Пару слов против материализма 4 глава

Есть лишь этот массив состояний сознания, среди которых, нирвана, вероятно, самое «лучшее». Но никто никогда не ставил целью создать такое состояние, как ювелир стремится к совершенным граням. Поэтому жизнь тем и прекрасна, что в ней нет смысла, она пуста, как всё бытие и это «роднит» его с небытием по статусу, хоть и не отождествляет. Каждый самодостаточный мир состоит из вечного поддержания самого себя, он нужен сам себе. Могло быть и так, что нирвана или наш мир были бы единственными. Но раз это не так, должно существовать где-то «великое объединение», некий принцип, который реализуется по многим направлениям так, что мы имеем разнонаправленные и не сводимые друг к другу векторы смыслов отдельных модальностей бытия. Значит, единственным «абсолютным смыслом» может выступать некий вектор, сама интенциональность бытия, но отдельные направления едва ли можно объединить. В нашем мире боль – это противоположное желанию Вселенной направление, инверсия удовольствия. Поэтому трудно представить себе мир-ад, в нем преобладало бы желание боли, но это абсурд, потому что боль – это не желание. Отрицание чего-то не самосущно. Поэтому наш мир, как бы не хромала реализация, направлен на вечное самоудовлетворение, а боль – субъективное переживание состояний, которые не способствуют самоподдержанию и удовольствию. Нирвана тоже состоит из вечного самовоспроизведения. Но это другой измерение «смысла», ортогональное сансаре. На этом сходство заканчивается.

Абсолютный смысл, «вектор движения всего бытия», просто противоречие по определению. Если есть, скажем, три координаты пространства, то как можно говорить о высоте, используя длину или ширину? Точно так же «абсолютный смысл» поглотил бы все остальное и остался бы наедине с собой. Зачем бы бытию быть еще где-то, кроме нирваны? Значит, наш мир «уверен», что он «самый лучший», он не знает ничего, кроме себя. Конечно, если это вынужденное направление, можно считать ( через субъективность в самом широком смысле слова), что смысл бытия в более «удачной» реализации – нирване. Как узнать, какое из них более «удачное»? Каждое из них «считает» себя предельной реальностью. Если в нирване нет даже сознания, и, как говорят буддисты, по возвращению из нее нет никакого памятования о пребывании в ней, сравнивать их проблематично. Однако, исходя из определения, нирвана полностью удовлетворена собой, в ней нет конфликтов. Наш же мир не такой, в нем для удовлетворения нужно испытать сначала мучительную нужду, а после получения желаемого снова приходит нужда вскоре и так до бесконечности. Одно дело, что страдает реализация, но сам принцип не так уж и порочен, было бы странно, если бы нужда удовлетворялась раз и навсегда, тогда мы бы впали в атараксию, следующим логичным шагом была бы смерть. Смысл самого процесса удовольствия в динамике, а не в статике, хотя тут не все так однозначно. Было бы здорово, если бы мы могли испытать такой же длительный и интенсивный экстаз, как мы можем испытывать продолжительные муки. Само состояние пикового экстаза можно было бы «зациклить» в теории, как это происходит с дергающей болью, к примеру. Ну или даже создать блаженство по типу того, как мы воспринимаем звучание одной музыкальной ноты. В этом нет особой динамики. Можно представить существо, которое вечно слышит звук одной ноты и все сознание которого состоит только из этого. Нельзя даже сказать, что ему от этого «плохо», ровным счетом, как и «хорошо». Вероятно, так и представляют себе нирвану. Как некое не зависимое от отсчета времени зацикленное состояние, трансцендентное всему нашему представлению о том, что такое «хорошо» и «плохо». Приятное ли это состояние для самого себя или же нейтральное (как звук)? Наверное, в существовании нейтрального для самого себя состояния можно усомниться. Оно должно «себя хотеть». Наряду с субъективностью, пронизывающей все, этот принцип можно считать тогда «абсолютным смыслом» бытия. Будда открыл для себя нирвану «неожиданно», это не априорное знание. По определению нирвана – простое состояние, как зацикленный звук, то есть оно не может внутри себя создать вопрос – «а есть ли что-то еще?» и мучиться своей ограниченностью, этот вопрос закономерно возникает в нашем мире из-за недовольства реализацией, из-за множественности психических состояний, мир сам вынуждает сознание на поиски лучшего. Отсутствие вопроса само по себе не благо, скажем, птица не задает вопроса, но это не значит, что она счастливее нас. Но птица и мы – в одном мире. Нирвана же хороша тем, что она не нейтральна для себя, с одной стороны, и не имеет предпосылок для конфликта, с другой стороны. Что это дает нам? Ровным счетом ничего. Будда создал учение ( не факт, что его правильно поняли ), согласно которому у нас есть способ «выйти» из этого состояния в другое и что вообще это «цель» жизни. Но тут есть противоречие, во-первых, я показываю, что сам «переход» не имеет смысла, если нет метафизической индивидуальности ( об этом почти вся моя книга ), то есть мы сразу по обе стороны вечно, во-вторых, цель, смысл, нашей жизни зациклен на ней, а смысл нирваны – совершенно другой «вектор», существующий сам по себе и так же сам для себя. Если это так, то цель нашей жизнь – ее оптимизация, «доведение до ума». Если же это невозможно, нам остается надеяться, что бытие нашло и другие «более прямые» дороги к «самодовольству», назовем это так, это будет точнее, чем «счастье». То есть нирвана самодовольна, мы, возможно, нет, значит, исходя из этого более общей цели, мы можем (как S) утверждать, что наш мир как минимум необходимая «жертва», которую мы приносим сами себе. Так это или нет, вопрос открытый. Измененное состояние сознание, достигаемое практикой, ценно, только если о нем есть память, по выходу из транса. Иначе это равноценно коме. А «желанная кома» - это тавтология, суицид тогда прямой и строго логически необходимый следующий шаг. Если практика приносит кайф и блаженство – это можно отнести к благам нашего мира, а значит это один из его «аттракционов», то есть, нирвана не является таким образом «целью» жизни. Значит, о ее существовании вообще надо забыть. Ее бытие или небытие для нас в высшей степени безразлично. Остается этот мир и все, что мы можем в нем делать. Поэтому вопрос о «жертве» нас не касается. Мы вольны делать все, что захотим – вплоть до планетарного самоубийства, если выяснится, что жизнь не стоит того, чтобы жить.

Мы можем утешить себя тем, что существуют миры, в которых нет неудовлетворенности и их бытие не могло бы обойтись без бытия нашего страдающего мира. В этом смысле мир, скорее, выполняет позитивную роль, он необходим для нирваны. Нужна ли нирвана самой себе? В принципе, ее население должно было бы сказать, что «им все равно», будут они или исчезнут, но при возможности выбора, предпочли бы не исчезать. Нирвана точно так же «заложница» положения вещей и не имеет выбора, быть ей или не быть, но она от этого не страдает, в отличие от нас. Смысла все равно нет даже в блаженстве. То есть оно есть само для себя. А смысл предполагает нечто, простирающееся за грань какого-то явления. Если весь смысл содержится в самом явлении, если это бесконечная рекурсия на себя, то смысла нет в строго определении этого слова. Многие люди чувствуют неудовлетворение при фразе «смысл жизни в жизни». Но, увы, это так. Скорее всего, это «утешение» - фикция ума, для нас нет разницы, существует что-то, кроме этого мира или нет. Мы все равно отделены небытием на вечно друг от друга.

Нет разницы, будет ли у меня загробная жизнь, какую хочу после смерти в «последовательном» порядке, или я уже нахожусь в этой своей загробной жизни, а смерть тела будет просто смертью. Те, кто в нирване и есть я, эти состояния просто каузально не связанны с этим телом/инкарнацией. Последовательная загробная жизнь подразумевает отношение двух частей – этой жизни и следующей, но субъективность стоит всегда особняком, вне времени, вне отношений, у нее нет частей, которые стоят друг с другом в отношениях, как то: одна часть в этой жизни, другая часть в следующей, нарушение такого отношения должно как бы «губить» субъект. Параллельность не состоит из отношений двух частей друг с другом и поэтому не воспринимается интуитивно, как одно целое. Но на самом деле субъективность не делима, у нее нет частей, она стоит в отношении сверху вниз со своими инкарнациями в любом мире, времени и т.п. Вообще, спрашивая «кто это?» в открытом индивидуализме всегда будет один ответ – «это я». «Кто в нирване?» - «я»...так о чем беспокоится? О том, как туда «попасть» : мы уже там, без всякий «заслуг» и «просветлений». Значит, надо думать об этой жизни. Если вы играете в игру - о чем вы думаете? Не об этой ли игре будет логично думать, если в данный момент вы именно в нее играете? Не нравится кино? Уйдите из зала, жизнь стала адом – прекратите свои страдания! Каждый человек о себе может сказать: «я есть жизнь...и я буду решать, что и как мне делать!»

Наш мир предположительно «ошибка», то есть не получится в нем нормально оттянуться, кто виноват? Да никто, принцип не может до своей реализации решить, что в итоге получится, он слишком простой. Мы же сложные, мы те самые комплексы, которые «наводят порядок», мы первые «боги» в своем мире и нам решать, ошибка он или нет, быть в нем или нет. Решает каждый.

Зачем такой мир, как наш, сотворен? Он в любом случае сотворен зачем-то и/или почему-то. Ведь он создан разумом и для разума. Естественный ответ – для счастья. Для экстаза. Но мы видим, как мир показывает как бы прямо противоположное свое «назначение» – для страдания. Наверняка разум не может заточить себя «по ошибке» в таких вот обстоятельствах. Поэтому, если мир плох, если он никогда в будущем не станет местом для счастья, все равно с него не спадет его обязательный атрибут – предназначение. Вопрос лишь в том, каково оно, если мир существует не для себя? Точнее, он может иметь, как и внутримировой относительный смысл, так и абсолютный. На отсутствие последнего я настаиваю, но с той оговоркой, что бытие мира является неизбежным и интимно связано со всеми остальными мирами. В отсутствии нашего мира по цепочке исчезнет и все остальное. Тонкий нюанс тут в том, что небытие не имеет преимуществ перед жизнью. Никаких. Жизнь, субъективность в самом широком смысле, есть, но она своим существованием не обязана себе, потому что она не могла бы захотеть быть до своего появления. Значит, она «просто есть» вместе со всеми своими атрибутами, желание быть и желание счастья – один из которых. Сам потенциал субъективности «быть» говорит о том, что она и состоит, по сути, из этой направленности. Желание не является причиной субъективности. Они – синонимы. Однако это не дифференцированное желание. Странно, что она «хочет» такие вещи, как боль и страдания. Тут тоже тонкий момент. Весь спектр психических состояний наряду с принципами материи существует вместе с «желанием быть», последнее само по себе не могло бы создать ничего, поэтому субъективность не выбирает из того, что есть, и не отсеивает, для нее все равнозначно. Понятно, что ее саму можно отделить условно от ее желания самой себя и последнее опять окажется как бы «впереди», а объяснять желание нет смысла, но это основополагающий принцип. Абсолютного смысла нет в том плане, что он всегда ассоциируется с желанием, которое уже не входит в категорию «смысла», все потому что желание – лишь смысл для самого себя. Я хочу – потому что хочу. Это первый «смысл». Я хочу хотеть просто потому, что это первопричина. Это «абсолютный смысл» : хотение себя. Кто-то станет утверждать, что желание – причина бытия, но это не верно, тогда что причина желания? Чем его наличие «оправдано» больше, чем небытие? Ничем. Желание всегда замкнуто на себе. Это относительный смысл. И мы прекрасно его понимаем.

Абсолютный же смысл, который не связан с хотением, нам безразличен и даже не приятен. Но он заключается именно в том, что есть то, что есть, без оглядки на наши предпочтения и без причины. А желание тогда - раб этого абсолютного смысла, мы в свою очередь рабы желания. Абсолютного смысла нет, потому что его освобождение от хотения делает его ничем, вещь, существующая вне хотения, становится бессмысленной. Сложно сказать однозначно, может ли быть нечто такое, что заставляет нас хотеть, а само мертво внутри и не нужно себе, то есть бессмысленно. Похоже на противоречие, поэтому отбросил этот «интрон», мы имеем желание, зацикленное на себе, которое «само себе смысл». Тогда бытие, реализуясь в разных вариантах, держится только за счет «самодовольства» каждого из них, значит, такое «довольство», его достижение и есть то общее, что есть у каждого мира. Сложно опять рассуждать a priori о том, обязан ли каждый вариант осуществить намеченное. Все варианты интимно связаны между собой, это значит, что блаженство нирваны тогда своего рода «победа», которую бытие одерживает в войне с неизбежностью ошибок. Но каждый «воин» (мир) должен еще побороться сам за свое счастье, так как он не знает заранее об исходе сражения. Если блаженство никак не связано с удовольствием, то оно должно «хотеть само себя». А как насчет боли? Хочет ли она саму себя? Очевидно, что это инверсия желания, и она как-то, поэтому, должна субъективно проявляться. Но изначально эссенциально желание, а не «не желание» чего-то. Значит условно можно считать, что «смысл» бытия – то, чего оно хочет, в нашем мире это удовольствие, в нирване что-то еще ( ее самобытность ), почему-то в нашем мире реализация «хромает». С чем это может быть связано? Если учесть, что за всем стоят элементарные принципы, не удивительно, что их сборка в сложные комплексы получается не такой, как хотелось бы. Все потому, что это «как хотелось бы» существует уже как рефлексия самих этих комплексов и их задача уже «наладить» ситуацию. Буддизм говорит, что наладить не получится, мир изначально «ошибка» и есть нечто несравненно лучшее. Но почему же кроме нирваны есть еще что-то? Все, опять-таки, потому, что стоило бы в равной степени удивляться и тому, что нирвана удовлетворена и тому, что мы не довольны. Если нирвана выполняет на 100% желание себя, то это лучший из принципов, но что должно было бы определять такое совершенство? Когда мы говорим о бессознательных принципах, существование, и в особенности вид существования которых, никак не имеет «преимуществ» даже перед их небытием, их «удачливость» удручает не меньше, чем их «неудачливость». Ничто не обязывает их быть такими, какие они есть, небытие не может, они сами не могут, они просто есть именно такие. На это нет причин. В этом нет смысла. Точно так же существование неудачных вариантов не правомерно считать «ошибкой», ведь никто не ошибается, сам принцип такой, какой он есть, в это нет его «вины», а в хорошем принципе нет его «заслуги». Нирвану можно уподобить кругу, который «доволен собой», не имеет болезненно острых углов, везде одинаковый и счастливый. Сансара тогда – многоугольник, который тщетно пытается «выпрямить» свои углы и каждый раз страдает, испытывает «болевой приступ», при перекатывании через них. Субъективность ( желание линии быть ) везде одинаковая. Но есть возможность ей быть в разный состояниях, что она никак не может предотвратить. В таком случае невозможно «изъять» из бытия многоугольники, не изъяв круги, так как они обеспечиваются более общим принципом. Короче говоря, мы не знаем, что там у бытия получается в других мирах, мы все равно заперты тут, и мы не можем не быть собой, а значит надо думать над тем, как нам довести до ума свою природу – стремление к удовольствию. Смирение в этом случае самая бессмысленная вещь на свете. Мы должны стремиться к максимальному кайфу. Смирение может быть временной адаптивной реакцией, если мы не можем в силу обстоятельств получить желаемое. Смирение – это передышка, но не конечная остановка. Оно, по сути, только мешает нашему движение, осуществлению нашего предназначения. Такая же «временная остановка» должно быть желание состояния вроде «и не рай и не ад», что называется само наше фоновое природное довольство, которое не самоцель, конечно. Бывает и его порой трудно достичь, оно приходит само, если устранить конфиликты и делать все на совесть в жизни. Но у нас есть еще большой неиспользуемый потенциал к удовольствию, и нет ничего более бессмысленного, чем не думать о его раскрытии. Разве что страх потерять относительное довольство может быть адаптивной реакцией, но она имеет ограниченное значение. Бездеятельность и закостенелость всегда ведет к худшему сценарию. В жизни надо пробовать что-то делать, а не просто прозябать, она неизбежно станет адом в противном случае и не даст покоя. А беспокоиться не о чем ( все уже случилось ). Можно отличить невроз амбиций, когда человек стремится к тому, что ему на самом деле не нужно и ситуацией, когда все «зудит» и невозможно просто жить дальше в том же духе, «довольствуясь малым», значит, человек не раскрыл свой потенциал, а значит, его психика не оставит его в покое, пока он не начнет этого делать.

***

Рассмотрим такую аксиому : все устроено наилучшим образом. Не в том смысле, что есть то, о чем я могу мечтать, а в том, что то, что есть и оно представляет собой это «лучшее», лучше, чем то, что я могу представить. Другими словами, я и так представляю хорошо, как человеческая жизнь может быть максимально счастливой, и, вероятно, мы на тернистом пути к реализации этой программы. Но есть нечто принципиально отличное от всего этого и речь о том, что нелокальный субъект S имеет это, а значит, все наши «судороги» по поиску счастья не имеют смысла из такой перспективы. Нельзя однозначно утверждать, что такое состояние есть вообще, и самое странное во всем этом, что нам должно быть все равно, мы никак не стыкуемся с этим состоянием, оно как смерть – где есть она, там нет нас и наоборот. Ребенок не подразумевает о существовании секса, но для взрослого человека страсть желанна, так и для нас «уготовано» то, о чем мы еще, находясь в «младенчестве», не подразумеваем. Речь о голографическом устройстве бытия, мы ведь можем думать о чем-то хорошем, значит, раз Вселенная обеспечила нас самой возможностью мыслить это, в ней есть то, о чем мы, таким образом, мыслим и мечтаем, даже если это выходит за рамки нашего понимания. Однако тут непонятно, является ли эта интуиция лишь отражением того же внутримирового вектора или же вектора всего бытия? Я писал выше : «бытие существует с одной элементарной целью – обрести максимальное блаженство…», если все бытие имеет единый вектор, то все обретает смысл только в свете некоего блаженства в нирване, и тогда аксиома верна. Но если такого вектора нет, то все как будто распадается, теряет «смысл», но принцип не локальности S все равно остается, все равно S существует везде, где только можно, этого достаточно, чтобы аксиома оставалась верной при любом раскладе. Но что такое, опять, этот «единый вектор»? Больше похоже на пустое понятие, «бессмысленность» всего сущего не отменяет тот факт, что бытие – это нечто потрясающее, что-то большее, чем мы можем себе представить, и было бы абсурдом говорить, что оно могло бы быть устроено лучше, ведь, если бы что-то могло быть, оно обязательно бы было. Более того, само понятие «лучше», если понимать его узко, означает утрирование нашего человеческого счастья, чего не было и нет по сей день, но если расширить понятие до всех состояний сознания, в т.ч. нам и недоступных, то в таком контексте наша доля – максимально возможная, мы страдаем и наслаждаемся не по произвольной шкале, испытываемый нами недостаток – это «залог», который мы вносим ( как S ) ради неведомых нам «дивидендов». Приходится подразумевать эту «комплексную» часть нашего счастья, в противовес «действительной», чтобы оправдать недостаток последней. Умозрительность тут бесполезна, в том плане, что нет причин, которые должны были бы сдерживать этот мир в его стремлении к блаженству, они есть по факту и они трансцендентны. Мы ведь не знаем, что еще может нам предложить бытие в замен нашему примитивному представлению о счастье, нужно забыть о «мировом векторе», по которому мы оцениваем степень радости, и подумать о других направлениях, по которым бытие имеет в запасе для нас ( как S ) что-то кардинально прекраснее, чем наши видовые понятия счастья. Если этот мир единственный, тогда все эти размышления вообще не имеют никакого смысла. Что вы хотите от бытия? Может это разрозненное пространство разнонаправленных смысловых векторов, и как мы можем судить о том, что это «хуже», чем тот вариант, в котором наш мир был бы податливым любой нашей фантазии? Мы бы сказали тогда наверняка, что «все устроено наилучшим образом», но как бы мы узнали обо «всем»? Это относилось бы только к нашему миру. Точно так же удачливый человек не может судить, что все в мире удачливы и т.п. Если некая модальность бытия просто «другая», то наше «хорошо» теряет смысл, как судить обо всем одной меркой? То, насколько наш мир соответствует нашим ожиданиям, говорит ли о всем бытии в целом? Наши переменные явно не годятся для унификации всего бытия, но если, скажем, можно было бы убрать из «хранилища идей» боль, то повлияй это хоть только на наш мир, безусловно и все бытие стало бы «немного лучше» от этого. Значит, аксиома не так очевидна, как казалось на первый взгляд. При условии существования единого вектора мироздания, это так, тогда «слов из песни не выкинешь», но если все представляет собой пространство разрозненных элементов и миров, то наше бытие, как ни парадоксально, не самое лучшее. Но возможно ли это? Если может быть более совершенное бытие, то оно должно быть, но бытие только одно по определению, значит самое совершенное – то, которое есть. Разве бытие – это не реализация всех возможностей? Если среди них есть и плохие, то очевидно, что избежать этого нельзя. Получается, оно «ухудшается» в угоду «совершенства» и принципа реализации возможностей. Но теперь вопрос – что «лучше» в глобальном плане – сделать так, чтобы наш мир был лучше, без боли, или оставить «совершенство» в целом? Этот вопрос не имеет смысла. Да и сделать этого нельзя, у бытия не было выбора. Поэтому мы не можем говорить о бытии, ни как о наилучшем, ни как о наихудшем, вообще никак, оно единственно возможное. Оно просто такое, какое оно есть и точка. Очевидно лишь то, что наш мир не такой, каким бы мы хотели, чтобы он был, и в этом тоже нет никакого смысла, абсолютные вещи словно политики играют нашими судьбами. Мы просто погружены в этот кошмар и ничего не можем изменить в правилах игры. Можно лишь надеяться, что другие модальности бытия не так скорбны. В таком контексте все обретает условный, «комплексный смысл», ведь имея массу «подлостей», логично ожидать от «совершенного» бытия и чего-то более приятного. Агностицизм - вещь не убиваемая. Так или иначе однозначным утешением в противовес вере, может стать осознание, что изменить ничего нельзя в мироздании и остается довольствоваться тем, что есть, принимать всё, что есть ( как будто есть другая альтернатива ) и обрести умиротворение. В нашем распоряжении есть еще «мистический восторг» перед жизнью, ведь мы, повторюсь, не знали бы ничего об альтернативах, пусть даже наш мир стал бы полностью податливым, как мы того хотим ( нет смерти, болезней, все счастливы и т.п. ), а так мы можем мечтать о том, что бытие имеет что-то поинтереснее, чем манная каша и мультфильмы про Губку Боба. Надо этот восторг спроецировать на нашу человеческую жизнь, чтобы мы имели возможность перестать быть свиньями, зарывающимися от слепой жадности рылом в свою похлебку, и с точки зрения небытия за пределами нашего мира, и с точки зрения «комплексного» блаженства будет трудно оставаться просто биологическим видом с его импульсами, стоит только проникнуться как абсурдностью мироздания, так и его величественностью.

Итак, бессознательное имеет приоритет, это такой «неоматериализм», сознание - эссенциальный компонент бытия, но он тоже «бессознательный», то есть оно не может решать, как именно ему быть сознанием. До-сознание - это то, что вообще поддерживает бытие от того, чтобы оно не «скатилось» в не-бытие. Атеизм поэтому превозносит и восхищается этим принципом больше сознания, так как и само его наличие обусловлено этими извечными принципами. Идея личностного Бога абсурдна в том числе и поэтому, даже величайшее существо должно опираться внутри себя на принципы, его сознание не может быть в нигде, не иметь «носителя», ни от чего не зависеть и при этом на всё влиять с бесконечной степенью свободы. Смысл устройства бытия таков, что при идеальных условиях мы не можем пожаловаться, что «недостаточно хорошо», потому что принципы обеспечивают нас самим понятием о том, что есть хорошо. Для каждой системы есть максимальная степень ее «наполненности», она есть и для нашего человеческого мозга, тогда бы мы почувствовали «абсолютное счастье», проблема только в реализации, мир слишком хаотичен, чтобы каждому такую реализацию обеспечить.

Летучие мыши видят ультразвук ( и дельфины ), мы не поймем каково это, но наверняка это не похоже на обычное зрение, что-то вроде трехмерной реконструкция на подобие «помех в телевизоре». Ну это еще ладно, можно себе представить четырехмерное существо, которое сможет видеть гиперкуб, которое будет видеть все тело человека насквозь и сразу во всех аспектах, каждую деталь. Можно представить сознательный ИИ, который будет делать сложнейшие вычисления в своей операционной системе и все их «видеть» как на ладони, десятки тысяч связей одновременно и без напряжения, можно представить сотни видов удовольствия, которые никогда нам не будут доступны. Все это уже существует вечность, нужен только прецедент. Нам только кажется, что мир куда-то развивается, на самом деле все миры и все возможности уже закончили свой путь, пусть даже он длиной в вечность, бытие - это «застывший в вечности узор всего, что только может быть».

Это, на первый взгляд, лишает нас «свободы воли», кто-то сможет сказать тогда, что у него не было возможности прожить жизнь отличным образом от того, как он ее прожил, и будет прав. Ну и что с того? Даже будучи сверх всемогущим, никакой субъект не будет иметь возможности обозревать бесконечность этого «застывшего бытия», то есть оно останется для него непознаваемым до конца, как говорится о «непознаваемости Бога», даже сам процесс его «обозрения» и будет частью этого застывшего рисунка, то есть нельзя вырваться наружу из бытия и посмотреть снаружи на него по определению...так что для нас нет проблемы в этом...вопрос в том, что по-другому просто не может быть. Нет никакой «скуки» или «несправедливости» в том, что бытие – некий монолит, оно таково только само для себя, но не для нас. Не было ни у кого возможности прожить жизнь по-другому, 90 млрд когда-либо живших на Земле людей сейчас мертвы, где их проблемы теперь, вместе с переживаниями по поводу того, что они «не так прожили свои жизни»? Я считаю, что нельзя прожить жизнь «не так», это глупость, мы ровно так ее проживаем, как можем и точка.

Великий ученый, гений-изобретатель, миллионер-филантроп Тони Старка из "Железного человека", может ли он усилием воли все бросить, одеть лохмотья и пойти жить под мостом? Если нет, то почему должна работать обратная логика, что опустившийся человек может «взять себя в руки»? Если возьмет, значит может, а если не возьмет, значит и не мог. Может это и предопределено, но пока не случилось, ничего не известно наверняка, в чем проблема? Нас, каждого из нас, определяет весь мир, предки, жившие миллионы лет назад, Луна, погода и т.п. Каждый человек - это фокус бытия, в нем сходится абсолютно всё на свете, как он может быть «свободен»? Он уже проявление ЦЕЛОГО, он не может быть сам по себе. Допустим, вы можете двигать конечностью в трех плоскостях с помощью комбинации движений в трех суставах, каждый из который двигается только в одной, у вас неограниченная свобода в трех измерениях. Представьте, что один из суставов, пожалуется, что он не может двигаться во всех трех измерениях. На нечто подобное жалуется и человек, не понимающий правильно «предопределенность», каждый из нас движется лишь в своей узкой колее, но нелокальный субъект (S) движется во всех остальных плоскостях и обладает бесконечной свободой. Бесконечность не может быть субъективна, она не имеет физического смысла, любое существо конечно и ограничено. Так что жаловаться не на что. Единственное, что мы СЛИШКОМ связаны и ущербны, но на это должно быть объяснение, и конечно мы не можем его видеть, в конце концов, не стоит много ждать от поумневшей слегка обезьяны, поэтому чуть больше иронии к себе, господа, в свете этого «открытия» смысл нашей жизни - в игре, думаю, играть - лучшее, на что мы способны, если не единственное…

Отдельный интерес заслуживает вопрос о том, все ли мыслимые комбинации более простых элементов бытия реализуются или нет? И что считать такой «реализацией» вообще? Скажем, виртуальный игровой мир – реализация или только «квазиреализация»? В каком-то смысле, законы физики и сюжетные линии/персонажи выдуманных нами вселенных – это продолжение нашей, но вопрос в том, есть ли где-то точно такая же ( или близкая к ней ) вселенная, не созданная посредством комбинации через сознание, а возникшая как результат естественной комбинации? Во-первых, созидаемая нами та или иная игровая вселенная имеет почти такие же законы, как наша, только с добавлением каких-то «магических» элементов, которым нет объяснения с точки зрения нашей физики, мы имеем некий «гибрид» : к известному набору добавляются «умозрительные» - мы меняем реальность виртуального мира в обход естественным законам, но делаем это с их же помощью, возводя условные придуманные законы в абсолютные и естественные, и весь процесс опять-таки внутри нашего мира происходит, поэтому говорить о возможности его естественной реализации в отдельной вселенной не корректно. Такой «обход» и умозрительность не может быть естественной, значит, всё, что есть, существует как комбинации непротиворечивых естественных элементов, число которых нам неизвестно и принцип их сложения так же. Нельзя, таким образом, ответить на вопрос, возможен ли такой «гибрид». Значит, ответ находится на другой стороне – он зависит от того, как именно бытие организует вселенные. Мы видим, что наш мир обусловлен очень небольшим набором законов, а есть ли вселенная, где количество таких законов стремится к бесконечности? Да и чем может ограничиться количество законов в одной вселенной? Все это далеко за пределами нашей компетенции. Поэтому сказать, что «существует вообще всё привсё» будет преждевременным и необоснованным утверждением, если что-то может существовать, оно обязательно будет существовать, но мы не знаем, что входит в эту категорию «может», опираясь на логику этого мира, мы не можем вынудить всё бытие к тому или иному «поведению».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: