Сделай Сам Свою Работу на 5

Лучшие «Маргариты» в Мексике





 

День семнадцатый

Фрэнк спустился в фойе вместе с Эспарсой. Их ожидали несколько человек из офиса генерального прокурора, в том числе Оскар Валадес, генеральный контролер по патентам города Чиуауа, еще один прокурор и высокая женщина из офиса Эспарсы, Энджи.

Барнс подошел к ним через несколько минут, и все направились в гостиничный ресторан. Когда были сдвинуты два стола, чтобы вместить всю группу, они расселись и официант принял заказ.

Эспарса разговаривал с прокурором и генконтролером по-испански, и Фрэнк был уверен, что говорили они об интервью со Слэйтером. Он услышал, как тот упомянул Барнса и то, что тот намерен беседовать с родственниками убитых женщин. Оба постоянно кивали на Валадеса.

– Расскажите ему, – говорили они. – Расскажите ему.

Когда Эспарса наконец стал рассказывать, Валадес внимательно слушал. Он медленно кивал по мере того, как переваривал то, что говорил Эспарса.

Фрэнк и Барнс раскуривали сигары, купленные в «Санборнс», когда заместитель генерального прокурора встал и ударил ладонями по столу. Все замолчали. Валадес что-то по-испански бросил Эспарсе, и тот повернулся к американцам.



– У него есть предложение, – перевел Эспарса. – Он хотел бы отвести вас в другой ресторан, тот, что любит губернатор.

Принесли их напитки, и официанты приготовились принять заказ на еду. Фрэнк и Барнс не понимали, что происходит, но думали, что, являясь гостями мексиканцев, должны следовать за остальными. Не расплатившись за напитки, они вышли из гостиницы и проехали несколько кварталов до другого ресторана.

К тому времени, когда они туда добрались, прокурор исчез. Когда все расселись по местам, один из служащих офиса генерального прокурора сказал, что Фрэнк и Барнс должны отведать «Маргариту» – здесь они лучшие в Мексике, – поэтому каждый из них заказал по порции, в то время как остальные ограничились пивом и содовой. Пока напитки не принесли, человек, порекомендовавший «Маргариту», пошел переговорить с метрдотелем.

Не успел Фрэнк допить свою «Маргариту», как почувствовал тошноту. Он подумал, что это, возможно, плохая реакция на аппетайзер, который он съел по совету Эспарсы, – перец, фаршированный сыром. Он пошел в туалет и попытался проблеваться, но не смог.



Вернувшись за стол, Фрэнк ощутил сонливость. Энджи погладила его по руке, подбадривая. Он задремал прямо над тарелкой и проснулся через полчаса. Только тогда заметил, что и Барнс выглядит не очень здорово. После еды обоим мужчинам пришлось помогать садиться в машину.

В «Люцерне» Барнс сказал, что собирается вздремнуть и готов встретиться с Фрэнком в «Эль Акуэдукто» в восемь. Если его не будет, пусть Фрэнк позвонит ему утром.

Когда Фрэнк оказался в номере, его вырвало, и он почувствовал себя лучше. Он надел джинсы и майку и вернулся к своим бюстам.

В последние два дня он все меньше занимался отделкой лиц и все больше времени тратил на волосы. Дважды изменил прическу у второй девушки, убрав волосы за ухо и сделав прямой пробор, но затем вернулся к первоначальному виду.

Незадолго до восьми часов вечера он пошел в «Эль Акуэдукто», чтобы встретиться с Барнсом, но того не было. Выпив стакан «Калафии», Фрэнк вернулся к себе и работал над бюстом до часа ночи.

Поздней ночью его комната, казалось, начинала жить своей жизнью. Он повсюду видел лица – в складках штор, в рисунке напольной плитки в ванной комнате. Платяной шкаф становился гигантским зданием, огромным и угловатым, как фабрика-maquila. Он везде видел лица, носы, глаза.

 

День восемнадцатый

Через пять часов Фрэнк проснулся, чтобы приступить к работе. Как и было условлено, позвонил Барнсу в восемь утра, но трубку никто не снял. Он отправился поплавать в бассейн, потом позавтракал. Вернувшись в комнату, осмотрел то, что сделал за прошлую ночь. Волосы второй девушки его порадовали.



Фрэнк обошел вокруг бюстов, почти незаметно прикасаясь к ним – то пригладит глаз, то легко проведет палочкой по щеке, то углубит линию между губ, то потрогает мочку уха.

Играл Гленн Миллер, потом Малер.

Фрэнк сделал несколько приседаний и наклонов, пятнадцать минут подремал, затем сказал телохранителю, что идет в бассейн, а сам тайком направился в «Санборнс». В восемь вечера он спустился в «Эль Акуэдукто», где дежурила Джеки.

– А где ваш приятель? – спросила она.

– Который? – Фрэнк совершенно забыл о Барнсе. Последний раз он видел его после ленча, во время которого им обоим стало плохо.

– Журналист, – напомнила она.

– Вы видели его сегодня? – спросил Фрэнк.

Она покачала головой:

– Может, он куда-нибудь поехал, работает?

Выходя из бара, Фрэнк заметил Карлоса, официанта, который должен был быть переводчиком Барнса. Фрэнк вернулся к себе в номер и снова попробовал дозвониться до журналиста, но ответа не было. Ложась в двенадцать часов спать, он уже знал, что готов сделать гипсовые формы всех четырех голов.

 

День девятнадцатый

На следующее утро Фрэнк в третий раз позвонил в номер Барнсу. Его приятель снял трубку, его голос был слабым.

– Где вы были вчера? – спросил Фрэнк. – Я вас нигде не видел.

– Что вы имеете в виду? – отозвался Барнс.

– Я вчера вас нигде не видел.

На другом конце провода повисла тишина.

– Боже! Думаю, я спал с тех пор, когда в последний раз видел вас.

Это означало, что он находился в кровати больше двадцати четырех часов.

Барнс застонал:

– Это те «Маргариты»!

Они встретились за завтраком, и Фрэнк сказал Барнсу, что убежден в том, что им что-то подмешали. Журналист рассмеялся.

– Сами подумайте, – продолжал Фрэнк. – Обычно вы в состоянии перепить любого, даже копа, а тут одна «Маргарита» уложила вас на целый день? Невероятно.

Припомнив, что происходило в ресторане, они поняли, что много разных моментов должны были заставить их насторожиться. Резкая реакция заместителя генерального прокурора, когда он узнал о Слэйтере и Барнсе. Быстрая и необъяснимая смена ресторанов. Непонятное исчезновение прокурора. Предложение таинственного человека выпить «Маргариту», за которым последовала его беседа с метрдотелем.

– Это могло быть предупреждением, – сказал Фрэнк.

Барнс согласился. Если мексиканцы боятся, что родственники убитых станут кивать на полицию, то, возможно, они задумали не позволить Барнсу встречаться и беседовать с ними. И добились своего. Они знали, что он планирует уезжать в тот день и не сможет провести ни одного интервью, если его вывести из игры.

Быстро проглотив свой кофе, Барнс встал с кресла:

– Мне нужно побеседовать с некоторыми людьми.

 

Барнс уехал из «Люцерны» с официантом Карлосом. Первым делом они навестили женщину, которая собирала сведения обо всех убитых в Хуаресе женщинах, потом повидались с представителем «Амнистии». Воспользовавшись несколькими полученными именами (всегда давали только имя, и всегда лишь одного из родственников жертвы убийства, но никогда адреса, потому что Анапра – не то место, где имелись адреса. К тому же люди были настроены слишком подозрительно, чтобы сообщать ему детали), Барнс и Карлос въехали в лабиринт лачуг.

Большинство людей боялись разговаривать с ним и даже указывать дорогу. Сначала Барнс подумал, что это, возможно, генетический страх перед незнакомцами, он сталкивался с этим в странах «третьего мира». Потом понял, что это был страх мести – то, с чем он сталкивался, работая по мафии.

Семьи, в которых ему удавалось беседовать, считали, что полиция сама придумывает убийц, вроде Шарифа Египтянина или двух водителей автобуса, и что у нее нет намерения искать настоящих преступников. Некоторые полагали, что сами полицейские и есть убийцы.

Барнс встретился с матерями двух убитых девушек. Одна сказала, что ее дочь убили за день до того, как она должна была получить новую работу. Девушка ушла из дома купить кое-что в магазине и наткнулась на полицейских, которые ее забрали – все это видела ее подруга, – а позднее было обнаружено ее тело.

Другая женщина сообщила, что сразу после того, как она обратилась в полицию, кто-то напал на нее с ножом. Это было предупреждение больше не касаться этого дела.

Барнс вернулся в гостиницу и сообщил Фрэнку, что ему нужен еще один день, чтобы все подчистить. Фрэнк знал: ему будет не хватать компаньона. Он уже не понимал, кому верить и на кого полагаться.

После того как Барнс ушел, Фрэнк в последний раз взглянул на глиняные бюсты, а затем нацарапал свое имя на задней части плеча каждой из девушек.

 

Серьезные неприятности

 

День двадцатый

Рано утром на следующий день, день своего рождения, Барнс выехал с Карлосом, чтобы провести последнее интервью. Через час в дверь Фрэнка постучали. Это был Эспарса.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказал он.

– Встретимся немного позже внизу, – ответил Фрэнк. В руках у него были каучуковые формы, и он держал их так осторожно, словно они сделаны из хрупкого материала. – Я весь в работе.

Эспарса кивнул и ушел. Фрэнк вернулся в ванную комнату. Он практически не спал прошлой ночью. Подписав бюсты, приступил к созданию форм. К каждому глиняному бюсту он приделал по листу алюминиевой бумаги, который нависал над теменем за ушами и спускался к плечам, напоминая громадный воротник елизаветинской эпохи.

Для крепости он покрыл глиняные поверхности шеллаком, поверх сбрызнул реактивом «Пол-Из 2300», облегчающим процедуру снятия формы. Следующим шел жидкий синтетический каучук, который смешивался из двух компонентов, содержащихся в пятигаллоновых контейнерах. Сделав замес на столе, он стал сначала намазывать затылки голов, пока не получился слой толщиной в четверть дюйма, напоминающий темную глазурь на пирожном.

В ожидании, когда каучук высохнет, он застелил пространство вокруг ванны мешками для мусора и принялся замешивать гипс. Он купил в Эль-Пасо гипс, усиленный стекловолокном, и ему для высыхания требовалось немного больше времени, примерно час, но он был надежнее.

Надев резиновые перчатки, Фрэнк отнес ведро с гипсом в комнату и густо обмазал им каучуковое покрытие. Когда гипс высох, он убрал алюминиевые листы, а затем гипсовой стороной вниз уложил головы на стол, повторив процедуру покрытия каучуком уже со стороны лица. То, что голова лежала лицом вверх, позволяло избежать образования пузырей воздуха, а также заполнить каучуком внутренние полости носа и ушей.

Было два часа дня, когда Фрэнк закончил накладывать гипс на лицевые части бюстов и оставил их сохнуть. К тому времени город почти затих, если не считать случайных машин. Проснувшись через несколько часов, Фрэнк начал при помощи отвертки разделять четыре материнские формы. Разделение на две части было непростым процессом, сколько бы раз он ни делал это прежде. В Филадельфии ему обычно помогала Джоан. Напрягая пальцы и запястья, он вскоре вспотел.

Куски гипса отваливались один за другим, и затем он стал осторожно тянуть за каучук внутри. У двух бюстов – у девушки без нижней челюсти особенно – из-за вытягивания каучука, несмотря даже на наличие специального реактива, деформировалась глиняная основа. Деформация не имела значения, потому что с глиной он уже закончил и отпечаток лица теперь нес каучук. Оба листа каучука походили на толстые пластиковые куски кожи. Практически во всех углублениях застряли кусочки глины, поэтому Фрэнк отнес листы в ванну и промыл их с помощью нейлоновой щетки. Именно тогда Эспарса постучался к нему.

Когда полицейский ушел, Фрэнк закончил отскребать особенно тщательно внутреннюю часть ушей и нос. Просохший каучук, который досконально повторял детали глиняного бюста, он аккуратно вложил в две половины материнской формы и, снова сложив их, перевязал багажным ремнем.

В ванне и на полу он расставил четыре пустых бочки. На каждую установил связанную материнскую форму так, что шейное отверстие смотрело вверх. После того как все головы были установлены, он до краев залил формы гипсом. Потом вымылся, сменил майку и джинсы и отправился в фойе.

 

Не успел Эспарса открыть рот, как Фрэнк объявил, что отношения между ними изменились. Теперь все не так, как в первые две недели, когда они встречались, чтобы выпить «Калафии», поговорить о событиях дня и съесть сырное ассорти.

– У вас, парни, серьезные неприятности, – хмыкнул Эспарса.

Фрэнка это не удивило.

– Генеральный прокурор желает знать, где Барнс. Ему известно, что вы в курсе. Поэтому он прислал меня. Я не хочу влезать в это, но он взбесился. И он зол на вас, потому что это вы притащили сюда Барнса.

– Вы, ребята, попросили меня привезти сюда прессу, чтобы показать, что не сидите сложа руки. И я это сделал.

– Да, – кивнул Эспарса, – но Барнс встречается с «Амнистией» и некоторыми матерями убитых женщин, а генеральный прокурор этого не хочет.

– Как я уже говорил, это его работа, – заявил Фрэнк.

– Где сейчас Барнс?

Этого Фрэнк не знал.

– Из Соединенных Штатов приехала группа конгрессменов. Они слышали, что Барнс здесь и ездил встречаться с некоторыми семьями. И что вы ездили с ним.

Фрэнк знал из газет, что американская делегация из семи человек, которую возглавляет Хилда Солис, демократ из Калифорнии, была в Чиуауа, встречалась с работницами и активистками, а также посетила хлопковое поле.

– Мы-то думали, вы на нашей стороне, – продолжал Эспарса.

Первым порывом Фрэнка было защититься.

– Вы знаете, что я с Барнсом не ездил. Весь день вчера я был в гостинице.

Эспарса кивнул:

– Я знаю, что вы были здесь. Но люди очень злы на Барнса. Они хотят задержать его для допроса. Он сообщил, что полиция повсюду разослала запросы на розыск журналиста.

– Это безумие, – вздохнул Фрэнк. – Они хотят его арестовать? Но почему?

– Просто хотят поговорить с ним.

 

Одну за другой Фрэнк начал раскрывать формы. Он был рад, что осталась чисто механическая работа, поскольку ему было трудно сосредоточиваться. Мыслями он постоянно возвращался к событиям последних сорока восьми часов.

Он отмахивался от легких подозрений еще до инцидента с «Маргаритой». Но теперь, решив открыто поставить под сомнение расследование, Фрэнк все меньше верил в команду, Эспарсу и в эффект от собственной работы.

Почти с самого начала он замечал вещи, которые его тревожили. То, как Эспарсу постоянно теребил генеральный прокурор, что означало для него невозможность правильно выполнять свои обязанности. Как Эспарса назвал «Амнистию» врагом. То, что он ни разу не видел, чтобы Слэйтер принимал участие в расследовании. И потом еще был жалкий штаб «Фискалиа микста», где, казалось, вообще ничего не происходит. И отсутствие вещественных доказательств, которые в каждом случае, как правило, перетасовывались. И тайна вокруг девушки из Чиуауа. Теперь вот угроза ареста Барнса.

Все это вертелось в голове и смущало. Он хотел позвонить Джан, чтобы отвлечься от мрачных мыслей, но вместо этого перечитал ее последний факс, где она сообщала о походе в кино и поездке в Нью-Йорк к Ванессе. Их внучка Клэр праздновала свой третий день рождения, и они ели торт. Думать о жизни в Филадельфии было проще, чем думать о Мексике.

Фрэнк сходил в ванную и взял четвертую материнскую форму из ведра. Он вскрыл ее и снял гипс и каучуковое покрытие. Каждый раз, когда он вскрывал оболочку, являя свету готовую скульптуру, ему казалось, что он в первый раз видит девушку, появляющуюся из белого гипса. Когда все четыре бюста выстроились на столе, он отправился спать.

Фрэнк то погружался в сон, то просыпался. Ему снилось, будто он едет через промышленные зоны по хлопковому полю, въезжает в здания фабрик. Но люди в его снах не были мексиканцами; все они были персонажами из сюрреалистического кошмарного фильма Дэвида Линча «Эрэйзерхед». Белые бюсты в проникающем из окна свете сияли, словно сделанные из алебастра. От их вида ему стало лучше.

 

Секс

 

День двадцать первый

Заполнив все отверстия гипсом, Фрэнк принялся шлифовать готовые гипсовые отливки – сначала напильником, затем наждачной бумагой. Ему оставалось только раскрасить их.

Решив сделать перерыв, он проскользнул мимо охранника и направился в «Санборнс» выпить кофе. Сидя в кабинке, он наблюдал за миленькой девушкой за стойкой, раздумывая, что она, вероятно, не во вкусе убийцы. Слишком много помады, слишком модная юбка.

Он удивился, как быстро пролетело время в Мексике. Прошло меньше трех недель, а он почти закончил работу. Значит, на каждую голову ушло всего чуть больше четырех дней.

Вскоре после того как Фрэнк вернулся к себе, зашел Эспарса и снова спросил про Барнса. На этот раз Фрэнка не застали врасплох. Он ответил, что не видел его этим утром.

– Думаю, он уже уехал.

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, он уехал в Россию. Помните, когда он говорил нам, что дальше едет за материалом в Россию?

– Значит, его здесь нет?

– Полагаю, что так.

Фрэнк надеялся, что Эспарса не станет спрашивать в регистратуре, когда уехал журналист. Насколько ему было известно, Барнс все еще встречался с людьми.

 

В тот вечер заглянул Стивен Слэйтер, в хорошем настроении, и, казалось, хотел заключить мир. Фрэнку было интересно, не получил ли американец выговор за свои высказывания об «Амнистии». Слэйтер спросил Фрэнка, нет ли у него желания куда-нибудь махнуть поразвлечься.

– Мы о вас позаботимся, – сказал он. – Хотите оторваться? Я знаю, куда можно пойти. Я знаком здесь с кучей женщин. Мы хотим быть уверены, что пока вы здесь, вам хорошо.

Фрэнк покачал головой:

– Мне действительно нужно закончить с бюстами.

– Да ладно вам. У нас есть связи. Вы любите молодых женщин? Мы достанем их вам.

Фрэнк снова отказался. Когда они ушли, он не мог не думать о словах Слэйтера. Американец предлагал ему секс с тем контингентом девушек, которых убивали, и, вероятно, в таком же месте, где эти убийства и происходили. Отвратительнее всего было то, что предложение исходило от человека, который призван их раскрыть.

Фрэнк спустился в «Эль Акуэдукто». По пути столкнулся с полицейским, которого встречал раньше – крупным мужчиной, каждый раз при встрече жавшим ему руку. Фрэнку снова, как прежде не раз, пришла в голову мысль о том, с какой легкостью сомкнулись бы большие руки этого полицейского на шее какой-нибудь женщины.

Барменша сообщила, что Барнс просил позвонить к нему в номер. Барнс сообщил, что через час уезжает.

– Будьте осторожны, – предупредил Фрэнк. – Они собираются вас арестовать.

Барнс помедлил с ответом.

– Я позвоню вам из Нью-Йорка.

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.