Источники Начальной летописи

Изучая содержание Повести временных лет в дошедших до нас редакциях (Лаврентьевской и Ипатьевской), мы приходим к выводу, что перед нами памятник компилятивного характера, составленный из ряда отдельных самостоятельных источников.

[46]

Поэтому оценка Повести временных лет как исторического источника может быть сделана только после анализа ее источников.

Повесть временных лет включила в свой состав многочисленные источники как переводного, так и оригинального характера. Одним из источников Повести временных лет являлась византийская Хроника Георгия Амартола, переведенная на славянский язык уже в X—XI вв. Составитель взял из этой Хроники прежде всего известия, относящиеся к обычаям различных народов, делая ссылку на свой источник («глаголеть Георгий в летописании»). Сравнение славянского текста Хроники Амартола с выпиской из Амартола, помещенной в летописи, обнаруживает почти дословное совпадение. Из той же Хроники Георгия Амартола и ее продолжения, доведенного до 948 г., в состав Повести временных лет попал рассказ о нападении Руси на Царьград в 866 г. при Аскольде и Дире. Та же Хроника легла в основу рассказа Повести временных лет о разделении земли между сыновьями Ноя и ряда других ее известий.

Другим источником Повести временных лет был краткий «Летописец» патриарха Никифора, именуемый в наших рукописях «Летописцем вскоре». «Летописец» Никифора и Хроника Георгия Амартола легли в основание хронологической сетки Повести временных лет для известий IX—X,вв.

Повесть временных лет пользовалась и другими источниками переводного характера. К их числу принадлежало житие Василия Нового, очень распространенное в Византии и, переведенное на славянский язык. Из него Повесть заимствовала рассказ о походе Игоря на Царьград в 941 г.

Из другого переводного источника заимствована речь, которую держал «философ», присланный из Византии для обращения князя Владимира. Эта вставка сделана после слов: «и нача философ глаголати сице». В речи «философа» приводится изложение библейских событий, начиная от сотворения мира. В настоящее время доказано, что речь не была сочинена летописцем, а взята тоже из какого - то источника, может быть, при посредстве болгарского текста. Впрочем, есть мнения о русском происхождении этого памятника.

Для оценки источников Повести временных лет характерна еще одна деталь. В Повести мы встречаем так называемое исповедание веры, помещенное в рассказе о крещении Руси. То же самое исповедание помещено в рукописи 1073 г., в так называемом Святославовом изборнике, написанном для великого князя Киевского Святослава ЯрославичаГ

Еще многочисленнее были памятники оригинального характера, послужившие источниками Повести временных лет. Среди них на первом месте следует отметить договоры Олега и Игоря с Византией. Договоры представляют собой важнейший источник для истории Руси в X в. По - видимому, они первоначально были написаны «а греческом языке и потом переведены на славянский, в силу чего отдельные выражения этих до -

[47]

кументов становятся нам понятными только при восстановлении возможного греческого текста. Договоры могли быть найдены летописцем в архиве великих князей и внесены в летопись как один из древнейших источников по истории Руси. Таково предположение Шахматова. Впрочем, договоры могли быть заимствованы из какого - либо сборника, а не списаны с подлинного текста. Второе предположение находит себе поддержку в том обстоятельстве, что тексты договоров Руси с греками изобилуют множеством описок. Определенные сомнения в подлинности вызывает договор Олега 907 г.; «достовернее его торговый договор [911 г.] с греками, заключенный незадолго до смерти Льва»[2].

Другими русскими источниками летописи являлись различного рода русские жития и сказания. Уже в очень раннее время (XI в.) были сделаны попытки канонизации княгини Ольги и князя Владимира. Эти попытки шли от русского духовенства. Между тем при канонизации новые «святые» должны были иметь жития, в которых описывались бы их «подвиги». Древнейшими из житий являются жития Ольги и Владимира. Повесть временных лет пользовалась этими памятниками как источником для рассказа о второй половине X — начале XII в. Заимствования из житий Ольги и Владимира в Повести временных лет были сделаны не всегда складно. Например, при описании княжения Владимира мы имеем как бы два рассказа, не слившиеся между собой. Один рассказ изображает Владимира в черных тонах, второй, наоборот, говорит о Владимире, как о раскаявшемся грешнике, который прославился благочестивыми делами.

Повесть временных лет включила в свой состав сказание о смерти Бориса и Глеба. В состав Начальной летописи вошли также некоторые другие сказания, например, о начале Печерского монастыря, начинающееся словами: «и се да скажемь, чего ради прозвася Печерьскый манастырь». Несомненно, особая повесть легла в основу известий Начальной летописи об ослеплении Василька в 1097 г.

Кроме письменных памятников, летописец использовал песни и легенды, придав им значение исторических свидетельств.

Легендарный характер некоторых известий Повести временных лет особенно преобладает там, где говорится о событиях IX—X вв. Летописец имел под руками некоторый запас переводных памятников, где упоминалось о походах Руси на Царь - град. Между тем письменных русских источников о княжении Рюрика, Олега, Игоря, Ольги и даже Святослава у него не было. Поэтому он пользовался преданиями. К сожалению, эти легендарные летописные известия нередко используются нашими историками для освещения событий на Руси IX—X вв. без достаточной критики. Между тем они имеют ту же степень достоверности, какой примерно отличаются наши исторические песни

[48]

XVII—XVIII вв. Таков рассказ об основании города Киева тремя братьями — Кием, Щеком и Хоривом. Сам летописец указывает, что в его время существовали две версии о том, кем был Кий. Согласно версии летописца, Кий был «нязем, построившим городок, получивший его имя. Согласно другой версии, Кий был просто перевозчиком — «у Киева бо бяше перевоз тогда с оноя стороны Днепра, темь глаголаху: на перевоз на Киев». Опровергая, второе мнение, летописец замечает, что так говорить могли только невежды («не сведуще»), что Кий был князем, ходил к Царьграду и «велику честь приял от царя». Следовательно, уже во времена летописца существовало два предания, противоречащих друг другу. Летописец выбрал из них то, которое подтверждало идею о славянском происхождении первых князей Киевской земли.

Легендарный характер имеют и многие другие сказания, относимые к IX—X вв., например, рассказ о том, как хазары брали дань с полян. По словам Повести временных лет, после смерти Кия поляне были «обидимы Древлями». В это время хазары нашли полян «на горах сих» (т. е. киевских) и, потребовали дань. Поляне «вдаша от дыма мечь». Получив мечи, хазарские старцы сказали: «не добра дань, княже, мы ся доискахом оружьемь одиною стороною, рекше саблями, а сих оружье обоюдуостро, рекше мечь». По - видимому, существовали воспоминания о том, что хазары когда - то брали дань с полян. К этому историческому факту примешалась легенда, быть может, основанная на какой - либо песне.

Такой же легендарный характер имеет рассказ о призвании князей варягов. Легенда эта, может быть, сложилась довольно поздно. Слова, с которыми русь, чудь, кривичи будто бы обращались к варягам («земля наша велика и обильна» и т. д.), являются не чем иным, как буквальным повторением слов подобной же англо - саксонской легенды.

Особенно легендарный, прямо былинный характер имеют рассказы о «вещем» Олеге. Так, Олег, по нашей летописи, угрожая Царьграду, велел поставить свои лодки на колеса и поднять паруса. «И бывшю по - косну [попутному] ветру, воспяша парусы с поля, и идяше к граду». Тогда греки испугались и вынесли Олегу вино и пищу. Олег отказался от принесенных дароз, зная, что греки отравили вино и пищу. И тогда греки сказали: «несть се Олег, но святый Дмитрей, послан на ны от бога». Несомненно легендарным является рассказ о смерти Олега, который будто бы был укушен змеей, выползшей из черепа его любимого коня. Параллели к этой легенде находиМ| в скандинавских сагах, где встречается тот же мотив и где был распространен цикл былин и повествований, напоминающих наши летописные рассказы об Олеге.

Характер былинности и легендарности имеют и отдельные летописные известия об Ольге. Из особой песни заимствовано известие о трех отмщениях Ольги. В Повести временных лет рассказывается, что древляне после убиения Игоря послали к Ольге 26 лучших мужей. Когда древлянские мужи пришли к Ольге, она предложила им не итти пешком и не ехать на лошадях, а требовать, чтобы их несли в лодках. Древлянские послы так и поступили: «и понесоша я в лодьи». Между тем Ольга приказала вырыть большую яму и бросить в нее принесенных древлян. «Приникши Ольга и рече им: Добра ли вы честь? они же реша: пуще ны Игоревы смерти. И повеле засыпати я живы, и посыпаша я».

Легендарен и рассказ о том, как Ольга взяла древлянский город.

В смысле смешения легенды и исторических фактов любопытен рассказ о поездке Ольги в Царьград. Летописец говорит, что Ольга приходила при цесаре «Цемском», под которым надо понимать императора Иоанна Цимисхия. По словам летописи, император, увидев Ольгу, которая была красива и мудра, захотел на ней жениться. Ольга не хо -

[49]

тела выходить замуж за императора, но не хотела и прямо отказать. Поэтому она предложила цесарю быть ee крестным отцом (по церковным законам крестный отец не имел права жениться на крестной дочери). Поэтому после крещения Ольга напомнила императору, что он теперь является для нее отцом. «И рече цесарь: преклюкала [перехитрила] мя еси, Ольга». Наивный тон легенды о крещении Ольги в Царь - граде обличает ее народное происхождение. Но в той же легенде заметны некоторые черты, заставляющие предполагать, что легенда о крещении Ольги сохранила воспоминания о каких - то исторически верных фактах. Так, летописец рассказывает нам, что Ольга была, по - видимому, недовольна тем приемом, который был ей оказан в Царьграде. И, действительно, из описания приема Ольги у Константина Багрянородного выясняется, что Ольгу принимали в Царьграде по чину, какой полагался невысоким варварским владетелям.

Как мы видим, Повесть временных лет представляет собой компилятивный памятник, включивший в свой состав ряд литературных источников. Многочисленные вставки в тексты Повести временных лет лучше всего доказываются повторением одних и тех же фраз. Так, читаем: «Полем же жившим особе по горам сим, бе путь из Варяг в Грекы», после чего следует рассказ, о пути из Варяг в Греки и легенда об апостоле Андрее. По окончании легенды написано снова: «Полям же жившим особе», чем начинается рассказ о Кие и его братьях. Следовательно, надо предполагать, что первоначальный текст был разбит вставкой, вызывающей повторение одной и той же фразы. Перевернув еще несколько листов, обнаружим в Повести временных лет ту же фразу: «Полянам же живущимь особе, якоже рекохом» и т. д. Такое повторение одних и тех же фраз обнаруживает компилятивную работу летописца. Написав первую фразу, летописец сделал вставку, а потом вернулся к тем же словам, с каких начал. Вставки различного рода материалов в первоначальный текст и их сшивка характерны для работы летописцев. Не всегда легко сказать, с чем мы имеем дело: с текстом, который принадлежит самому летописцу, или с одним из источников, которым летописец пользовался. Сказанное как будто подрывает до некоторой степени значение летописи как исторического источника, но такой вывод был бы глубоко неправильным. Летопись является единственным источником, который при всех его недостатках восполняет громадный пробел по истории Киевского государства.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: