Сделай Сам Свою Работу на 5

КАК ФОРМОЙ ДЕЛИНКВЕНТНОСТИ





1. Сущность бандитизма и методологические подходы к его трактовке

2. Российский опыт оценки и борьбы с бандитизмом

3. Зарубежный опыт борьбы с бандитизмом как особой формой преступности

 

1. Сущность бандитизма и методологические подходы к его трактовке.Одним из наиболее тяжких видов преступлений является бандитизм. Новые формы и масштабы бандитизма в современной России, потребность в совершенствовании деятельности по его выявлению и расследованию, по нашему мнению, повышают интерес к опыту борьбы с такими преступлениями в зарубежных странах и в нашем государстве в предшествующие эпохи. В учете и расследовании бандитизма существуют определенные сложности:

1. С одной стороны, число зарегистрированных преступлений по статье УК «бандитизм» отражает распространенность самого явления бандитизма в российском обществе: возродившись в начале 1990-х гг., оно нарастало по экспоненте до 1998 г., став массовым явлением (названное число превышало 500 в 1998-2000 гг., затем упало до 400 в 2002 г. и снова вышло на тот же максимум к 2004 г., после чего начало плавно снижаться, сократившись вдвое к концу 2000-х гг.). С другой стороны, многие проявления бандитизма в России не фиксируются уголовной статистикой. Дело даже не в сокрытии данных правоохранительными органами: тяжкие преступления против личности крайне сложно оставить без учета. Дело в другом: в том, что крайне сложно доказать наличие именно банды, гораздо проще расследовать (и наказывать) отдельные ее действия, разовые проявления бандитизма по иным статьям - по конкретным преступлениям: убийства, разбой, грабеж, изнасилование и т.д. Однако в этом случае к суду привлекаются (и, кстати, получают меньшее наказание, чем за бандитизм) лишь непосредственные исполнители преступления, а те, кто осуществлял очень опасные и сложные, интеллектуальные функции (организаторы как отдельных бригад, входящих в банду, так и конкретного преступления; тем более - «лидеры» и идейные вдохновители всей банды), сами, как правило, не марают руки убийством и разбоем и потому остаются вне поля зрения «силовых» структур, что позволяет им, потеряв отдельные звенья банды, быстро их восстановить. Так произошло и с судебным разбирательствам нападения свыше 20 вооруженных человек на деревню Сагра — доказать наличие банды просто не удалось и большинство преступников вышло на свободу. Так судебная практика показывает предпочтение иных составов преступлений. В чем же заключается повышенная сложность доказательства наличия именно банды?





2. Под бандой понимается устойчивая вооружённая группа людей, тесно связанных между собой целями преступной деятельности и специально объединяющихся для совершения одного или нескольких нападений на государственные, общественные учреждения или предприятия либо на отдельных лиц. О наличии бандитизма свидетельствует совокупность трёх признаков: 1) участие двух или более лиц; 2) вооружённость хотя бы одного и осведомлённость об этом всех членов банды; 3) сплочённость и организованность участников. Поэтому главная трудность - доказать наличие всех этих признаков, без любого из них деяния и организация не квалифицируются в качестве бандитских. В то же время бандитизм считается оконченным преступлением с момента организации вооружённой банды, даже если банда и не произвела ни одного нападения, т.к. сам факт создания вооружённой банды представляет большую опасность.

3. Трудность определения группы и ее действий как бандитизма объясняется также расширительной стигматизацией, тем, что зачастую к бандитизму относят действия разных вооружённых повстанческих группировок и партизан. Это объясняется этимологией слова «банда». В средние века бандой назывались отряды рыцарской и другой конницы, а иногда — и пехоты феодальных армий, от лент, опознавательного знака в виде нарукавной повязки, применявшейся в боях пёстро одетыми наёмниками, позднего Средневековья; бандой также назывался отряд ландскнехтов, известных своей любовью к мародёрству. В России термин банда употребляется со времени польского восстания 1863 г., т.к. повстанцы называли свои отряды «партиями» или «бандами». В смысле юридического термина слово банда, употребляемое некоторыми западными законодательствами, например французским, соответствовала термину «шайка» в имперской России. В литературе РФ используются словосочетания типа «чеченские бандиты», «банда Махно». В советских документах употреблялся термин «политический бандитизм», чтобы представить оппозицию обычными преступниками, а не политическими противниками. Иногда их и судили по статье «бандитизм». Этому способствует тот факт, что участники антиправительственных шаек часто, наряду с политическими целями, преследуют и цели личного обогащения (путём разбоя или получения выкупа за заложников). Б.Львин пишет, что оккупанты всегда называют партизан бандитами: для немцев бандитами были и советские партизаны, и Армия Крайова, и УПА, а последние две оказались бандитами и для советских войск. По его мнению, нет нерегулярных формирований, воюющих по правилам, не имеющих на своем счёту терактов, не нападающих на полицию из-за угла, не осуществляющих акций по запугиванию и уничтожению коллаборационистов. С этим нельзя согласиться. В праве существует четкое различение партизан и бандитов-террористов по цели и средствам их деятельности. Цель партизан - освобождение Родины от оккупантов, восстановление государственной независимости, а у террористов - запугивание всего населения противостоящего им государства; поэтому и средства используются разные: партизаны уничтожают вооруженные силы противника (хотя бывает, что попутно погибают и мирные жители, что не является задачей партизан), а террористы целенаправленно основной удар наносят по мирным жителям, сознательно убивая детей, женщин и стариков.



4. Еще одной сложностью представляется иная стигматизация и давление общества на маргинализирующиеся слои молодежи. Так, Р.Клауорд и Л.Оулин утверждали, что делинквентные шайки (gangs, банды) завязли между структурами возможностей рабочего и среднего классов, что порождает три разных субкультуры: преступную (связанную с незаконными методами добывания денег), конфликтную (соотносимую с насилием), ретретистскую (связанную с употреблением наркотиков). Эти субкультуры рассматривались как защитные реакции на ограниченность социальных возможностей у подростков.

Вместе с тем в уголовном законе четко очерчены границы бандитизма, хотя меры наказания за него не являются исключительными. Если УК РСФСР 1960 г. содержал ст. 77, определяющую бандитизм как «организацию вооружённых банд с целью нападения на предприятия, учреждения, организации либо на отдельных лиц, а равно участие в таких бандах и в совершаемых ими нападениях» с наказанием до смертной казни включительно, то современный УК РФ в ст.209 «Бандитизм» определяет наказание за создание и руководство бандой в виде лишения свободы на срок от 10 до 15 лет, за участие в ней - от 8 до 15 лет, а то же самое с использованием своего служебного положения - от 12 до 20 лет. К пожизненному заключению удалось приговорить в Казани организаторов и главных участников банды «Хади Такташ» только благодаря сложению наказаний за бандитизм и за конкретные преступления (заказ и исполнение убийств, изнасилования и пр.).

Бандитизм в уголовном праве – одно из наиболее опасных преступлений против общественной безопасности. Уголовное законодательство разных государств не всегда предусматривает специальный состав преступления «бандитизм», однако в таком случае имеются близкие к нему составы преступлений (разбой, различные виды насильственных действий и т.д.).

В целом, на наш взгляд, можно выделить два основных методологических подхода к оценке сущности бандитизма и, соответственно, выбору способов борьбы с ним, представленных в разное время в отечественной и зарубежной теории и практике.

Согласно первому (сужающему) подходу, бандитизм представляет собой уникальное, экзотическое явление в криминальной среде, исследование которого носит явно выраженный идиографический характер, своего рода case study (исследование отдельного случая). Исходя из такой трактовки, как правило, предлагаются специфические методы выявления и расследования данного «класса» уголовных преступлений и особо жесткие и редко применяемые в иных случаях меры уголовного наказания участников банд.

Согласно второму (расширительному) подходу, бандитизм является одной из форм организованной преступности или даже единой системы насильственных преступлений[134], способы раскрытия, расследования, судебного рассмотрения и уголовного наказания которого фактически малоспецифичны.

Обе позиции, как ни парадоксально, способны смыкаться. Так, первая в своих крайних, радикальных вариантах настолько абсолютизирует исключительность бандитизма, что отрывает этот вид преступности от его социальных корней, включая типичные социальные источники, тривиальную микро- и макросреду его генезиса, игнорирует и иное сходство бандитизма с другими видами оргпреступности и потому выводит его за рамки изучения, стремясь замалчивать его и предлагать законодательным и иным органам власти позицию отрицания самого существования такого криминального феномена. Этот вариант, на наш взгляд, ведет к «разоружению» правоохранительных и судебных органов и невольно облегчает самим участникам банд их противоправную деятельность. Второй подход не позволяет выявить специфику бандитизма, а стало быть – предложить особые, адекватные меры раскрытия, расследования и уголовного наказания этого наиболее опасного вида преступности. Обе крайних позиции имеют общее методологическое основание в чрезмерной идеологизации и политизации оценок бандитизма, способов его расследования, квалификации и уголовного наказания его проявлений.

2. Российский опыт оценки и борьбы с бандитизмом.В истории криминалистической мысли нашей страны веками не разделялись понятия «бандитизм» и «разбой», разбоем расширительно назывались любые деяния банд и в «Русской правде» X-XII вв., и в Уставной книге Разбойного приказа XVI в., и в Соборном Уложении XVII в., что позволяло использовать самые жестокие меры борьбы против любых разбойных проявлений (как правило, применялась смертная казнь независимо от того, ограничивалось дело разбоем или перерастало в бандитизм). В XIX в. таким же всеохватывающим понятием стала «шайка» (Особенная часть Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и позже), чему способствовало определенное генетическое и сущностное родство шаек и банд: шайки всегда обладали некоторыми из признаков банды (устойчивость преступной группы, «профессионализация» преступного промысла, готовность к вооруженному насилию). Вместе с тем причиной относительной отождествления понятий, характеризующих различные виды организованной преступности, являлось определенное состояние развития правовой мысли, в том числе отсутствие дифференциации отдельных форм криминального поведения и способов практической борьбы с ними.

Зависимость развития бандитизма от социоэкономических и политических условий не является привилегией лишь России. Как отмечает Р.П.Ловелле, «…в каждой стране после общественных потрясений и смены социальной системы через 15-20 лет происходит фантастический всплеск преступной активности»[135]. Это касается и бандитизма как наиболее социально-опасного феномена, паразитирующего на слабости общественной системы, только последняя (слабость), по нашему мнению, сразу просчитывается криминальными группами. Например, ослабление центральной власти в период революции 1905-1906 гг. привело к гибели от рук террористов и участников банд около 20 тыс. человек, из которых примерно треть составляли должностные лица[136]. Бандитский «беспредел», как правило, вызывает в ответ ужесточение наказания (так, за 9 месяцев 1906 г. смертные приговоры в военно-полевых судах России вынесены в отношении 1100 человек[137]), что способно первоначально сбить волну бандитизма.

Вместе с формированием новой власти в Советской России произошли резкое сужение понятия «шайка» (характеризовавшего теперь уже лишь группы, совершавшие нетяжкие или ненасильственные преступления) и вычленение понятия «банда» (сначала в отношении любой «шайки, составившейся для убийств, разбоя и грабежа»[138]).

Т.Д.Устинова пишет, что в 1920-е годы «бандитизм в значительной степени был связан с действиями контрреволюционеров»[139]. Близки к такой расширительной позиции, вызывающей стирание специфики бандитизма и ужесточение в целом уголовных наказаний, и такие авторы, как С.В.Дьяков, С.С.Каменев, Н.Ф.Бугай и А.М.Гонов[140]. Д.А.Корецкий и Т.А.Пособина также убеждены, что «с началом гражданской войны формы проявления бандитизма выражались в виде вооруженного сопротивления советскому строю»[141]. На наш взгляд, расширительное толкование бандитизма весьма опасно в любой стране, тем более в нашей, где подобное дихотомическое мышление, вызывающее «черно-белое» восприятие социальной реальности («свои и враги»), весьма распространено на уровне обыденного сознания больших масс населения и позволяло десятилетиями использовать правоохранительные органы и правовую науку для несвойственных им функций, отвлекая их от борьбы против реального бандитизма.

Окончание гражданской войны привело законодателя к постепенному, но непоследовательному отказу от расширительной трактовки бандитизма. Так, в начале 1921 г. обязательным признаком бандитизма была названа вооруженность (а совершение преступлений – отягчающим вину обстоятельством)[142], а в УК РСФСР 1922 г. и 1926 г. (и вплоть до УК 1960 г.) вводилась жесткая уголовная ответственность за бандитизм, определенный как деяние против государства, как организация и участие в бандах (вооруженных шайках) и организуемых бандами разбойных нападениях и ограблениях, налетах на советские учреждения и отдельных граждан безразлично, сопровождались ли последние убийствами и ограблениями. Таким образом, расширительный подход к определению сущности бандитизма в то время еще не был преодолен.

Отождествление бандитизма с менее тяжкими преступлениями имело место на рубеже 1930-х г.г., когда насильственная коллективизация крестьян в нашей стране вызвала резкий рост их активного сопротивления политике государства и попытки силовым путем вернуть свою собственность.

Рост бандитизма в годы Великой Отечественной войны и сразу после нее, все большая политизация банд в национальных регионах, освобожденных от гитлеровцев, и ответные меры государства, вплоть до предписания НКЮ СССР избирать суровые меры наказания и рассматривать дела в пятидневный срок, представляются закономерными, объясняемыми чрезвычайными условиями жизни.

В дальнейшем в советской юриспруденции произошла трансформация понимания бандитизма, приведшая к господству первого из выделенных нами выше подходов, выводящего бандитизм за рамки изучения и, в конечном счете, игнорирующего саму возможность его наличия в стране (странах) с гуманной идеологией, с отсутствием антагонистических классов. Поэтому и в позиции законодательных и правоохранительных органов нашей страны в то время стал превалировать тезис о том, что в социалистическом обществе нет и не может быть бандитизма, в силу чего число лиц, привлекаемых за бандитизм, было крайне незначительным. Таким образом, легковесное отношение к организованной преступности в советский период выражалось в отрицании социальных причин ее существования.

Отражающим фактически официальную позицию в то время явился целый ряд суждений в научных исследованиях. Например, П.Ф.Гришанин уже в начале 1950-х гг. (еще при жизни И.Сталина) писал: «Бандитизм фактически изжит. В настоящее время о бандитизме чаще всего приходится говорить в связи с разбойными нападениями, совершаемыми вооруженными шайками»[143], а в начале 1960-х гг. В.И.Пинчук заключал, что бандитизм в СССР «превратился в групповой вооруженный разбой»[144].

Логичным результатом подобного позиционирования (точнее: игнорирования, «растворения») бандитизма явилась и соответствующая реформа уголовного законодательства. Статья 77 УК РСФСР 1960 г. резко сузила трактовку бандитизма и набор форм нападений: бандитизм квалифицировался лишь как организация банд с целью нападения на предприятия, учреждения, организации либо на отдельных лиц, а равно участие в таких бандах и совершаемых ими нападениях. Однако на практике участие в банде зачастую расценивалось не как оконченное преступление, а в качестве пособничества разбою или даже грабежу. Вследствие такого подхода уголовной ответственности за бандитизм подлежали далеко не все участники банды, что значительно снижало эффективность борьбы с данным явлением и позволило бандитизму пройти период возрождения, полностью игнорируемый в то время исследователями и правоохранительной практикой. В результате появился опасный разрыв между реальным ростом бандитизма и официальной статистикой правоохранительных и судебных органов, стремившихся зачастую переквалифицировать бандитские проявления, особенно совершенные в условиях «неочевидности», на более «идеологически нейтральные» составы преступлений, например, на разбой и убийства. Так, с 1983 по 1989 гг. среднегодовая численность осужденных за бандитизм в СССР составляла всего 12 человек, за три последующие года возбуждено лишь 43 уголовных дела по бандитизму[145].

Тенденция недооценки бандитизма как самостоятельного и серьезного антисоциального феномена не исчезла с началом перестройки и продолжалась вплоть до распада СССР. Если судами РСФСР за бандитизм было осуждено в 1983 г. – 13 человек, в 1984 г. – 7 и в 1985 г. – 15, то в 1986 г. – 12, в 1987 г. – 11, в 1988 г. – 14, в 1989 г. – 17, в 1990 г. – 32, а в 1991 г. – всего 8 человек[146].

В начале 90-х годов все большее распространение получили бандитские нападения на организации, граждан, их жилища, водителей автотранспорта, появился рэкет, заказные убийства, стало обычным применение оружия, участились случаи похищения людей, захвата заложников, прямого вооруженного сопротивления представителям правоохранительных органов.

Постепенно началось повсеместное признание очевидного факта роста бандитизма. 21 декабря 1993 г. вышло специальное постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации, подробно проанализировавшее вопросы квалификации бандитизма и выработавшее обязательные для всех судов рекомендации. Действенным стимулом активизации борьбы с бандитизмом стало принятие 14 июня 1994 г. Указа Президента Российской Федерации «О необходимых мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности».

Таким образом, в период реформ наметилась противоположная прежнему подходу тенденция к признанию бандитизма как серьезного криминального феномена: в 1992 году судами РФ за бандитизм осуждено уже 28 человек[147]; в 1993 году – 26 человек; в 1994 году – 66 человек; в 1995 году – 86 человек. Такие же изменения наметились и в отношении регистрации фактов бандитизма: в 1993 г. в РФ произошло 44 случая бандитизма, в 1994 г. – уже 249, в 1995 г. – 304, в 1996 г. – 316, в 1997 г. – 374, в 1998 г. – 513, в 1999 г. – 523[148]. При этом если в 1998 т. темп прироста составил 37,2%, то раскрываемость снизилась на 6,4%, а на рубеже веков фактов бандитизма зарегистрировано в 58 раз больше, чем в начале 1990-х гг.[149] По данным Информационного центра МВД Татарстана, к уголовной ответственности за бандитизм в республике было привлечено: в 1993 году – 2 человека; в 1994 году – 6 человек; в 1995 году – 15 человек; в 1996 году – 9 человек; в 1997 году – 26 человек. В дальнейшем отмечается устойчивый рост числа судебных процессов над бандами, ставшего из исключительного явления все более тривиальным фактом борьбы за правопорядок.

3. Зарубежный опыт борьбы с бандитизмом как особой формой преступности.Трансформация оценки бандитизма свойственна и иным постсоветским странам. Так, если за 11 лет (1984-1995 гг.) на Украине за бандитизм было осуждено всего 47 человек, то в последующие годы (1998-2002 гг.) ежегодно суды осуждали по этой статье от 85 до 116 человек, причем наряду с общим сокращением количества зарегистрированных банд с 104 в 1998 г. до 52 в 2003 г., число участников банд, ежегодно привлекаемых к уголовной ответственности, стабилизировалось на уровне 289-407 человек в названные годы. Однако настораживает тот факт, что осужден примерно каждый третий-четвертый из тех, кому было предъявлено обвинение в бандитизме[150].

При сравнении распространенности бандитизма в разных странах надо учитывать господствующий в них методологический подход к определению бандитизма, способный повлиять на оценку его масштабов, а также большую профессионализацию и дифференциацию банд в ряде стран Запада.

Признание бандитизма характерно для постсоветских государств, вошедших в Евросоюз и ориентирующихся на европейские правовые нормы (страны Балтии), и для тех стран и территорий (Молдова и Приднестровье; Армения и Азербайджан; Грузия, Абхазия и Северная Осетия, Таджикистан), которые испытали на себе последствия гражданских и межэтнических войн, вызвавших резкое падение норм морали, рост жестокости и презрения к жизни и достоинству человека, массовое вооружение населения, паралич органов власти.

Развитие бандитизма и растущая необходимость развертывания борьбы с ним в нашей стране потребовали реформы законодательства, более четко отграничивающего данный состав преступления от сходных с ним и предусматривающего адекватные меры выявления и расследования бандитизма. В принятом в 1996 г. УК РФ было дано более логичное и строгое определение бандитизма (ст.209 УК РФ). Объектом бандитизма определена общественная безопасность, а организация и руководство бандой выведены в самостоятельный состав преступления, отделенный от участия в банде и ее нападениях. В особый квалифицированный состав выделено совершение лицом указанных действий с использованием своего служебного положения. Уголовно-процессуальным законом (ст.151 УПК РФ) предусмотрена альтернативная подследственность по делам о бандитизме, расследование их осуществляется следователями органов внутренних дел РФ и следователями Следственного комитета при прокуратуре РФ.

Изучение нами следственной и судебной практики показало, что наряду с накопленным положительным опытом расследования таких уголовных дел имеют место и трудности, обусловленные рядом причин и, в первую очередь, отсутствием у большинства следователей необходимых навыков организации расследования дел о бандитизме, а также коррумпированностью отдельных представителей правоохранительных и судебных органов.

Те же недостатки наблюдаются и в расследовании бандитизма в Республике Беларусь[151]. Значение опыта борьбы с бандитизмом в странах СНГ определяется не только сходством криминальных явлений, законодательства и правоприменительной практики, но и необходимостью сотрудничества правоохранительных органов этих стран, которое затрудняет бандам использование «безопасных убежищ», «оффшорных зон», единых «черных касс» и подрывает их экономическую базу.

Немаловажную роль в усилении борьбы с бандитизмом играют Программа и модельный билль (законопроект) стран СНГ по борьбе с организованной преступностью (1996 г.), модельные УК, УПК и УИК, Бюро по координации борьбы с организованной преступностью, Соглашения прокуратур ряда стран СНГ о правовой помощи и сотрудничестве (1992 и 1993 гг.), позволяющие взаимодействовать при возбуждении уголовных дел и расследовании бандитских преступлений, выполнять процессуальные действия, разыскивать подозреваемых. Вместе с тем, следует отметить, что до сих пор не налажено надлежащее взаимодействие при расследовании преступлений «по горячим следам», имеются неиспользованные резервы в борьбе с транснациональными бандитскими формированиями. На уровне правового обеспечения такого взаимодействия не предусмотрены совместные меры по защите свидетелей и оперативных работников.

По сведениям Интерпола, около 80% преступных формирований приходится на страны Европы, 14% – на Северную Америку и лишь 6% – на остальные страны мира[152]. Поэтому стоит приглядеться к опыту борьбы с бандитизмом на Западе. Например, в США, в условиях «неочевидности» многих бандитских нападений, распространенной практикой является «нейтрализация» преступников путем их осуждения по иным статьям, в частности, за налоговые преступления и легализацию преступных доходов, чему способствует хорошо налаженная система информирования свидетелями правоохранительных и налоговых органов о фискальных преступлениях.

В США с 1970 г. действует «Статус РИКО», закон о борьбе против организованного рэкета и коррупции, позволяющий предъявлять обвинение организованной группе в целом за ее криминальную деятельность и предоставляющий правоохранительным органам широкие возможности для сбора доказательств в ходе оперативно-розыскной деятельности: в преступное сообщество могут внедряться «секретные» сотрудники, которые даже вправе при необходимости совершать противоправные действия (скупку краденого, приобретение наркотических средств и т.п.)[153]. Вместе с тем, во-первых, только суд в США определяет, не было ли со стороны таких агентов провокации, не выходили ли они за рамки законности. Следует отметить, что само понятие провокации (как убеждения, склонения или поощрения и побуждения агентом другого лица к совершению преступления) допускается в уголовном процессе США и вызывает в судебной практике и научной литературе этой страны серьезные дискуссии, хотя отдельные судьи и выражают возмущение такими методами расследования, переходящими в силовое давление на подозреваемых с целью побуждения их к преступлению. Вместе с тем с середины 1970-х г.г. суды США стали более терпимы к наступательным методам полиции, прокуратуры и ФБР, что прямо грозит нарушением прав человека.

Ряд российских ученых также ставит, на наш взгляд, весьма спорный вопрос об использовании сходных методов в оперативно-розыскной деятельности[154]. Полагаем, что иностранный опыт может быть заимствован в нашей стране лишь с учетом менталитета и нравственных традиций населения РФ, осуждающих любое доносительство и провокаторство. Нельзя автоматически использовать те или иные меры борьбы с организованной преступностью из опыта США, где население по-иному воспитано, где в вузах открыто звучит лозунг, призывающий студентов «See something – say something» («Увидел что-то – доложи»), что вряд ли может быть одобрено большинством населения России.

Для более эффективного использования помощи свидетелей при расследовании дел о бандитизме необходима надежная защита таких лиц. Из опыта США по борьбе с тяжкими преступлениями может быть проанализирована и использована в отечественной следственной практике деятельность службы Маршалла, осуществляющей защиту потерпевших, свидетелей, сотрудников правоохранительных органов от воздействия и посягательств преступников. Серьезная система мер безопасности в отношении лиц, содействующих уголовному правосудию, и правоограничений для обвиняемых и осужденных создана и в большинстве стран Европы и Океании[155].

Заслуживает изучения и серьезный зарубежный опыт взаимодействия полиции со СМИ в целях выявления коррупции и пресечения широкомасштабного использования СМИ бандами в США, Италии[156].

История кризисов государственности показывает, что появление потребности в экстраординарных мерах по борьбе с бандитизмом вызывалось чрезвычайными для государства условиями. Так, например, ныне отмененный Указ Президента РФ №1226 от 14 июня 1994 г. «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности» предусматривал такие меры, которых не было в уголовно-процессуальном законодательстве: неприменение к подозреваемым и обвиняемым по этим преступлениям в качестве меры пресечения подписки о невыезде, поручительства отдельных лиц, организаций и залога; применение задержания к ним на срок до 30 суток (в 1995 г. на такой срок задержано 460 подозреваемых в бандитизме[157]); возможность проведения экспертиз, проверок финансово-хозяйственной деятельности даже у родственников подозреваемых. Сходные меры применялись ранее и в Республике Татарстан. Это позволило вывести следственную практику по делам о бандитизме из фактического кризиса, приостановить его распространение.

Однако такие меры, выделяющие бандитизм из ряда других преступлений, не могут быть правилом в длительной перспективе, поскольку недостатки работы следователей и оперативников в этом случае могут трансформироваться в просчет, позволяющий заменить террор, организуемый преступниками, на государственный произвол.

Некоторые авторы, по нашему мнению, не замечают особую сложность раскрытия и расследования дел о бандитизме, уповая на меры, годящиеся для менее опасных преступных групп и даже одиночных бытовых преступлений[158]. Трудно себе представить розыск и «нейтрализацию» банд силами современных аналогов ДНД и БКД. Представляется неприемлемой и предлагаемая В. В. Голиной как ограничивающая бандитизм мера «создание местных союзов предпринимателей (по типу гильдий), которые защищали бы их интересы и противопоставляли бы себя криминалитету»[159].

Вместе с тем, что специфика бандитизма позволяет по-новому взглянуть на способы привлечения и использования свидетелей, на работу государственного обвинения в суде с участием присяжных заседателей, на взаимодействие с журналистами.

Таким образом, можно сделать вывод, что при сравнении современного российского бандитизма, опыта правового регулирования его выявления и расследования с зарубежными и предшествующими российскими аналогами представляется необходимым, учитывая ранее накопленный опыт, обязательно выделять специфику современных бандитских проявлений.

Контрольные вопросы и задания:

1. В чем заключается специфика бандитизма как формы организованной преступности?

2. Как и почему разные трактовки бандитизма связаны с определенными формами его расследования, судебного разбирательства и уголовного наказания?

3. Как трактовался бандитизм на разных этапах развития российского государства? Как оценивались бандитизм и разбой в «Русской правде» X-XII вв., в Уставной книге Разбойного приказа XVI в., в Соборном Уложении XVII в.? Объясните, почему подобная трактовка неизбежно вела к ужесточению мер борьбы против любых разбойных проявлений. Как в XIX в. бандитизм попал в объем понятия «шайка» в Особенной части Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. и как это влияло на формы наказания за преступления?

4. В чем выражаются особенности бандитизма и форм борьбы с ним в современной России?

5. Какие новеллы в законодательстве, новшества в правоприменительной практике борьбы с бандитизмом в РФ Вы можете назвать?

6. Как и почему меняются оценки бандитизма в зарубежных странах?

7. Что такое сужающий и расширительный подход к оценке бандитизма? В чем заключается общее и отличное между ними?

8. Какие лакуны и достижения существуют в законодательной и законоприменительной практике зарубежных стран?

9. Какую роль играют Программа и модельный билль (законопроект) стран СНГ по борьбе с организованной преступностью (1996 г.), модельные УК, УПК и УИК, Бюро по координации борьбы с организованной преступностью?

10. В чем суть «Статуса РИКО» в США и насколько возможно использовать подобный опыт в современной России?

Рекомендуемая литература:

1. Уголовный кодекс Российской Федерации. С изменениями и дополнениями на 1 октября 2007 года. М.: Эксмо, 2007. 256 с.

2. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации (по состоянию на 1 сентября 2008 года). М.: ГроссМедиа, 2008. 208 с.

3. Федеральный закон РФ №119-ФЗ от 20 августа 2004 г. «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» // Российская газета. 2004. №182, 25 авг.

4. Указ Президента РФ №1226 от 14 июня 1994 г. «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности» // Собрание законодательства РФ. 1994. №8. Ст.804.

5. Постановление Пленума Верховного Суда РФ №8 от 10 июня 2008 г. «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)» // www.supcourt.ru/mainpage.php.

6. Закон Республики Татарстан от 25 мая 1993 г. «О чрезвычайных мерах по борьбе с преступностью» // Известия Татарстана. 1993. 30 мая.

7. Агапова П.В. Социология бандитизма. М., 2004.

8. Багмет А., Бычков В. Банда как организованная группа: теория и судебная практика // Уголовное право. 2007. №4. С.4-7.

9. Беляев М.В. Уголовно-процессуальные и криминалистические вопросы расследования и судебного разбирательства дел о бандитизме. Автореф.дисс. … канд.юр.наук. М., 2008. 24 с.

10.Беляев М.В., Галимуллин И.С. Банда Кормакова // Законность. 2007. №9. С.52-56.

11. Беляев М.В., Гибадуллин А.М. Использование новейших возможностей компьютерной техники и нейролингвистического программирования в суде с участием присяжных заседателей по уголовному делу о бандитизме и организации преступного сообщества // Традиции криминалистических школ Казанского университета и современные тенденции противодействия преступности // Мат-лы Всеросс.науч.-практ.конф.. Казань: Изд-во КГУ, 2008.

12. Беляев М., Шептицкий А. Бандитская Казань. Казань:Татполиграф. 2012. 308 с.

13. Букаев Н.М., Зорина И.Б. Расследование преступлений организованных преступных групп и сообществ. Р.-н/Д.: Феникс, 2007. 190 с.

14. Верховный Суд Республики Татарстан: история, события, люди / под ред. Г.М.Баранова. Казань. Познание. 2011. 276 с.

15. Голина В.В. Бандитизм в Украине: Криминологическая характеристика и проблема предупреждения // Государство и право. 2007. №7. С.72-79.

16. Комлев Ю.Ю. Теория рестриктивного социального контроля. Казань. КЮИ МВД РФ, 2009. 154 с.

17. Мартинотти Дж. Девушки парижских пригородов: жестокие и неистовые // InoPressa. La Repubblica. 2008. 18 апреля.

18. Панченко П., Кашенин В. Цели нападения при бандитизме // Уголовное право. 2007. №3. С.48-51.

19. Российское законодательство Х-ХХ веков. M., 2000.

20. Якушин С.Ю. Проблемы следственной тактики. Наб.Челны, 2007. 205 с.

 


[1] Монсон П. Лодка на аллеях парка: Введение в социологию: Пер. со швед. М.: Весь Мир, 1994. С.8-9.

[2] http://socioworld.narod.ru/text/history/par_strf.html

[3] Монсон П. Лодка на аллеях парка. С.8-9.

[4] Монсон П. Указ. соч. С.19.

[5] Монсон П. Указ. соч. С.54.

[6] Монсон П. Указ. соч. С.62.

[7] . Парсонс Т. Система современных обществ / Пер, с англ. Л.А. Седова и А.Д. Ковалева. Под ред. М.С. Ковалевой. М.: Аспект Пресс, 1998. С.20-24.

[8] . Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. М.: АСТ: АСТ МОСКВА: ХРАНИТЕЛЬ, 2006. С.146, 158-162.

[9] Монсон П. Указ. соч. С.67-68.

[10] См.: Frith S. The Sociology of Youth. London: Open University Press, 1984.

[11] См.: Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 30. С.7-47; Мангейм К. Очерки социологии знания. Проблема поколений. Состязательность. Экономические амбиции. М., 2000.

[12] Мангейм К. Проблема поколений // Новое литературное обозрение. 1998. № 30. С.26-28.

[13] Там же. С.12-13.

[14] См.: Eisenstadt S. N. From Generation To Generation. Age Groups and Social Structure. London, 1964.

[15] Eisenstadt S. N. From Generation To Generation. Age Groups And Social Structure. London, 1964. P.21.

[16] Ibid. P.28-29.

[17] Eisenstadt S. N. From Generation To Generation. Age Groups And Social Structure. London, 1964. P.50-51.

[18] См.: Mead M. Culture and Commitment. A Study of the Generation Gap. N.Y., 1970.

[19] Мид М. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. С.346.

[20] Мид М. Указ. соч. С.361.

[21] Аarsand Р.А. Computer and video games in family life: The digital divide as a resource in intergenerational interactions // Childhood. SAGE Publications. 2007. Vol 14(2). Рр.235–256.

[22] Энциклопедический социологический словарь. Под ред. Г.В.Осипова. М., 1995. С.343.

[23] Там же.

[24] Там же. С.344.

[25] Мешкова А.В. Власть и художественная интеллигенция в постсоветский период отечественной истории (1991-2006 гг.): Автореф.дис.…канд.ист.наук. М., 2006.

[26] История России, 1945-2007 гг.: 11 кл.: учеб. для учащихся общеобразоват. учреждений; под ред. А.А.Данилова [и др.]. М.: Просвещение, 2008. С.354.

[27] Там же. С.347-348.

[28] Там же. С.352.

[29] Там же. С.347-348.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.