Корреспонденция между герцогом Шуазелем и графом Д'Аффри с упоминанием о графе Сен-Жермене, обнаруженная в архивах Парижа.

Архив Министерства Иностранных Дел (Париж). Голландия.

Номер 557. Фолио 153.

Гаага, 22 февраля, 1760. (Получено 26 февраля, ответ дан 10 марта).

Ваша Милость.

Господин Д'Астье сообщает, что в Амстердаме объявился некий граф Сен-Жермен, проведший, как я слышал, долгое время в Англии и весьма склонный к различного рода странностям.

Он необычайно живо говорит о состоянии наших финансовых дел и нашем Министерстве, и прилагает все усилия к тому, чтобы окружавшие его люди поверили в то, будто бы он наделен полномочиями к проведению важнейшей миссии, имеющей отношение к финансовому положению страны...

Д'Аффри.

Номер 562. Фолио 200.

Д'Аффри — герцогу Шуазельскому. Государственный Архив. Зашифровано.

Гаага. 7 марта, 1760 год.

Согласно слухам, распространенным среди публики, прибывшей сюда из Амстердама на празднества (бракосочетание принцессы Каролины с принцем Нассау-Дилленбургским), и полученным мною письмом от господина Д'Астье, господин Сен-Жермен продолжает упорствовать в своих экстраординарных утверждениях.

Номер 563.

Фолио 212-214.

Господин Герцог.

Позавчера ко мне с визитом явился граф Сен-Жермен. Он пытался вести со мной те же разговоры, которые, как я уже сообщал, он вел в Амстердаме. Сен-Жермен только что покинул мой дом. Его беседа касалась той же темы. С самого начала он заявил мне, что нет нужды сообщать о достаточно грустной картине состояния наших финансовых дел. Однако, у него есть некоторые планы (замужество принцессы Клементины-Каролины) по поводу того, как раздобыть нужные суммы. Одним словом, он вполне в состоянии, судя по его тону, спасти королевство. Я дал ему высказаться. Когда же он иссяк, я спросил его, известно ли Главному Ревизору об этих планах. Он ответил отрицательно и принялся рассказывать много нехорошего о предшественнике господина Бертена. По всей видимости, он весьма враждебно настроен к Пари де Монмартелю и к дю Верни. Он поведал мне также о близких своих отношениях с маршалом Белл-Излем и предъявил мне два письма от него, полученных в Голландии, где господин Белл-Изль хвалит его за проявленное рвение. Однако, письма эти содержат в себе много общих мест и не представляют никаких подробностей.

Я признался господину Сен-Жермену в том, что недостаточно хорошо понял весь смысл его плана, и он охотно признал, что со своей стороны ему не удалось объяснить своих намерений в надлежащем виде, и пообещал на следующий день предоставить более подробные и убедительные доказательства. Я спросил его о том, какое отношение могло иметь его путешествие в Голландию к этому плану. На этот счет он не дал мне достаточно ясного ответа, но заявил, что его главным намерением было убедить и расположить в нашу пользу голландских банкиров.

Буду рад сообщить Вам, господин герцог, в ближайшую пятницу все, что скажет мне при встрече Сен-Жермен. Я не знаю насколько истинны его заявления, но некоторые из них не лишены весьма ценных замечаний.

11 марта.

Господин Сен-Жермен сообщил мне о своем плане, который известен господину Бертену и даже рекомендован им. В следующую пятницу я пошлю вам отчет о нашей беседе по этому поводу...

Д'Аффри.

Номер 564. Фолио 217.

Гаага, 14 марта, 1760 год. (Получено 18 марта. Ответ дан 20 марта).

Господин герцог.

Я имел удовольствие ознакомиться с планом господина Сен-Жермена. Я отослал обратно этот план — и, вероятно, при первой возможности скажу ему, что дела подобного сорта не имеют никакого отношения к Министерству, почетным представителем которого являюсь я. Не имя на этот счет никаких распоряжений, я не собираюсь вмешиваться в эти дела и, возможно, попытаюсь своими силами раздобыть кредит для фондов Его Высочества в Амстердаме или же в иных городах Голландии. Думаю, что мне удалось найти причину антипатии господина Сен-Жермена к господам Пари де Монмартель и дю Верни, после того как я ознакомился с проектом Указа, особенно со статьей одиннадцатой или двенадцатой, которая утверждает о необходимости к дальнейшему привлечению "денежных средств". При первом же прочтении эта статья буквально сразила меня наповал, и я заметил господину Сен-Же-мену, что эти "денежные средства" могут принести несметное богатство тому, кто будет иметь к ним доступ. Он кратко ответил, что господа Пари знали об этом, добиваясь своего назначения в попечители этого вновь создаваемого фонда. Они, вероятно, согласно его утверждениям, приберут к рукам все финансовые дела королевства. Он же, то есть граф Сен-Жермен, отправился в Голландию с единственной целью — создать Компанию, которая была бы способна подобающим образом управлять этим фондом. Думаю, что в таком случае ему весьма неприятно видеть, как это выгодное дельце уходит из рук, которым он предназначил бразды правления этим фондом, в руки чужие.

Господин Сен-Жермен рассказал мне о том, что господин Бентинк де Роон не доволен моей сдержанностью и нежеланием говорить с ним о подобных делах. Он добавил, что господин Бентинк уверил его в том, что среди всех англичан является наименее проанглийски настроенным и, будучи истинным патриотом, весьма уважает Францию. Я отвечал господину Сен-Жермену общими фразами, стараясь, тем не менее, дать ему почувствовать, что мне кажется странным то обстоятельство, что господин Бентинк уполномочил его сделать это заявление, и еще более странным, что он вызвался его сделать. Я считаю своим долгом доложить Вам обо всем случившемся между мной и этим человеком.

Д'Аффри.

Фолио 239. Версаль, 19 мая, 1760 год.

Сэр.

Посылаю вам письмо господина Сен-Жермена к маркизе де Помпадур, которое в достаточной степени объясняет нелепость этого человека. Он является авантюристом первого ранга и, кроме того, насколько мне известно, непроходимо глуп. Я хочу попросить Вас, чтобы Вы сразу же по получении письма пригласили его к себе домой и сказали ему от моего имени, что я не знаю, как королевский министр, возглавляющий отдел финансов, отнесется к его поведению, которое носит характер прямого вмешательства в дела министерства. Что же касается лично меня, то я попрошу Вас предупредить его о том, что если мне станет известно (не важно каким способом) о его вмешательстве в политические дела, то найду возможность добиться у короля распоряжения арестовать и посадить его в тюрьму, как только тот вернется во Францию!

Вам следует добавить, что он может быть совершенно уверенным в том, что намерения мои на его счет являются вполне искренними — и намерения эти непременно будут приведены в исполнение, как только позволят обстоятельства.

После подобного заявления Вам следует попросить его, чтобы он более не показывался в Вашем доме, и с Вашей стороны окажется весьма благоразумным, если вы ознакомите всех иностранных посланников, банкиров Амстердама и широкую публику с комплиментом, которого Вы удостоили невыносимого авантюриста.

Фолио 215. Письмо графа Сен-Жермена к маркизе де Помпадур.

11 марта 1760 года.

Мадам.

Позвольте выразить мои искренние пожелания процветания Вашей уважаемой нации и Вам лично, чего желаю всегда и везде, где бы ни находился. И, кроме того, мне бы хотелось лично засвидетельствовать Вам свое почтение.

В настоящее время я нахожусь в Гааге, в гостях у графа Бентинка, владетеля Роона, с которым я весьма дружен. Смею уверить Вас в том, что во всей Франции, пожалуй, не найти друга столь справедливого, искреннего и преданного, как граф Бентинк. Будьте убеждены в этом, мадам, и не слушайте сплетен.

Этот джентльмен и здесь, и в Англии пользуется огромным авторитетом. Он — крупный государственный деятель и честный человек. Со мною же он абсолютно откровенен. Я рассказал ему об очаровательной маркизе де Помпадур с искренним чувством, переполнявшим мое сердце, привязанность которого к Вам, мадам, известна, и, безусловно, достойна той милости и красоты душевной, которые послужили причиной возникновения этой симпатии. Он был столь очарован моим рассказом о Вас, что пришел буквально в восторг. Одним словом, Вы можете положиться на него, как на меня самого.

С достаточным на то основанием я полагаю, что король может ожидать от него величайших услуг, используя влиятельность и искренность последнего. Если король посчитает, что мои отношения с ним могут принести хоть малейшую пользу, то я, конечно же, не пожалею своего рвения в стремлении услужить Его Величеству, ибо добровольная и бескорыстная моя привязанность к этому человеку ему, безусловно, известна. Вам должна быть также известна моя преданность Вам, мадам. Поэтому приказывайте, и я — к Вашим услугам. Вы можете установить в Европе мир, минуя утомительные и сложные манипуляции Конгресса. Ваши намерения дойдут до меня во всей своей полноте. Отошлите их графу Роону в Гаагу или же, если Вам угодно, господам Томасу и Адриану Хоуп, вместе с которыми я нахожусь в Амстердаме. То, о чем я имею честь сообщать Вам, настолько интересно, что было бы не простительно умалчивать теперь об этом, ибо от Вас, мадам, я никогда не скрывал, не скрываю и не собираюсь скрывать впредь ничего, что касалось интересов государства. Если же Вам недосуг ответить мне лично, то я попрошу Вас сделать это через какую-нибудь доверенную особу; однако, заклинаю Вас всеми Вашими чувствами и всей Вашей любовью, которые испытываете Вы по отношению к лучшему и достойнейшему из королей, нельзя терять ни минуты...

P.S. Смею просить Вас, мадам, обратить внимание на процесс по поводу поимки "Акерманна", самого злостного и скандального из тех, кто когда-либо бороздил моря. Мой интерес в этом деле исчисляется пятьюдесятью тысячами крон, и господа Эмери и К° из Данкерка прилагают все усилия, к тому, чтобы потребовать, от кого следует, возмещения убытков. Молю Вас о том, чтобы на королевском совете наконец-то была удовлетворена моя просьба, ибо на этом Совете и будет разбираться то досадное обстоятельство. Вы, конечно же, помните о своем обещании, данном прошлым летом, не допустить никакого проявления несправедливости по отношению к нам.

Номер 567. Фолио 245.

Гаага, 21 марта, 1760 год. (Ответ дан 31 марта, — графу Д'Аффри)

Господин герцог.

Граф Роон Бентинк сообщил мне через Сен-Жермена, а также и через других персон о своем желании побеседовать со мной по весьма неотложным делам. Я ответил ему на сей счет, что уж коли и в прошлом нас ничего не связывало, то вряд ли, как мне кажется, может возникнуть необходимость установления каких бы то ни было взаимоотношений. Однако, я всегда готов познакомиться с теми, кто, будучи добропорядочным голландским патриотом, чувствует, что таковая дружба может принести пользу их стране. Кроме того, я знал, что он (господин Бентинк) никогда не придерживался подобных принципов, которые были столь желанными для него и его страны, и что речи его по этому поводу также нуждаются в определенного рода доказательствах, которые, по моему мнению, не слишком легко будет представить. Он извещен о моем ответе и отнюдь не обескуражен им.

Я почувствовал необходимость сообщить об этом главе правительства господину Селингуланду (?) и графу Хомпешу. Они заявили мне о том, что господин Бентинк желал бы связаться с нами с единственной лишь целью — упрочить свое положение здесь и в Англии, где доверие к нему неуклонно падает, и, помимо всего прочего, он хотел бы оказаться в числе уполномоченных на будущем Конгрессе Распублики...

Фолио 285. Версаль, 31 марта, 1760 год.

Уважаемый граф Д'Аффри.

В ответ на мой отчет королю, монсеньор, по поводу косвенных шагов графа Бентинка, желавшего таким образом склонить Вас к переговорам особого рода, Его Величество распорядился проинформировать Вас о том, что Вы должны, следуя Высочайшему желанию, ограничиться в инициативах, проявляя, однако, уважение к господину Бентинку, но строго в рамках общепринятых приличий...

Номер 573. Фолио 294.

Гаага, 3 апреля, 1760 год.

Господин герцог.

...Я имею все основания полагать, что господин Бентинк, без ведома Сен-Жермена побывавший у меня дома и узнавший, что я открыто не доверяю ему, готов отвернуться от него и заявить о том, что основанием его встреч с этим авантюристом является крайняя его любовь ко всякого рода шутам. Однако, отцы республики слишком хорошо знают, что господин Роон не замедлит воспользоваться предложениями этого человека, если они получат вдруг всеобщее одобрение.

Д'Аффри.

Номер 576. Фолио 304.

Гаага, 5 апреля, 1760 год. (Ответ дан 11 апреля, номер 207).

Господин герцог.

Имею честь ответить ныне на Ваше письмо от девятнадцатого числа прошлого месяца по поводу графа Сен-Жермена. Я не мог сделать это ранее, ибо нескромное поведение (если не сказать большего) этого авантюриста вынудило меня к проведению расследования прежде, чем изложить Вам следующие обстоятельства. Однако, его поведение столь вызывающе, что я считаю своим долгом представить сообщение о нем вниманию Его Высочества.

День спустя после получения Вашего письма господин Сен-Жермен, прибывший из Амстердама, явился ко мне с визитом. Его сопровождали шевалье де Брюль и господин Каудербах. Он сказал мне, что эти джентльмены согласились взять его на встречу с графом Головкиным в Рисвик, куда и я также должен буду отправиться. Я сказал господину Сен-Жермену, что прежде его отъезда я хотел бы с ним поговорить, и заявил ему сразу же о сути Ваших претензий к его планам. Он был этим удивлен, и я закончил беседу приглашением явиться ко мне следующим утром в десять часов. Затем я ознакомил господина Каудербаха с содержанием Вашего письма, которое сразу же возымело подобающее действие, и он решил не брать господина Сен-Жермена в Рисвик.

В условленное время господин Сен-Жермен не явился, и я подумал о том, что моего весьма ясного объяснения с ним оказалось достаточно, чтобы он стал более осмотрительным. Возможно даже, что мои слова побудят его покинуть эту страну. А потому я посчитал бесполезным делом выдвигать новые приглашения и решил ограничиться передачей Ваших распоряжений главным министрам и некоторым иностранным посланникам и отписать господину Д'Астье в Амстердам, чтобы тот предупредил главных банкиров о предложениях, которые могли последовать от Сен-Жермена.

Господин Д'Астье сообщил мне, что господа Томас и Адриан Хоуп были весьма огорчены тем обстоятельством, что им приходится находиться под одной крышей с этим человеком. Они также заявили, что при первой же возможности постараются избавить себя от его общества. Те два пакета от маршала де Белл-Изля, которые Вы изволили направить мне, ясно указывают, что этот человек не придерживается данных ему мною инструкций. Мне кажется, что он может доставить нам много хлопот. Я получил эти письма во вторник и послал господину Сен-Жермену записку с приглашением посетить мой дом в среду утром — он не пришел. А позавчера, в четверг, господин Брунсвик в присутствии господ Головкина и Райшеха, выслушав заявления с нашей стороны, сказал мне, что он знает о желании Его Величества отослать ко мне письма Сен-Жермена в Версаль, а также уверил меня в том, что в скором времени мне будет доставлена и другая корреспонденция, так как господин Сен-Жермен вел большую переписку с разными лицами с тех пор как я отказал ему от моего дома. И, наконец, он добавил, что категорически не желает видеть этого проходимца. Ему, оказывается, и в голову не приходило, что он мог встречаться еще с кем-то за его спиной и заниматься всевозможными интригами и заговорами! Если нам не удастся хоть чем-то его дискредитировать, то он будет весьма для нас опасен, особенно, в сложившейся ситуации. Такой человек одним только своим появлением способен повернуть вспять или приостановить любые переговоры. Наконец, я понял, что настало время высказать свое мнение и заявил принцу Людовику, что я уполномочен сообщить ему и господам Головкину и Райшеху о том, что господин Сен-Жермен нами абсолютно дискредитирован, а, следовательно, ни в коем случае нельзя полагаться на его слова по поводу наших дел или нашего правительства. Затем я попросил господина Брунсвика при первой же возможности передать господину Йорку мои соображения по этому поводу. Примерно о том же я заявил вчера утром главе и секретарю правительства.

Возвратившись вчера вечером из Рисвика, я послал Сен-Жермену записку с приглашением посетить мой дом. Его, однако, на месте не оказалось. Как бы то ни было, карточку с приглашением я всё же оставил, а через некоторое время еще раз послал за ним, и он, наконец, явился. Я не стал передавать ему письма господина Белл-Изля, опасаясь, что он попросту их уничтожит. Я лишь сказал ему, что маршал от имени Его Величества уполномочил меня выслушать всё, что он имеет мне сообщить. На мой вопрос, касаются ли его инициативы нашей армии, флота или финансов, он ответил отрицательно. — В таком случае, — сказал я, — Вы, по всей видимости, хотите говорить о политике. И тогда я выложил все перспективы, которые уготованы ему в случае возвращения во Францию. Сначала он никак не отреагировал на мое заявление. Затем же удивление и досада мало-помалу охватили его. Однако, несмотря на всю нервозность, он не выглядел человеком, который осознал свою вину и желает расстаться со своими планами. Поэтому на прощанье я вновь очень серьезно предупредил его о том, что если он снова начнет вмешиваться в дела и интересы Его Величества, то я не смогу скрыть этого от Вас, а также публично заявлю о том, что его действия не находят ни малейшей поддержки со стороны Его Величества и министерства. Завершив дело, о котором я докладывал Вам, в моей депеше под номером 575, я сразу же отправился на встречу с мистером Йорком. Я спросил его о том, не приходил ли к нему Сен-Жермен. Он ответил, что даже дважды. В первый свой визит они говорили о мире, на что мистер Йорк отвечал общими фразами об истинном желании Англии завершить войну. Далее господин Йорк сказал, что во время второй встречи он (Йорк) был более уверен в себе, чем при первой, так как на этот раз ему было уже известно, что Сен-Жермена не признал официальный представитель (то есть я). Затем он добавил, что герцог Ньюкаслский в ответ на его письмо, содержащее отчет о первом визите этого человека, просит передать, что мирные инициативы со стороны Франции будут всегда приветствоваться в Лондоне, из каких бы источников они не исходили. Однако, я не знаю, довел ли господин Йорк ответ до сведения упомянутой особы.

Прошу Вас, господин герцог, сообщить содержание этой депеши маршалу де Белл-Излю, который, я уверен, прекратит всяческую переписку с человеком, чье поведение выходит за рамки дипломатического этикета. Я пошлю с этой почтой пакет для господина Белл-Изля, где будут находиться вместе с моим письмом и те два, что он посылал мне для господина Сен-Жермена.

Осмелюсь доложить Вам, что господин Сен-Жермен пытается всех уверить, в том числе и меня, что Его Величество был с ним в таких доверительных отношениях, что предоставил в его распоряжение замок Шамбор на тех же условиях, что и в свое время маршалу де Саксу, впрочем, без годового дохода с замка... от которого, по его уверению, он сам отказался.

Д'Аффри.

Номер 578. Фолио 312.

Гаага, 8 апреля, 1760 год. (Получено 12 апреля, ответ дан 24 апреля, номер

209)

Господин герцог.

Я сообщил Вам вчера о том, что господин Сен-Жермен продолжает встречаться с господином Бентинком де Рооном. Мне достоверно известно, что господин Сен-Жермен сказал, будто бы я не способен делать ничего иного, кроме выполнения Ваших указаний. Он знает о Вашей к нему неприязни, однако, заявляет, что поскольку у Вас есть место на Собрании Его Величества, то и у него оно есть! Я ответил ему, что подобное утверждение абсурдно. Со своей стороны, я считаю не достойным себя и министерства, которое представляю, делом препираться с ним по этому поводу. Эту информацию предоставил мне один из руководителей республики, который является скрытым врагом господина Бентинка. Однако, он известен мне как исключительно честный человек.

Господин Сен-Жермен абсолютно дискредитирован и не встретит никакого доверия со стороны иностранных посланников и министерства республики. Но я счел своим долгом довести до Вашего сведения эти факты, ибо этот человек может доставить массу неприятностей своими разглагольствованиями об имеющихся, якобы, разногласиях в нашем министерстве...

Д'Аффри.

Номер 206.

Версаль, 11 апреля 1760 год. Графу Д'Аффри.

Отвечу сначала, монсеньор, на Ваши письма до третьего числа включительно, а также на те, содержание которых отвечает на вопросы, поставленные в моих посланиях, доставленных Вам с последней почтой...

Из письма, которое я имел честь отправить Вам, Вы смогли уже ознакомиться с моим личным мнением о невыносимом авантюристе Сен-Жермене. Смею Вас уверить, что каждый из министров Его Величества придерживается того же мнения, и король приказал мне срочным образом сообщить Вам о том, что Вы должны всячески стараться дискредитировать действием и заявлениями так называемого графа Сен-Жермена, чтобы об этом мошеннике и его неприглядных делишках смогли узнать все во владениях Соединенных Провинций. Его Величество желает также, чтобы, используя расположение, которое испытывает штатс-генерал по отношению к его особе, Вы постарались через него потребовать ареста авантюриста, и переправить последнего во Францию, где тот будет наказан за нанесение ущерба интересам государства. В интересах государства и общественного спокойствия подобное поведение, которое может являться образцом наглости и самозванства, должно быть жестоко наказано, ибо действия этого проходимца, который, не имея никаких полномочий, вмешался в дела такой державы, как Франция, вредны и опасны. Думаю, что подобное требование следует выдвигать, как обычную просьбу о рекламации и экстрадиции рядового злоумышленника. Таким образом, король имеет все основания надеяться на успех Вашего заявления, в результате которого господин Сен-Жермен должен быть арестован и препровожден под конвоем в Лилль.

Признаюсь, я прежде думал, что Вы симпатизировали ему и, возможно, поэтому был не слишком осторожен, когда приказал Вам хорошенько отругать его после последней Вашей беседы с ним.

То, что Вы рассказали мне о Шамборе, есть нелепица чистой воды.

Итак, король искренне желает чтобы этот авантюрист был окончательно дискредитирован в Соединенных Провинциях, а по возможности и наказан, ибо его поступок того заслуживает. Его Величество обязал меня довести да Вашего сведения, что Вы наделяетесь всеми необходимыми полномочиями для выполнения этого поручения.

P.S. Нельзя ли, помимо обращения к штатс-генералу с просьбой об аресте Сен-Жермена, попытаться поместить статейку в голландской газете, где можно описать все похождения этого мошенника? Это послужит уроком для самозванцев. Король одобрил мой план, Вам же остается его выполнить, если, конечно же, Вы считаете, что Ваших сил будет для этого достаточно.

Номер 581. Фолио 357.

Гаага, 17 апреля, 1760 год.

(Ответ дан 24 апреля, номер 2091

— графу Д'Аффри)

Господин герцог.

Желая предоставить Вам наиболее полный отчет о предпринятых мною действиях по выполнению распоряжений Его Величества относительно так называемого графа Сен-Жермена, я решил повременить с последним отправлением. Вчера я был у главы правительства и передал все то, что Вы просили меня довести до его сведения по поводу нашего авантюриста. После этого именем Его Величества я потребовал ареста и экстрадиции последнего.

Глава правительства, видимо, был сильно удивлен происшедшим. Однако, как бы то ни было, пообещал мне сделать всё, от него зависящее.

Герцог Брунсвикский сказал мне, что не желал бы открыто фигурировать в этих акциях. Однако, он охотно окажет нам косвенное содействие, ибо его желание разоблачить авантюриста вполне совпадает с нашими намерениями.

Секретарь правительства выразил мне свое согласие с тем, что этот человек должен быть выдан Франции. Однако, по его словам, это дело будет рассматриваться в Комитете Советников, самой влиятельной структуре в Голландии, а так как его председателем является господин Бентинк, то можно предположить, что Сен-Жермену, скорее всего, удастся бежать, а впоследствии так оно и вышло.

Вчера вечером я ожидал новостей об этом деле, когда меня посетил с визитом господин Каудербах. С порога он спросил, знаю ли я об отъезде господина Сен-Жермена. Я ответил: "Нет". Тогда он рассказал, что позапрошлым вечером, между семью и восемью часами, господина Бентинка видели входящим в дом авантюриста, и покидающим его в девять часов. Затем этот же дом посетил господин Пик де Цолен. Он, однако, пробыл там не долго. После этого туда снова прибыл господин Бентинк. Было это уже между девятью и десятью часами. Он пробыл там довольно долго и вышел далеко за полночь. Каудербах также рассказал мне, что господин Сен-Жермен, проводив гостей, отправился спать и в пять утра уже пил чай. Вскоре после этого в дом прибыл лакей господина Бентинка, а возле дома уже стоял запряженный четверкой лошадей наемный экипаж, в который и сел этот мошенник. Однако, хозяин затрудняется ответить, в какую сторону он уехал. Не может он припомнить и того, отправился ли лакей господина Бентинка с проходимцем или же нет.

Отъезд его был столь спешен, что он оставил в доме хозяина свою шпагу, пояс, множество серебряных и оловянных кубков и несколько пузырьков неведомой жидкости. Я едва сдерживался, чтобы не вылить на господина Каудербаха все свое негодование в связи с поведением господина Бентинка. Я ничего не сказал ему и о моих хлопотах по поводу рекламации и экстрадиции, а только сдержанно спросил его, уверен ли он в этой информации. Он сказал, что подробности ему известны от хозяина-саксонца того дома, где останавливался господин Сен-Жермен. Он предложил привести его. Мы послали за ним, и тот пришел и подтвердил всё, что рассказал мне господин Каудербах.

Когда господин Каудербах удалился, я послал записку главе правительства с просьбой о встрече. Он только что вернулся домой со званного обеда, который состоялся в семь часов вечера, а потому отложил встречу со мной до девяти часов утра. Я пришел к нему и сразу же спросил о новостях в деле господина Сен-Жермена. Он ответил, что может отвечать только лишь за себя, и добавил, что мне необходимо представить петицию господину Бентинку, президенту Комитета Советников. Он полагает, что этот государственный орган, возможно, согласится на арест господина Сен-Жермена, однако, вряд ли пойдет на его экстрадицию, пока не будут получены соответствующая санкция от властных структур Голландии ближайшего созыва. Я ответил, что не стану предоставлять материалы господину Бентинку и пояснил причину моего нежелания. Затем я рассказал о подробностях отъезда господина Сен-Жермена и о том, что ему предшествовало, исключая, впрочем обстоятельства, которые могли бы бросить тень на хозяина дома, поэтому изложил все детали этого дела с целью убедить собеседника в том, что эти факты добыты моими соглядатаями, которые вели наблюдение за Бентинком. Услышанное, как мне показалось, вызвало в нем чувство искреннего негодования. Я сказал, что в бегстве этого авантюриста главную роль сыграла Гаага. Он же, возможно, будет искать убежища в Амстердаме, поэтому-то я и собираюсь сейчас же известить об этом нашего флотского интенданта господина Д'Астье и именем Его Величества потребовать ареста проходимца с дальнейшим содержанием под стражей до тех пор, пока не будут получены окончательные распоряжения по этому поводу. Я действительно написал ему письмо, копию которого прилагаю к этому посланию. Затем я сказал секретарю правительства, что авантюрист, возможно, будет искать убежище в какой-нибудь другой провинции, поэтому я обязан испросить разрешения Его Величества на вручение петиции Его Высочеству штате-генералу. Итак, если какая-нибудь из голландских провинций откажет нам в содействии или даже попытается помочь бегству господина Сен-Жермена, мы будем немедленно извещены о том, где его искать, и смею надеяться па то, что, если он вдруг будет найден в Англии или еще где-нибудь, он безусловно будет выдан нам, чтобы разрушить шаткое равновесие, из которого может сложиться приемлемый для всех мирный договор. Мои слова, по всей видимости. оказали на секретаря правительства нужное действие, и я бы не удивился, если бы мошенника тут же арестовали в Амстердаме. Однако, как мне думается, его давно уже там нет. Вполне возможно, что он достиг-таки границ республики. Представление, которое с Вашего разрешения я намерен передать штатс-генералу, и черновик которого я приложил к письму, может принести желаемый результат, если же, конечно, Его Величество одобрит его, так как я хочу напечатать это заявление во всех газетах и думаю, что отдача не заставит себя долго ждать. Спешу сообщить, что в этом заявлении мне удалось заклеймить в достаточно сильных выражениях этого авантюриста, от которых ему не скоро удастся оправиться. Этим приговором я ославлю его на всю Европу.

Думаю, что проходимец ограничен в средствах. Он взял взаймы у еврея "Боаса" две тысячи флоринов под залог трех — уж не знаю, настоящих или фальшивых — опалов, вложенных в запечатанный конверт. Эти две тысячи флоринов должны быть возвращены двадцать пятого числа, и Боас сказал вчера господину Каудербаху, что если денежные векселя не будут погашены двадцать пятого числа, то он сразу же пустит опалы с молотка. По отношению к господину Бентинку я решил действовать согласно Вашим указаниям из последнего письма. Мое отношение к этому человеку останется неизменным до тех пор, пока Его Высочество не соизволит снабдить меня новыми распоряжениями на сей счет; и если мне удастся встретить его в один из этих дней, я буду говорить с ним о господине Сен-Жермене и об его отъезде, стараясь не выдать себя и, вместе с тем, попытаюсь склонить его к полному отречению от своего поведения и связи с авантюристом.

Фолио 384. Граф Д'Аффри — господину Д'Астье в Амстердам.

17 апреля 1760 года.

Так называемый граф Сен-Жермен, знакомый Вам по Амстердаму и находящийся теперь здесь, — авантюрист и самозванец.

Он имел неосторожность, не будучи уполномоченным со стороны Его Величества или главы внешнеполитического ведомства, вмешаться в дела, имеющие самое непосредственное отношение к интересам королевства.

После того, как из моего отчета и писем самого Сен-Жермена в Версаль король узнал о происшедшем, он издал указ добиться рекламации этого ретивого самозванца. А мне предписывается требовать его экстрадиции и последующего сопровождения во Францию.

Однако, вчера утром он внезапно покинул Гаагу и, по всей вероятности, скрывается ныне в Амстердаме. В связи с этим я уполномочиваю Вас заняться этим делом и приказываю Вам, именем Его Величества, сию же минуту потребовать от магистрата Амстердама ареста этого самозванца и содержания его под надежной охраной до тех пор, пока не будет согласован способ переправки мошенника в Австрийские Нидерланды, где он будет заточен в первую из попавшихся на нашем пути крепость.

К этому посланию я прилагаю письмо для господ Хор-нека и К\ в котором я прошу их оказать Вам всяческую помощь в исполнении этого поручения. Смею надеяться, что эта помощь будет оказана Вам надлежащим образом, а Вы, со своей стороны, не медлите с исполнением задания.

Черновик Представления Общему Собранию с обличительными материалами против так называемого графа Сен-Жермена и требованием его ареста и экстрадиции.

Милостивые государи.

Этот человек, величающий себя графом Сен-Жерменом, злоупотребил доверием короля, великодушно предоставившего ему убежище в своем королевстве.

Некоторое время тому назад он появился в Голландии, а совсем недавно в Гааге, где без всяких на то полномочий со стороны Его Величества или же министра Иностранных Дел этот самонадеянный человек объявил себя посланником короля, которому доверено обсуждение дел, имеющих непосредственное отношение к интересам государства. Король уполномочил меня довести до вашего сведения, милостивые государи, этот факт, дабы никто в ваших владениях не был введен в заблуждение этим самозванцем. Его Величество поручил мне заявить во всеуслышание о том, что он осуждает действия этого авантюриста, как человека бесчестного и неблагодарного, который позволил себе, заручившись якобы поддержкой премьер-министра, вмешаться в управление страной со свойственным ему невежеством, нагло и авантюрно, заявляя себя уполномоченным к ведению наиболее важных дел, составляющих чрезвычайный интерес короля Франции.

Его Величество не сомневается в том, что вами, милостивые государи, будет оказана справедливая поддержка его требованиям, которую он ожидает от вас, надеясь на наши дружественные и добрососедские отношения. Его Величество с нетерпением ожидает от вас решений, которые позволили бы добиться ареста так называемого графа Сен-Жермена и препровождения его в Антверпен, откуда он бы был переправлен во Францию.

Искренне надеюсь на то, что вы, милостивые государи, окажете мне честь, приняв мою просьбу к немедленному исполнению.

Номер 209. Фолио 377.

Господину Д'Аффри.

Версаль, 24 апреля, 1760 год.

Рад сообщить Вам, что получил все Ваши письма, включая последнее из них, за номером 582 (581?), датированное восемнадцатым числом.

Король одобряет все Ваши действия по передаче Общему Собранию Представления о так называемом графе Сен-Жермене, копию которого Вы выслали мне ...

Номер 524.

Гаага, 25 апреля, 1760 год. (Получено 29, ответ дан 1 мая)

Господин герцог.

По всей видимости, так называемый граф Сен-Жермен выехал в Англию. По слухам, он, опасаясь ареста, не осмелился задержаться в городке Хальветслюис и сразу же погрузился на борт почтового судна, где и оставался до самого отплытия, не решаясь выйти на берег. Кое-кто, однако, полагает, что он отправился в Утрехт, намереваясь в дальнейшем проникнуть в Германию.

Вокруг взаимоотношений господина Бентинка де Роона с этим авантюристом разгорелось много скандалов, которые изрядно запятнали и без того довольно неприглядную репутацию этого человека.

Один из высокопоставленных деятелей республики предоставил в мое распоряжение перевод (который я прилагаю к письму) отрывка из второго тома истории этой страны, только что вышедшего из печати. Как Вы видите, в этом отрывке сделана попытка разоблачить истинные намерения господина Бентинка и показать их суть не только членам правительства, но и буржуазии, и простому народу. Книжка эта вышла на голландском языке, что делает ее понятной для жителей всех семи провинций. Нам ни в коем случае не стоит забывать, как непристойно вел себя этот человек, самонадеянно претендуя на роль избранника народа во время Революции.

Д'Аффри.

Номер 585. Фолио 388.

Гаага, 27 апреля 1760 год. (Ответ дан 10 мая)

Господин герцог.

Некий человек по имени Аламан, профессор математики Лейденского Университета и друг господина Бентинка де Ро-она, был у меня вчера с визитом. Предлогом посещения было якобы желание напомнить мне о приглашении отобедать с ним и полюбоваться его коллекцией забавных механизмов и всяких ископаемых, которой он весьма дорожит. Однако, как мне кажется, истинной целью его визита было желание поговорить о господине Бентинке.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: