Родиться, чтобы умирать, – лучше не родиться.
Но раз родились – надо умирать героем духа, и только!»
– А кем он мог быть, вы потом не узнавали?
– У неё не было семьи, не было никого...
– Откуда вы знаете? Она вообще была очень замкнутая женщина, никогда о своей судьбе ни с кем ничего не говорила.
– Может быть, у неё был муж...
– Вряд ли...
– Почему он не сказал следователям, что знает её?
– Тут что-то не так...
– Вы бы не могли сказать, кем был этот человек с собакой?
– Скажу об этом чуть позже.
Приехала полиция.
Молодого человека подняли на ноги, привели в чувства. Он назвал себя Николаем. Сказал, что Мария Васильевна была его учительницей в начальных классах. Увидел её здесь несколько минут тому назад, совсем не желая встречи с ней. Он спешил в аптеку за лекарством для своего больного годовалого сына.
– И что между вами произошло? – спросил следователь.
– Я ударил её по лицу, ударил со всей силой, и она упала...
– Зачем вы это сделали?
Николай ответил:
– Не я сделал это!
Следователь удивился:
– Как это? Вы же только что сказали, что со всей силой ударили её по лицу.
– Я, но не я...
– А кто же?
– Это моё детство расплатилось с ней. Я ей давно всё простил, но моё детство не простило...
Следователь не понял такого объяснения и сказал, что с ним разберутся в отделении. На него надели наручники и посадили в полицейскую машину.
Засняли все нужные для расследования кадры.
Мелом нарисовали кривую вокруг лежащей на асфальте женщины...
– Простите, что прерываю вас. Зачем вы всё время говорите «лежащая на асфальте женщина»? Вы что, не знаете её имени и отчества? Уважайте, пожалуйста, нашу коллегу!
– Спасибо, так и буду делать.
Мария Васильевна лежала на асфальте на правом боку. Руки были раскинуты, шляпа упала с головы и лежала рядом, глаза закрыты, рот открыт, как будто продолжает говорить, правая нога выпрямлена, левая согнута. Никаких следов крови на лице и на асфальте не было обнаружено. Сумку она держала в левой руке, целлофановый пакет с книгами валялся рядом.
Следователь начал расспрашивать свидетелей, стараясь восстановить всё по порядку и в деталях. Он даже зарисовал схему: кто на каком месте стоял перед тем, как всё это случилось.
Сперва дали показания продавщица и кассирша. Они рассказали о том, что видели, но не могли сказать, о чём кто и с кем говорил.
«Где мальчик?» – спросил следователь у всех свидетелей.
Некоторые сказали, что видели мальчика, но как он исчез, никто не заметил. Продавщица, думаю, с умыслом не упомянула о том, что мальчик выхватил у неё фотоаппарат девушки-журналистки.
Но на главный вопрос – как случилось, что женщина в шляпе, то есть, Мария Васильевна, оказалась на асфальте, – продавщица и кассирша ничего не смогли ответить.
Вы все уверены, и в газетах тоже так писали, что молодой человек ударил по лицу свою первую учительницу, она неудачно упала на асфальт и скончалась на месте.
Но все присутствующие упорно повторяли одно и то же: мы не заметили, как это произошло.
«Как это так, – недоумевал следователь, – столько свидетелей вокруг, и никто не видел, как этот молодой человек поднимает руку и ударяет женщину по лицу?!»
Но продавщица, которая видела всё, не смогла подтвердить, размахнулся ли молодой человек или нет. Она сама удивлялась: молодой человек был в гневе и отчаянии, а женщина в шляпе вдруг оказалась на асфальте.
«Она что, сама, что ли, легла на асфальт?» – возмущался следователь, но свидетели пожимали плечами.
Потом допросили девушку-журналистку. Она не могла ничего видеть, ибо стояла в стороне и была занята своим делом, но могла услышать звук от удара кулаком в лицо. «Нет, – говорила она, – шума от удара не слышала». Но услышала гневные женские слова. Девушка сама напросилась выступить свидетелем в суде. «Я, – сказала она, – знаю этого молодого человека, знаю и женщину, они бывшие учитель и ученик». Обещала передать следователю видеозапись (кстати, он тут же переписал её в компьютер). Девушка тоже ничего не сказала о пропавшем фотоаппарате, думаю, просто забыла о нём.
Пожилая женщина-врач подтвердила, что проверила пульс и глаза и убедилась, что она, Мария Васильевна, мертва. «Да, – сказала она, – не раз видела эту женщину в той школе, где учатся её внуки, она там учительница младших классов».
Наконец, следователь обратился к старику с палкой и портфелем в руках.
– Где вы живёте? – спросил следователь.
– Нигде, – ответил тот.
– Бомжуете?
– Нет, зачем? – ответил старик, – У меня просто нет дома, потому нахожусь там, где дозволено.
– Кто вы? – спросил следователь.
– Учитель. Но сейчас не работаю.
– Значит, бывший учитель? – уточнил следователь.
– Почему бывший? Я всегда учитель! – ответил старик.
И когда следователь спросил, в какой школе он работал, знаете, что он ответил?
– Неужели в нашей школе?
– Да, именно!
– Мистика какая-то... Кто же он?
– Вы должны помнить его. В нашей школе он проработал 15 лет. Вам он не понравился в силу своих особых взглядов на воспитание и обучение, в силу своих стараний вводить идеи...
– Опять гуманной педагогики, что ли?
– Да, он был сторонником гуманной педагогики.
– Так и знал...
– Я знаю, о ком вы говорите. Его уволило начальство...
– Но вы же не защитили его? Вы же знали, по какой причине его увольняли, но не только не высказали протест против произвола властей, но даже были рады; вы победили и, говоря прямо, да, именно выгнали его...
– Что у вас в портфеле? – заинтересовался следователь; портфель был кожаный, мужской, для книг и бумаг.
Старик открыл портфель...
– Почему называете его стариком, он, как я помню, мужчина в летах...
– Вы это узнаете позже.
Он открыл портфель и показал:
– Рукописи.
– Вы писатель? – спросил следователь.
А он ответил:
– Я – мечтатель.
– И о чём мечтаете? – проявил излишнее любопытство следователь.
– О том, как сделать жизнь детей и учителей в школе счастливой...
– Ну, хорошо, – сказал следователь, – вы знаете эту женщину?
– Я работал в той же школе, что и она. Я и этого парня знаю.
– Маленького мальчика видели?
– Да, – ответил он, – хороший мальчик.
– Где он сейчас?
– Я вам не скажу!
Ответ следователь понял как «я не знаю», но сам же старик имел в виду совсем другое: «Я знаю, но вам не скажу».
Следователь перешёл к главному вопросу:
– Вы видели, как молодой человек ударил женщину по лицу и как она упала на асфальт?
Он ответил:
– Мы с маленьким мальчиком стояли в трёх шагах от них, видели и слышали, какой между ними состоялся разговор, но молодой человек не ударял женщину, мы даже не заметили, как она улеглась на асфальте. И шума от удара в лицо не было.
– Вы что, глухой или слепой? – съязвил следователь. – Стояли в трёх шагах от них, смотрели на них и не заметили мощного удара в лицо, не услышали шума от удара и не видели, как женщина упала?!
– Зачем? Я вас хорошо слышу и вижу и всё прекрасно помню, дословно помню их разговор...
– А удара не видели и шума не услышали?
– Нет, – ответил старик, – нет, потому что их не было.
– А что было?
И он рассказал:
– Молодой человек, чем-то сильно озабоченный, подошёл к витрине, в это время я уронил палку. Он быстро поднял её и протянул мне. Рядом со мной стояла эта дама и разглядывала витрину. На шум она обернулась, и их глаза встретились. И я увидел, как напрягся и испугался молодой человек. Он в страхе застыл на месте, но вскоре пришёл в себя и собрался было отдалиться или совсем уйти. Она же насмешливо прищурила глаза и сказала злобно и брезгливо: «Это ты, Никчёмный? Повзрослел, Никчёмный? Небось, остался таким же жалким и тупым, каким был? Или жизнь, наконец, научила тебя быть хотя бы слугой?» Молодой человек напрягся ещё больше, но не промолвил ни слова, обернулся и собрался было отстраниться от неё или уйти. Он, видно было, спешил куда-то и нервничал, что автобус запаздывает. Но её издевательство заставило его обернуться. Она раздражённым тоном грубила ему: «Как дар твой, Никчёмный, или Бог отнял его у тебя?» Вот тогда всё и произошло.
– Что «всё»? – переспросил следователь.
– Всё, что произошло, и чего никто не видел...
– То есть он сильно ударил её по лицу, и она упала на асфальт, так?
– Нет, я этого не говорил, потому что этого не было, – твёрдо сказал старик, – без всякого удара женщина как будто сама легла на асфальт, – хотя и этого я не видел, – и покинула наш бренный мир.
– Он же сам говорит, что со всей силой ударил её...
– Не ударял он, и руки не поднимал...
– Чушь какая-то... Вы понимаете, что несёте ответственность за ложные показания?
– Конечно.
– Тогда ещё раз спрашиваю... предупреждаю... – сказал следователь с угрозой, – где были ваши глаза, где были ваши уши? Вы стоите в трёх шагах, тот ударяет женщину по лицу...
Старичок оборвал следователя:
– Где мои глаза и где мои уши, надеюсь, сами видите. Что мне делать, если вы не понимаете? Да, он, может быть, ударил её по лицу со всей силы, но он мог свершить это в душе, в своём воображении. Там, я уверен, он и раньше, будучи учеником, тысячу раз колотил её... Но здесь, внешне, он и пальцем не шевельнул, руку не поднял. Потому шума от удара не было, хотя женщина оказалась на асфальте вот в таком виде и ушла из жизни. Вот правда, если она вам вообще нужна.
Следователь оказался хамом и грубияном.
– Вас психиатры ещё не исследовали? – спросил он злобно, с издевкой.
Старик с грустью взглянул на следователя, как на действительно тяжёлого больного, и собрался уходить.
Следователь не почувствовал никаких угрызений совести и сказал бы старику нечто ещё более грубое, но в это время подъехала машина скорой помощи.
Врач медицинской экспертизы засвидетельствовал смерть Марии Васильевны, составил акт об ударе в лицо. Записал в протоколе, что не обнаружено никаких следов крови и что смерть наступила мгновенно.
Когда эксперт заканчивал обследование, старик сказал ему:
– Можно вам что-то предложить?
– Вы кто, врач? – спросил тот.
– Я учитель.
– И что вы хотите мне предложить? – поинтересовался он настороженно.
– После того, как молодой человек со всей силы ударил женщину по лицу, стало быть, на лице женщины и на руке молодого человека должны были остаться следы.
– Это так, – подтвердил эксперт.
– Но на левой щеке у женщины нет никаких следов, разве не так?
Эксперт нагнулся и внимательно изучил щеку Марии Васильевны.
– Странно, – сказал он, – может, он левша и ударил по правой щеке?
Он осторожно повернул голову Марии Васильевны, но и там не нашёл следов.
– Странно, – повторил он и сделал несколько снимков.
Потом обследовал руки молодого человека, но на них тоже не было никаких следов.
– Надо переписать протокол, – сказал он.
А старик тем временем посоветовал и другое:
– Вот видите, если женщина упала на асфальт в результате сильного удара в лицо, во-первых, она должна была быть отброшена от того места, где она вначале стояла. Я прав?
– Вы правы, – подтвердил врач-эксперт.
– Во-вторых, – продолжал старик, – на той части тела, которой она, конечно же, рухнула, должны быть следы.
Тот принял и этот совет и даже с каким-то любопытством начал изучать те места на теле Марии Васильевны, которыми она могла удариться об асфальт. Для этого пришлось вырезать куски ткани на платье.
– Странно... странно... но никаких следов, она будто сама в постель легла, – и поблагодарил старика.
За всем этим наблюдал следователь и ухмылялся. У него уже был протокол чистосердечного признания задержанного. Для него дело было уже закрыто.
Тело Марии Васильевны уложили на носилки и закатили в кузов машины скорой помощи.
Полицейские тоже уехали, забрав с собой виновного.
Собравшиеся медленно расходились.
Старик с палкой и портфелем в руках побрёл по тротуару.
Пожилой человек с собакой всё время стоял лицом к стене продовольственного магазина и тихо плакал. Но теперь вытер слёзы и посмотрел вслед идущему старику.
– Эй, учитель! – крикнул он ему.
Тот обернулся.
– Пойдём со мной, поживёшь у меня... Мечтай и пиши, никто тебе мешать не будет!
Старик молча согласился.
– Только подожди минуточку.
Он оставил собаку на улице и зашёл в продовольственный магазин.
– Три бутылки пива – мне, моему гостю и собаке, – сказал он продавщице.
Она улыбнулась и уложила бутылки в пакет.
Учитель ждал.
– Знакомься, Сократ, – сказал пожилой человек собаке, – он наш друг, он – У-чи-тель! Пошли.
Закон причин и следствий торжествовал...
Уважаемые коллеги!
До этого я рассказывал вам о внешних обстоятельствах произошедшей трагедии и изредка задевал её глубинные причины. И о самой Марии Васильевне я практически ничего не говорил. Мы, конечно, жалеем, что всё так случилось, отдадим должное её памяти, потребуем, чтобы справедливость одержала верх.
Но что же дальше будет?
Какой будет в дальнейшем наша педагогическая жизнь: такой же, какова она сейчас, или всё-таки изменимся сами и изменим наши отношения к своим ученикам?
– Чем вам не нравятся наши отношения к ученикам?
– Учим по полной программе. Кто хочет, пусть научится; не хочет, пусть пеняет на себя. Наша ли вина, что все они такие распущенные, безалаберные, падкие на удовольствия, рабы компьютеров...
– Нам нужно спасти поколение детей, помочь им... Это поколение новое, оно...
– Теперь начнете, что это дети индиго, дети света, дети с миссией... Знаете что, это все враньё. Дети как дети, они хуже, чем было 20–30 лет тому назад... С чем они пришли – это их гиперактивность и неуправляемость, умственная недостаточность...
– А вы ещё говорите – помочь, спасти... Легко такое говорить. А если они не приемлют нашу помощь, не поддаются воспитанию, что тогда? Я понимаю, к чему вы клоните, опять будете говорить о любви к детям. Мы очень даже любим своих учеников и желаем им счастливого будущего. Но кто-то ведь должен внушить им, чтобы они тоже полюбили своих учителей, а не ненавидели их, обманывали и хитрили, срывали уроки, вели себя по-хамски... Родителям плевать на воспитание своих детей, государство всячески унижает учителей...
Размышления «философа»:
«Учитель!
Для кого создана планета Земля и все, что есть на этой планете?
Для Человека – в это надо поверить, и тогда твоё сознание расширится!
Смотри, как красиво поёт о величии Человека Омар Хайям:
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|