом после того, как на него возложил руки Джордж Джефрис. Он также перестал заикаться благодаря чудесному исцелению.

Скотт начал участвовать в уличных евангелизациях. Он ходил по домам и проповедовал Слово. Затем он решил полностью посвятить свою жизнь служе­нию Богу. В 1927 году Дуглас Скотт поехал во фран­цузский город Гавр. Он собирался подучить фран­цузский, а затем отправиться миссионером в Эква­ториальную Африку. Но однажды он проповедовал на своем ломаном французском в соседнем с Гавром городке. Проповедь сопровождалась исцелениями.

В своем сердце он желал вернуться во Францию и служить там. Он искал подтверждение своему же­ланию от Господа и получил его через пророчество. В 1929 году Скотт женился на француженке Кла­рисс Вестон. В следующем году семья Скотта пере­ехала в Гавр, где он сыграл ключевую роль в основа­нии французского пятидесятнического движения.

Скотт начинал пробуждения в Нормандии, на юге Бельгии, на западе Швейцарии и на юге Франции. В годы войны семья Скоттов жила в Конго, с 1952-го по 1956-й год они проповедовали Евангелие на фран­цузском в Северной Африке.

О Скотте говорили как о человеке Духа Божьего. Перед тем как начать что-то делать, он всегда искал Божьего водительства. В проповеди он не терпел компромисса. Писания в его устах оживали, у него было богатое чувство юмора, и он был движим чувс­твом сострадания к ближнему.

Скотт был Божьим человеком, и сам прекрасно это знал. Постоянно он становился настоящим бла­гословением для других людей. Скотт был несколь­ко моложе других пионеров веры, но был настоя­щим первопроходцем во Франции. Он оставил там свой след в духе.

Не думаю, что в своей жизни он встречал человека, который не любил бы его. Скотт обожал объятия и по­целуи. Казалось, он был готов обнять все человечест­во. Он также признавал, что в проповеди Слова был почти дилетантом, и только благодаря Божьей силе, а не своим талантам, был способен создавать церкви.

Во Франции проповедовали многие другие мужи Божьи, но они были там только проездом. Скотт по­святил себя этой стране. Он был из тех людей, кото­рые никогда не проходят мимо чужой беды. Занима­ясь созданием новых церквей, он уделял особое вни­мание молодежи — готовил себе преемников. Можно сказать, что этот человек начал целую деноминацию.

Пожалуй, я всем сердцем соглашусь с теми, кто называет Дугласа Скотта апостолом Франции.

Лилиан Хаит Трэшер

Великая «мать Нила»

■

(1887-1961)

Эта книга была бы неполной, если бы я не упомя­нул об этой замечательной женщине, которую став­лю в один ряд с самыми известными пионерами пятидесятнического движения. Речь идет о неуго­монной Лилиан Трэшер. Ее служение, конечно же, отличалось от всех остальных.

Первую свою большую книгу я написал о ней еще в 1951 году. Предисловие к изданию подготовила Лорен Маклей из Шотландии, которая сама посеща­ла приют Лилиан. Маклей писала: «Лилиан Трэшер построила один из самых больших и современных приютов для детей и бедняков на всем Востоке».

В 1950 году, будучи в Египте, я решил навестить этот приют. Сел на поезд из Каира в Асьют и где-то около полуночи прибыл на место. После нескольких часов тряски по железной дороге я чувствовал себя разбитым.

Лилиан уже легла спать, однако в гостевой ком­нате я обнаружил чайник с горячим шоколадом и записку: «Привет, Лес! Хорошего тебе отдыха и сна. Лил».

Я подумал: «Да кто же она в самом деле такая?! Кого я встречу здесь завтра утром?»

На следующий день я увидел веселую американ­ку огромного роста с широкой улыбкой. Она бук­вально излучала счастье и радость. К тому же, как оказалось, она обладала весьма тонким чувством юмора. В ее внешнем виде не было и намека на серь­езность или озабоченность. Лилиан выглядела так, будто ежедневная забота о тысяче детей была для нее делом обычным, просто привычкой. Или, мо­жет, она решила, что на нас обоих хватит одних моих забот.

Я не мог спокойно смотреть на то, как она кормит такое количество людей. Это была женщина неве­роятной веры. Ее радостный дух постоянно распро­странял смех и солнечный свет по всему приюту.

Лилиан Трэшер открыла свой впоследствии зна­менитый на весь мир приют в 1911 году. Она нача­ла с одного больного ребенка. С того времени более шести тысяч детей смогли назвать это место своим домом. Сейчас в кампусе площадью двенадцать ак­ров живут более пятисот детей и вдов.

Приют представляет собой сложную структуру, напоминающую пансионат, с большими воротами с тринадцатью зданиями. Постройки предназначены для разных возрастных категорий, в том числе есть отдельная секция для вдов. В Египте вдовы обычно были брошены государством на произвол судьбы.

Однажды я спросил Лилиан: «Какая твоя самая заветная цель? »

Она посмотрела на меня с блеском в глазах: «Я пы­таюсь жить так, чтобы передать новому поколению что-то существенное. Я бы хотела показать им мо­дель христианского характера. Пытаюсь объяснить детям: если они будут доверять Богу, все в их жиз­ни будет в порядке. Делаю все возможное, чтобы они научились верить Господу и вошли во взрослую жизнь с сердцем, полным веры. Я пытаюсь передать им силу — силу молитвы и силу помощи друзей, что­бы они могли учить других, как находить истинный путь. Я бы хотела показывать этим детям величие и важность жертвенности, чтобы они осознали, что если бы я не приехала в Египет, они могли умереть, забытые и брошенные всеми».

Лилиан хотела, чтобы ее воспитанники смогли понять, насколько важно христианину жить так, как показывала она через свое служение.

На территории, где господствует ислам, приют Лилиан Трэшер был чем-то вроде маяка — через тысячи выросших в приюте детей он излучал свет Иисуса Христа на весь египетский народ. Большин­ство детей звали свою воспитательницу « мама Лили­ан» — других матерей они никогда не знали.

Лилиан уже давно ушла к Господу, но я продол­жаю помогать ее приюту, высылая туда ежемесячно по несколько сотен долларов.

Лилиан Трэшер знала, как разговаривать с людь­ми, будь они американцы, британцы или египтяне. К своей работе она всегда подходила с дерзновени­ем. Когда ей недоставало присланных из Америки средств на еду для детей, она навещала богатых егип­тян. Если ей что-то было нужно, она подходила к какому-нибудь шикарному особняку, стучала в дверь. Хозяин дома обычно приглашал ее на обед... Она же отвечала: «Пока у меня не будет денег, я у вас обедать не буду. Мои дети хотят есть. Дайте мне денег, чтобы накормить их, нужно купить тысячу фунтов риса».

Люди давали ей деньги по той простой причине, что она буквально требовала их. Ну а получив проси­мое, она могла сказать: «Теперь я с вами пообедаю».

Если президенты или премьер-министры устраи­вали банкеты, Лилиан Трэшер никогда не оставалась без приглашения на них. Когда она входила в банкет­ный зал, на ее лице всегда была сияющая улыбка, а все собравшиеся аплодировали этой женщине стоя. Распорядитель вечера представлял ее так: «Дамы и господа, великая Лилиан Трэшер, мать Нила».

Роста она была внушительного и весила тоже не­мало — почти сто килограммов. В залы для приема она входила с достоинством королевы. Да и одева­лась она всегда хорошо.

Иногда Лилиан оказывалась единственной среди всех этих важных персон, кто удостаивался аплодис­ментов. Она держала себя на равных с египетскими миллионерами, несмотря на то, что сама жила в кро­шечной, бедно обставленной комнате, находившей­ся в одном из зданий приюта.

Когда я увидел, что Лилиан делает в Египте, я спросил ее: «О тебе уже что-нибудь написали?» Она ответила: «Нет». И тогда я пообещал, что напишу о ней книгу.

После первого посещения Лилиан я продолжил свою поездку по другим странам и континентам, а вернувшись домой в Америку, обнаружил целую пачку ее писем и множество других важных бумаг. На основе этих материалов я написал книгу «Лили­ан Трэшер, мать Нила».

Лилиан не была проповедником, хотя однажды ей пришлось быть пастором одной динамично раз­вивающейся пятидесятнической церкви в Соеди­ненных Штатах. Она была хорошим бизнесменом да и просто умной женщиной. Ей приходилось посто­янно следить за тем, чтобы пища готовилась непре­рывно, ведь накормить нужно было несколько сотен детей и вдов.

Лилиан Трэшер была женщиной беспримерного мужества. Если ей нужны были деньги для детей, она могла расшибиться в лепешку, но получала не­обходимое финансирование. Когда Лилиан входи­ла с решительным видом, все вокруг, от короля до лакея, знали, что пора доставать кошелек. Такие люди мне нравятся. Они стимулируют меня самого на свершение новых дел.

Во время моего первого визита в кампус Трэшер я познакомился там с одним человеком, впоследст­вии ставшим моим хорошим другом. Его зовут Фи­липп Крауч. Это родной дядя Пола Крауча, осно­вателя вещательной корпорации Ти-Би-Эн (Trinity Broadcasting Network). Филипп и его жена Хейзл начали работать у «мамы Лилиан» в 1948 году, и он помог мне в 1955 году собрать кучу свидетельств, касающихся жизни Трэшер. Теперь Филипп рабо­тает управляющим станции Ти-Би-Эн в Далласе.

Филипп писал, что Лилиан никогда не смущал ее большой рост. Наоборот, она пользовалась им как преимуществом в толпе на улицах Египта. Благодаря росту многие узнавали ее и предлагали пожертво­вания для приюта. Крауч называл Лилиан Трэшер «легендой нашего времени». И я с ним, пожалуй, соглашусь.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: