Сделай Сам Свою Работу на 5

Фактор внезапности, его смысл и формы использования при расследовании преступлений





“Ф

актор внезапности”, “внезапность” — термины, весьма распространенные в криминалистической и процессуальной литературе. Они обычно употребляются при указании на то или иное следственное действие для характеристики момента его проведения или момента реализации какого-либо элемента действия. Например: “Обыск надо проводить внезапно для такого-то лица”, “Допра­шиваемому внезапно задается неожиданный для него вопрос”, — и т. п. Именно в этом смысле чаще всего используются названные термины, то­лько такую функциональную нагрузку в большинстве случаев они и несут.

Фактически во всех публикациях по вопросам тактики задержания, обыска, допроса отмечается положительное значение внезапности тех или иных действий следователя. Подобно лингвистам, криминалисты рассматривают понятия “внезапность” и “неожиданность” в качестве синонимов, а каждое из них в соединении со словом “фактор” — как существенное обстоятельство, подлежащее учету и использованию в следственной деятельности.

Однако нам известны лишь две работы, специально посвященные этому аспекту следственной практики: статья И. Е. Быховского “Об использовании фактора внезапности при расследовании преступлений” (Вопросы криминалистики, 1963, № 8-9) и брошюра В. П. Бахина, В. С. Кузьмичева и Е. Д. Лукьянчикова “Тактика использования внезапности в раскрытии преступлений органами внутренних дел” (Киев, 1990). В статье И. Е. Быховского о внезапности говорится лишь применительно к выбору момента обыска и постановке вопросов допрашиваемому. Авторы же указанной брошюры рассматривают данное понятие более многопланово, трактуя внезапность как организацию следственной работы, обеспечивающую невозможность предсказания содержания и характера действий следователя противодействующей стороной (подследственны­ми лицами, их криминальными связями, родственниками и т. п.). В. П. Бахин и его коллеги полагают, что понятие внезапности может иметь троякий смысл, то есть выражать:



1) принцип следственной деятельности, характеризующий и отражающий ее наступательность и действенность при преодолении противо­действия, оказываемого расследованию заинтересованными лицами;



2) тактическую задачу по собиранию фактических данных применительно к конкретным обстоятельствам расследования;

3) реализацию фактора неожиданности.

В то же время В. П. Бахин и его соавторы возражают против отожде­ствления внезапности с неожиданностью. По их мнению, внезапность есть способ действий с целью достижения результата в расчете на неожиданность, неожиданность же — это следствие внезапности действий. Они различают неожиданность полную, когда соответствующее лицо не знает и не предполагает о факте и характере планируемых по отношению к нему мер, и частичную, когда противодействующие следствию ли­ца прогнозируют возможные меры следователя, но не знают точного ха­рактера и направленности его действий, времени и места их проведения.

Кроме того, в отличие от других авторов В. П. Бахин и его коллеги, хотя и кратко, но отмечают, что элемент неожиданности может проявиться по отношению к следователю и оперативному работнику. Тем самым подчеркивается, что фактор внезапности может использоваться в расследовании обеими противостоящими сторонами. Понимание этого обстоятельства представляется весьма важным.

Определение, которое дается понятию “внезапность” авторами упомянутой брошюры, в принципе, верно раскрывает его сущность. Внезапность характеризует именно способ и форму деятельности и отдельных действий субъекта. Однако их утверждение, что о внезапности можно говорить только в том случае, если ее следствием является неожиданность для противодействующей стороны, справедливо, на наш взгляд, лишь отчасти. Не случайно они вводят понятие “частичная неожиданность”. Здесь возникает вопрос: существует ли и некая “частичная внезап­ность”? Для того чтобы уяснить это, надо рассмотреть формы, в которых может проявиться фактор неожиданности в процессе расследования.



Прежде всего, заметим, что данный фактор может быть использован обеими противодействующими в процессе расследования сторонами, то есть как следователем в отношении подследственного и его связей, так и ими в отношении следователя и других участников процесса доказыва­ния. Кроме того, для следователя внезапными могут быть не только дей­ствия (или поведение) противодействующей стороны, но и возникновение иных обстоятельств, с ее усилиями непосредственно не связанных, но в той или иной степени отражающихся на следственной ситуации.

Для противодействующей следователю стороны неожиданными могут быть следующие моменты:

¨ сам факт проведения того или иного следственного действия либо его осуществление в неожиданное время, в непредугаданном месте;

¨ применение следователем в ходе расследования какого-либо экстраординарного, нетрадиционного тактического приема;

¨ получение от следователя информации о вовлечении в доказывание лиц, возможность участия которых в данном процессе исключалась противодействующей стороной либо не исключалась, но предполагалась на более позднем этапе;

¨ то же самое и в отношении материальных объектов: следов преступления и преступника, иных вещественных доказательств, результатов их экспертного исследования и т. п. (неожиданными здесь могут быть и содержание передаваемой следователем информации о таких объектах, и сам факт их использования при производстве следственного действия).

Для следователя, как отмечалось, неожиданными могут быть действия или поведение противоборствующей стороны и появившиеся новые обстоятельства, требующие реагирования. К числу таковых, например, относятся: поступление новой доказательственной или ориенти­рующей информации, исчезновение тех или иных проходящих по делу лиц; изменение ранее данных ими показаний. Неожиданны для следователя иногда и изменения в уголовном либо уголовно-процессуальном законодательстве. Все это влияет на следственную ситуацию и отражается на программе действий следователя.

Рассматривая их содержание в условиях тактического риска, Ю. Ю. Осипов называет три типа ситуаций, в которых может проявиться для следователя фактор внезапности:

¨ “1. Ожидаемые события известны, программа деятельности отрабатывается, неизвестно время наступления события.

¨ 2. Событие известно в общих чертах, поэтому нет точной программы, время наступления события неизвестно.

¨ 3. Время и характер события известны”[437].

Последняя ситуация, по нашему мнению, не представляет собой фор­мы проявления фактора внезапности. В ней лишь находят свое выражение такие качества следователя, как постоянная готовность к изменениям следственной ситуации и способность оперативно на них реагировать.

Внезапность — и неожиданность как ее следствие — имеют еще одну форму проявления, существенно влияющую на содержание и ход расследования. Это — внезапность самого события, подлежащего затем расследованию, неожиданность случившегося для всех или отдельных участников события, для окружающих. Подобное типично для многих доро­жно-транспортных происшествий, для потерпевших при грабежах, разбоях и некоторых других преступлениях. Наконец, неожиданность события может выступать как необходимое условие достоверности результатов следственного действия (например, следственного эксперимента).

Указанные формы использования фактора внезапности и неожиданности как его следствия рассчитаны на срабатывание в сознании людей определенного психологического механизма. Суть его заключается в следующем.

Внезапность как способ действий сторон в процессе расследования представляет собой воздействие одного человека на другого с целью добиться, внушить что-нибудь. Оно может быть оказано не только дейст­вием, но и бездействием. Однако для рассматриваемой нами проблемы интерес представляет воздействие именно путем внезапного действия.

Известно, что воздействие может быть физическим и психическим. В рассматриваемом нами аспекте правомерным будет внезапное физическое воздействие при задержании правонарушителя, но, конечно, в пределах, диктуемых ситуацией. Психологическое воздействие осуществля­ется путем передачи или воздержания от передачи значимой для адресата информации. Внезапность предполагает передачу информации различными способами.

Мы уже писали, что, по мнению Н. П. Хайдукова, “воздействие одного человека на другого — это осуществляемый в личных или общественных интересах процесс передачи информации путем использования различных методов и средств с целью вызвать необходимую реакцию со стороны лица, на которое оказывается воздействие, и тем самым обусловить желательную позицию и поведение этого лица в нужном направлении”. Далее названный автор отмечает, что оказываемое следователем воздействие должно осуществляться “в допустимо правомерной форме, когда оно не согласуется с волей и потребностями объекта воздействия, но не ограничивает его прав, свободы выбора поведения и не противоречит законности и нравственным принципам общества”[438].

На противостоящую сторону следователю надо воздействовать с учетом ее психического состояния в данный конкретный момент. Если такой стороной является подозреваемый или обвиняемый, то следует иметь в виду, что он находится в состоянии постоянного внутреннего напряжения, вызываемого страхом перед угрозой полного изобличения, желанием получить информацию об имеющихся у следователя доказательствах, о поведении сообщников и т. п. Отсутствие у данного лица подобных сведений приводит его к самым различным предположениям об осведомленности следователя. Это в конечном счете делает обвиняемого или подозреваемого особенно сильно восприимчивым ко всей информации, исходящей от следователя.

Изобличения во лжи боятся и свидетель, дающий необъективные показания, и потерпевший, также скрывающий по тем или иным мотивам правду от следователя. Их психическое состояние характеризуется напряженностью, обостренной реакцией на передаваемую следователем информацию, если она относится к существу их показаний.

Воздействие, оказываемое внезапными действиями следователя на общем фоне постоянной напряженности подобного субъекта, обычно вызывает резкое изменение его эмоционального состояния — повышенное возбуждение либо торможение психических процессов. В таком состоянии он нередко утрачивает контроль за своими словами или поступками, “причем неожиданность может привести к значительному превы­шению роли и места данного факта в общей системе доказательств со стороны лица, которому сообщается эта информация”[439].

Испытываемая субъектом напряженность может достигать порога фру­страции, то есть психического состояния, которое характеризуется гнетущим чувством тревожности, отчаяния. Такое состояние при неожиданности и значимости действий следователя может вызвать защитную реакцию психики субъекта в виде заторможенности его психических процессов, являющейся средством “ухода” от трудной ситуации. Субъект не реагирует на действия следователя; он растерян, но не пытается как-то выйти из сложившегося положения, молчит, глух к логическим доводам следователя, пытающегося убедить его в значении переданной информации.

Внезапные действия следователя иногда влекут за собой реакцию субъекта, неожиданную для него самого. Она может проявиться: в изобличающем его ответе на поставленный вопрос или в играющих ту же роль его импульсивных действиях, в переосмыслении своей позиции с ее изменением в благоприятную для следствия сторону.

Фактор внезапности, как отмечалось, нередко негативно воздействует и на следователя. Уже сам конфликтный характер большинства следственных ситуаций, обусловленный противодействием следователю обвиняемого и иных лиц, способен сформировать у следователя состояние тревожности, беспокойства. И. Д. Левитовым тревожность определяется как такое “психическое состояние, которое вызывается возможными или вероятными неприятностями, неожиданностью, изменениями в привычной обстановке и деятельности, задержкой приятного, желательного и выражается в специфических переживаниях (опасения, волнения, нарушения покоя и др.) и реакциях”[440].

Кроме того, на отдельных этапах расследования создается высокая напряженность в работе. Это обусловливает острое реагирование следователя на неожиданно возникающие помехи, вызванные внезапными действиями или поведением противостоящих ему лиц. Разумеется, профессиограмма следователя включает в себя такие его качества, как спокойствие, выдержка, умение принимать правильные решения в экстремальных условиях, при неожиданном неблагоприятном изменении следственной ситуации. Однако в то же время ему могут быть присущи и обычные характерологические черты.

Внезапность поведенческих актов обвиняемого или иных лиц может привести следователя в состояние растерянности и обусловить неправильную оценку ситуации, а отсюда, как следствие, и принятие ошибочных решений. Как справедливо отмечает А. В. Дулов, “ожидаемое противодействие должно побуждать следователя к предварительной вы­работке в себе осторожности, предельной внимательности к действиям, поведению определенного участника. Никакие действия последнего не должны застать врасплох следователя, хорошо подготовившегося к любой возможной конфликтной ситуации”[441].

Однако даже высокий профессионализм, уравновешенность психики следователя не могут полностью исключить возможность его негативных реакций на внезапные действия противостоящей стороны. Как бы ни был осторожен и предусмотрителен следователь, он не в состоянии предвидеть все вероятные события. Его профессиональный и жизненный опыт ограничивается, как правило, лишь типичными изменениями ситуаций и типичными для них программами действий. Неожиданность же происшедших изменений по тем или иным причинам может оказать на следователя дестабилизирующее воздействие. Этому способствует состояние “постоянной эмоциональной экстремальности следственной деятельности, а иногда и ее повышение до “аварийных” пределов”[442].

Итак, фактор внезапности может воздействовать и на следователя, и на противодействующую ему сторону. Следователь, в силу своих профессиональных качеств, должен находиться в состоянии постоянной готовности к воздействию данного фактора (должен, но отнюдь не всегда пребывает в этом состоянии). Противодействующая же ему сторона чаще всего такой готовностью не обладает, всех действий следователя предусмотреть не может по причине информационной неопределенно­сти своего положения, складывающейся следственной ситуации.

Ранее уже отмечалось, что неожиданность как следствие внезапности имеет еще одну форму проявления, не связанную с противоборством сторон в процессе расследования. Это — внезапность самого события, подлежащего расследованию, или неожиданность события как необходимое условие оценки достоверности результатов следственного действия. Психологические механизмы воздействия фактора внезапности в подобных ситуациях отличаются от механизмов ситуаций противостояния. Они зависят от характера события, от роли в нем его участников и проявляются в процессах восприятия, запечатления и воспро­изведения в памяти информации о событии, в их особенностях, связанных именно с ролью и состоянием субъекта.

В этом нетрудно убедиться, сравнив состояние и показания, например, водителя и потерпевшего при дорожно-транспортном происшествии или нападавшего и жертвы при разбойном нападении, изнасиловании и иных подобных преступлениях. Здесь речь идет уже не об использовании фактора внезапности в расследовании, а о его проявлении и учете в процессе собирания и оценки доказательств.

9.2. Тактика действий следователя
с использованием фактора внезапности

Р

ассмотрению данного вопроса должно предшествовать выяснение правомерности использования следователем фактора внезапности, поскольку отдельные исследователи не только сомневаются, но и прямо отрицают законность подобной тактики. Особенно резкие возражения вызывает, например, такой прием в следственной практике, как внезапная постановка вопросов, неожиданных для допрашиваемого. Так, М. С. Строгович полагал, что этот и схожие приемы заслуживают самого решительного осуждения[443]. Позицию М. С. Строговича решительно поддержал И. Ф. Пантелеев[444].

“Приемы, основанные на внезапности, — пишет С. Г. Любичев, — некоторыми авторами рекомендуются как при производстве допроса, в результате чего у допрашиваемого возникает стрессовое состояние, лишающее его возможности быстро сориентироваться, и в котором он может сообщить сведения, которые в другой ситуации он попытался бы скрыть, так и при производстве других следственных действий, например, обыска...

Недопустимо, — продолжает С. Г. Любичев, — использование внезапности при воздействии на интеллектуальную сферу человека, когда результаты следственного действия зависят от состояния психики индивида, его способности оценивать обстоятельства и давать правильные ответы на поставленные вопросы. Использование в этих случаях внезапности может привести к дезорганизации психических процессов. Внезапная постановка вопроса вне всякой связи с предыдущими действиями следователя оказывает определенное воздействие на допрашивае­мого, нередко приводит к недостоверности его показаний”[445].

А. Н. Васильев назвал замаскированным обманом одну из форм указанного выше тактического приема, “когда допрашиваемому внезапно, после того как он даст по какому-то вопросу категорический отрицательный ответ, вновь, спустя некоторое время, неожиданно задается тот же вопрос”. Далее А. Н. Васильев пишет: “В результате иногда получают желательный для следователя ответ. Но при этом забывают, что подобная проговорка может и не иметь никакого доказательственного значения... допрашиваемый может заявить, что его не так поняли, или он не понял вопроса, или он сознательно поддался “на удочку”, чтобы разоблачить следователя, ведущего с ним “нечестную игру”, и т. п.”[446]

Таким образом, аргументы противников использования при расследовании фактора внезапности основываются преимущественно на нравственных позициях. С них же толкуется и воздействие на психику допрашиваемых таких тактических приемов следователя. Здесь возникает вопрос: допустим ли подобный прием, если он не противоречит общепризнанным принципам законности, закону?

Действительно, проговорка, допущенная допрашиваемым под влиянием внезапного вопроса, может не иметь доказательственного значения, из чего отнюдь не следует вывод о противоправности или безнравственности примененного приема. Это лишь свидетельство либо непра­вильного выбора следователем в данной ситуации самого приема, либо неумения тактически грамотно реализовать полученный с его помощью результат. Рассуждения же о “дезорганизации психических процессов” подследственного, недопустимости “вторжения” в его интеллектуальную сферу, нарушении “морального суверенитета личности” представляются бесплодным морализированием. В отношении последнего Б. Г. Розовский саркастически заметил: “Не скатываемся ли мы на позиции ультраморалистов, которые на всякий случай даже книги писателей-мужчин и женщин ставят на разные полки?”[447]

Итак, с позиции нравственности допустимость использования фактора внезапности в расследовании — вопрос факта. Что же касается законности осуществления такого приема, то достаточно упомянуть: по действующему процессуальному законодательству он не подпадает ни под один из установленных запретов типа “насилие, угрозы и иные незаконные методы”. Кроме того, эта формулировка закона неточна хотя бы потому, что угроза есть форма насилия, которое может быть и вполне правомерным.

Законными и “вполне этичными являются такие приемы, как использование внезапности, неподготовленности заинтересованных лиц ко лжи”[448]. По этому поводу В. Е. Коновалова совершенно резонно замечает: “На каком основании внезапность постановки вопроса как нарушение продуманной логики изложения, в том числе “логики лжи”, можно считать безнравственной?... Это не хитрость, не уловка, а проявление избранной позиции, системы правомерных действий для достижения цели, продуманная логика поведения в конкретной ситуации”[449].

Внезапность действий следователя представляет собой одно из средств преодоления противодействия расследованию. Как показали результаты исследования, факты такого противодействия отмечены по 88% изученных уголовных дел; о его оказании расследованию заявили 90,7% осужденных[450]. Уже только это свидетельствует о необходимости разработки и активного применения тактических приемов преодоления должного противодействия. Учитывая типичность его проявлений, А. М. Ларин замечает, что “теория уголовного процесса и тактика расследования позволяют выделить следующие условия, предотвращающие действия указанных факторов (противодействия расследования — Р. Б.) при розыске и обнаружении доказательств:

¨ а) быстрота расследования и внезапность производства следственных действий;

¨ б) осведомленность следователя о действиях и намерениях обвиняемого как при совершении преступления, так и во время его расследования;

¨ в) следственная тайна”[451].

К этому можно добавить, что внезапность — действенное средство реализации такого требования закона (ст. 127 УПК), как своевременное проведение следственных действий, а своевременность — залог быстроты расследования (ст. 2 УПК).

Совершенно прав И. Е. Быховский, когда пишет, что “своевременно произведенный допрос предотвращает возможность сговора между обвиняемыми. Неожиданное проведение обыска пресекает действия, направленные на уничтожение доказательств, сокрытие имущества. Вовремя произведенная выемка гарантирует сохранность документов. Вне­запность при производстве расследования достигается отнюдь не скороспелыми решениями, непродуманными действиями. Напротив, необходим хладнокровный учет всех плюсов и минусов определенного момен­та производства следственных действий”[452]. Следственная практика сви­детельствует, что иногда следует поступать таким образом, чтобы исключить неожиданность проведения следственного действия для того или иного лица. И в этом как раз и может заключаться замысел тактической комбинации. Такое промедление может быть умышленно допущено даже в отношении, например, обыска, с тем чтобы подозреваемый перепрятал искомое имущество из своей квартиры, обыска которой он ожидает, к своему соучастнику, где оно и будет затем обнаружено как поличное.

Использование фактора внезапности может служить средством сохранения следственной тайны или предупреждения отрицательных последствий ее разглашения. Так, внезапный допрос подозреваемого до того, как ему станет известно об отрицательных результатах обыска у его соучастника, позволит предупредить укрепление его негативной позиции этим обстоятельством.

Целью внезапности действий следователя является достижение эффекта их неожиданности для противодействующей следствию стороны. Неожиданными могут быть: время, место, содержание действия, участники следственного действия. Иногда эти компоненты могут сочетаться, например, при неожиданном для подозреваемого — по времени и месту — задержании с поличным. Рассмотрим подробнее варианты использования фактора внезапности, причем, поскольку рассматриваемая проблема с точки зрения ряда авторов, содержит немало спорных моментов, вопреки нашему обыкновению не иллюстрировать примерами из практики выдвигаемые нами положения, здесь мы для демонстрации эффективности использования фактора внезапности такие примеры решили приводить.

Неожиданность времени действия. Тактической целью следователя в этом случае служит достижение неожиданности действия путем выбора такого момента, когда противодействующая сторона либо вообще не ожидает каких-либо действий следователя, либо полагает, что они будут осуществлены позднее, либо считает, что не будет проведено именно данное действие.

В рассматриваемой ситуации действия следователя нередко носят упреждающий характер. Как отмечают В. П. Бахин и его коллеги, “наи­более благоприятная ситуация для использования данного приема обы­чно складывается на первоначальном этапе расследования, когда внезапность (действий во времени — Р. Б.), как правило, связана с быстротой и неотложностью следственных действий, а также одновременным их осуществлением (обыск, допрос и т. п.) в отношении нескольких лиц. Так, 78,4% проинтервьюированных следователей отметили зависимость реализации внезапности от этапов расследования. По данным анализа уголовных дел, проведение обысков в день возбуждения уголовного дела было результативным в 82% случаев, а затем результативность данного следственного действия резко сокращалась: в течение трех дней — до 25%, в течение 10 дней — до 15%”[453].

Надо отметить, что неожиданным по времени может быть не только следственное действие, под которым обычно понимают не все процессуальные акты, а лишь те, которые служат средством собирания, исследования и проверки доказательств. Таким процессуальным актом может быть любое процессуальное действие, реализующее принятое процессуальное решение: возбуждение уголовного дела, привлечение в качестве обвиняемого, избрание меры пресечения и др.

Так, по факту недостачи материальных ценностей на значительную сумму для дачи объяснений к следователю был вызван бухгалтер Б., уверенный в том, что уже в процессе ревизии ему удалось достаточно убедительно обосновать свою непричастность к недостаче. По прошлому опыту Б. полагал, что проверка материалов ревизии будет продолжаться долго, а привлечение к уголовной ответственности ему во всяком случае никак не угрожает. Следователь, извинившись перед Б., на несколько минут вышел из кабинета, оставив на своем столе постановление о возбуждении уголовного дела по факту недостачи. В тексте постановления Б. увидел и свою фамилию. Это, как и сам факт возбуждения уголовного дела, явилось для него настолько неожиданным, что он в волнении на первый же вопрос следователя дал уличающие себя показания.

Аналогичное воздействие оказало на Г. постановление о привлечении его в качестве обвиняемого но делу о дорожно-транспортном происшествии, когда он своими действиями создал аварийную ситуацию, приведшую к наезду на пешехода. Ранее посредством ложных показаний Г. пытался избежать ответственности и полагал, что это ему удалось, но тут, не ожидая для себя такого поворота событий, правдиво рассказал о случившемся.

Подобное же воздействие может оказать неожиданное избрание такой меры пресечения, как заключение под стражу, когда подследственный рассчитывает, самое большее, на подписку о невыезде, либо даже неожиданная замена меры пресечения на более легкую.

Например, обвиняемый В., упорно бравший на себя вину своего соучастника, был неожиданно для себя вызван к следователю, который объявил ему о замене меры пресечения (с заключения под стражу на подписку о невыезде). Следователь разъяснил В., что такое решение он принял, поскольку сумел установить факты, свидетельствующие о второстепенности его участия в совершении преступления и подлинной роли в происшедшем другого лица, которую В. напрасно скрывал. Это так подействовало на обвиняемого, что он выразил желание дать правдивые показания о действиях соучастника.

Неожиданность действий следователя по времени их осуществления весьма типична для ряда тактических комбинаций, особенно в тех случаях, когда реализуются оперативные материалы. Как правило, это характерно для ситуаций, связанных с задержанием с поличным преступников, в том числе и взяткополучателей.

По делу Р. имелась оперативная информация о получении им взяток за выдачу сотрудникам смежных производств свидетельств о повышении квалификации. Сначала втайне от Р. были допрошены все лица, от которых он требовал деньги. Одновременно две оперативные группы с санкционированными прокурором постановлениями на обыски выехали к местам работы и жительства Р. Оперативную группу, прибывшую на рабочее место, Р. принял за очередных лиц, желающих получить свидетельства, и тут же сообщил о своих условиях. Предъявление ему постановления о производстве обыска произвело на Р. ошеломляющее впечатление. Он был совершенно подавлен.

В ходе обысков на рабочем месте и дома у Р. были собраны многочисленные доказательства его преступной деятельности. Сразу же по окончании обысков он был подробно допрошен и во всем признался. Более того, обнаруженные при обысках документы позволили изобличить Р. не только во взяточничестве, но и в крупном хищении денежных средств по подложным ведомостям.

Иногда неожиданное для преступника его задержание с поличным представляет собой заключительный этап оперативно-тактической комбинации. Подобная ситуация складывается при получении органами внутренних дел сообщений о вымогательстве или готовящейся передаче взятки. В данном случае от объекта вымогательства получают подробную информацию о характере и процедуре передачи взятки, предмет взятки маркируют; организуется наблюдение за ходом передачи взятки. Затем осуществляются задержание с поличным, немедленный обыск места передачи взятки, ее осмотр и допрос взяткополучателя. Все эти действия по времени неожиданны для преступника, что оказывает на него сильное психологическое воздействие.

Действие может быть неожиданным даже в тех случаях, когда субъект, против которого оно направлено, в принципе ожидает чего-либо подобного, но не знает, когда это произойдет. В указанной ситуации успех обеспечивается действиями, которые создают у такого субъекта ложное представление о неизбежной отсрочке или вообще об отказе следователя от проведения данного действия.

Например, при расследовании крупного хищения чая из транспортируемого контейнера у одного из подозреваемых был произведен обыск, окончившийся безрезультатно. Его соучастники, которые в тот момент еще не были известны следователю, решили перенести в уже обысканное место свои доли украденного, рассчитывая, что “в одну и ту же воронку снаряды дважды не падают”. Однако все украденное они там разместить не смогли и часть похищенного возвратили к себе домой. Между тем в процессе расследования были выявлены все связи задержанного подозреваемого. Следователь, обеспечив с помощью оперативных работников внезапность своих действий, произвел одновременные неожиданные обыски у всех причастных к краже лиц, в том числе и повторный обыск дома арестованного подозреваемого. Обыски увенчались успехом, а последовавшее за ними задержание остальных соучастников позволило в короткий срок завершить расследование: неожиданность и результативность обысков сыграли в этом решающую роль.

Неожиданность места действия. В приведенном выше примере неожиданным для преступников было место производства повторного обыска (да и сам обыск). Наиболее сильное воздействие на преступника оказывает неожиданность места действия органа расследования при задержании с поличным. Внезапность самого задержания, причем в таком месте, которое представлялось преступнику безопасным в силу тех или иных специально осуществленных им мер, способно парализовать его сопротивление и не дать возможности выстроить систему оправдательных аргументов.

Подобная ситуация часто возникает при задержании вымогателей (рэкетиров), когда принятые ими меры безопасности получения установленной суммы или предмета вымогательства неожиданно для них оказываются безрезультатными, а сами они — задержанными на месте преступления. Психологический шок вызывает у них не только сам факт задержания, но и то, что их расчет на безопасность места завершения акта вымогательства почему-то не оправдался. Задержанный при этом испытывает чувство растерянности и острую потребность в получении информации, объясняющей его ошибку при планировании финальной стадии вымогательства. Задача следователя заключается в том, чтобы умело использовать такое состояние задержанного, быстро и тактически правильно произвести его допрос.

В практике борьбы с преступностью прием, связанный с неожиданностью и места, и времени производства, осуществляется достаточно часто. Типично сочетание воздействий указанных факторов, когда, допустим, в момент допроса задержанного в кабинете следователя одновременно производится обыск жилища допрашиваемого, о чем он ставится в известность. А. П. Дербенев приводит пример тактически пра­вильного использования подобного сочетания при расследовании дела о нарушении правил валютных операций.

У задержанного за незаконную скупку иностранной валюты Б. при личном обыске изъяли 120 немецких марок. Он заявил, что приобрел их для покупки нужных ему вещей в валютном магазине. Между тем, у оперативных работников име­лись данные о том, что Б. систематически занимается валютными спекуляциями.

При допросе Б. следователь неожиданно сообщил ему, что в это время на его квартире производится обыск. Такая информация явно взволновала допрашиваемого, хотя он поспешил заверить следователя, что дома у него искать нечего. При каждом телефонном звонке Б. вздрагивал и, когда после очередного такого звонка следователь сообщил, что на дому у Б. найдена валюта (не говоря, какая именно), поспешил заявить о спрятанных в подоконнике на кухне 200 американских долларах. На самом же деле оперативные работники обнаружили в письменном столе тайник с 450 финскими марками. Поскольку Б. был более уверен в надежности тайника, то он и решил, что именно доллары обнаружены при обыске[454]. Внезапность задержания, допроса и обыска в сочетании друг с другом и правильной тактикой их проведения способствовали быстрому изобличению правонарушителя.

В. П. Бахин и его соавторы приводят еще один вариант неожиданности места производства следственного действия — необычность места допроса. “По общему правилу, — пишут они, — допрос производится в кабинете следователя, что ограничивает возможности применить внезапность, поскольку вызов повесткой или нарочным предоставляет субъекту возможность обдумать причину вызова и определить линию своего поведения. Поэтому следователь, руководствуясь тактическими соображениями, проведение допроса может предусмотреть не в служебном кабинете, а в ином месте (на работе, в жилище и т. п.). Сам факт следственного действия и необычность места его проведения воздействуют на допрашиваемого, лишают его возможности оказать продуманное противодействие”[455].

Указанные исследователи, по всей видимости, несколько переоценивают в данном случае степень воздействия самого места допроса. Основное значение здесь приобретает неожиданность момента допроса. Выбор же места его проведения есть условие, способствующее реализации эффекта неожиданности следственного действия. В общей форме создание такого условия организуется так: решение о проведении следственного действия (допроса) должно быть реализовано немедленно после сообщения о нем лицу, которое будет допрошено, с выбором момента, когда оно этого не ожидает.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.