Сделай Сам Свою Работу на 5

Николай Александрович Бердяев.





В отличие от глубоко личностного восприятия антропософии поэтом-символистом А.Белым, философ творчества и теоретик культуры Н.А.Бердяев (1874-1948) относится к той когорте русских мыслителей, к мнению которых охотно прислушиваются, но не всегда серьёзно и критично оценивают многие исследователи. Последние, казалось бы, справедливо полагают, что люди, ставшие в своё время властителями дум, разработавшие целостные философские системы, не могут пойти на поводу собственного мнения, при этом, ничуть не рискуя своей репутацией учёного и исследователя.

То значение, которое Н.А.Бердяев придавал своим мыслям, является результатом произвольного выбора и обусловливается тем обстоятельством, что воображение Николая Александровича всецело живёт среди представлений православной догматики, романтически-экзистенциалистский бунтарь в нём ведёт скрытую и непримиримую борьбу с христианским аксиологом, а его этика и эстетика не находят точек соприкосновения. Отчасти такая двойственность и раскрывает нам секрет Н.А.Бердяева как личности.

Отличительной чертой Н.А.Бердяева, как известно, являлась его устремлённость к духу, которая выражалась не в искании Бога, но духа. Н.А.Бердяев хотел ощутить Христа-Богочеловека через духовные представления, соотнести дух с деятельностью субъекта. Наделяя дух предикатами, считал Н.А.Бердяев, мы не улавливаем сути «духовного», остаемся в плену объективации. Как и Р.Штайнер, Н.А.Бердяев большое значение придавал Я человека, считая его развитие задачей эпохи. Испытывая сходный интерес Р.Штайнера к духу и акцентирование «я», Н.А.Бердяев разочаровался в антропософии, так и не поняв, что основной упор в «духовной науке» делался не на оккультной, а на этическойпроблематике.



Главную заслугу Р. Штайнера русский философ усматривал в гностической установке, но считал, что антропософия явилась продолжением позитивизма ХIX века, а выдвигаемые Р. Штайнером принципы к невидимым планам бытия, устарели.

По мнению Н. А. Бердяева, Р. Штайнер не ведает самой сути бытия, а его ясновидение разъединяет мир; антропософия не знает Бога, не знает человека, она есть, своего рода, «космическое прельщение», исключающее подлинное творчество. Н. А. Бердяев не увидел в антропософии Христа, а лишь мифический «космический импульс», хотя мой опыт знакомства с этим учением показывает, что в основу своей христологической темы Р. Штайнер ставил именно Христа, от которого исходит импульс, указующий человечеству путь, как не стать нравственно одичавшим и грубо материальным.



Удивительным является и то, что Н. А. Бердяев не обнаружил в антропософии свободу, творчество, любовь, благодать и тайну. Антропософы являются яркими индивидуальностями, но у них слабо выражена личность. Миросозерцание Р. Штайнера, по мнению Н. А. Бердяева, переживает неизвестное не как тайну, а как секрет. Чем же тогда, позвольте спросить, отличается тайна от секрета?

Н. А. Бердяев критически высказывался об антропософии не только как о мировоззрении, но и как об учении. На свой лад критикуя антропософию, Н. А. Бердяев признаёт, что «Оно ( т. е. учение), увлекало более культурных людей» ( 22, с. 191)

К ним он причисляет Вячеслава Иванова, Андрея Белого и всех молодых людей, которые группировались вокруг «Мусагета», и были захвачены антропософией и другими формами оккультизма. Выбрав объектом своей критики именно антропософию, Н. А. Бердяев, признавая её интересность, тем не менее, говорил о том, что её приверженца есть люди, которые подозревали друг друга в участии в тайных обществах, в разговорах делая намёки на собственные знания об оккультизме, но в действительности ими не обладавшие. Выступая с критикой в адрес антропософии, Н. А. Бердяев не всегда последователен, так например, он противоречит самому себе, делая неожиданную поправку к своей непримиримой позиции ко всякой чертовщине: «Я признаю существование оккультных дарований в человеке» ( 22; с. 194).



Книга Н. А. Бердяева «Смысл творчества: Опыт оправдания человека» раскрывала заветную идею автора о творческом задании и призвании человека чем-то вроде «откровения о человеке». На стр. 75-76 и 290-293 (20) своего труда, Н. А. Бердяев почему-то считает учение Р. Штайнера теософией, хотя, если бы это было и так, то Доктор тогда не покидал бы рядов последователей Е. П. Блаватской, и не писал, что: «Совершенно ложное мнение, когда то, что живёт в Антропософском обществе, каким-либо образом смешивают с тем, что представляют Блаватская и Безант (Библ. 35., Р. Штайнер. Задачи духовной науки и её здания в Дорнахе., 1916 г.).

По замечанию Н. А. Бердяева оказывается, что теософское движение пропитано той несчастной мыслью, что религия и мистика есть наукообразное знание. Старый гностицизм возрождается в наукообразной форме. Н.А.Бердяев считал «теософию», но не антропософию Р.Штайнера, как бы естествознанием иных планов бытия, она есть как бы перенесённый в иные миры Геккель.

В своей временами доходящей до абсурда критике Н.А.Бердяев забывает и то, что в своих сочинениях Р.Штайнер отталкивался от натурфилософских воззрений И.В.Гёте, и его метод, соответственно не «чисто описательный, чисто научный, а не философский», а натурфилософский, т. е.,антропософский. Метод Р. Штайнера, как бы этого не хотелось Н. А. Бердяеву, не остаётся в сфере наукообразного натурализма, не хочет этот натурализм расширить, распространить, но достойным каждому человеку, языком, донести до его сознания те эзотерические знания, которые до этого были лишь уделом избранных посвященных.

В сочинениях Р. Штайнера, Н. А. Бердяев не нашёл ни личных переживаний, ни вдохновений и озарений, а лишь сухо-описательную трактовку карты бытия, а сама оккультная наука Р. Штайнера, как маслил себе это Н. А. Бердяев, остаётся в сфере тварной природы, и не даёт Богопознания так, как это делали гностические мистики.

В магии Н.А.Бердяев наблюдал зависимость от естества, а в теософии, - свободу от естества (то она находится в сфере тварной природы, то свободна от естества). В знании Р.Штайнер, по Н.А.Бердяеву, видит восхождение бытия, развитие самого человека, но признаёт за мистической теософией высшее искусство.

Н.А.Бердяев (25;с.88) далее размышлял о Р.Штайнере, как основоположнике антропософского учения о человеке. Р.Штайнер раскрывает микрокосмическую природу человека, видит в человеке наслоение всех планов бытия, всех планетарных эволюций. В человеке есть физическое тело, общее у него с минеральными, и эфирное общее с растениями, и тело астральное, общее с животными. Так, по мнению Н.А.Бердяева, восходит Р.Штайнер в составе человека до «я» и до «духа» и, вскрывает божественное в человеке. Человек включает в себя весь космос, от камня до Божества, и на нём отпечатлелась вся мировая эволюция. Но эволюционизм Штайнера, по мнению Н.А.Бердяева, не до конца ясен в признании Перво-Адама, Небесного Человека, предшествующего всей мировой эволюции.

Н.А.Бердяев допускал возможность той мысли, что человек для Р.Штайнера складной и является лишь в результате мировой эволюции. Р.Штайнер, далее замечал Н.А.Бердяев, недостаточно раскрывает связь антропологии с христологией. Однако в отличие от Н.А.Бердяева, Гр. Бостунич придерживался в этом вопросе противоположного мнения: «…я был введён в заблуждение и сопричислил Рудольфа Штайнера к масонству и к лику чёрных магов…Войдя в личное соприкосновение и со Штайнером, и с его учениками и познакомившись с его секретными лекциями, я пришёл к убеждению, что ни один из официальных богословов в мире так глубоко не постиг и не раскрыл заблудшим великой жертвы Христа Спасителя, как именно Рудольф Штайнер» ( 31;с.16).

Тем не менее, Н.А.Бердяев усмотрел значение Р.Штайнера в том, что он выявляет мистические учения о человеке как микрокосме, как центре вселенной, и ставит проблему антропософической.

В главе 13 «Творчество и мистика. Оккультизм и магия» ( 25,с.290-293) своего труда, Н.А.Бердяев считал оккультизм Р.Штайнера самым глубоким своим проявлением, серьёзным симптомом разложения и распыления физического плана бытия. Сильный космический ветер, по образному замечанию Н.А.Бердяева, может снести человека, распылить его по бесконечным мирам. В оккультизме, полагал Н.А.Бердяев, как будто бы нет свободы, смысла и света в начале пути. Идти нужно впотьмах, по тёмной бесконечной лестнице, на которую не падает ни один благодатный луч света. Оккультное познание есть…жертвенное принятие в себя вещей. Оккультная наука Р.Штайнера, по Н.А.Бердяеву, не знает ответа на вопрос: имеет ли мировой процесс смысл? И в чём этот смысл?

Человек Штайнера является пассивным орудием космических сил, бесконечных миров, он должен отдаться распыляющемуся космическому ветру. В серьёзном оккультизме, как замечал Н.А.Бердяев, тайны космоса начинают раскрываться, развивается ясновидение иных планов бытия. Оккультизм познаёт тайну космоса, но не тайну Бога и Христа, «космос Р.Штайнера есть космос без Логоса» без изначального осмысливания. Р.Штайнер, по наблюдению Н.А.Бердяева, является христианским оккультистом. Р.Штайнер видит самого «Христа лишь опрокинутым в космос, в космическом сложении и разложении, как космический агент, а не Христа в самом себе, в Божественной Троице». Отношение Р.Штайнера к Христу, по замечанию Н.А.Бердяева, есть эволюционно-познавательное, но не религиозное отношение. Р.Штайнер как будто бы видит Христа в химике, и не видит его в Боге. В оккультизме Бог далеко, Бесконечная эволюция никогда не доведёт до Бога, так как в душе человека непосредственного откровения Бога нет. Странствования души в учении Р.Штайнера начинается без Бога, без религиозного откровения смысла.

Через Христа-Искупителя прекращается натуралистическая эволюция души во тьме, закон Кармы отменяется даровой благодатью любви. В оккультизме же душа всё ещё остаётся не искупленной, странствование её – безблагодатным и бессветным. Точно оккультный путь существует для пасынков Божьих, нелюбимых Богом. И нет конца тёмным коридорам и тёмным лестницам. В этом Н.А.Бердяев усмотрел ужас дурной бесконечности мировых эволюций. Оккультизму ведома лишь потенциальная, математическая бесконечность, он не хочет знать актуальную бесконечность, в которой всё уже дано, - изначально дан Бог. Несмотря на столь резкую и тенденциозно прямолинейную критику учения Р.Штайнера, Н.А.Бердяев тут же признаёт великим значение оккультизма в обращении к познанию тайн космоса, в утверждении спонтанности человека.

В оккультизме, далее заострял свою мысль Н.А.Бердяев, есть опасность отрицания творчества. Задача жизни сводится к усвоению древней мудрости, и она не столь творческая, сколь педагогическая (курсив мой – В.Н.).

Оккультизм не признаёт творческого прироста мудрости в мире. Для оккультического сознания дело жизни есть усвоение, а не творчество; пассивное восприятие раз и навсегда данного в древности (здесь Н.А.Бердяев явно впадает в путаницу, чётко не определяя, что собой представляет теософия, как учение, и что антропософия, как путь познания). Оккультизм, обращённый исключительно к древней мудрости, хочет безопасного дерзновения пассивно-усвоительного творчества.

В оккультизме обычно преобладает мистическая категория священства над мистической категорией пророчества. Сама идея посвящения производна от священства. Оккультизм есть как бы особая форма священства в тварности, - замечал Н.А.Бердяев, - он всегда направлен на тварный мир, а не на Бога-Творца, не на божественный мир. Оккультизм лежит вне религиозного откровения и благодати, целиком пребывая в сфере отношений человека к человеку и человека к природе.

В этой тварной сфере оккультизм устанавливает свою традицию священства. Оккультизм не затрагивает высшей мистики мировых эпох откровения, он неизбежно должен возродиться у грани перехода к творческой мировой эпохе как познание тайн поколебавшегося в своей физической устойчивости космоса. Роль оккультизма двойственна. Оккультное познание может быть необходимо в момент потрясения физического плана бытия, но оно может оказаться враждебным всякому творчеству человека. Тут, согласно Н.А.Бердяеву, необходимы религиозные критерии. Наиболее благоприятен человеку и его творческому началу оккультизм Штайнера, который признаёт новую мировую эпоху.

На стр.398 (25) Н.А.Бердяев сравнивал Р.Штайнера с Парацельсом. Явно не в пользу антропософа. У Парацельса, по мнению Н.А.Бердяева, была творчески-избыточная радость в постижении тайн природы, вырывание из недр её сокровенной тайны. В противоположность ренессансной теософии Парацельса, антиренессансная теософия Р.Штайнера не обнаруживает радости в творческой избыточности, так как она указывает на тяжкий путь человеческой муштровки, которая в итоге приводит к тому, что человек раскрывает свою зависимость от космических иерархий.

Н.А.Бердяев, никогда не сталкивавшийся с проявлениями оккультизма, а только с измышлениями, можно смело сказать, и с искажёнными представлениями о нём, склонен был делать не всегда объективные выводы об оккультизме вообще, и об антропософии в частности.

Так, например, оккультизм тибетских махатм Н.А.Бердяев, даже не задумываясь, отождествляет с учением Р.Штайнера, хотя, надо признать, там имело место заметное влияние, но не превалирование теософских воззрений над воззрениями антропософскими.

Н.А.Бердяев, как критик антропософии, ставит знак равенства между ней и теософией, при этом он совершенно не учитывает стиль Р.Штайнера, который отличен от стиля теософии. Стиль Р.Штайнера своеобразен, лишён тех крайностей красочных описаний, присущих теософским сочинениям Блаватской Е.П.; Олкотта Г.; Ледбитера Ч.; Кришнамурти Д.; Безант А.; учению агни-йоги Рерихов, их последователя Клизовского А. и др.

Антропософия, прежде всего, опиралась на западную парадигму мышления, которая ориентировалась на разум, и не воспринимала всерьёз образного индийского мистицизма с его практикой неизбежности кармы в судьбе человека.

Как уже отмечалось в настоящей книге, своей методологией Р.Штайнер попытался обогатить научную мысль Запада, придать ей новую (антропософскую – В.Н.) трактовку неразрешимых на уровне рацио проблем, но последняя постаралась не заметить вовсе и то, чему бы на Востоке только радовались, - оригинальности мышления. Р.Штайнер оказался закрыт для понимания, но не для обвинений в создании некоей новой веры без Христа, что мало соответствует действительности. Для снятия остроты социального вопроса, он создал школу, в фокусе которой был не безличный Абсолют (Р.Штайнер понимал под ним не Бога в теософской трактовке восточных религий, как считали и считают некоторые исследователи – В.Н.), а обожествляемая (но не облекаемая в статус крайнего индивидуалиста!) натура человека, уровень самосознания которого по духу идентичен Божественному. Сознание человека в антропософии активно, а не пассивно, - в этом и состоит коренное отличие учения Р.Штайнера от теософии.

Отсюда человеческая духовность имеет рационалистический предел, за порогом которого открывается вера в Бога как Космический Абсолют, человек и Бог в учении Р.Штайнера соединяются в единой непостижимости Абсолюта. Как непознаваем Бог, так неисчерпаем и Человек. Н.А.Бердяев же, допуская существование оккультных сил в человеке, до познания которых не дошла в своих методах современная ему наука, тем самым даёт богословам любого толка право обвинить себя в вольном обращении с тем, от чего предостерегает сама церковь. То, что не от Бога, учит церковь, есть проявление сатанизма. И церковь призывает не вмешиваться людям, не дошедшим до охвата в обруч познаваемого потусторонних явлений, в отличие от Н.А.Бердяева считая их в основном сферой промысла демонов, а не посланников Бога.

Критикуя оккультизм, теософию и антропософию за космоцентризм, Н.А.Бердяев видит истину в христианстве, которое и есть «углублённый антропоцентризм». В то же время философ Н.А.Бердяев не находит человека в антропософии, явно потеряв его из виду из-за недостаточной изученности творческого наследия Р.Штайнера. Почему? Р.Штайнер считал человека гражданином трёх миров, но из этого не следует, что он растворяется в таинственных силах космоса, обезличивается. Он остаётся самим собой, старается познать эти силы, а не поглощается ими. А это далеко не одно и то же. Сама философия Н.А.Бердяева ставила человека первичнее бытия, но не является ли этот религиозный персонализм обратной проекцией, где любой из мыслителей найдёт то, в чём Н.А.Бердяев обвинял Р.Штайнера?! Личность, по Н.А.Бердяеву, спиритуалистична, есть своего рода плагиат учения Пифагора о посмертном существовании и переселении душ. Ставя в вину антропософу разложение целости человеческой личности, самовольно трактуя оккультизм как сферу необходимости, а не свободы, Н.А.Бердяев доверительно делится с читателем своим впечатлением о некоторых антропософах, как о людях одержимых.

Считая антропософов гораздо более догматиками, чем ими являются православные или католики, Н.А.Бердяев запамятовал о том, что Р.Штайнер исключал прямое воздействие на волю, которая должна развиваться не по авторитарным методикам, а через правомерное косвенное воздействие. Н.А.Бердяев возводит субъективность ошибочность в корне воззрений в общий принцип, когда подводит читателя к той мысли, что Р.Штайнер, несмотря на то, что не произвёл на него впечатления шарлатана, имеет силу, убеждать, в которую поверил и сам. Приписав Р.Штайнеру соблазн власти над душами, Н.А.Бердяев рисует его психологический портрет в тонах аскета и страдальца.

Оказывается, что Р.Штайнер человек не только безблагодатный, но и прямо какое-то демоническое воплощение, желающее быть лучом « сверху» (как бы это хотелось Н.А.Бердяеву – В.Н), добытчиком душ снизу, «страстным усилием прорваться к духовному миру» ( 31;с.191).

Неприятие среднеевропейского (антропософского) учения в культурной среде России отвратило Н.А.Бердяева от серьёзной и непредвзятой критики, в которой, безусловно, должны быть не только одни лишь «чёрные», но и «светлые» моменты. Увы, их в критике Н.А.Бердяева, кроме нападок на антропософское мышление, нет. Н.А.Бердяев полностью проигнорировал традицию, из которой исходил антропософ.

Н.А.Бердяев ставил под сомнение сам термин «антропософия», так как, по его мнению, не человек, а действие в нём различных космических сил, играет доминирующую роль в эволюции вселенной.

Человек в учении Р.Штайнера, Н.А.Бердяевым рассматривается как «точка пересечения разных планетарных эволюций, в которой складываются осколки разных миров, - человек преходящ в эволюции мира» ( 21;с.137).

В связи с эти резонен вопрос: - если человек преходящ в этом мире, как видимая реальность, то почему Р.Штайнер персонифицирует его в неземном аспекте жизни? Ответ прост. Для мистика не может быть иначе. Что человек преходящ в земном бытии это понятно не только Н.А.Бердяеву, но и каждому здравомыслящему человеку, а вот его «постземное» существование ещё недостижимо ни для сознания человека, ни для опытной постановки, - оно рассматривается им в плоскости веры в неё. Охватить мыслью потустороннее можно только через акт веры, считал Р.Штайнер, так как за рациональным пределом человека ждёт невыразимое в словах состояние, где обыденные представления о мире приобретают совершенно иную окраску.

Но в своих замечаниях об антропософии Н.А.Бердяев идёт ещё дальше. Сочтя лекцию Р.Штайнера, прослушанную им в Гельсингфорсе (Хельсинки) неинтересной, Н.А.Бердяев, мимолётно упомянув в «Русской мысли» о своей статье, не преминул перейти к критике Анны Рудольфовны Минцловой (ум. в 1910 г.), безосновательно наделив опытную оккультистку полномочиями эмиссара Р.Штайнера в России. Уловив в ней отталкивающее, на его взгляд, сходство, с Е.П.Блаватской, Н.А.Бердяев характеризовал эту женщину как умную, и по-своему одарённую. А.Р.Минцлова, по спорному мнению Н.А.Бердяева, являлась виртуозом в подходе к душам для уловления последних в коварные антропософские сети. Эта женщина так повлияла на расстроенный этим обстоятельством рассудок Н.А.Бердяева, что в своих галлюцинациях последний увидел в углу под лампадкой лицо А.Р.Минцловой, одержимое тёмной силой. Н.А.Бердяеву стоило неимоверных «духовных» усилий отправить это видение в пустоту, чтобы оно не прельщало его во снах, с содержанием которых философ ассоциировал ужас.

 

Вывод к 3.2.

Сугубо личные высказывания Н.А.Бердяева об антропософии не имеют под собой характера доказательных свидетельств, они нуждаются не только в проверке на достоверность, но и в пересмотре, так как именно этот русский философ, как никто другой в мире, дал весьма субъективную и предвзятую оценку учению Р.Штайнера. Цель Н.А.Бердяева – обескуражить читателя таким «негативным» явлением как антропософия. Личный опыт Н.А.Бердяева ещё не есть личный опыт Р.Штайнера, так как философ-эмигрант не считался с рассматриваемой им культурной традицией, - и тот, и другой, в принципе, спорили о вещах недоказуемых.

Антропософы не претендуют на скрытую веру в Доктора, так как опыт Р.Штайнера не есть «прельщение и самообман», а истинный и оригинальный в силу своеобразия, ещё нуждающийся в изучении и правильном истолковании.

 

Эллис и Андрей Кураев.

Эллис (Лев Львович Кобылинский, 1879-1947 г.) известен как русский поэт, переводчик, теоретик символизма. Его литературно-критические статьи посвящены отвлечённому сухому морализированию И. Канта, основным мотивом личности и творчества Ж. Роденбаха, собранные в работе « Неизданное и несобранное» (Томск, 2000г.). В ней так же представлена развёрнутая критика антропософии, хотя сам Эллис до этого, как и его бывший друг, Андрей Белый, был приверженцем учения Р. Штайнера, а затем переметнулся к католикам.

Статья Эллиса «Vigilemus» предназначалась для журнала «Труды и дни» и была получена в редакции журнала 9 июня 1915 года, но так и не была опубликована. Для этого были веские причины. Данная статья знаменует окончательный разрыв Эллиса со Штайнером. Непосредственным поводом к написанию статьи, послужил выход книги Э. К. Метнера «Размышления о Гёте. Разбор взглядов Р. Штайнера в связи с вопросами критицизма, символизма и оккультизма» (М., 1914 г.). Статья подписана псевдонимом Sagittarius («стрелец»), единственным, когда Эллис подписался не своим постоянным псевдонимом.

Надо заметить, что критика Эллисом антропософии Р. Штайнера затронула и близкие Э. К. Метнеру, основы арийства, что не помешало Эллису отнестись к рассмотренному им учению сочувственно. Эллис, как и Н. А. Бердяев, свёл антропософию к теософии, что, мягко говоря, не есть одно и то же. Эллис размышлял о современной ему теософии, как о новом, замаскированном повторении ошибок. Под ними Эллис понимал старые формы смешения древней языческой магии и теософии с недоразвившимися формами христианства.

В статье «Мюнхенские письма» (181; 184) Эллис пришел к заключению о том, что современный германский оккультизм («Парсифаль» Р. Вагнера), исходит из требования изучать явления сверхъестественного, строго научно и предлагает метод объективного самосознания, то есть созерцание высшего мира через своё высшее «я», неизменное и нетленное начало в духовном человеке. Эллис усмотрел разницу догмата от символа в том, что символ строится человеческим созерцанием и воображением снизу вверх, в то время как догмат исходит свыше, то есть от Бога к человеку.

Признав Люцифера богом-самоубийцей (181; 259), Эллис усмотрел трагизм религиозных исканий Гёте в том, что тот, постигая в своих творениях Отца, он не постиг Сына, постигая Творца, не постиг Спасителя. От Гёте он перешёл к Р.Штайнеру.

Признавая за мистериями Р.Штайнера единственное и недосягаемое оккультно-символическое значение, мы должны, считал Эллис, категорически отнять у них всякое религиозное и тем более вечно-христианское значение, на что они вовсе не претендуют. Та мудрость, и то видение о тайнах иерархий и о сокровенном в человеческой душе, которое явлено им в мистериях, не знают ничего подобного во всей истории оккультизма. В антропософии Эллис осознал, как далеко по его мысли зашли люди и отказались от guasi-религиозных претензий, в великом страдании романтизма и мятеже «символизма» обретя память об утраченных высотах, в религиозных движениях наших дней устремляясь к искуплению второго великого разговора с Богом и христианством. Эллис отождествлял мистерию и гностицизм. Единая и универсальная мистерия (воплощение Слова) отвела равное с собой место древним мистериям. Мистерия низвела их на степень простой человеческой мудрости, науки, знания о человеческом, а не божественном, на степень антропософии и космологии.

Антропософы, утверждал Эллис, есть люди науки. Научный оккультизм в лице Рудольфа Штайнера даёт человеку потрясающие картины космических и геологических катастроф, как последствий магических актов. В трудах Р. Штайнера современный оккультизм впервые стал наукой до конца. Высшим завершением всего здания всего современного эволюционизма. В ночи современного западного материализма труды Штайнера служат могучим рычагом для пробуждения идеи потустороннего бытия.

Считая теософию…восстановлением браманизма и буддизма под маской всерелигиозной истины, Эллис, наконец, замечает распад теософии на антропософию (в недрах культуры); наше время, по замечанию Эллиса, ищет религиозную культуру. Ей чужды теократизм (то есть, сведения всех и всего непосредственно к идее Бога) и пангуманизм (сводящий всё к эгоцентризму человеческого «я»). Эллис далее усмотрел зачатки антропософии в трудах Лафатера, Новалиса, Гёте, Эннемозера, Перти, Гелленбаха и подводит читателя к той мысли, что Р.Штайнер видит в антропософии специфическую связь с духом нашего времени, как эпохи самосознания человеческого «я». «Философию свободы» Р.Штайнера Эллис отмечал как научно-релятивистическое самоограничение, но не точно цитирует данный труд Р.Штайнера. На самом деле те строки, неправильно им интерпретированные, выглядят совсем иначе, и звучат так: «Мир есть Бог»; «личный Бог есть не что иное, как переведённый по ту сторону человек»; «человек не привносит в мир волю Господа, но проводит свою собственную». К слову сказать, это не один промах Эллиса. Есть и другой. Утверждение Эллиса о связи ордена тамплиеров с первоисточниками древне-магических мистерий и сходство их с манихейством, якобы документально доказанное современной ему наукой явно ошибочно. Это наглядно продемонстрировано в труде Луи Шарпантье «Тайны тамплиеров» (М.1998).

Далее в трактате «Vigilemus» Эллис прямо признал, что «Антропософическое Общество по своим задачам чуждо ему, как автору Vigilemus».

Антропософия признаёт наличность ограниченности средств познания самого человека, а теософия…вне иерархизма культуры догматизма…остаётся засеиванием европейских нив восточными лотосами.

Сам метод научного оккультизма развивается у Штайнера параллельно с разрушением им магических и теософических тенденций современности. В другой своей статье «Теософия перед судом культуры» (Размышления по поводу «Размышлений о Гёте» Эм. Метнера) Эллис считал, что …»в антропософии Steiner’а, вырастает столько же из традиций магического гнозиса (манихеизма), сколько и из современной теософии, мы видим слияние обоих лже-иерархизмов в общий специфический хаос, в котором одновременно и «Мир есть Бог» и «Задача человека – осуществление в мире своей собственной воли» («Философия свободы» Р.Штайнера). Р.Штайнер, по мысли Эллиса, исповедует атеизм(!), самообожествление, космический пантеизм – и в этом он усмотрел сходство Р.Штайнера с Е.П.Блаватской.

В пункте 3 вышеприведённой статьи, Эллис задался вопросом: Что же такое Штайнер? И отвечает. Это магия, Штайнер – де реабилитировал Люцифера, это первоисточник всего (магическое посвящение в мистерии Митры); теософия (вместе с антропософией) есть учение, долженствующее эзотерически и популярно-синтетически (научно, и художественно, и педагогически) связать первый элемент с внешней почвой современности. Эзотерической сферой штайнерианства является литературная. Её целью является, по Эллису, приспособление к теософии всех форм и элементов современной культуры без разбора, надлежащего анализа, усвоения и научения.

В штайнерианстве, по Эллису, есть 3 стороны:

1. Сакраментальная.

2. Проповедническая.

3. Научно-литературная.

Эллис считал Р.Штайнера магом, теософом и писателем. В Штайнере соединились догматизм и устойчивость (сакрамент); относительная эластичность (проповедник); хаотичность и беспринципность (писатель).

Оказывается, по Эллису, целью Р.Штайнера является вербовка аудитории, - и только.

Учение Р.Штайнера есть реставрация гностицизма и теософии Манеса, попытка синтеза Христа и Люцифера, а сам мыслитель понимал земную жизнь и деяния Христа исключительно магически. Р.Штайнер – де проповедует опасную и соблазнительно-лживую идею о том, что всякий может стать оккультистом, то есть ясновидящим, и достичь посвящения; поскольку Р.Штайнер выступает как экзотерический писатель, он неизбежно впадает в отчаянный дилетантизм, и даже любительство (в художественных опытах). Р.Штайнер, по Эллису, роняет доверие к себе, как специалисту по оккультизму. Как видим, это весьма тенденциозно-предвзятое мнение Эллиса о Р.Штайнере. Сам Р.Штайнер, замечал Эллис, с самого начала выступал в пределах Теософического общества, 10 лет фанатически проповедовал устно и печатно все основные идеи теософии. Р.Штайнер считал возможным примирение своего эзотерического христианства (то есть, нео-манихеизм, по определению Эллиса) с буддизмом и браманизмом Безант, разойдясь с ней лишь по частному вопросу о подлинности её мессианических идей последнего периода. Здесь Эллис допустил непростительную ошибку, приписав Безант то, чем занимался Ледбитер. Христология Р.Штайнера столь хаотична, по наблюдениям Эллиса, расплывчата, оппортунистична и дипломатически изменчива, что одновременно с ней Штайнер мог и может без труда ужиться в любой теософической школе. Зачем, напрашивается вопрос, Р.Штайнеру нужно было создавать своё движение, если он такой переменчивый в своих воззрениях на мир?

По Эллису, антропософию и теософию роднит единство корня, а именно магических мистерий солнца и возврата к до-христианскому теократизму. Сам Штайнер, как считал Эллис, начиная проповедь антропософии, не отказался от своей теософии. Опять Эллис допускает здесь терминологическую путаницу, не совсем чётко определяя себе разницу в понятиях «теософия» и «антропософия». Тем не менее, сам Эллис обвинял Р.Штайнера в том, что тот нигде не представил определения понятия антропософии. Р.Штайнер, как считал Эллис, извращает саму идею космологии, лишая её благородной и благотворной ограниченности, делая её вульгарной магией. Человеческая природа определяется Р.Штайнером безусловной, самосознание человека пожирает и Бога, и космос, и, наконец, самого себя, познавательная способность человеческого разума объявляется безграничной, а воля, - единственной целью и центром всех постулатов.

Антропософия, по выводам Эллиса, становится безумием, люциферианством самого отчаянного и самого тривиального стиля, становится антропоцентризмом без границ или просто антропоманией. В книге Р.Штайнера «Философия свободы», как замечал Эллис, содержится такое обилие совершенно явных формул, заявлений, схем и определений в духе атеизма, анти-логизма, что нельзя процитировать всей книги.

В своих мистериях Р.Штайнер – де превращает Бенедиктуса, борющегося с Люцифером и Ариманом, в первоисточник света, в самообожествлённого сверхчеловека. Именно в манихеизме, по мысли Эллиса, лежит корень эзотерического штайнерианства. Последние цели Штайнера не в научной антропософии, и не в возврате заблудшей восточной теософии по Христу, а в подмене догматики и символики христианства магической «мудростью» манихеизма. Эллис считал штайнеризм допотопной и хаотической системой, угрожающей европеизму; синкретизмом, люциферизмом, существенным безбожием, утончённым материализмом и сакраментальной претенциозностью.

Вот таковы замечания Л.Л.Кобылинского (Эллиса) об антропософском учении.

Андрей Кураев.

Заметной фигурой в православии в последнее время стал богослов-диакон Андрей Кураев, прославившийся в кругах творческой интеллигенции как автор книги «Сатанизм для интеллигенции» (М., 1997 г.), чьё полемическое содержание в основном сфокусировалось на учении Рерихов и антропософии в том числе.

Давая во многом, объективно-достоверную оценку творчеству Рерихов, Андрей Кураев в главе седьмой «Церковь против Рерихов» камня на камне не оставляет от учения Рерихов. Проводя сопоставительный анализ православия с иными религиями, христианскими конфессиями, с сектами, Андрей Кураев не оставил без внимания и оккультизм, как и следовало ожидать, давая ему весьма негативную оценку: «Самый примитивный рецепт драпирования оккультизма в христианские одежды – это действие по принципу « в огороде бузина, а в Киеве дядька» - писал он. ( 78; 295).

Ссылаясь на ( 78; 303) Н. А. Бердяева, доверив чутьё богослова мнению философа-идеалиста, А. Кураев (78;304) приводит не совсем точное впечатление Сергия Булгакова о том, что-де, «Штайнер дилетантски был знаком с философскими течениями».

Я не могу разделить такого мнения, так как в таких трудах Рудольфа Штайнера, как «Истина и наука», «Философия свободы» или «Христианство как мистический факт», изложена, пусть и оккультная, но всё же, натур-философская доктрина, а не просто «автогипноз и шарлатанство» ( 78; 304). Булгаков, видимо, опирался на гениальную интуицию, а не на трезвый анализ критикуемого учения. Как и Андрей Кураев, другие авторитеты в области религиозно-философской мысли, например, Василий Зеньковский, представляет антропософию как учение о тёмной духовности в человеке: «антропософия не знает тайны человека в его целостности и в его личном отношении к Богу». Это приводимая А. Кураевым точка зрения отца Василия, свидетельствует о том, что он так и не понял, в чём состоит антропологический принцип антропософии, суть которого сводится к признанию человека системообразующим принципом любой культуры, а не к тому домыслу, что Р. Штайнер не знал тайны человека. А знал ли её сам В. Зеньковский? Если бы эта тайна была известна каждому из нас, то все гуманитарные дисциплины исчерпали бы свой поисковый потенциал, ибо она состоит в непостижимости, неповторимости человека. Его типа мышления.

Андрей Кураев приводит и доводы Бориса Вышеславцева, по мнению которого «Штайнер всецело во власти сумбурного подсознания, его сознательная мысль архаична и инфантильна» (78;305). Данное свидетельство так же страдает непониманием психологического склада личности Штайнера.

Андрей Кураев приводит нескрываемую враждебность к антропософии Ивана Ильина: «Нужно организовать дружное противодействие против анти-культуры штайнерианства, ибо иначе последуют без числа и меры, новые факты попрания личности и идей…Выдвигаемая Штайнером «антропософия» - учение враждебное к настоящей философии и подлинному искусству».

С этим также трудно согласиться.

Если бы антропософия являлась «организованной анти-культурой штайнерианства» (78; 306), то Андрей Белый не писал бы, что «культура есть христианство: христианство – религия самосознающего «я». Таков взгляд на культуру Антропософии: культура есть Антроподицея, сочетающая теодицею с Космодицеей.» ( 17; 311).

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.