Батарея социально-психологических методик, необходимых для создания социально-психологического портрета реально функционирующей контактной группы 3 глава

Наибольший интерес в данном отношении представляет собой психосоциальный подход, разработанный американским психологом Э. Эриксоном.

Свою концепцию Э. Эриксон строил на базе эпигенетического принципа, согласно которому абсолютно всё, что развивается, определяется изначально заложенным планом-замыслом этих изменений, и все без исключения компоненты

23

этого будущего целого, способного к запланированному функционированию, появляются и формируются в определенное время, свое время, время доминирования. Существенно важно, что данный принцип Э. Эриксон считал универсальным, действующим как на онтогенетическом, так и на социогенетическом уровнях, позволяющим рассматривать эти две линии развития в их органической взаимосвязи. С учетом данных соображений им была разработана оригинальная периодизация развития личности, в рамках которой жизненный цикл человека представляется в виде последовательности восьми возрастных кризисов, каждый из которых можно рассматривать как поворотную точку в процессе развития. В основе каждого кризиса лежит конфликт между позитивным, витальным началом в человеческой природе и негативным, деструктивным началом в их специфических, присущих данному возрасту проявлениях, а именно: доверие против недоверия, автономия против стыда и сомнения, инициатива против вины, компетентность против неуспешности, идентичность против спутанности идентичности, близость против изоляции, генеративность против стагнации, целостность против отчаяния.

Разрешение этих конфликтов, согласно Э. Эриксону, определяется генетической заданностью, результатами предшествующего развития и социальным влиянием. Последнее проявляется на двух уровнях — через непосредственное социальное окружение индивида (в первую очередь, референтные фигуры и группы), а в более широком социальном контексте — через базисные институты общества. Согласно концепции Э. Эриксона, каждой стадии индивидуального развития соответствует совершенно определенный социальный институт, в рамках которого проявляется соответствующий базисный конфликт на уровне социума. Так, проблема доверия связана с религией, автономии с институтами политики и права, инициативы с экономикой, компетентности с технологией, идентичности с идеологией, интимности с семьей, генеративности с образованием и целостности с культурой.

Если на уровне перечисленных базисных институтов общества имеет место позитивное разрешение соответствующих конфликтов, или, говоря словами Э. Эриксона, они обладают достаточной институциональной витальностью (жизнеспособностью), то в обществе создаются условия, способствующие в целом благоприятному разрешению возрастных кризисов индивида. Позитивное разрешение каждого кризиса в онтогенезе означает подкрепление врожденной детской витальности и обретение индивидом специфической эго-силы, энергию которой он, в свою очередь, в процессе социального функционирования вкладывает в соответствующие институты общества, поддерживая тем самым витальность последних.

В противном случае позитивные тенденции индивидуального развития могут подавляться социальными институтами, которые, будучи в результате лишены подкрепления детской витальностью, неизбежно деградируют.

По сути дела, Э. Эриксон представлял личность и общество как взаимосвязанные и взаимозависимые системы, развитие и функционирование которых основано на общем эпигенетическом принципе. Он также ввел в научный обиход понятие идентичности, являющейся своего рода эпицентром взаимодействия этих систем, поскольку фундаментальные положения психосоциальной теории не только открыли новые перспективы в сферах социального проектирования, образования, организационной и политической психологии, но и дали серьезный импульс к дальнейшему развитию психоаналитического направления в контексте социально-психологических исследований. В частности, последователи Э. Эриксона Д. Кот и Ч. Левин в настоящее время активно разрабатывают новое направление, названное ими психоаналитической

24

социальной психологией, задачей которой является детальное изучение взаимосвязи личности и общества.

Если попытаться в целом охарактеризовать значение психоаналитического направления, то надо признать, что оно выходит далеко за пределы собственно психологии. Работы З. Фрейда и его последователей оказали огромное влияние на искусство, педагогику, юриспруденцию и другие важнейшие сферы жизнедеятельности человека практически во всем мире. При этом оно остается одним из наиболее динамично развивающихся течений в мировой психологической науке, в рамках которого периодически возникают инновационные идеи и подходы как теоретико-концептуального, так и сугубо прикладного порядка.

Теории личностных черт — направление в психологии, базирующееся на идее о том, что люди предрасположены вести себя определенным образом в различных ситуациях. Такого рода предрасположенность, сформировавшуюся в процессе развития конкретной личности, в рамках данного направления обычно и называют чертами.

Первая развернутая концепция черт личности была разработана на рубеже 30-х — 40-х гг. XX века уже упоминавшимся в статье о гуманистичеком направлении в психологии американским психологом Г. Олпортом. Согласно его представлениям, черта личности не только обусловливает определенную поведенческую реакцию на широкий спектр внешних стимулов, субъективно воспринимаемых как схожие, но и является мотиватором, побуждающим человека искать и создавать явления внешнего мира (например социальные ситуации), адекватные наличествующей черте.

Г. Олпорт разделял черты на общие, или измеряемые, которыми обладает множество людей в большей или меньшей степени, и индивидуальные, или морфологические, уникальные для каждого индивида и наиболее полно, с точки зрения Г. Олпорта, отражающие особенности его личности. В дальнейшем, развивая свою теорию, Г. Олпорт стал применять термин «черты личности» только для обозначения общих черт, а для черт индивидуальных он ввел новый термин — индивидуальные диспозиции (по этой причине теории черт стали часто обозначать как диспозициональное направление в психологии, что не следует путать с получившей распространение в отечественной психологии диспозиционной концепцией В. А. Ядова). Г. Олпорт различал три вида индивидуальных диспозиций: кардинальные, центральные и вторичные.

Кардинальные диспозиции — максимально генерализированная, первазивная (всепроникающая) черта личности, определяющая всю жизнь человека. Ею наделены очень немногие люди, которые, как правило, становятся широко известными именно благодаря наличию кардинальной диспозиции. Более того, имена этих людей становятся нарицательными для определенного стиля жизни или поведенческих стратегий, например, дон Жуан, Фома Неверующий, маркиз де Сад и т. п.

Центральные диспозиции — хорошо узнаваемые другими людьми устойчивые характеристики, позволяющие достаточно полно и точно описать личность. На основании результатов своих исследований Г. Олпорт пришел к выводу, что количество центральных диспозиций для каждого конкретного индивида колеблется в пределах от пяти до десяти. Центральные диспозиции наиболее универсальны и в содержательном плане близки к чертам личности.

Вторичные диспозиции — менее устойчивые и менее узнаваемые по сравнению с центральными. К ним обычно относятся вкусовые предпочтения, ситуативно обусловленные краткосрочные установки и т. п.

25

По своим убеждениям Г. Олпорт был близок к представителям гуманистического направления. В силу этого в своих работах он предвосхитил многие принципы гуманистической психологии. В частности, Г. Олпорт настаивал на необходимости изучения психически здоровых людей, введя понятие зрелая личность. С его точки зрения, поведение зрелого субъекта автономно и осознанно, в то время как личностно незрелый, невротичный индивид руководствуется неосознанными мотивами, связанными с детскими переживаниями. Согласно Г. Олпорту, зрелая личность развивается в процессе становления, продолжающегося всю человеческую жизнь. Он также был привержен принципу холизма, рассматривая здоровую личность как интегрированное целое разнородных частей. Организующее и объединяющее начало в человеческой природе, одновременно являющееся главной движущей силой развития личности, Г. Олпорт обозначал как проприум.

Развивая теорию черт, Г. Олпорт внес существенный вклад в развитие социальной психологии, в частности, в изучение проблемы адаптации и социального влияния. Его труды «Природа предвзятости» и «Психология слухов» (в соавторстве с Л. Постманом) стали классическим работами по данной проблематике. Заинтересовавшись в контексте изучения зрелой личности проблемой ценностей, он на базе типологии ценностей Э. Шпрангера еще в 1931 г. разработал «Тест изучения ценностей», модификации которого до сих пор находят применение в организационной психологии.

Дальнейшее развитие теорий черт связано с творчеством Г. Айзенка и Р. Кеттела. Если Г. Олпорт, ставя во главу угла индивидуальные диспозиции, использовал, главным образом, идиографический метод исследования, направленный на углубленное изучение конкретного человека, то Г. Айзенк и Р. Кеттел, опирались, прежде всего, на позволяющий выявить закономерности, характерные для значительных по своему составу сообществ. С этой целью они обследовали большие выборки испытуемых и использовали для выявления закономерностей сложные математические процедуры, в частности, факторный анализ. При этом и Г. Айзенк, и Р. Кеттел исходили из убеждения, что основная функция психологии является прогностической, т. е. главной задачей выступает необходимость предсказать поведение человека в той или иной ситуации.

Г. Айзенк считал, что все элементы или черты личности объединены в иерархическую структуру и могут быть сведены к универсальным суперчертам. Поскольку такие сперчерты в большей или меньшей степени присущи всем людям, он обозначил их как типы. Первоначально Г. Айзенк выделил два типа: экстраверсия — интроверсия и нейротизм — стабильность.

Первый тип непосредственно связан с процессами возбуждения и торможения, или, в терминах Г. Айзенка, «корковой активацией». С его точки зрения, интроверты более возбудимы, чем экстраверты, в силу чего склонны избегать сильной внешней стимуляции, связанной, в частности, с социальными ситуациями. Экстраверты, испытывая дефицит возбуждения, напротив, постоянно ищут дополнительных стимулов во внешней среде.

Второй тип отражает особенности реакции нервной системы на тот или иной стимул. Люди, склонные к нейротизму острее, чем стабильные личности реагируют на стресс и иные вызывающие беспокойство ситуации, и их реакция носит более устойчивый и длительный характер. При определенном внешнем сходстве психологического «наполнения» этих двух типов, Г. Айзенк характеризует их как ортогональные измерения личности, т. е. считает, что между ними отсутствует корреляционная связь.

26

Впоследствии Г. Айзенк добавил к двум исходным типам третий — психотизм, связанный с интенсивностью выработки андрогенов. Однако к настоящему времени данное предположение остается во многом гипотетическим, не имеющим достаточного эмпирического подтверждения. Предполагается, что высокий уровень психотизма опосредствует склонность к нонкомформизму, а в крайних случаях к девиантному поведению.

Г. Айзенком разработан ряд психодиагностических методик для выявления индивидуальных особенностей по трем типам личности. Наиболее известен из них «Личностный опросник Айзенка» (Eysenck Personality Questionnaire — EPQ), его использование существенно продвинуло исследования психопатологии и криминального поведения.

Р. Кеттел, в отличие от Г. Айзенка, разрабатывавшего свою схему на базе предварительно сформулированных допущений, считал, что выявить универсальные черты личности можно исключительно эмпирически, сведя посредством факторного анализа массив данных, полученных в результате обследования большого числа испытуемых различными методиками, к минимально возможному числу переменных. Таким образом, по мнению Р. Кеттела, можно свести многообразные и изменчивые поверхностные черты, наблюдаемые и фиксируемые извне, к ограниченному количеству универсальных и стабильных исходных черт, конфигурация и выраженность которых и определяет сущность личности.

В результате длительных многоплановых исследований Р. Кеттел выделил 16 исходных черт или личностных факторов, которые легли в основу разработанной им и получившей широкое распространение психодиагностической методики «Шестнадцать личностных факторов» (16 PF).

Дальнейшие исследования в данном направлении, в частности, работы американских психологов П. Коста и Р. Мак-Крэ, привели к вычленению пяти исходных факторов, получивших название «Большая пятерка». В нее вошли нейротичность (N), экстраверсия (E), открытость (O), согласие (A), сознательность (C). Для измерения степени выраженности каждого фактора был разработан опросник NEO — PI. Модель «Большой пятерки» получила широкое распространение в организационной психологии и психологии менеджмента не только благодаря своей простоте, но и достаточно высокой валидности и прогностической надежности.

Несмотря на это, практически все теории личностных черт неоднократно подвергались жесткой критике. В частности, в адрес Г. Олпорта выдвигались упреки в эклектичности и чрезмерной приверженности идеографическому методу исследования. Более того, сама идея черт подвергалась сомнению. В частности, в работах У. Мишеля приводились серьезные доказательства того, что поведение опосредствуется ситуационными факторами в гораздо большей степени, чем личностными чертами.

Концепции Г. Айзенка и Р. Кеттела многим специалистам представляются слишком сложными, перегруженными статистическими процедурами и при этом излишне «углубленными» в нейрофизиологию, в силу чего они тяжело адаптируются к практическому применению. Более того, неоднократно высказывались сомнения в надежности и валидности теста 16 PF, несмотря на огромный объем выборки испытуемых и мощный статистический аппарат, на которых базировалась его разработка.

Тем не менее работы апологетов теорий черт стали, по сути дела, классикой современной психологии, а разработанные ими психодиагностические методики до сих пор используются в социально-психологических исследованиях самого широкого спектра применения.

27

Часть 2

Основной категориально-понятийный
аппарат практической социальной
психологии

Во второй, наиболее объемной части настоящей «Азбуки» помещены в алфавитном порядке около ста статей, раскрывающих психологическую суть основных «рамочных» понятий, с помощью которых практический психолог-практик может описать и проинтерпретировать ту психологическую реальность, с которой он сталкивается в рамках своей профессиональной деятельности. Несомненно, этот список не является исчерпывающим и даже полностью достаточным, но безусловно необходимым. При этом следует отметить, что каждая из статей выстроена по аналогичной с другими схеме — сначала собственно словарно-энциклопедическая часть, а затем — краткое, конспективное описание некоторых исследований, подчеркивающих «рабочий» характер данного конкретного понятия в рамках современной исследовательской практики.

Авторитет [от лат. autoritas — влияние, власть] — 1) влияние индивида, основанное на занимаемом им положении, должности, статусе и т. д.; 2) внутреннее признание окружающими за индивидом права на принятие ответственного решения в условиях значимой совместной деятельности. В первом значении понятие «авторитет» в социальной психологии нередко соотносится с представлением о власти и с ролью руководителя. В этом смысле определенным авторитетом обладает любой индивид, который легко добивается от партнеров по взаимодействию и общению подчинения и мнение которого воспринимается ими как подлежащее немедленному и беспрекословному исполнению. Но сам по себе факт послушания в условиях ролевого давления не гарантирует от того, что в ситуации ослабленного контроля поведение индивида качественно не изменится. При этом падение ролевого статуса носителя властного авторитета нередко приводит к принципиальному снижению степени его влияния, т. к. основой последнего являлась именно и только его формально-статусная позиция. Подобный тип влияния в социальной психологии определяется как «авторитет власти». Во втором значении авторитет может и не совпадать с властью — им может пользоваться индивид, не наделенный соответствующими официальными полномочиями, но обладающий, несмотря на это, подлинной «властью авторитета». Обязательной составляющей такого собственно личностного авторитета является высокая ценность индивида для окружающих и как источника значимой для них информации, и как позитивно референтного лица, чье мнение рассматривается в качестве важного ориентира, необходимого для обоснованного принятия решения. Степень социального влияния конкретного

28

лица резко возрастает, если происходит интеграция ролевого и личностного авторитета. Отношения авторитетности — качественно более высокая ступень развития межличностной значимости, чем собственно референтные отношения. Авторитетному лицу авансируется доверие, его мнение признается изначально верным, воспринимается как прямое руководство к действию, а успех ожидается и предвидится. Такие отношения являют собой пример ярко выраженного личностного предпочтения и имеют глубоко эмоциональную окраску. Авторитет такого индивида обусловлен его «идеальной» представленностью в сознании других и значимостью для этих других тех преобразований, которые он осуществил своей деятельностью в интеллектуальной и эмоциональной сферах личности окружающих. Авторитет того или иного лица может признаваться не только в той области, в которой он был изначально завоеван. Возможен процесс «иррадиации авторитета», т. е. переноса его на те сферы жизнедеятельности, где право данной личности на авторитетное влияние не проверялось. В том же случае, когда индивид признается авторитетным лишь в одной из сфер жизнедеятельности и не выступает в качестве такового в других, в социальной психологии принято говорить о «спецификации авторитета». При этом спецификация авторитета в реально функционирующих малых группах наиболее ярко проявляется в условиях многоплановой групповой деятельности, а иррадиация авторитета — в условиях жестко структурированной групповой монодеятельности, что нередко приводит к высокой степени персонализированности элиты в сознании деперсонализированной основной части членов общности. Авторитет является одним из трех факторов (наряду с аттракцией и властными полномочиями), характеризующих основания межличностной значимости «другого» и для отдельной личности, и для группы в целом.

Проблематика авторитета и отношений авторитетности уже целый ряд десятилетий является традиционной в рамках социальной психологии. Так, например, классический эксперимент по исследованию авторитета как фактора социального влияния провел еще в 1963 г. американский психолог С. Милграм. Испытуемому объясняли, что целью исследования, в котором ему предстоит принять участие, является поиск методов улучшения памяти. По словам представительного и строгого экспериментатора, облаченного в белый халат и окруженного сложными лабораторными приборами, уже доказано положительное влияние на память такого метода, как поощрение. Целью же данного эксперимента является изучение влияния наказания. Для этого испытуемый вместе с другим случайно выбранным добровольцем должен, прежде всего, вытянуть жребий, который рассудит, кто будет исполнять роль «учителя», а кто «ученика». «Ученик» должен постараться максимально точно запомнить пары слов из длинного списка, после чего «учитель» в случайном порядке начинает зачитывать первые слова в парах. Задача «ученика» — правильно дополнить каждую из пар. Все это выглядело бы вполне банальной и скучной процедурой, если бы не одна деталь: за каждый неверный ответ «ученик» получает удар током. При этом сила разряда увеличивается с каждым неверным ответом. Функцию «палача» выполняет «учитель». Для этого в его распоряжении имеется электрогенератор, и он имеет возможность варьировать напряжение от 15 до 450 вольт. Надписи на приборе сообщают о степени воздействия силы разряда на человеческий организм. Так, например, напряжение в 15—60 вольт вызывает «легкий шок», а в 375—420 вольт — «жестокий шок», опасный для жизни. Перед началом исследования, экспериментатор показывает испытуемому, играющему роль «учителя», как правильно обращаться с прибором и в доказательство того, что все работает, «угощает» последнего

29

легким разрядом в 75 вольт. Согласно инструкции экспериментатора, «учитель» должен увеличивать напряжение на 15 вольт при каждом неверном ответе ученика.

С. Милграм, разработавший и реально осуществивший целую серию экспериментов подобного рода, не был привлечен к уголовной ответственности: вся эта жуткая сцена была «постановочной» от начала до конца. Реальным испытуемым был только один человек и именно ему неизменно доставалась роль «учителя». Вторым «испытуемым», которому всегда выпадал незавидный жребий «ученика», был ассистент экспериментатора. Естественно, никакого электрического разряда при включении тумблера электрогенератора «учителем» «ученик» не получал.

Подлинной целью эксперимента было выяснение того, насколько далеко готова пойти та или иная личность в своей готовности подчиниться авторитету исследователя. При этом, как отмечал С. Милграм, «первоначальная процедура не предполагала обратной связи от жертвы. Мы полагали, что вербальные и цифровые обозначения на контрольной панели электрогенератора станут достаточно мощным противовесом давлению экспериментатора. Однако этого не случилось. При отсутствии протестов со стороны участника практически все испытуемые, подчиняясь требованию экспериментатора, беспечно нажимали рычаги, словно не видя надписей под ними: “Очень высокое напряжение” и “Опасно для жизни”. ... Необходимо было ввести какую-то дополнительную силу, которая укрепляла бы сопротивление испытуемого приказам экспериментатора. ... Такой силой стали протесты жертвы. Сначала это были протесты в форме слабых возражений, однако, этого оказалось недостаточно для того, чтобы уравновесить силу давления экспериментатора. Поэтому мы решили, что протесты жертвы должны быть более резкими и настойчивыми. К нашему ужасу, даже самые отчаянные протесты жертвы не помешали некоторым испытуемым применить к ней самое суровое наказание»¹.

В ходе дальнейших экспериментов было показано, что свыше 60% испытуемых, следуя указаниям экспериментатора, увеличивали силу тока вплоть до максимального значения в 450 вольт, несмотря на отчаянные крики жертвы и даже пугающую тишину, наступавшую после рубежа в 370 вольт.

То, что в данном случае речь идет именно о подчинении авторитету роли подтвердили результаты модифицированной исследовательской процедуры. Так, в одном из вариантов эксперимента, «исследователь велел Учителю остановиться, в то время как жертва храбро настаивала на том, чтобы Учитель продолжал. Результат говорит сам за себя: 100% испытуемых отказались выдать хоть один дополнительный электрический разряд, когда этого требовал всего лишь такой же испытуемый как они. В другом случае исследователь и второй испытуемый менялись ролями таким образом, что привязанным к креслу оказывался экспериментатор, а второй испытуемый приказывал Учителю продолжать (при этом исследователь бурно протестовал). И вновь ни один испытуемый не прикоснулся к кнопке»².

В экспериментах С. Милграма мы сталкиваемся с поразительными результатами воздействия на личность «авторитета власти» и «власти авторитета» в их совокупности. Экспериментальная ситуация сознательно структурирована таким образом, что всячески подчеркивается ролевой статус экспериментатора. При этом как на формально-рефлексивном уровне он прямо и официально представляется в качестве руководителя эксперимента, так и на уровне многочисленных невербальных сигналов, адресованных скорее подсознанию испытуемого (уверенный тон, белый лабораторный

30

халат, папка в руках — и все это на фоне сложного оборудования непонятного назначения). Вместе с тем совершенно очевидно, что в рассматриваемой ситуации реальный властный ресурс собственно ролевой позиции экспериментатора явно недостаточен для того, чтобы подвигнуть массу людей на жестокие и, более того, несущие прямую угрозу для жизни действия в отношении беззащитного человека. В экспериментах С. Милграма на «авторитет власти», продуцируемый ролью организатора и руководителя эксперимента, накладывался гораздо менее формализованный (хотя, по-видимому, в большинстве случаев, и деперсонализированный) авторитет, связанный с «идеально» представленным в сознании испытуемых образом ученого как лица заслуженного и высококомпетентного в соответствующей области, «знающего что делает» и к тому же преследующего социально значимые, «прогрессивные» цели. Подобное наложение порождает своего рода резонансный эффект в плане роста влияния авторитета, что и наблюдалось в описанных экспериментах.

По мнению С. Милграма, резонансный эффект такого рода может привести к тяжелым последствиям: «Я видел как достойные люди, подчиняясь требованиям авторитетного лица, с ошеломляющим постоянством совершают бессердечные, жестокие поступки. ... Если в нашем исследовании некий экспериментатор смог подчинить себе взрослых людей, заставив их подвергнуть болезненным ударам тока пятидесятилетнего человека вопреки его протестам, то на какие же поступки может толкнуть граждан правительство, которое обладает куда большим авторитетом и огромными властными полномочиями?»¹. При всей актуальности и справедливости данного замечания, описанный резонансный эффект может иметь большое значение для достижения и позитивных целей. По сути дела, интеграция «власти авторитета» и «авторитета власти» является важным условием эффективности лидерства в любой сфере человеческой деятельности.

В рамках своей профессиональной деятельности практический социальный психолог, сталкиваясь с феноменом авторитета, должен рассматривать подобную систему отношений в реально функционирующем сообществе как существенный ресурс реализации принятой им программы психологического сопровождения данной конкретной группы, а не только как характеристику особенностей межличностных отношений в ней. В зависимости от уровня социально-психологического развития группы, ее композиционных показателей, специфики совместных действий ее членов практический социальный психолог именно через авторитетное лицо способен наиболее эффективно решать стоящие перед ним профессиональные задачи, избегая при этом применения, как правило, малопродуктивного приема воздействия, что называется, «в лоб».

Авторитарность [от лат. autoritas — влияние, власть] — социально-психологическая характеристика личности, отражающая ее стремление максимально подчинить своему влиянию партнеров по взаимодействию и общению. Авторитарность связана с такими личностными чертами, как агрессивность, завышенные самооценка и уровень притязаний, склонность к следованию стереотипам, слабая рефлексия и т. п. На поведенческом уровне авторитарность нередко проявляется в стремлении индивида во что бы то ни стало добиться доминирования в группе, занять максимально высокое положение, опираясь при этом не столько на свои личные достоинства, достижения, сколько на преимущества своей ролевой позиции. Наиболее ярко авторитарность проявляется в автократическом давлении руководителя (лидера) на подчиненных (ведомых), устранении других людей от участия в

31

решении важнейших вопросов как стратегических, так и тактических. При этом авторитарная личность полностью готова беспрекословно подчиняться указаниям «сверху» в рамках той управленческой системы, членством в которой она удовлетворена и «винтиком» которой она себя с гордостью считает, но при условии, что ей будет предоставлена возможность осуществлять полновластное давление «вниз» по иерархическому властному вектору «руководство — подчинение». Именно эту особенность авторитарной личности отмечал Адорно, фиксируя ее с помощью специальной шкалы «фашизма». Другими словами, авторитарность как личностная характеристика не исчерпывается лишь стремлением к доминированию, но и предполагает готовность к подчинению вышестоящим, как раз и делегирующим за это авторитарной личности право подавлять нижестоящих. Такой руководитель строго контролирует решение любой задачи, жестко пресекает инициативу членов группы, видя в ней акт своеволия и посягательство как на его личный авторитет, так и на авторитет той власти, представителем которой в данной общности он себя воспринимает. Помимо этого, в современной семейной психологии и семейной психотерапии авторитарность рассматривается как типичная «горячая картофелина» — деструктивный поведенческий паттерн, передаваемый из поколения в поколение в процессе семейного воспитания. В практическом плане проблема авторитарности тесно связана с такими явлениями, как авторитарный стиль воспитания и авторитарный стиль управления. И то, и другое предполагает жесткую статусно-ролевую иерархию, контроль и подавление инициативы и автономии индивидов, занимающих подчиненное положение. Тем самым не только ограничиваются возможности развития, самоактуализации личности, но и нередко провоцируется устойчивое неприятие любых общепринятых авторитетов и социальных норм. Как показывают последние исследования, наиболее тяжкие преступления достаточно часто совершаются лицами, выросшими в условиях авторитарного воспитания.

Понятно, что проблематика авторитарности и ее проявлений наиболее развернуто исследуется в рамках психологии управления и политической психологии. В то же время и в рамках социальной психологии развития и, в частности, социальной возрастной психологии эти вопросы активно и достаточно давно изучаются и обсуждаются. Так, например, очень точный портрет типичной авторитарной матери дал в своей работе «Идентичность: юность и кризис» Э. Эриксон. «Описывая пациентов с некоторыми патогенетическими тенденциями, мы склонны спрашивать себя, что общего у них с их родителями. Я думаю, можно сказать, что в наших случаях общим для значительного числа матерей является ряд черт, прямо не зависящих от их реального социального статуса. Во-первых, это провозглашаемое стремление к власти, претенциозность или намерение “держаться за что-то”. Они, как правило, склонны отвергать понятия чести и интеллектуальности в пользу видимости здоровья или статуса, благопристойности и “счастья”; фактически они пытаются заставить своих детей претендовать на “природную” и “правильную” социальность. Во-вторых, они обладают специфическим качеством проницательной вездесущности; их обычные голоса, равно как и тишайшие вздохи, на деле оказываются острыми, занудными или раздражающими, от которых нигде нет убежищ. ... Матери, подобные этой, любят своих детей, но любят отчаянно и назойливо. Они сами настолько изголодались по одобрению и признанию, что изводят своих малышей бесконечными жалобами, особенно по поводу отцов, почти умоляя детей оправдать свое материнское существование их собственным существованием»¹.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: