Архиепископ и хирург Войно-Ясенецкий

В операционной Городской больницы уже много лет висела икона Божьей Матери, оборотясь на которую Войно-Ясенецкий имел обыкновение осенять себя перед операцией крестным знамением. Заведено это было так давно и исполнялось так часто, что неверующие врачи перестали обращать на это внимание, а верующие считали делом самым обычным. Но в начале 1920-го года одна из ревизионных комиссий приказала икону убрать. Комиссия высказалась в том смысле, что "операционная - учреждение государственное. У нас церковь отделена от государства. Если вашему хирургу хочется молиться, пусть молится, никто ему не мешает, но пусть держит икону у себя дома". В ответ на это Валентин Феликсович ушел из больницы и заявил, что вернется только после того, как икону водворят на место. Вмешалось, однако, обстоятельство непредвиденное: крупный партиец привез в больницу для неотложной операции свою жену. Женщину мог бы прооперировать любой хирург, но она категорически заявила, что никакого другого врача, кроме Войно-Ясенецкого, не желает. "Войно вызвали в приемную, - пишет профессор Ошанин. - Он подтвердил, что очень сожалеет, но, согласно своим религиозным убеждениям, не пойдет в операционную, пока икону не повесят обратно... Доставивший больную заявил, что дает "честное слово" - икона завтра же будет на месте, лишь бы врач немедленно оперировал больную... Войно счел честное слово партийца достаточной гарантией. Он немедленно пошел в хирургический корпус, оперировал женщину, которая в дальнейшем вполне поправилась. На следующее утро икона действительно висела в операционной.

В один из первых дней февраля 1921 года Войно-Ясенецкий появился в больничном коридоре в рясе священника, с большим крестом на груди. Высокий, худощавый, очень прямой ("как военный", - вспоминает сестра Канцепольская), он как обычно прошагал в кабинет, снял там рясу, и в халате явился в предоперационную мыть свои удивительно красивые руки. Предстояла операция. Ассистенту, который обратился к нему по имени-отчеству, ответил глуховатым, спокойным голосом, что Валентина Феликсовича больше нет, а есть священник отец Валентин. "Вы не можете себе представить тот шок, который мы пережили, - говорит бывшая медсестра М.Г. Канцепольская. Одно дело личная вера, даже икона в операционной. К этому мы привыкли. Но надеть рясу в то время, когда люди боялись упоминать в анкете дедушку-священника, когда на стенах домов висели плакаты: "Поп, помещик и белый генерал - злейшие враги Советской власти" - мог либо безумец, либо человек безгранично смелый. Безумным Войно-Ясенецкий не был..."

Ученье у Войно-Ясенецкого давалось сотрудникам нелегко. "Шеф" никогда подчиненных не хвалил (исключение делалось только для санитарок). До крайности сосредоточенный, погруженный в свои мысли, Войно-Ясенецкий тем не менее мгновенно замечал любой промах подчиненного и разил немедленно. Однажды он вошел в операционную в ту минуту, когда женщина-хирург нечаянно уронила на пол инструмент. На свою беду она сделала импульсивный жест, как бы желая поднять упавший предмет. И не подняла даже, а только чуть наклонилась в ту сторону. И сразу была уволена. Главный врач с негодованием говорил потом о ее "недостойном хирурга" поведении. "Мы имели обыкновение читать историю болезни вслух, пока профессор мыл руки, готовясь к операции, - пишет профессор Б.А. Стекольников. - Однажды я читал, таким образом, историю болезни, но так как не успел записать некоторые детали, то пропущенное произносил, не заглядывая в бумагу. Валентин Феликсович заметил это и спросил, почему я не все записал. Я ответил, что у меня абсолютно нет времени. Ни слова не говоря, он отменил операцию. Это произвело на меня тяжелое впечатление, но зато я научился полностью и детально вести историю болезни".

О подготовке к занятиям Б.А. Стекольников вспоминает: "Однажды Валентин Феликсович вызвал меня к себе вечером на квартиру. Когда я вошел, он сидел за столом. На листе бумаги был начерчен контур стопы, и в этот контур он вписывал многочисленные кости стопы. На столе не было ни атласа, ни скелета стопы, он рисовал на память... Так тщательно и добросовестно готовился он к каждой лекции". Сам не имевший в юности учителей, он умел учить только примером. То же самое повторялось с научными докладами. Прочитав за два часа до выступления на научном обществе доклад Стекольникова, Войно-Ясенецкий безаппеляционно заявил: "Никуда не годится". "Что же делать? Как исправить доклад?" - взмолился ученик. И получил в ответ типичную для "шефа" реплику: "Нечего исправлять. Доклад - как бриллиант. Куда не повернешь -должен сверкать. Ваш не сверкает".

Источник: Марк Поповский «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга».

Медсанбат

Что такое медсанбат? Это дивизионный пункт, куда из всех полков доставляют раненых, которым в мед­санбате делают операции, и затем отправляют в тыл. Иногда приходится слышать: «Ну, медсанбат - это тыл, не передовая. Вам было легче...» Делается обидно. Неправильные это рассуждения. Что такое на новом месте развернуть мадсанбат? Это значит спилить 30-40 деревьев, которые и вдвоем не обхватить. А все это делали девушки, которые до войны не держали в руках ни пилы, ни топора. Надо поставить палатки, утеплить их, оборудовать, добыть воды. Развернуть все операционные, подготовить инструменты. В сутки нам приходилось принимать по 400-500 раненых. Операционные сестры и врачи, когда дивизия вела наступле­ние, не выходили из операционной по 5-6 суток, ели наспех, о нормальном сне и речи не было.

Знали бы вы, как делались эти операции! Свет в палатку подавался в лучшем случае от видавшего виды движка, но чаще это были фонари «летучая мышь» или лучина. А ведь делали сложнейшие опера­ции: при ранении в живот, в грудную клетку, ампута­ции конечностей и т. д. Среди хирургов были специа­листы с большим стажем, но были и вновь испеченные, нам присылали зубных врачей, психиатров, студентов-старшекурсников. Эту разношерстную публику надо было организовать, научить (а времени нет), чтобы после боя принять 350-400, а иногда и 500 раненых, всех прооперировать, накормить, эвакуировать дальше на долечивание. На станции Понизовье медсанчасть разместилась в подвальном помещении. Был наш обычный напряжен­ный рабочий день. И вдруг начался жуткий обстрел, фашисты словно озверели. В подвале вначале погас свет, подаваемый от движка. А затем мы услышали страшный грохот над головой, посыпалась штука­турка. И наступила полная тишина. В это время шла сложная полостная операция. Слышу голос хирурга Лии Бенциановны: «Спокойно, всем оставаться на местах. Пучко, Зиновьева, зажгите лучину. Быстро». И девушки встали у операционного стола с зажженными лучинами. Хирург закончила операцию. Наступила другая беда: в помещении становилось невыносимо душно, было трудно дышать. Мы поняли, что перестал поступать воздух. И вот в этот критиче­ский момент Лия Бенциановна не растерялась. Она, бодрая и даже веселая, подходила то к одному, то к другому раненому, подбадривала, как будто ничего не случилось. А в это время солдаты нас откапывали: ведь дом-то был разрушен, и мы оказались под разва­линами. Только через пять часов раненых удалось пе­ренести в безопасное место.

Вот так боролся и жил медсанбат. И его душой была Лия Бенциановна. Она не только оперировала, учила других работать. Она отдавала свою кровь раненым, когда это было необходимо, А здоровье у нее са­мой было уже неважным. Сказывались сильное напря­жение, постоянное переутомление. "Ее наши сестры уго­варивали отдохнуть иной раз, пойти выспаться. Она послушно оставляла операционную, но не больше, чем на час. И опять начиналась борьба за жизнь людей. Во время бомбежек Лия Бенциановна просила мед­сестер наклоняться ниже к раненому. Для чего? Да для того, чтобы закрыть его тело от случайных оскол­ков, которые нередко влетали в операционную. Какую же надо было иметь силу воли нашему ведущему хи­рургу!

Пусть знают наши потомки, что изнурительный труд, бессонные ночи, постоянная тревога за жизнь людей навсегда оставили рубцы в сердце каждого медицин­ского работника, кто был причастен к судьбе раненых. Война испытывает человека на прочность. Только не биологические законы тут действуют, а законы муже­ства, законы гуманизма и человечности.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: