Братья защищают свою честь (Бытие 34:13-31)

Когда о случившимся прознали сыновья Иакова, братья Дины по матери, их реакция была совсем другой. С их точки зрения, с этими ослами не могло быть и речи ни о каких сделках, сколько бы они ни предлагали. Они были переполнены яростью от того, что случилось с их сестрой, и горечью от того, что их отец так быстро сдался и готов был продать ее этим негодяям (34:7). Они уговорили отца добавить к соглашению еще один пункт. Если Сихем хотел взять в жены такую замечательную еврейскую девушку, как Дина, ему нужно обрезаться. А если они хотят вести дела с кланом Иакова, то всем людям их племени необходимо также быть обрезанными. Тогда они разрешат Сихему оставить Дину себе в жены – так пообещали они. Обрезание было отличительным признаком Израиля и знаком завета с Богом Авраама (Бытие 17). Скорее всего, этот обряд представили Еммору как начало объединения двух семей. Семья Еммора должна принять на себя знак семьи Иакова. Братья замыслили использовать этот обряд из хитрости, чтобы отомстить злоумышленнику, оскорбившему их сестру. Никто не спросил Дину, чего она хочет – она все еще была заключена в доме насильника. Казалось, никого не интересовало, что ей нужно. И Бога также никто не спросил, как поступить. Нигде в истории не упоминается слово Божье.

Сихем был настолько охвачен похотью, что был готов на все, лишь бы завладеть ею. Его отец Еммор и отец Дины Иаков вели переговоры, так как хотели увеличить свое благосостояние. Симеон и Левий, братья Дины, желали отмщения, чтобы восстановить семейную честь. Нигде не написано, чего хотела Дина. Где же здесь Бог?

Похоже, Сихем настолько хотел завладеть Диной – или заключить союз с ее богатым отцом, - что согласился на условия, включающие в себя обрезание. А его отец, должно быть, имел привычку баловать своего сыночка, раз решил, что хирургическая операция для всего племени была приемлемой идеей. Просто удивительно, как они уговорили остальных мужчин в городе согласиться на этот план. Должно быть, они обладали невероятной силой убеждения. Сихем и его отец завлекли жителей обещаниями скорейшего экономического процветания, если все мужчины согласятся на это. Сочетание грядущих доходов и возможность брать в жены невест, а так же та власть, которую имели Сихем и его отец над жителями города, скрепило дело. Они и понятия не имели, что их ждет.

Левий и Симеон происходили из семьи Иакова, где процветала ложь и обман. Они переплюнули Ламеха, хвалившегося: «Если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро» (Бытие 4:24), и прибегли к закону пустыни: «Не будь слабаком, отомсти за честь семьи». На их сестру напали, потому что посчитали их семью слабой, и братья собирались продемонстрировать, что это не так, чтобы такого не повторилось. На кону стояла честь семьи. Если их пассивный отец относился к этому делу с точки зрения «что было, то было», они посчитали своим долгом взять дело в свои руки.

Братья Дины разозлились на то, что отец отнесся к происшествию так, будто их сестра была проституткой. Когда отец, заядлый махинатор, выслушал предложения Сихема купить ее – «Назначьте самое большое вено и дары; я дам, что ни скажете мне, только отдайте мне девицу в жену» (Бытие 34:12), - действительно, он отнесся к ней как к проститутке. На самом деле, получалось, что он торговал ее сексуальными услугами и подобно сутенеру собирал выручку от ее половых связей. Если раньше Иаков проявил полное равнодушие к благополучию дочери, теперь он обнаружил свою жадность: «Я буду вполне доволен, если получу должную компенсацию». Это отношение взбесило сыновей Лии: их сестра не была проституткой, и они не собирались сидеть сложа руки и позволить, чтобы с ней так обращались. А Сихем заплатит за это бесчестие. Личная трагедия Дины грозила разойтись как волны на озере после оползня, захлестнув каждого в обоих кланах. Сихем превратил половой союз, который должен быть священным продуктивным союзом между мужчиной и женщиной, в бесстыдный и жестокий поступок, свидетельствующий о его моральной деградации. В результате он навлек на себя уничтожение всего их рода.

Пока жители Сихема отходили от болезненной операции обрезания и были временно выведены из строя, братья Дины Симеон и Левий вдвоем прошлись по городу, предательски нанеся точечные удары совсем другого рода. Напав на город внезапно, они убили всех мужчин, освободили сестру и разграбили город. Они забрали мелкий и крупный скот, ослов и все, что смогли раздобыть, и все это взяли себе. Их сестру обесчестил один мужчина, а они в порыве безжалостной мести забрали всех жен и детей клана. Сколько убитых было в городе, сколько женщин захвачено и, видимо, изнасиловано в знак господства – в Библии не сказано. Братья считали, что кто сильнее, тот и прав. За кровь изнасилованной девственницы было отомщено кровью сотен людей.

Иаков был ошеломлен, услышав о резне. Но беспокоился он лишь о себе, как и тогда, когда услышал об изнасиловании Дины. Когда мы, наконец, слышим слова Иакова, он лишь высказывает беспокойство о собственном благополучии: «И сказал Иаков Симеону и Левию: вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для жителей сей земли, для земли, для Хананеев и Ферезеев. У меня людей мало; соберуться против меня, поразят меня, и истреблен буду я и дом мой» (Бытие 34:30).

Иаков не выразил возмущения ни по поводу насилия над его дочерью, ни по поводу несправедливой мести его сыновей против множества невинных жителей. Его беспокоила лишь возможная опасность, грозящая ему лично. Он беспокоился, что в этом краю его репутация будет потеряна. Кто теперь захочет иметь с ним дело? Если у других городов был военный союз с Еммором, они могут даже собрать войско, напасть на него и из мести стереть с лица земли всю его семью. Много лет спустя, когда Иаков лежал на смертном одре и собрал всех сыновей, чтобы сказать им свою последнюю волю и заветы, поступок Симеона и Левия все еще возмущал его. Он проклинал их гнев и жестокость, повлекшие такое разрушение. Из-за того, что они подвергли опасности всю семью, он хотел, чтобы они были рассеяны: «Симеон и Левий братья, орудия жестокости мечи их. В совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своем убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца. Проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа. Разделю их в Иакове и рассею их в Израиле» (Бытие 49:5-7).

При благословении и проклятии сыновей нигде не упоминается Дина. Хотел ли Иаков вообще увидеть свою дочь перед смертью? Если да, то не оставлено никаких слов Иакова, обращенных к дочери.

А как же Дина?

В последний раз Дина упоминается, когда Иаков отчитывает Симеона и Левия за неожиданное нападение на город, убийства и грабеж. Иакова беспокоило, что они навлекут на него беду, но братьев волновала лишь честь семьи. Они сказали: «А разве можно поступать с сестрою нашею, как с блудницею!» (Бытие 34:31). Так и осталось слово «блудница» последним описанием Дины. Братья хотели, чтобы с их сестрой не обращались как с блудницей, но им не удалось исправить ситуацию. Слово «блудница» и связанные с ним ассоциации с распущенностью и низкой нравственностью повлияли на то, как многие читают эту историю и относятся к Дине. Дина не продавала свое тело за деньги, однако все эти годы к ней относились с жестокой несправедливостью. В тексте нельзя услышать ее плачь, полный отчаяния и муки, поэтому ее молчание некоторые истолковывают как признак соучастия и вины. От отношения к девушке как к проститутке до обвинения ее в развратных действиях всего один шаг.

Толкователи часто винили Дину в том жестоком поступке, который был совершен против нее. Из фразы «она вышла» они сделали вывод, что она сама во всем виновата. Некоторые древние раввины ловко связывали фразу «Дина вышла» с тем случаем, когда ее мать «вышла» навстречу Иакову. Тогда Лия, выйдя к Иакову, сообщила ему: «Войди ко мне; ибо я купила тебя за мандрагоры сына моего» (Бытие 30:16). Иаков послушался ее и лег с ней в ту ночь. Толкователи-раввины считали, что раз Дину называли «дочерью Лии», она во всем походила на свою мать («Брешит Рабба» 80, комментарии на Быт.30:16). Они исходили из того, что Лия вела себя похотливо, выйдя к мужу, и затем решили, что Дина, «выйдя» в город, также не замышляла ничего хорошего. Какова мать, такова и дочь (см. Иез.16:43-44).

В церкви этот рассказ веками читали в качестве назидания женщинам и предупреждения об опасности, ожидающей тех, кто покидает защитные стены родного дома. Церковные отцы при помощи этой истории увещевали женщин избегать появляться в обществе. Дину считали беззаботной девушкой, нарвавшейся на неприятности, в то время как скромные женщины никогда не уходят из дома. Ведь если они выйдут, их могут увидеть мужчины и возжелать их – и кто знает, что тогда случится? Считалось, что, просто выйдя в город, Дина навлекла на себя беду, и из-за ее неосмотрительности был уничтожен целый город. Вот так весь стыд и позор взвалили на эту девушку.

Однако мы не слышим ни одного слова от самой Дины. Она молчит в течение всей истории, рассказанной с мужской точки зрения. Она являлась лишь объектом действий, и нам неизвестны ее мысли и чувства. Мы не слышим, как она кричит во время изнасилования, не слышим, как она стенает во время заточения, не слышим, как она плачет, когда ее освобождают и ведут по заваленному трупами городу. Можно лишь представить себе ее глубокие муки и чувство полной опустошенности и беспомощности. Всю оставшуюся жизнь она была вынуждена подавлять свои женские инстинкты в наказании за то, что она, по мнению окружающих, сама позволила случится с ней такому позору. Но ее взгляд на эти события и ее нужды были совершенно проигнорированы, и о них ничего не говорится до сих пор. Рассказчик в основном передал эту историю по той причине, что нападение на Дину было покушением на неприкосновенность народа, заключившего завет с Богом, и эту неприкосновенность надо было сохранить, если народ хотел выжить и не потерять свое лицо.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: