Второе правило волшебника, или Камень Слёз 23 глава

Искрящийся песок вновь вспыхнул, и оранжевое сияние квиллиона стало ярче.

Зловещая фигура медленно подняла голову. Маргарита беззвучно вскрикнула, увидев морду чудовища. Клыкастая пасть распахнулась с низким рычанием.

Сестра вытащила из-под плаща тонкий серебряный жезл и снова запела, делая им короткие взмахи. Одновременно она брызгала водой на лежащую женщину.

На мгновение квиллион вспыхнул еще ярче и вдруг начал быстро тускнеть.

Черные зрачки зверя уставились на обнаженную женщину. Маргарита глядела во все глаза. Ее сердце так колотилось, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

Когда квиллион потух, глаза зверя засветились — таким же оранжевым светом, как до этого кристалл.

Еще две сестры поднялись на ноги и встали по обе стороны от первой. Одна из них преклонила колени и опустила голову, глядя на обнаженную женщину.

— Пришло время. Ты знаешь, что сейчас будет. Мы все прошли через это. Теперь твоя очередь. Я предлагаю тебе дар. Хочешь ли ты принять его?

— Да. Я избрана. Дар мой. Я хочу его.

Маргарите показалось, что она узнала оба голоса, но поручиться бы не смогла: капюшон искажал звуки.

— Дар будет твоим, сестра. — Женщина сняла с себя плащ и скрутила его в тугой жгут. Две другие опустились на колени рядом. — Ты должна пройти испытание болью, чтобы заслужить дар. Мы не имеем права касаться тебя магией, но попытаемся помочь тебе, чем можем.

— Я сделаю все. Дар мой. Пусть это свершится.

Обнаженная женщина раскинула руки. Сестры изо всех сил прижали их к земле, а сестра, стоящая в головах, поднесла скрученный жгутом плащ к ее лицу и велела ей крепко зажать его зубами.

— Теперь раздвинь ноги. Ты должна все время держать их в таком положении. Если попытаешься сдвинуть ноги, то навсегда потеряешь возможность обрести дар. Навсегда.

Обнаженная женщина напряженно глядела вверх. Она задыхалась от страха, грудь ее высоко вздымалась. Она медленно раздвинула ноги. Зверь, приподнявшись, низко зарычал.

Маргарита изо всех сил сжала пальцы Джедидии.

Зверь принюхался. Он стал медленно распрямляться, и Маргарита поняла, что он гораздо больше, чем ей показалось сначала. У него было мощное тело, очень похожее на человеческое. В неверном свете свечей бугры мышц на его груди и руках блестели от пота. Ноги, от узких бедер до щиколоток, были покрыты колечками шерсти. На лодыжках шерсть была наиболее густой и длинной. Но голова зверя ничуть не напоминала человеческую. Это было нечто клыкастое, злобное, уродливое.

Словно пробуя воздух на вкус, из пасти высунулся тонкий длинный язык. В глазах зверя оранжевым светом горел дар, перешедший к нему из квиллиона.

Он опустился на четвереньки и приблизился к обнаженной женщине. Маргарита едва не вскрикнула. Она узнала это животное. Она видела его изображение в одной из старинных книг В той же книге, где были магические символы.

Намлунг. Один из слуг Безымянного.

«О Создатель, — беззвучно взмолилась она. — Защити нас!»

С низким утробным рычанием намлунг, словно огромный кот, двинулся к распростертой женщине. Глаза его горели, под блестящей кожей играли мощные мускулы. Опустив голову, он ткнулся ей между ног. Какое-то время намлунг принюхивался, а потом его длинный язык пробежал по ее телу. Женщина вздрогнула и тихо вскрикнула сквозь плотную ткань, которую сжимала зубами.

Но ноги не сдвинула. На намлунга она не смотрела. Сестры вновь принялись петь. Намлунг снова лизнул ее — на этот раз медленнее — и зарычал. Женщина вновь приглушенно вскрикнула. Тело ее блестело от пота. Но ноги не сдвинулись ни на дюйм.

Встав на колени, намлунг запрокинул голову и зарычал прямо в черное небо.

На фоне свечей отчетливо вырисовывался его шиповатый остроконечный фаллос.

Намлунг наклонился вперед, упираясь руками в землю. Его мускулы напряглись. С ворчанием он облизал ей горло, а потом опустился, накрыв ее своей огромной тушей.

Его бедра резко качнулись вперед. Женщина крепко зажмурилась и закричала.

Намлунг сделал быстрый и сильный рывок вперед, и глаза ее широко раскрылись от боли. Даже кляп во рту и пение сестер не могли заглушить ее криков, и с каждым разом намлунг вонзался в нее все сильнее.

Маргарита с трудом заставляла себя дышать. Она ненавидела этих женщин. Они предавали себя злу, для которого нет названия в человеческом языке. Тем не менее они были ее сестрами, и она не могла спокойно наблюдать, как страдает одна из них. Внезапно она осознала, что вся дрожит. Одной рукой она сжимала золотой цветок на шее, а другой вцепилась в Джедидию. Лицо ее было мокрым от слез.

Намлунг утюжил лежащую женщину, а три другие сестры держали ее.

Приглушенные вопли отдавались в ушах Маргариты.

Сестра, державшая кляп, наконец заговорила:

— Если хочешь получить дар, ты должна поощрить его. Он не расстанется с даром, пока ты его не заставишь, пока не возьмешь у него дар. Ты должна завоевать его, понимаешь?

Женщина кивнула. По щекам ее текли слезы.

Сестра выдернула кляп:

— Намлунг твой! Возьми же у него дар!

Две другие сестры освободили руки лежащей. Все втроем они вернулись в круг и присоединились к общему пению. Женщина исторгла такой вопль, что у Маргариты кровь застыла в жилах.

Женщина руками и ногами обхватила намлунга, прижалась к нему всем телом и стала двигаться вместе с ним в такт пению. Крики ее прекратились; теперь она лишь тяжело дышала от натуги.

Маргарита больше не могла на это смотреть. Она закрыла глаза, едва успев подавить вопль, уже готовый вырваться из горла. Впрочем, это не принесло облегчения: ведь она по-прежнему все слышала.

«Прошу тебя, Создатель, пусть это кончится. Пожалуйста, пусть это скорее кончится!»

И тут зверь издал протяжный хрип, и все закончилось. Маргарита открыла глаза и увидела неподвижно застывшую спину намлунга. По телу его пробежала судорога, и зверь медленно обмяк. Под его тяжестью женщина едва могла дышать.

С невероятной силой она сбросила с себя намлунга. Откатившись в сторону, он стал на четвереньки и вернулся на свое место в круге. Там он свернулся черным клубком и замер. Пение оборвалось. Женщина, тяжело дыша, лежала на земле, постепенно приходя в себя. Ее мокрое от пота тело поблескивало в свете догорающих свечей.

Наконец она сделала глубокий вдох и медленно поднялась. По ее ногам струилась темная кровь. По спине Маргариты пробежал холодок, когда женщина, неторопливым движением стянув капюшон, повернулась в ее сторону.

Жуткий оранжевый свет в ее глазах погас, и они снова стали бледно-голубого цвета с фиолетовыми крапинками. Маргарита хорошо знала эти глаза.

— Сестра Маргарита! — Тон ее был таким же фальшивым, как улыбка тонких губ. — Понравилось ли тебе то, что ты увидела? Я думаю, должно было понравиться.

С широко раскрытыми от удивления глазами Маргарита медленно поднялась на ноги. На другой стороне круга сестра, которая держала кляп, тоже встала и откинула капюшон.

— Маргарита, дорогая, как мило с твоей стороны проявить интерес к нашей маленькой компании. Я и понятия не имела, что ты настолько глупа. Не думаешь ли ты, что квиллион случайно попался тебе на глаза? Не думаешь ли ты, что меня не предупредили, что кто-то пытается сунуть нос не в свое дело? Мне пришлось выяснить, кто тут шныряет вокруг. Я позволила тебе увидеть квиллион, но не была до конца уверена, пока ты не решила проследить за нами. — От ее улыбки Маргарита похолодела. — Ты думаешь, мы дуры? Я увидела Хань, который ты разлила у нас под ногами. Какой позор! Для тебя, разумеется.

Маргарита до боли стиснула золотой цветок. Как они могли заметить ее Хань?

Она их недооценила, вот как. Не сообразила, что они обладают даром. И теперь это будет стоить ей жизни.

Но только ей! Только ей. Пожалуйста, милостивый Создатель, только ей.

— Джедидия, — зашептала она, — беги! Я задержу их, насколько смогу. Беги, любовь моя, спасай свою жизнь!

Сильная рука крепко стиснула ее плечо.

— Ну что ты, любовь моя. — От его жесткого и бездушного голоса у Маргариты все поплыло перед глазами. — Я пытался спасти тебя, Маргарита, пытался заставить тебя повернуть назад. Но ты меня не послушала. — Он посмотрел на сестру, стоящую на той стороне круга. — Если я возьму с нее клятву, можно будет?.. — Ответом ему был выразительный взгляд. Он вздохнул. — Нет, я вижу, нельзя.

Он вытолкнул Маргариту на середину. Она подошла к границе запретного круга, очерченной свечами. Ноги были как ватные. Разум отказывался служить. Голос тоже не слушался.

Сестра на другой стороне круга хлопнула в ладоши и посмотрела на Джедидию:

— Она еще кому-нибудь рассказала?

— Нет. Только мне. Она искала доказательств, прежде чем обратиться к кому-нибудь за помощью. — Он снова взглянул на Маргариту. — Не так ли, любовь моя?

Он покачал головой, и губы его тронула улыбка. Губы, которые она целовала!

Маргарите стало нехорошо. Видел ли когда-нибудь Создатель такую дуру!

Какой позор!

— Ты славно потрудился, Джедидия, и будешь вознагражден. А что касается тебя, Маргарита, то завтра утром Джедидия доложит во Дворце, что, устав от настойчивых домогательств немолодой по сравнению с ним женщины, он окончательно и бесповоротно отказал тебе во всем. И ты убежала, не выдержав позора и унижения. Если кто-нибудь придет сюда и найдет твои останки, это послужит только лишним доказательством, что ты решила покончить с собой, почувствовав себя недостойной именоваться сестрой Света.

Глаза в темно-фиолетовую крапинку обратились к сестре Маргарите.

— Отдайте ее мне. Позвольте мне испытать мой новый дар!

Под этим взглядом Маргарита окаменела, все еще судорожно сжимая золотой цветок на шее. Она едва могла дышать. Мысль о том, что Джедидия ее предал, была хуже смерти.

А она еще молила Создателя дать Джедидии силы, чтобы он мог помочь другим!

И даже не знала, кто эти другие. Создатель услышал ее молитвы — как оказалось, глупые.

Согласие было получено, и тонкие губы скривились в хищной усмешке.

Маргарита почувствовала себя нагой и беззащитной под пронизывающим взглядом этих крапчатых глаз.

Наконец Маргарита заставила свой разум действовать. Она лихорадочно пыталась найти путь к спасению. Она могла придумать лишь одно, пока не стало еще слишком поздно: с решительностью отчаяния она позволила своему Хань растечься по всему телу и превратиться в щит. Самый мощный из известных ей щитов — воздушный. Она сделала его твердым, как сталь.

Непроницаемым. Она вложила в него всю свою боль и ненависть.

Тонкая улыбка не исчезла с лица сестры Тьмы.

— Воздух, значит? При помощи дара я способна теперь его видеть. Показать тебе, что я могу с ним сделать? Что может с ним сделать дар?

— Создатель защитит меня, — немеющими губами прошептала Маргарита.

Тонкая улыбка превратилась в злобный оскал.

— Ты так думаешь? Сейчас ты убедишься, что твой Создатель бессилен.

Она вскинула руку. Маргарита ждала огненного шара. Но нет, это оказался воздушный шар, такой плотный, что искажал перспективу. Он с ревом устремился на Маргариту и прошел сквозь щит так же легко, как пламя прожигает бумагу.

Это было невозможно: воздух не в состоянии сломить себе подобный щит, особенно такой прочный, как у Маргариты. Но этот воздушный сгусток был создан не обычной сестрой, а сестрой, имеющей дар. Дар волшебника.

В следующее мгновение Маргарита обнаружила, что лежит на земле и видит над собой звезды. Прекрасные звезды. Звезды Создателя. Только она не могла дышать. Просто не могла.

Странно, но самого удара она не помнила. Только ощущение того, что ее заставили резко выдохнуть воздух. Ей было холодно, но на лице она почувствовала что-то теплое. Теплое и влажное. И это было приятно.

Ноги не слушались. Как ни старалась, она не могла заставить их двигаться.

Маргарита слегка приподняла голову. Силуэты сестер, казалось, маячили где-то в невообразимой дали. И сестры, все как одна, смотрели на нее.

Маргарита опустила взгляд на свои ноги.

То, что она увидела, было ужасно.

Ниже пояса у нее ничего не было. Только какие-то кровавые лохмотья. Где же все остальное? Ноги, наверное, где-то здесь. Они должны быть где-то здесь.

Они действительно были здесь. Они валялись неподалеку. Там, где она только что стояла.

Так. Теперь ясно, почему она не может дышать. Но воздушный сгусток не в состоянии разорвать человека пополам. Ни одна из сестер не способна на это...

«О Создатель, почему Ты не пришел мне на помощь? Я исполнила волю Твою. Как же ты допустил такое?»

Она, вероятно, должна испытывать боль, ведь так? Что еще может чувствовать человек, разорванный пополам? Но она не испытывала боли. Совсем.

Холод. Она ощущала только холод. Но кровь у нее на лице была теплой. Это было приятно. Ей это нравилось.

Быть может, Создатель помог ей тем, что избавил от боли? Конечно же, это так. Создатель забрал ее боль. «Благодарю тебя, о Создатель. Я сделала все, что могла. Прости, но я потерпела поражение. Пошли другого».

Сапоги рядом: Джедидия. Муж Джедидия. Чудовище Джедидия.

— Я пытался предостеречь тебя, Маргарита. Я хотел, чтобы ты повернула назад. Ты не можешь сказать, что я не пытался.

Ее руки были раскинуты по сторонам. В правой руке она по-прежнему сжимала золотой цветок. Она его так и не выкинула. Даже разорванная надвое, она не выпустила его. Она попыталась сделать это сейчас, но не могла заставить себя разжать руку. Она горячо желала, чтобы у нее все же хватило на это сил. Она не хотела умирать с этим подарком в руке. Но она не могла разжать пальцы.

«О Создатель, я проиграла и здесь...»

Осознав, что это ей не удастся, Маргарита сделала единственное, на что еще была способна. На это у нее ушли последние силы. Может, кто-нибудь найдет ее и сумеет задать верный вопрос.

Устала. Как же она устала!

Она попыталась закрыть глаза, но глаза не закрывались. Как может человек умереть, если ему некому закрыть глаза?

Над головой было множество звезд. Прекрасных звезд. Только, кажется, раньше их было больше. Ее мать однажды говорила ей, сколько звезд на небе.

Но она не может вспомнить.

Ну что ж, тогда она их сосчитает.

Одна... Вторая...

Глава 21

Давно это было? — спросил Чейз. Семеро страшных на вид мужчин, сидевших на корточках перед нею и Чейзом, уставились на него и заморгали. Ни у кого из семерых не было никакого оружия, кроме ножей, а у одного не было даже ножа. Только за ними стояли много других мужчин, и у каждого было копье или лук, или то и другое сразу.

Рэчел поплотнее завернулась в тяжелый шерстяной плащ и качнулась с пяток на носки, чтобы не так мерзли ноги. Они уже начали леденеть. Она погладила большой янтарь, висящий на шее. Гладкий, похожий на слезинку камень под ее пальцами стал как будто теплее.

Чейз пробормотал что-то, чего Рэчел не поняла, и, поправив на плечах черный плащ, указал палочкой на две человеческие фигурки, нацарапанные на земле. Все его кожаные ремни, на которых висело оружие, заскрипели, когда он наклонился вперед. В каждый сапог Чейза с легкостью поместились бы обе ноги обычного человека. Он постучал палочкой по картинке и, повернувшись, махнул рукой в сторону бесконечной равнины.

— Давно? — Он опять показал рукой на рисунок и еще раз взмахнул рукой. Сколько дней назад они ушли?

Мужчины обменялись словами, которых ни Чейз, ни она не поняли, а потом старик с длинными серебристыми волосами и смуглым морщинистым лицом единственный, кто вместо шкуры койота носил простую одежду из оленьей кожи, — нарисовал на земле другую картинку. Ну, это легко, подумала Рэчел.

Солнце. Старик начал рисовать под ним какие-то черточки. Чейз терпеливо смотрел. Один ряд, второй, третий. Наконец старик остановился.

— Три недели, — сказал Чейз, глядя на картинку. Он посмотрел на старика с длинными волосами. — Три недели? Он выставил семь пальцев и трижды махнул рукой. — Они ушли три недели назад?

Старик кивнул и добавил несколько слов на своем смешном языке.

Сиддин протянул Рэчел еще одну лепешку с медом. Это было ужасно вкусно.

Рэчел старалась есть помедленнее, но лепешка исчезла в мгновение ока.

Рэчел пробовала мед только раз — еще в замке, когда была игрушкой принцессы. Принцесса не разрешала ей есть меда, она говорила, что он ей не понравится, но один повар однажды дал ей чуть-чуть.

При мысли о том, какая подлая была эта принцесса, Рэчел передернуло.

Больше она никогда не захочет жить в замке. А теперь, когда она стала дочкой Чейза, ее никто и не будет заставлять. Каждый вечер, кутаясь в одеяло перед сном, она старалась представить, на что похожа ее новая семья.

Чейз говорил, что у нее будут сестры и братья. И настоящая мама. Он говорил, что она должна относиться к ним с уважением. Рэчел думала, что у нее получится. Легко относиться с уважением к тому, кто тебя любит.

Чейз ее любит. На самом деле он никогда этого не говорил, но это и так ясно. Когда в темноте слышались страшные звуки, он обнимал ее своей огромной рукой и гладил по голове.

Сиддин улыбнулся, глядя, как Рэчел слизывает с пальцев остатки меда. Как здорово снова с ним встретиться. Когда они только попали сюда, Рэчел боялась, что будут неприятности. Грозные воины, все разрисованные грязью и увешанные пучками травы, возникли перед ними, едва только Рэчел и Чейз выехали на равнину. Рэчел даже не видела, откуда они выскочили. Просто появились и все.

Сначала она испугалась, потому что они направили на них копья и голоса их звучали угрожающе, а она не понимала, что они говорят. Но Чейз спрыгнул с лошади и, взяв Рэчел на руки, просто смотрел на воинов. Он даже не вынул меч или какое другое оружие. Рэчел думала, что ему вообще не может что-либо угрожать. Чейз — самый храбрый человек, которого она видела.

Воины смотрели на нее, а она смотрела на них, а Чейз гладил ее по голове и говорил, чтобы она не боялась. Воины опустили копья и отвели их в деревню.

А в деревне она увидела Сиддина. Сиддин знал и Рэчел, и Чейза с тех пор, как Кэлен освободила его из темницы в замке королевы Милены. Зедд, Кэлен, Чейз, Сиддин и она были вместе, когда убегали со шкатулкой. Рэчел не умела говорить на его языке, но Сиддин их узнал и сказал отцу, кто они такие.

После этого все стали относиться к ним хорошо.

Чейз показал указательным пальцем одной руки на одного нарисованного человечка, пальцем другой — на второго, потом сложил пальцы вместе и, вытянув руки, покачал ими вверх-вниз, изображая, как люди переваливают через холмы.

— Ричард и Кэлен ушли три недели назад, и они отправились на север? В Эйдиндрил?

Мужчины дружно покачали головами и снова что-то затараторили на своем языке. Отец Сиддина жестом заставил их замолчать. Он показал на себя, потом — на других мужчин, а затем поднял три пальца и наконец на изображение человечка в женском платье. Проделав эти манипуляции, он сказал: «Кэлен» и махнул рукой на север.

Чейз, в свою очередь, показал на рисунок солнца, потом — на женскую фигурку, потом — на отца Сиддина, по-прежнему держащего перед собой три отставленных пальца, потом — на север.

— Три недели назад Кэлен и три ваших человека ушли на север, в Эйдиндрил?

Мужчины закивали и повторили: «Кэлен» и «Эйдиндрил».

Чейз опустился на колено и ткнул пальцем в изображение мужчины.

— Ричард тоже ушел, так? — Он вновь показал на север. — Ричард тоже ушел в Эйдиндрил? Вместе с Кэлен?

Мужчины все как один посмотрели на старика с длинными волосами. Тот взглянул на Чейза и покачал головой. Костяная свистулька, висевшая на кожаном ремешке у него на шее, закачалась из стороны в сторону. Он показал на изображение человека с мечом и махнул рукой совсем в другом направлении.

Чейз непонимающе уставился на него, потом нахмурился. Старик взял палочку и нарисовал на земле еще три женские фигурки. Убедившись, что Чейз смотрит внимательно, он перечеркнул две фигурки крестиком и вновь поднял на Чейза вопросительный взгляд.

— Что это значит? Умерли? Это значит, что они умерли? — Старик по-прежнему, не шевелясь, глядел на Чейза. Чейз провел пальцем по горлу. Умерли?

Старик быстро кивнул и повторил «умерли», забавно растягивая гласные. Он показал палочкой на рисунок солнца, потом — на изображение Кэлен и, наконец, взмахом руки через плечо напомнил о направлении, в котором она ушла. Затем он снова показал на солнце, на Ричарда, на оставшуюся неперечеркнутой женскую фигурку и махнул рукой на восток.

Чейз встал. Он все понял, и это ему не понравилось. Он тяжело вздохнул, глядя туда, куда в последний раз показал старик с серебристыми волосами.

— Восток. Самое сердце Диких Дебрей, — пробурчал он себе под нос. — Почему же Ричард ушел без Кэлен? — Он задумчиво почесал подбородок. Рэчел подумала, что он обеспокоен. Он же не может быть испуганным? Чейз ничего не боится. — Добрые духи, зачем Ричарда понесло в Дикие Дебри? И как это Кэлен позволила этому парню туда отправиться? И кто пошел с ним? — Мужчины переглянулись, удивленные тем, что Чейз беседует с пустотой.

Чейз опять опустился на корточки, заскрипев ремнями, и, показав на изображение третьей женщины, нахмурился и выразительно пожал плечами, всем своим видом стараясь изобразить непонимание.

Старик с длинными серебристыми волосами печально посмотрел на Чейза и протяжно вздохнул. Он еще раз ткнул палочкой в рисунок, не перечеркнутый крестиком, и, обернувшись, взял у одного из воинов веревку. Он обернул ее вокруг шеи и, поймав непонимающий взгляд Чейза, показал на изображение Ричарда. По-прежнему глядя на Чейза, он несколько раз дернул за веревку и показал на восток. Потом коснулся палочкой изображения Кэлен, сделал вид, что утирает слезы, и показал на север.

Чейз встал. Вернее, почти подпрыгнул. Лицо его побледнело.

— Она его забрала! — прошептал он — Эта женщина взяла его силой и увела в Дикие Дебри!

Рэчел встала рядом с ним.

— Что это значит, Чейз? Почему Кэлен не пошла с Ричардом?

Он посмотрел на нее сверху вниз. От выражения его лица ей стало не по себе.

— Кэлен отправилась за помощью. Она пошла в Эйдиндрил. Она хочет найти Зедда.

Никто не проронил ни звука. Заложив руки за ремень, Чейз не отрываясь смотрел на восток.

— Добрые духи, — прошептал он, — если Ричард действительно идет в Дикие Дебри, сделайте так, чтобы он повернул на север. Но только не на юг, иначе ему не поможет даже Зедд.

Рэчел крепко прижала к себе куклу.

— А что такое Дикие Дебри?

— Плохое место, малышка. — Чейз не отрывал глаз от темнеющего неба. Очень плохое место.

Он сказал это спокойно и тихо, но по спине у Рэчел пробежали мурашки.

* * *

 

Зедд придержал лошадь и почувствовал, как напряглись ее мускулы. Зедд предпочитал ездить без седла. Когда ему приходилось садиться на лошадь, он хотел, чтобы она чувствовала себя как можно свободнее. Он считал, что это лишь справедливо. Лошади, как правило, ценили такое уважение, а эта в особенности. С помощью шпор и седла Зедд никогда не смог бы добиться от нее такого послушания.

Седло и прочую упряжь он подарил человеку по имени Хафф. Таких больших ушей, как у этого Хаффа, Зедд никогда не видел. Как ему удалось найти себе спутницу жизни, оставалось загадкой Тем не менее жена у Хаффа была, и было четверо ребятишек, в результате чего Хафф нуждался в упряжи куда больше, чем Зедд. Не для того, чтобы ездить верхом, а чтобы продать ее. Здесь его урожай собрала армия Д'Хары.

Это было самое меньшее, что мог сделать для Хаффа Зедд. В тот день Рэчел промокла до нитки, и Хафф предоставил им сухое место для ночлега — хотя это был, впрочем, всего лишь ветхий сарай, а его жена предложила им пустую капустную похлебку и ничего не просила взамен. Впрочем, стоило пожертвовать седлом за одно удовольствие увидеть физиономию Чейза, когда Зедд сказал, что не голоден.

Страж границы, который и сам привык есть за троих, понимал все не хуже волшебника. Приближается зима, а вместе с ней голод. Даже если за седло не удастся выручить полную стоимость, может, этого будет достаточно, чтобы пережить хотя бы самое трудное время.

Зедд видел, как Чейз тайком сунул в карманы ребятишек по монете и грозным голосом, который вызвал у мальчишек только улыбки, запретил им шарить по карманам прежде, чем он уедет. Зедд надеялся, что монеты не были золотыми.

Страж границы мог услышать, как вор открывает окно в соседнем городе, и даже назвать его имя, но, когда речь заходила о детях, совершенно терял голову.

Получив седло, Хафф подозрительно поинтересовался, что от него требуется взамен. Зедд сказал, что он должен всего лишь присягнуть в верности Матери-Исповеднице и новому Магистру Ралу, которые положили конец разорившей его войне. С серьезным видом Хафф пошевелил своими большими ушами, торчащими из-под вязаной шапочки и, поразмыслив, кивнул и сурово сказал:

— Присягаю.

Неплохое начало: одно седло — один верноподданный. Хорошо бы и дальше все шло так легко. Впрочем, это было много недель назад. Теперь Зедд путешествовал в одиночестве.

Потянуло слабым дымком. Лошадь, осторожно ступая по узкой тропе, подняла морду и принюхалась. Смеркалось, и на тропу ложились глубокие тени. Еще до того, как между деревьями показался маленький домик, Зедд услышал грохот переворачиваемой мебели, звон посуды и сочные проклятия. Лошадь насторожилась, прядая ушами. Зедд успокаивающе похлопал ее по шее.

Домик был сложен из почерневших от времени бревен. Крытую папоротником крышу устилали сухие сосновые иглы. Перед домом, словно небольшой садик, росли пожухшие папоротники. Зедд спешился и почесал лошадь под мордой. Она посмотрела на него умными большими глазами.

— Будь хорошей девочкой и поищи себе чего-нибудь поесть сама. Только не уходи далеко, хорошо? — Лошадь ответила ему тихим ржанием. Зедд с улыбкой потрепал ее по носу. — Хорошая девочка.

Из дома доносилось низкое шипение и гневные выкрики. Что-то то тяжелое шлепнулось на пол, сопровождаемое взрывом проклятий на непонятном языке.

— Вылезай оттуда, гнусная тварь!

Зедд ухмыльнулся, услышав знакомый скрипучий голос. Он посмотрел на лошадь, которая паслась неподалеку в сухой траве, время от времени обеспокоенно вскидывая голову, и неторопливо зашагал к дому. По дороге он пару раз останавливался, чтобы полюбоваться красотой окружающего леса.

Удивительно, как здешняя тишина, покой и великолепие соседствуют с самым опасным местом в мире — границей. Впрочем, границы больше не существует, а тишина и спокойствие, как хорошо было известно Зедду, имели отнюдь не естественные причины. Это было делом рук той женщины, которая как раз в этот момент выругалась так, что способна была бы вогнать в краску сандарианского гусара.

Однажды Зедд был свидетелем тому, как один из этих гусар обругал свою королеву, чем, естественно, довел ее до глубокого обморока. Наградой ему, разумеется, была веревка. У парня нашлась пара теплых словечек и для палача, который в ответ не поднес ему чарочку, зато предложил отвести душу в последнем слове, грубо говоря, в последнем ругательстве. Остальные гусары, похоже, решили, что это неплохая сделка.

Что касается королевы, то она так и не смогла оправиться от удара. Всякий раз, завидев одного из своих гусаров, она так краснела, что не падала в обморок исключительно благодаря тому, что ее тут же бросались ожесточенно обмахивать веерами все бывшие рядом слуги. Королева, вероятно, с радостью перевешала бы весь полк, если бы гусары не раз и не два спасали ей не только трон, но и жизнь. Впрочем, это было давно и совсем на другой войне.

Зедд с наслаждением вдыхал полной грудью чистый душистый воздух.

Наклонившись, он подобрал засохшую дикую розу и превратил ее в свежий, едва распустившийся бутон. Желтые лепестки раскрылись, и в воздухе разлился чудеснейший аромат. Закрыв глаза, Зедд понюхал цветок и прицепил его себе на грудь. Торопиться не следовало.

Нельзя беспокоить колдунью в таком состоянии.

Через открытую дверь донесся очередной взрыв проклятий, и тот, в чей адрес они были направлены, был наконец призван к ответу. Послышался удар, нанесенный, по всей вероятности, обухом топора, и нарушитель спокойствия вылетел в дверной проем. Маленькая, сплошь покрытая костяной броней тварь шмякнулась на спину на землю прямо у ног волшебника. Она рычала и щелкала зубами, загребая воздух когтистыми лапами. Ни топор, ни удар о землю ей, казалось, нисколько не повредили.

Хватало. Мерзкая тварь. Несколько лет назад именно из-за хваталы Эди лишилась ноги. Эти создания вцеплялись в жертву мертвой хваткой и вгрызались в плоть до самой кости, а потом начинали высасывать кровь своим морщинистым ртом, усеянным кривыми зубами. Избавиться от хваталы было невозможно, а по своей воле он расставался с добычей, только когда сосать было уже больше нечего.

Что касается Эди, она спаслась тогда лишь тем, что отрубила собственную ногу. При мысли об этом Зедда чуть не стошнило. Он примерился и изо всех сил пнул извивающуюся тварь. Отлетев на десяток шагов, хватало шлепнулся на брюхо и, немного помедлив, неуклюже заковылял в глубь леса — искать добычу попокладистее.

Зедд посмотрел на женщину, стоящую на крыльце. Она учащенно дышала и тоже подозрительно рассматривала гостя своими абсолютно белыми глазами. Платье ее, того же цвета, что и балахон Зедда, было расшито желтыми и красными бусинками, образующими замысловатые фигуры — древние символы колдовского дара. Несмотря на хмурое лицо, она была очень красива.

 

Предыдущая78798081828384858687888990919293Следующая

---

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:

©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.