РУССКИЕ ИСТОЧНИКИ ЛИТЕРАТУРНО - ПОЛИТИЧЕСКОГО

ХАРАКТЕРА

§ 1. Политическая литература XV и первой половины XVI в.

Образование Русского национального государства вызвало появление ряда памятников, которые имеют форму политических памфлетов. Политическая окраска была так типична для лите –

[138]

ратурных произведений XVI в., чго сама литература этого времени в исторических сочинениях нередко носит название «политической». Московские публицисты XVI в. ставят перед собой определенные задачи политического характера. Политические идеи XV—XVI вв., возникшие в связи с созданием Русского государства, оказывали громадное влияние на современников. «Новые общественные идеи и теории возникают лишь после того, как развитие материальной жизни общества поставило перед обществом новые задачи. Но после того, как они возникли, они становятся серьезнейшей силой, облегчающей разрешение новых задач, поставленных развитием материальной жизни общества, облегчающей продвижение общества вперед» («История ВКП(б)». Краткий курс, стр. 111).

В конце XV в. начинает складываться представление о Москве, как о «Третьем Риме». Литература, связанная с происхождением и развитием этой идеи, представляет значительный исторический интерес. Претензии Москвы на мировое значение нашли отражение уже в «Повести о взятии Царьграда», внесенной во многие летописные своды и составленной во второй половине XV в. Автором «Повести» был Нестор Искандер («Искандер» — турецкая форма имени Александр). В молодости он был взят в плен турками и присутствовал при осаде Царьграда перед взятием его в 1453 г. Как предполагают, Искандер был славянином и, может быть, даже русским. Во всяком случае ему был известен русский перевод «Истории о разорении Трои», давший ему целый ряд параллелей для рассказа о падении Царьграда.

«Повесть» начинается с предсказания о судьбе Царьграда, которое было сделано его основателю царю Константину. На месте будущего города показался змей. Орел схватил змея, но упал на землю, им побежденный. Это «знамение», по объяснению прорицателей, обозначало, что мусульманство (змей) одолеет христианство (орла). Однако «напоследок пакы хрестьянство, одолеет бесерменства и седмохолнаго [Царьград] приимут и в нем воцарятся». Для московских книжников особое значение имел конец «Повести», где предсказывалось, что «русий же род с прежде создательными всего Измаилта победят и Седмохолмого приимут с прежде законными его и в нем воцарятся и съдрьжат Седмохолмого русый язык». Хотя слова «русый язык» являлись переводом греческой фразы о «русых людях», а не о русских, книжники XVI в. переделали «русый язык» в «русский род». Таким образом, стала утверждаться легенда о будущем воцарении русских в Царьграде, могущество которого впоследствии от турок должно перейти к русским.

Мысль о том, что Москва является наследницей Византии, проведена в ряде повестей легендарного характера, стремившихся утвердить идею о русском государстве как единственно православном царстве. К числу таких сочинений исторического, но в то же время легендарного характера, относятся: 1) повесть «о белом клобуке», 2) повесть «о Вавилонском царстве», 3) «Сказание о князьях владимирских».

В легендарной повести «о белом клобуке» говорится, что император Константин Великий пожаловал белый клобук (головной убор митрополита) и крещатые ризы римскому папе Сильвестру. Затем, когда латиняне отпали от православия, белый клобук был чудесным образом перенесен в Царьград. Патриарх Филофей, предугадывая, что Царьград отпадет от православия (намек на Флорентийскую унию), переслал кло –

[139]

бук в Новгород архиепископу Василию, после которого уже все новгородские архиепископы носили белый клобук и крещатые ризы (т. е. мантию с нашитыми на нее крестами). «Повесть» стремилась доказать, что православие уже потеряно в Риме и Византии и перешло на русскую почву, вследствие чего права древней Византии переходят к Московскому государству. «Сотвори же убо сей святый клобук благочестивый первый христианский царь Констянтин блаженному папе. Селивестру в лето 5805 - е» (в 297 г.). Составление повести приписывается толмачу Дмитрию Герасимову, который в особом послании к новгородскому архиепископу Геннадию утверждает, что он якобы нашел в Риме перевод подлинной повести о клобуке.

Повесть «о Вавилонском царстве» и «Сказание о князьях владимирских» уже указывают на московских великих князей, как на прямых наследников византийских императоров. Повесть «о Вавилонском царстве», сложившаяся в русской редакции в XV в._; рассказывает о добывании царских регалий, которые оставались в мертвом Вавилонском царстве под охраной великого змея. Царь Василий послал в Вавилон трех мужей: «греченина, обежанина [абхазца1 и русского». Они «вземше крабицу [чашу] и злато, и тот кубок, и царскую багряницу, и венцы и камение драгих числом 25 камней, принесли их к царю Василию». Позднейшие книжники считали, что эти регалии из Византии перешли на Русь вместе с шапкой Мономаха.

Не менее легендарный характер имеет «Сказание о князьях владимирских». По «Сказанию», московские князья происходили от самого римского императора Августа. Эта сказочная родословная была принята в XVI в. официально. Грозный в одной из своих грамот писал: «Мы от Августа Кесаря родом ведемся». Родословие было вырезано в XVI в. на царском месте, поставленном в Успенском соборе и сохранившемся до нашего времени. «Сказание о князьях владимирских» перечисляет великих властодержцев: Сеостра и Феликса, царей египетских, Александра Македонского, Юлия Цезаря, по смерти которого «брат его Август» был провозглашен властителем вселенной и венчан венцом римского царства. Позже Август поставил «Пруса, сродника езоего, в брезе [на берега] Вислы реце, в городе Марборк, и Туры, и Хвойница и пресловутый Гданеск и ины многа грады — по реку, глаголемую Неман». Новгородцы, по совету воеводы своего Гостомысла, отправились в Прусскую землю и там нашли некого «князя именем Рюрика суща от рода римского Августа Цезаря», от которого произошли русские князья. В свою очередь Владимир Мономах получил из Византии от царя Константина Мономаха царские регалии и был «венчан сим царьским венцем». Эта сказка была составлена, по - видимому, в конце XV в. Царские регалии, действительно хранившиеся в царской казне, дали повод к созданию легенды.

С начала XVI в. в Московском государстве утверждается представление о Москве, как о наследнице древнего Рима и Византии. В представлении русских писателей, подражавших болгарским авторам, которые считали столицу Болгарии — город Тырново — новой Византией, Москва становится «Третьим Римом». С наибольшей яркостью представление о Москве, как о «Третьем Риме», выразил Филофей, монах Псковского Спаса Елеазарова монастыря, повторивший эту мысль в различных сочинениях. Переделывая рассказ Хронографа о падении «благочестивых царств» — Греческого, Болгарского, Сербского и др., — покоренных турками, Филофей восклицает: «Наша же Российская земля божею милостью и молитвами богородицы и всех святых чудотворец растет и младеет и возвышается».

[140]

В своих посланиях Филофей пишет: «Вся христианская царства преидоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя по пророческим книгам, то есть Российское царство: два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти». Под первым Римом понимается древний («ветхий») латинский Рим, центр Римской империи; под вторым — Византия или Константинополь; третий Рим—Москва, а четвертому, по Филофею, не быть. Он обращается к великому князю Василию Ивановичу со словами: «И да весть твоя держава, благочестивый царю, яко вся царства правоелавныя христианский веры снидошася в твое едино царство; един ты во (всей поднебесней христианом государь».

Эта мысль о непререкаемом авторитете московских великих князей получила большое распространение при Василии III. Повидимому, во второй половине XVI в. складывается особый вид «Краткого летописца», в котором говорится о передаче царских регалий в роде Рюриковичей от князя к князю.

Политическая литература XVI в. была теснейшим образом связана еборьбой растущего самодержавия против феодальных тенденций князей и бояр. Одним из волнующих политических вопросов конца XV — начала XVI в. был вопрос о монастырском владении недвижимыми имуществами.

Монастырское землевладение росло за счет боярских вотчин. Это вызывало недовольство среди боярских кругов, тем более что монастыри были проводниками политики великих князей, направленной против удельных тенденций. Споры о владении монастырскими имуществами вызвали обширную и очень важную, с исторической точки зрения, литературу. Выявились два политических течения — нестяжателей и «иосифлян». Глава нестяжателей Нил Сорский — в миру Майков (1433—1508), принадлежал к видному роду. Он построил за Волгой, на реке Соре, маленький монастырь, вокруг которого возникли пустыньки его последователей — «заволжских старцев». По сказанию писателя XVI в., «ймать же в себе та пустыня и древеса некая, еже и осоко, и мало берез и сосен и мхи великие и не проходимые». Нил Сорский оставил ряд сочинений, из которых наибольшее значение имеет его устав. Монастырь, по мнению Нила, не должен владеть имуществом. Монахи обязаны работать сами и добывать себе средства к существованию. Взгляды Нила Сорского отражали интересы крупного боярства, добивавшегося отнятия у монастырей земельных имуществ.

Совершенно другой характер имела деятельность Иосифа Волоцкого (1440—1515), происходившего из служилого рода Саниных. Иосиф Санин основал монастырь, получивший название Волоцкого, или Волоколамского. Монастырь этот первоначально находился под покровительством местного удельного князя, а позже — под непосредственной охраной великого князя Ивана III. Иосиф Волоцкий написал большое количество сочинений. Некоторые из них по внешности носят церковный характер, а по внут –

[141]

реннему содержанию представляют собой яркие политические работы. Наиболее крупным сочинением Иосифа является «Просветитель», написанный в 1488—1493 гг. «Просветитель» начинается, со «сказания о появившейся ереси новгородских еретиков Алексея протопопа и Дениса попа, и Федора Курицына, и ииех иже такоже мудрьствующих». Эта часть «Просветителя» является важнейшим источником по истории «жидовствующих», хотя к показаниям Иосифа надо относиться очень критически. Далее следует 16 «слов», направленных против ереси. Иосиф требует жестокой расправы: «всем, иже христианская мудрствующим подобает осужатн и проклинати еретика и отступника, царем и князем и судиям земьским, подобает сих и в заточение посы - лати и казнем лютым предати». Сочинение Иосифа крайне интересно как образец работы московского начетчика, стремящегося говорить не своими словами, а цитатами из церковных сочинений о высоком значении монашества, потому что - де, «кроме божественных апостолов и святых мучеников, никто из мирян ни чудес не сотворил, ни мертвых не воскресил... и знамения и чудеса сотворили преподобные и богоносные отцы наши, носившие иноческий образ».

Ценнейшими историческими источниками являются послания Иосифа. Во всех своих сочинениях он упорно проводил «стяжательские» мысли. В их обоснование Иосиф не только приводит множество выписок из церковных книг, но высказывает и политические соображения. Если у монастыря не будет имуществ, доказывает он, то как тогда честному и благородному человеку постричься? И если не будет честных старцев, откуда взять на митрополию архиепископа или епископа? Высшее духовенство мыслилось Иосифу набранным из среды феодальной знати как главного поставщика «честных старцев».

В «Слове о любозазорных» Иосиф рассказывает о монастырской жизни в северо-восточной Руси, главным образом, на основании личных наблюдений. В послании к «некоей княгине» Иосиф развивает целую систему монастырских поминовений по умершим. Княгиня жаловалась Иосифу, что ее родных не стали поминать в монастыре во время церковных служб, несмотря на сделанный ею вклад. Она называла такой поступок монастырских властей «грабежом». Оскорбленный Иосиф изложил свою точку зрения на вклады и указал таксу, по которой нужно платить за поминание в монастыре, язвительно добавляя: «а будет то у тебя мысль, чтобы твои панахиды пети опроче [кроме] соборных панафид, ино надобе и обедни пети твои». В оправдание «стяжательских» монастырских порядков Иосиф указывает на большие расходы монастыря: «на всяк день в трапезе едят иногда шестьсот, а иногда семьсот душ».

Взгляды Иосифа Волоцкого одержали полную победу на церковных соборах 1503 и 1505 гг. Школа «иосифлян» держалась очень долго. Из нее вышли многие видные люди, занимавшие высокие посты в церковной иерархии XVI в. и находившиеся в ближайших отношениях к великим князьям.

Борьба иосифлян с нестяжателями в первой половине XVI в., как и ранее, была тесно связана с политической жизнью. Нестяжатели, нападая на монастырское землевладение, фактически поддерживали старые порядки периода феодальной раздробленности. Монастырское землевладение было страшно для них

[142]

как опора самодержавия. Наиболее ярким представителем нестяжателей был Васиан, приближенный великого князя Василия III, в миру боярин и князь Патрикеев.

Фигура Васиана как знатного боярина, стремившегося и в монашестве сохранить свои привилегии, ядовито описана Зиновьем Отенским (в переводе): «Когда жил Вассиан в Симонове монастыре, то не изволил он есть симоновского брашна, хлеба ржаного и варенья из капусты и свеклы. Млека промозглого и пива чистительного желудку монастырского не пил. Это брашно и пиво монастырь от деревень получает; потому монастырского брашна и пива Вассиан не ел и не пил. Ел же мних Вассиан брашно, приносимое от трапезы великого князя — хлеба пшеничные и чистые и крупичатые и прочие сладкие брашна. А пил сей нестяжатель романею, бастр, мушкатель, рейнское белое вино». Вассиан Патрикеев составил особый вид Кормчей книги, из которой исключил все статьи, говорящие в пользу церковного стяжательства. Против церковных имуществ он выступал и в ряде посланий.

По - видимому, в половине XVI в. появилась «Беседа валаамских чудотворцев». В этом сочинении, под видом беседы святых Валаамского монастыря, приводятся рассуждения о неприличии для иноков владеть вотчинами. Заслуживает внимания и выпись о втором браке Василия III, написанная неким Паисием, русским, постригшимся в Серапонтанском монастыре на Афоне. Выпись направлена против иосифлян, советников великого князя.

По характеру своей литературной деятельности к нестяжателям примыкал Максим Грек. Он родился в 1475 или 1480 г. в албанском городе Арте (по национальности был грек). Максим получил хорошее образование и некоторое время жил в Италии, а позже поселился на Афоне. Максим Грек появился в Москве в 1518 г. в числе переводчиков с греческого на славянский, присланных с Афона по просьбе Василия III. В Москве Максим не удержался от участия в политической борьбе и принял сторону Васиана Патрикеева, выступавшего против развода Василия III с великой княгиней Соломонией. После брака Василия с Еленой Глинской Максим попал в опалу и был осужден на церковных соборах 1525 и 1531 гг. в заточение, обвиненный в ереси и сознательном искажении церковных книг при переводе на русский язык. С этого времени Максим Грек находился почти до смерти в непрерывном заточении и, несмотря на все просьбы, не был отпущен на родину. Умер он в 1550 г. в Троицком монастыре.

Сочинения Максима Грека представляют собой важнейший источник по истории XVI в. Максим Грек касается почти всех сторон русской жизни.

В «Слове постранне излагающе с жалостью настроения и безчиния царей и властей последнего жития» он описывает в аллегорической форме Московское государство в образе вдовы, именуемой «Василия» (т. е. царство), одетой в черное и сидящей на распутье. В слове «на лихоимствующих» говорится об изветах (доносах), какие делают судьи и правители, подбрасывая к чужим дверям убитых и обвиняя потом неповинных в преступлениях людей. С особым ожесточением Максим Грек ополчается на стяжательствующих монахов. В «поучении к инокам» он указывает, что духовенство не учит народ и ничем не отличается по

[143]

своей жизни от мирян. В «Стязании об иноческом жительстве» приводится беседа между Филоктимоном (стяжателем) и Антимоном (нестяжателем). Антимон укоряет монастыри за непрерывную погоню за деньгами, за стремление истязать крестьян, облагая кх невыносимыми поборами, и т. д. Жестокая эксплоатация крестьян монастырскими властями ярко выступает в посланиях Максима Грека.

В связи с этим следует сказать, что нестяжательство, хотя его главными идеологами были представители боярских интересов, находило отклик и в более широких кругах народа, страдавших от феодальной эксплоатации со стороны монастырей.

Наиболее ярким писателем из последователей Иосифа Волоцкого был митрополит Даниил, вначале игумен Волоцкого монастыря, а с 1522 г. московский митропошвт. Даниил написал большое количество (около 20) «слов» и «посланий», ценных для социальной характеристики московского общества первой половины XVI в. Большое количество слов Даниила направлено против роскоши современников. В 12 слове он рисует портрет щеголя XVI в., который не только бреет авое лицо, но и выщипывает волосы щипцами. Щеголь ходит в красных маленьких сапожках, сжимающих ногу до великой боли, тщательно умывается и натирает лицо румянами. В 13 слове Даниил указывает, что стремление к роскоши вызывает многие расходы и заставляет людей красть, грабить, ябедничать и т. д.

В непосредственной связи со спором иосифлян и нестяжателей возникло сочинение Зиновия, инока Отенского монастыря под Новгородом («Истины показание к вопросившим о новом учении»). Зиновий разоблачает вновь появившуюся ересь некоего Феодосия Косого. Учитель ереси «Феодосии, зовомый Косой», был холопом московского вельможи, тайно бежал от него, забрав у вельможи имущество, дошел до Белого озера и там постригся в монахи; потом был схвачен и заключен в один из московских монастырей; но оттуда убежал в Литву, где прослыл мудрым и честным «учителем». Время возникновения «ереси» Феодосия Косого в сочинении Зиновия отнесено к 1552 г., само же «Истины показание» возникло около 1566 г., т. е. в период опричнины. Зиновий полемизирует с Косым, говоря, что само имя учителя уже показывает ложность его учения, потому что «косое» не может быть прямым, а непрямое не может быть истинным. Особенно возмущает Зиновия то обстоятельство, что Косой раньше был холопом. Он приводит слова: «Тремы трясется земля, четвертого понести не может, аще раб воцарится». Из книги Зиновия выясняется, что учение Феодосия Косого было направлено в первую очередь против высшего духовенства. Таким образом, сочинение Зиновия позволяет заключить о значительном общественном движении против церковно-феодальных верхов в Московском государстве в середине XVI в.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: