Пятое правило волшебника, или Дух Огня 11 глава

— Драммонд, я пришел кое-что проверить, — произнес Кэмпбелл, не отрывая глаз от бумаги.

Мастер Драммонд скоренько закончил вытирать руки и выпрямил широкую спину.

— Да, мастер Кэмпбелл. Чем могу служить? Помощник министра посмотрел на второй лист.

— Вы проследили, чтобы лучшие блюда и кубки поставили в шкафчик?

— Да, господин Кэмпбелл.

Далтон пробормотал себе под нос что-то вроде того, что их, должно быть, поменяли уже после того, как он проверял. Он проглядел бумагу и взял следующую страницу.

— На верхнем столе поставьте еще два дополнительных прибора. — И вернулся к предыдущей странице. Мастер Драммонд пожевал губу.

— Еще два. Да, мастер Кэмпбелл. Не могли бы вы впредь сообщать мне о таких вещах немного заранее, если не затруднит?

Далтон Кэмпбелл махнул рукой, по-прежнему не отрываясь от записей.

— Да-да. С удовольствием. Если, конечно, министр уведомит меня заранее. — Он постучал по какой-то записи и поднял глаза. — Госпожа Шанбор возражает против того, чтобы музыканты набивали себе брюхо во время игры. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы их накормили заранее. Особенно арфистку. Она сидит ближе всех к госпоже Шанбор.

Мастер Драммонд согласно кивнул.

— Хорошо, мастер Кэмпбелл. Я прослежу.

Несан, не поднимая глаз, медленно-медленно, стараясь быть как можно незаметней, отошел на пару шагов, делая вид, что он не слышит, как шеф-повару дают инструкции. Ему ужасно хотелось уйти, чтобы не сочли, будто он подслушивает, но понятно, что наорут, если он исчезнет без разрешения. Поэтому Несан постарался сделаться незаметным, оставаясь в пределах досягаемости.

— И пряного вина в этот раз должно быть больше видов. Кое-кто посчитал, что в прошлый раз выбор был довольно скудным. И чтобы было и холодное, и подогретое, будьте любезны.

— Поздно предупредили, мастер Кэмпбелл, — поджал губы мастер Драммонд. — Не могли бы вы в будущем...

— Да-да, если меня поставят в известность, я непременно извещу вас. — Кэмпбелл перелистнул следующую страницу. — Закуски. Их сначала должны подавать только на верхний стол, пока не скажут, что достаточно. В прошлый раз министр оказался в очень неловкой ситуации, когда выяснилось, что закуски кончились, а некоторые из гостей хотят еще. Пусть за другими столами подождут, на тот случай если вы по какой-то причине не смогли приготовить нужное количество.

Несан тоже помнил этот случай и знал, что на сей раз мастер Драммонд велел зажарить больше оленьих яичек, чем тогда. Несан ухитрился слямзить одно, когда забирал противень на мойку, и, хотя слопал его без соуса, все равно было очень вкусно.

Пролистывая бумаги, Далтон Кэмпбелл спрашивал о различных приправах, маслах, сортах хлеба, давал мастеру Драммонду дополнительные указания по меню.

Несан, ожидая, старался не смотреть на беседующих мужчин, а наблюдал за женщиной, которая делала из фаршированных дичью, сыром, яйцами и пряностями свиных желудков «ёжики» с «колючками» из миндальных орехов.

За другим столом две женщины втыкали в жареных павлинов перья, выкрашенные шафраном в желтый цвет. Даже клювы и когти птиц были окрашены, так что птицы казались золотыми статуэтками.

Далтон Кэмпбелл наконец вроде бы покончил со списком вопросов и инструкций и небрежно опустил бумаги.

— Не хотите ли сообщить мне еще что-нибудь, Драммонд?

Шеф-повар облизал губы, не совсем понимая, к чему клонит помощник министра.

— Нет, мастер Кэмпбелл.

— Значит, по вашему мнению, на вашей кухне все работают удовлетворительно?

Лицо Кэмпбелла оставалось непроницаемым.

Все присутствующие исподволь глянули на начальство. Кипевшая вокруг работа замедлилась. Все навострили уши.

Несану показалось, что Далтон Кэмпбелл косвенно обвиняет мастера Драммонда в пренебрежении своими обязанностями, позволяя лентяям бездельничать, не наказывая их за это. Шеф-повар, судя по всему, пришел к такому же выводу.

— Да, сударь, они выполняют работу вполне удовлетворительно. Я держу их в ежовых рукавицах, господин Кэмпбелл. И лоботрясов на моей кухне не потерплю. Ни за что. Поместье — слишком важное место, чтобы терпеть тут лодырей. Я такого не допущу, сударь. Никогда.

Далтон Кэмпбелл удовлетворенно кивнул.

— Прекрасно, Драммонд. Мне бы тоже не хотелось иметь в поместье лодырей. — Он внимательно оглядел молча работавших людей. — Ну ладно. Спасибо, Драммонд. Я еще зайду попозже, перед тем, как нужно будет подавать.

— Благодарю вас, мастер Кэмпбелл, — наклонил голову мастер Драммонд.

Помощник министра повернулся к выходу и тут заметил стоящего неподалеку Несана. Кэмпбелл нахмурился, и Несан еще сильней вжал голову в плечи, отчаянно желая провалиться сквозь трещину в деревянном полу. Далтон Кэмпбелл оглянулся на шеф-повара.

— Как звать этого поваренка?

— Несан, господин Кэмпбелл.

— Несан? А, теперь понял. И давно он работает в поместье?

— Года четыре, господин Кэмпбелл.

— Четыре года? Довольно давно. — Кэмпбелл снова повернулся к мастеру Драммонду. — А тогда не лодырь ли он, нарушающий порядок на вашей прекрасной кухне? Которого следовало бы выкинуть за дверь уже давным-давно, но который по какой-то таинственной причине все еще здесь? Вы ведь не пренебрегли своими обязанностями шеф-повара, позволив лентяю оставаться под кровом господина министра, а? Или вы действительно виновны в таком проступке?

Несан в ужасе застыл, размышляя, поколотят ли его, прежде чем выкинуть за дверь, или просто выгонят вон, не дав и куска хлеба.

Глаза мастера Драммонда перебегали с помощника министра на Несана и обратно.

— Ну, вообще-то нет, сударь. Нет, мастер Кэмпбелл, я слежу за тем, чтобы Несан вносил свою лепту в общее дело. Я не позволяю ему лениться. Нет, сударь.

Далтон Кэмпбелл озадаченно посмотрел на Несана, затем перевел взгляд на шеф-повара.

— Ну, в таком случае, если он выполняет ваши поручения и делает свою работу, я не вижу повода унижать этого молодого человека, называя его Несуном, как по-вашему? Не кажется ли вам, что это плохо отражается на вас, Драммонд, как на шеф-поваре?

— Ну, я...

— Вот и хорошо. Я рад, что вы со мной согласны. Мы впредь не потерпим в поместье такого рода вещей.

Все присутствующие либо исподволь, либо открыто следили за разговором. И этот факт не ускользнул от внимания шеф-повара.

— Нет, погодите минутку, если не возражаете. Никто ничего плохого не имел в виду. Да и мальчик не обижается, знаете ли. Несан...

Далтон Кэмпбелл мгновенно подобрался, и слова застряли у мастера Драммонда в глотке. Темные глаза помощника министра опасно блеснули. Он вдруг показался выше, его плечи — шире, а внушительные мускулы еще рельефней проступили под роскошным темно-синим дублетом.

Небрежные, несколько рассеянные интонации внезапно исчезли. Теперь он стал столь же смертельно опасным, как висевший у его бедра меч.

— Позвольте мне объяснить вам иначе, Драммонд. Мы не потерпим в этом доме такого рода вещей. И я ожидаю, что вы полностью подчинитесь моим желаниям. Если я еще хоть раз услышу, как вы унижаете кого-нибудь из работников, обзывая унизительными прозвищами, здесь появится новый шеф-повар, а вы окажетесь на улице. Ясно?

— Да, сударь. Мне все ясно. Благодарю вас, сударь.

Кэмпбелл направился к выходу, но тут же вернулся. Вся его фигура являлась воплощением открытой угрозы.

— И еще одно. Министр Шанбор дает мне указания, и я безукоризненно их выполняю. Это моя работа. Я отдаю приказы вам, и вы, в свою очередь, их обязаны выполнять беспрекословно. Это — ваша работа. Я надеюсь, что мальчик либо будет выполнять свою работу, либо будет уволен, но если вы его уволите, то настоятельно рекомендую вам иметь для этого очень веские основания. Более того, если вы вздумаете отыгрываться на нем из-за моего приказа, я вас не выгоню, а выпотрошу и зажарю на этом вот вертеле. Теперь вам окончательно все ясно, мастер Драммонд?

Несан и не догадывался, что глаза мастера Драммонда могут быть такими круглыми. На лбу шеф-повара выступили пот. Прежде чем ответить, он судорожно сглотнул.

— Да, сударь, мне абсолютно все ясно. Все будет в точности, как вы сказали. Даю слово.

Далтон Кэмпбелл расслабился и снова сделался прежним. Лицо обрело приятное выражение, на губах заиграла вежливая улыбка.

— Благодарю вас, Драммонд. Продолжайте работу.

За все время разговора Далтон Кэмпбелл ни разу не посмотрел на Несана. Не посмотрел он на него и когда развернулся и ушел с кухни. Тут Несан позволил себе выдохнуть, одновременно с мастером Драммондом и доброй половиной поваров, поварих и поварят.

Обдумав все еще раз, он впервые по-настоящему понял, что отныне мастер Драммонд больше не станет обзывать его Несуном. И от изумления у Несана чуть не подогнулись колени, а его мнение о Далтоне Кэмпбелле взлетело до небес.

Вынув из-за пояса белое полотенце, мастер Драммонд промокнул вспотевший лоб и тут заметил, что за ним наблюдают.

— Ну-ка, быстро все за работу!

Он сунул полотенце на место.

— Несан, — обычным тоном, каким разговаривал с другими работниками кухни, позвал он.

Несан быстро сделал два шага вперед.

— Слушаю, господин?

— Нужны еще дубовые поленья, — махнул рукой шеф-повар. — Не так много, как в прошлый раз. Примерно половину. И поспеши.

— Да, господин.

Несан помчался к двери, торопясь принести дрова и даже не вспоминая о занозах, которые может нахватать.

Больше никогда его не назовут этим унизительным именем! И люди больше не станут над ним смеяться! И все благодаря Далтону Кэмпбеллу.

В этот момент Несан готов был ради Далтона Кэмпбелла голыми руками таскать угли из огня, да еще и с улыбкой.

Глава 17

Расстегивая верхние пуговицы дублета, Далтон Кэмпбелл толкнул высокую, сделанную из красного дерева дверь своих покоев. И как всегда, на него мгновенно снизошло спокойствие. Денек выдался длинный, и до конца еще далеко.

Предстоит еще пир.

— Тереза, — окликнул он, — это я.

Далтону хотелось остаться дома с женой. Остаться и заняться с ней любовью.

Ему необходимо расслабиться. Ладно, Возможно, позже. Если дела не помешают.

Зевая, он расстегнул очередную пуговицу и ослабил воротник. В воздухе витал аромат лилий. Тяжелые занавеси из синего муара, висевшие на дальнем окне, были задернуты, скрывая темнеющее небо, комнату мягко освещали лампы и ароматические свечи, в камине горел огонь, причем скорее ради уюта, чем по необходимости.

Далтон отметил, что темно-лиловый ковер недавно вычищен. Элегантные резные стулья с кожаной обивкой аккуратно расставлены у столов, украшенных вазами со свежими цветами. На кушетках с кажущейся небрежностью разбросаны плюшевые подушки, создавая атмосферу уюта и роскоши.

Кэмпбелл рассчитывал, что жена проследит, чтобы прислуга всегда поддерживала в покоях должный порядок, пригодный как для деловых встреч, так и для приема гостей (что, по сути, одно и то же). Тереза прекрасно знает, что после сегодняшнего пира он наверняка пригласит кого-нибудь к себе. Кого-нибудь нужного. И это может оказаться кто угодно — от дворника до тайного соглядатая.

Все они одинаково важны, каждый по-своему ценен для той паутины, что старательно плетет Далтон. Многолюдные пиры всегда предоставляют огромное поле деятельности. Люди все больше пьют, все сильнее оживляются, разговаривают о всяком разном, порой — теряют осторожность, забывают скрывать свои тайные чувства, взаимоотношения. В этой обстановке частенько представляется возможность обрести новых союзников, закрепить чью-то лояльность и преданность.

А значит — расширить паутину.

Тереза, радостно улыбаясь, выглянула в дверь.

— Любовь моя! — Несмотря на усталость, накопившуюся за долгий день, он не смог сдержать улыбки, глядя в сияющие темные глаза жены. — Тэсс, солнышко мое, твоя прическа просто великолепна!

Собранные на затылке волосы держал золотой гребень, густые темные косы были перевиты множеством золотых лент, отчего казались длинней и почти целиком закрывали шею, как воротник. Тереза наклонилась, и косы чуть раздвинулись, позволяя увидеть нежный изгиб лебединой шеи.

Двадцатипятилетняя Тереза была почти на десять лет моложе мужа. Далтон считал ее несравненной красавицей — еще один плюс к ее целеустремленности и решительности. Он до сих пор не мог свыкнуться с мыслью, что всего лишь полгода назад Тереза наконец-то стала его женой. За ней ухаживали многие, и некоторые из них имели куда более высокое положение в обществе, чем Далтон, но сильно уступали ему в честолюбии и целеустремленности.

Далтон Кэмпбелл не был человеком, к которому можно относиться с пренебрежением. Каждый, кто имел глупость не принимать его всерьез, в один прекрасный день обнаруживал, что крепко его недооценил и сильно сожалеет об ошибке.

Почти год назад Далтон сделал Терезе предложение. Она устроила ему форменный допрос с пристрастием, поинтересовавшись со свойственной ей мягкостью, под которой скрывалась железная хватка, действительно ли он человек, твердо намеренный двигаться дальше. Под этими словами она подразумевала, естественно, намерен ли он стать одним из сильных мира сего. В то время Кэмпбелл был всего лишь помощником мирового судьи в Ферфилде. Не очень значительный пост, но Далтон рассматривал его как удобную платформу для достижения своих целей, место, где можно обзавестись нужными связями и возможностями.

В ответ Далтон совершенно серьезно заверил Терезу, что он человек, стремящийся сделать значительную карьеру, и что, невзирая на его нынешнее положение, ни один из ее знакомых и близко не подойдет к будущему положению в обществе Далтона Кэмпбелла. Столь прямолинейное заявление застало Терезу врасплох и стерло улыбку с лица. И тут же, очарованная его убежденностью и целеустремленностью, Тереза согласилась выйти за него замуж.

И в дальнейшем убедилась, что его слова не были пустой похвальбой. Как и планировалось, перед свадьбой Далтон занимал уже более значительный пост, а за первые месяцы после женитьбы его повышали трижды.

Люди, имевшие когда-либо дело с Кэмпбеллом благодаря его репутации законоведа или в процессе ведения дел с правительством Андерита, высоко ценили его глубокие познания в андерском праве. Далтон Кэмпбелл был широко известен своими блестящими способностями легко разбираться в наисложнейших правовых положениях, глубокими знаниями основ и структуры законодательства, имевшихся прецедентов и положений.

Люди, на которых работал Кэмпбелл, высоко ценили его знание законов, но гораздо больше дорожили его познаниями в том, как эти законы обойти, через какие лазейки и тайные тропы пробраться и какими путями выбраться из правовой ловушки. И уж безусловно, ценили его способность забывать о законе, когда ситуация требовала решения, законом не предусмотренного. В таких случаях Далтон оказывался весьма изобретателен и полезен.

Тереза в мгновение ока с легкостью приспосабливалась к меняющимся обстоятельствам и на новом месте как ни в чем не бывало тут же брала на себя руководство прислугой с таким апломбом, будто всю жизнь только этим и занималась.

Прошло всего лишь несколько недель, как Далтон занял высшую ступеньку в штате министра. Тереза пришла в полный восторг, узнав, какие роскошные покои им предстоит занять. Теперь она наконец стала одной из тех, что стоят высоко и пользуются огромными привилегиями.

Разумеется, Тереза пришла от этой новости в такой восторг, что чуть было не сорвала с него одежду, чтобы прямо на месте отдаться ему. Но Далтон знал: меньшего она от него и не ждала.

Если кто и разделял его честолюбивые мечты, так это Тереза.

— Ах, Далтон, не расскажешь ли мне, кто из нобилей будет на пиру? Я умираю от любопытства.

Далтон снова зевнул и потянулся. Он знал, что жена плетет собственную паутину.

— Скучные нобили.

— Но министр там будет?

— Да.

— Дурачок ты, он-то ведь совсем не скучный! И я познакомилась с некоторыми женщинами, женами живущих в поместье помощников министра. Все они весьма значительные дамы, как я и рассчитывала. И мужья их все занимают важные посты. — Она лукаво коснулась кончиком языка верхней губы. — Но все они не столь высокопоставленные, как мой муж.

— Тэсс, солнышко, — улыбнулся он, — ты и мертвеца вдохновишь ради тебя сделать карьеру.

Тереза подмигнула и исчезла в комнате.

— Тут для тебя под дверь просунули несколько сообщений, — продолжила она из соседней комнаты. — Лежат в секретере.

Стоявший в углу элегантный секретер сиял, как темный драгоценный камень.

Сделанный из полированного ильма, он был инкрустирован мореным кленом и темными бриллиантами. Каждый бриллиант сидел в отдельном золотом гнездышке. Ножки были покрыты темным лаком, как и у всей мебели в этой комнате.

В потайном отделении под верхним ящиком лежало несколько запечатанных посланий. Далтон взломал печати и просмотрел каждое, оценивая важность.

Некоторые представляли определенный интерес, но ничего срочного не было. В большинстве они просто содержали различную информацию — мелкие вибрации из каждого уголка его обширной паутины.

В одном сообщалось о человеке, вроде бы случайно утонувшем в городском фонтане. Это произошло средь бела дня, когда толпы людей проходили по площади Мучеников. И хотя было светло и кругом толпились люди, никто ничего не заметил, пока не стало слишком поздно. Не впервые получая сведения о непонятных смертях, Далтон понимал завуалированное предостережение, что, возможно, имеет место своего рода вендетта с применением магии, но обставленная как несчастный случай.

В другом упоминалась некая «взволнованная дама» и сообщалось, что она никак не успокоится и написала письмо одному из Директоров, прося его о приватной беседе во время пира с пожеланием, чтобы ее послание оставалось сугубо конфиденциальным. Далтон знал, о какой даме идет речь, и лишь поэтому понял, что написала она Директору Линскотту. Человеку, приславшему сообщение, хватало ума не упоминать никаких имен.

Подозревал Далтон также и о причинах, по которым эта дама не желала успокаиваться. И его весьма беспокоила эта просьба о приватной беседе. В сообщении также говорилось, что письмо дамы каким-то образом затерялось и так и не дошло до адресата.

Далтон убрал сообщения в тайник, чтобы позже перечитать заново, и задвинул ящик. В отношении женщины придется срочно что-то предпринимать. Но что именно, он еще не придумал.

Излишние действия иногда так же вредны, как и бездействие. Не исключено, что женщине нужно только выговориться, спустить, так сказать, пар, и, возможно, она собирается для этого использовать Директора Линскотта. Далтон и сам с тем же успехом мог бы выслушать ее жалобы. Кто-нибудь на каком-то участке его паутины сможет дать ему необходимую информацию, и тогда он примет правильное решение. А ежели таковой не найдется, то, возможно, если с женщиной участливо поговорить, это сгладит ситуацию и укажет верное направление действий.

Далтон совсем недавно занял свой нынешний пост, но уже успел проникнуть во все сферы жизни поместья. Он стал полезным коллегой для одних, доверенным лицом для других и защитником для избранных. И каждый метод приносил ему верных сподвижников. А поскольку у него имелись и знакомые маги, непрерывно расширяющаяся паутина связей звенела как арфа.

Но с самого первого дня службы здесь наипервейшей целью Далтона было стать незаменимым для министра Шанбора. На второй неделе его работы в библиотеке поместья одним из Директоров Комитета Культурного Согласия был прислан «исследователь». Министру Шанбору это не понравилось. Вообще-то, если по правде, он был просто в бешенстве — что случалось с Бертраном Шанбором довольно часто.

Через два дня после приезда «исследователя» Далтон проинформировал министра Шанбора, что этот человек арестован в пьяном виде в постели какой-то шлюхи в Ферфилде. Конечно, это не преступление, хотя некоторые Директора такое поведение воспринимают плохо, но беда в том, что в кармане куртки «исследователя» нашли очень редкую и ценную книгу, написанную никем иным, как самим Иозефом Андером. Древний текст, совершенно бесценный, о пропаже которого из библиотеки поместья министра культуры сообщили сразу же после того, как «исследователь» отправился пьянствовать.

Согласно данным Далтоном указаниям, в контору Директоров немедленно сообщили о пропаже книги — за много часов до того, как виновный был обнаружен.

Одновременно с докладом Кэмпбелл отправил Директорам собственноручно написанное заверение, что он не успокоится, пока злоумышленник не будет найден, и что он намерен немедленно начать публичное дознание, дабы выяснить, не является ли это преступление составной частью изменнического заговора. Последовавшее ошарашенное молчание Кабинета Директоров предвещало грозу.

Мировой судья Ферфилда, на которого в свое время Далтон работал, был большим поклонником министра культуры и, уж конечно, отнесся с должным вниманием к факту кражи из Культурной Библиотеки Андерита. И расценил сию кражу соответствующим образом: как бунт. «Исследователя», у которого обнаружили книгу, быстренько казнили за преступление против андерского народа.

Так что вместо шумного скандала по городу лишь поползли слухи о якобы имевшем место признании, сделанном этим человеком перед смертью, — признании, в котором, как говорили, он выдавал остальных. Направивший «исследователя» в поместье Директор, дабы его имя не связывали с преступлением против народа, а также с целью пресечения слухов, счел своим долгом подать в отставку. Далтон как официальный представитель министра, курирующий дело, с большой неохотой принял отставку указанного Директора, а потом издал опровержение якобы имевшего место признания преступника и официально закрыл дело.

Одному старинному другу Далтона несказанно повезло, и он занял вакантный пост, к которому стремился чуть ли не всю свою жизнь. Далтон первым пожал руку новоиспеченному Директору. Более благодарного и счастливого человека Далтон отродясь не видал. Сам он тоже был доволен тем, что достойные люди, которых он любит и которым доверяет, счастливы.

После этого случая Бертран Шанбор пришел к выводу, что его обязанности требуют более тесного сотрудничества с помощником, и назначил Далтона еще и заведующим секретариатом, что автоматически давало последнему власть над всем поместьем. Далтон стал подотчетен одному лишь министру. Именно это назначение и позволило им с Терезой переехать в нынешние покои, уступавшие в роскоши лишь покоям самого министра.

Далтону казалось, что Тереза рада этому даже больше, чем он сам, ежели таковое возможно. Она просто влюбилась в комнаты, полученные вкупе с нынешним высоким положением. Ее совершенно очаровали высокопоставленные персоны, среди которых она теперь вращалась. И она просто упивалась встречами с важными и могущественными людьми, приезжавшими в поместье.

Эти гости, как и обитатели поместья, относились к Терезе с должным уважением, которого требовал ее высокий статус, несмотря на то что большинство из них были благородного происхождения в отличие от самой Терезы и Далтона.

Далтон всегда считал, что происхождение — ерунда и, вопреки мнению некоторых, не играет столь уж существенной роли. Стоит лишь понять, что для процветания куда как важнее нужные связи и верные слуги.

Тереза, стоя в дверях, тихонько кашлянула. Далтон повернулся, и она, вздернув носик, грациозно вплыла в гостиную, демонстрируя свой новый наряд.

Глаза Далтона расширились. Демонстрировала себя — вот что она на самом деле делала.

Ткань платья в свете ламп, свечей и камина отливала волшебным сиянием.

Золотые вышитые листочки сверкали по подолу. Расшитые золотом швы и края подчеркивали тоненькую талию и аппетитные формы. Тонкий шелк юбки позволял разглядеть очертания изящных ног.

Но дара речи его лишило декольте. Платье едва прикрывало плечи, вырез был возмутительно глубоким. Вид ее чуть ли не обнаженных грудей возбуждал и тревожил.

Тереза покрутилась, демонстрируя глубокий вырез на спине платья. Буквально в два шага Далтон пересек комнату и схватил жену в объятия. Тереза засмеялась, оказавшись в ловушке его рук. Далтон наклонился, чтобы поцеловать ее, но она увернулась.

— Осторожнее! Я потратила много времени на макияж! Не смажь его, Далтон!

И беспомощно застонала, когда он все равно поцеловал ее. Впечатление, произведенное на мужа, ей явно понравилось. И ему нравилось впечатление, которое она на него произвела.

Тереза высвободилась и подергала за золотые ленточки, вплетенные в волосы.

— Милый, как по-твоему, они не стали длинней? — жалобно спросила она. Сущее наказание — ждать, пока они отрастут!

Заняв нынешний пост, Далтон стал человеком очень могущественным. А с новым положением пришли и соответствующие привилегии: отныне его жене дозволялось носить волосы длиннее.

Жены остальных обитателей поместья носили волосы до плеч. Его жена теперь могла носить такие же. Теперь ее волосы будут длиннее, чем у всех, за исключением лишь немногих женщин в доме, или во всем Андерите, или во всех Срединных Землях — если уж на то пошло. Она замужем за весьма важной персоной.

Эта мысль наполнила Кэмпбелла холодным восторгом. Так случалось, когда он вдруг вспоминал, сколь высоко вознесся и сколь многого достиг.

Далтон Кэмпбелл рассматривал свое нынешнее положение лишь как начало. Он намеревался идти дальше. У него были на этот счет конкретные планы. И был человек, у которого просто страсть к разным планам.

И не только к ним. Впрочем, не важно. С такой ерундой Далтон вполне мог справиться. Министр просто пользуется предоставленными министерским положением возможностями.

— Тэсс, солнышко, твои волосы очень быстро растут. И если какая-нибудь женщина смотрит на тебя сверху вниз из-за того, что они еще недостаточно длинные, ты просто запомни ее имя, потому что в конечном итоге твои волосы станут длиннее, чем у них у всех. А когда они наконец отрастут должным образом, ты сможешь отплатить обидчицам той же монетой.

Тереза поднялась на цыпочки и повисла у него на шее, просияв от счастья.

Сцепив пальцы у него на шее, она кокетливо поглядела на мужа.

— Тебе нравится мое платье?

И еще теснее прижалась к Далтону, не сводя с него глаз. А его взгляд скользил все ниже и ниже.

Вместо ответа Далтон наклонился и быстро просунул руку ей под подол, проведя ладонью по внутренней стороне бедра до того места, где заканчивались чулки. Она ахнула с деланным изумлением, когда его рука достигла потайного местечка.

Далтон снова поцеловал ее, нежно лаская пальцами. Он и думать забыл о том, чтобы отвести Терезу на пир. Он жаждал утащить ее в постель.

Далтон начал потихоньку подталкивать ее к двери спальни, но Тереза вывернулась из его жарких объятий.

— Далтон! Не тискай меня! А то все увидят, что платье помято!

— Сомневаюсь, что кто-нибудь вообще это заметит. По-моему, все будут смотреть на то, что из него выглядывает. Тереза, я не хочу, чтобы ты надевала это. Только если захочешь поприветствовать своего мужа, когда он приходит домой.

Тереза игриво потрепала его по плечу.

— Далтон, перестань!

— Я не шучу! — Он снова посмотрел на ее бюст. — Тереза, это платье... оно слишком откровенное.

— Ах, Далтон, ну перестань! — Тереза отвернулась. — Не глупи, пожалуйста. В наши дни все женщины носят такие платья. — Она снова повернулась к нему лицом, откровенно флиртуя. — Уж не ревнуешь ли ты, а? К тому, что другие мужчины восхищаются твоей женой?

Тереза была единственным, чего он жаждал больше, чем власти. Если дело касалось его жены, Далтон никогда не воспринимал никаких намеков и предложений.

Духи знают, что в поместье достаточно мужчин, которыми восхищаются и которым даже завидуют, ибо они добились высокого положения благодаря своим женам, доступным для министра Шанбора. Далтон Кэмпбелл — не из таких. Да, он добивался желаемого — но лишь собственным умом и талантом, а не телом жены. И это тоже ставило его выше остальных.

Решительность Далтона быстро улетучивалась, и он продолжил снисходительно:

— А откуда они узнают, что ты моя жена? Их глаза никогда не доберутся до твоего лица.

— Далтон, прекрати! Ты становишься невыносимо зануден! Все женщины будут в таких платьях. Такова мода. Ты так занят своей новой работой, что ничего не знаешь о моде. А я знаю. Хочешь верь, хочешь нет, но мое платье — образец скромности в сравнении с тем, что носят другие. Я не буду надевать столь откровенные платья, как они — я знаю, как ты к этому относишься, — но и выглядеть хуже других тоже не собираюсь. Никто на это и внимания не обратит, разве что подумают, будто жена помощника министра — благонравная малышка.

«Никто не сочтет ее благонравной. Все сочтут, что она объявляет о своей доступности».

— Тереза, но ты можешь надеть другое. Например, красное с треугольным вырезом. В нем тоже будет виден... достаточно виден твой бюст. И уж вряд ли красное платье можно счесть благонравным.

Она повернулась к мужу спиной и, надувшись, скрестила руки на груди.

— Полагаю, ты будешь счастлив видеть меня в домашнем платье, а все женщины станут шептаться за моей спиной, что я одета как жена младшего помощника мирового судьи. Красное платье я носила, когда ты был никем. Я думала, ты обрадуешься, увидев меня в новом наряде. Убедишься, что твоя жена не уступает в элегантности здешним дамам. Но теперь я никогда не стану здесь своей. Буду серой женушкой помощника министра. И даже заговорить со мной никто не захочет. У меня не будет друзей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: