К чему призывают нас святые? 25 глава

14 февраля Ушаков начал окончательное приготовление к штурму. Он отдал приказ обучать матросов и солдат стрельбе из ружей и мушкетов, приемам преодоления различных преград и штурму укреплений. В большом количестве изготавливались штурмовые лестницы. Непосредственно самим командующим были разработаны 132 условных сигнала для управления кораблями и десантом во время штурма[518].

17 февраля, когда предварительная подготовка была закончена, Ф. Ф. Ушаков на «Св. Павле» собрал совет флагманов и капитанов. На совете были поставлены конкретные задачи и зачитан приказ о штурме Корфу с указанием мест высадки десанта. Согласно приказу, специально выделенный отряд кораблей должен был нейтрализовать действия французских судов по доставке подкрепления с Корфу на Видо и на Видо направить основной удар силами флота, так как именно он являлся ключом к главной крепости. Сухопутным войскам при поддержке корабельной и береговой артиллерии надлежало брать приступом передовые укрепления[519].

Для принятия такого решения, помимо точного расчета, конечно же, необходимы были Божие благословение и нерушимая вера в Его Небесный Промысел, которая укрепляет душевные и телесные силы и, в конечном итоге, дает самое главное – твердую уверенность в победе.

И вот 18 февраля с первым благоприятным ветром, как и было определено приказом, начался штурм. В семь часов утра по сигналу с флагманского корабля соединенная эскадра снялась с якоря и под всеми парусами стала подходить к береговым батареям острова Видо, ведя по ним непрерывный огонь. Первыми вступили в бой фрегаты «Казанская Богородица» и «Херим-Капитана». Подойдя на дистанцию картечного выстрела к батарее, расположенной на северо-западной оконечности острова, они обрушили на нее град ядер. Затем и другие корабли эскадры подошли к оставшимся четырем батареям и, встав на шпринг, начали их обстрел. Таким образом, корабли и фрегаты заняли свои места по диспозиции и образовали две линии, первую из которых занимали русские корабли.

Четко прослеживая ход начавшегося сражения, Ушаков, находясь на «Св. Павле», в сопровождении фрегата обошел весь строй и, подойдя вплотную к берегу, начал обстрел самой мощной батареи острова Видо. Одновременно начался и обстрел основной крепости с береговых батарей, установленных в северной и южной частях Корфу.

Согласно генеральному плану, корабль капитана 1 ранга Д. Н. Сенявина «Св. Петр» и фрегат «Наварахия», оставаясь на ходу, вплотную подошли к порту и завязали перестрелку со стоявшим там кораблем «Леандр» и фрегатом «Брюне». Точным огнем с русских судов французские корабли практически были выведены из строя, а несколько галер с находящимися на них войсками, предназначенными для подкрепления гарнизона Видо, потоплены.

К 10 часам утра атака соединенных сил стала общей, и уже к 11 часам канонада с французских батарей заметно ослабла. Вот как описывает этот момент участник событий Егор Метакса: «Беспрерывная, страшная стрельба и гром больших орудий приводили в трепет все окрестности. Видо, можно сказать, был весь взорван картечами, и не только окопы... не осталось дерева, которое не было бы повреждено сим ужасным железным градом. В одиннадцать часов пушки с батарей французских были сбиты, все люди, их защищавшие, погибли, прочие же, приведенные в страх, кидались из куста в куст, не зная, куда укрыться»[520].

В это же время на флагманском корабле был поднят сигнал к высадке десанта, который заблаговременно был посажен на гребные суда. Под прикрытием корабельной артиллерии галеры пошли к двум противоположным сторонам Видо. Несмотря на упорное сопротивление осажденных и огонь стоящих у берега мелких судов, десант численностью 2 172 человека закрепился между батареями и пошел далее к середине острова.

Турки, входившие в состав десанта, озлобленные упорным сопротивлением французов, принялись резать всех подряд, не щадя даже пленных. Происходили дикие сцены, подобные, описанной очевидцем: «Наши офицеры и матросы кинулись вслед за турками, и так как мусульманам за каждую голову выдавалось по червонцу, то наши, видя все свои убеждения не действительными, начали собственными деньгами выкупать пленных. Заметив, что несколько турок окружили молодого француза, один из наших офицеров поспешил к нему в то самое время, когда несчастный развязывал уже галстук, имея перед глазами открытый мешок с отрезанными головами соотечественников. Узнав, что за выкуп требовалось несколько червонцев, но не имея столько при себе, наш офицер отдает туркам свои часы – и голова француза осталась на плечах...». Увещания и угрозы не могли привести турок к послушанию; тогда командир русских десантников составил каре из людей своего отряда, чтобы в середине его укрывать пленных, и тем спасена была жизнь весьма многих. Метакса писал: «Русские и здесь доказали, что истинная храбрость сопряжена всегда с человеколюбием, что победа венчается великодушием, а не жестокостью, и что звание воина и христианина должны быть неразлучны».

К 14 часам остров Видо был взят. В плен попало 422 человека, из них 20 офицеров и комендант крепости бригадный генерал Пиврон. Со взятием Видо штурм Корфу не закончился. Центр сражения переместился на главную крепость, обстрел которой продолжался с южной и северной батарей, а также с пяти кораблей. В начале на штурм наружных укреплений Корфу пошли албанцы, но осажденные отбили его. Тогда в атаку поднялись русско-турецкие войска и вытеснили французов, заставив их укрыться в главной крепости.

Взятие Видо, укреплений Св. Авраама и Сальвадора решило участь остальных крепостей Корфу. Командующий французским гарнизоном генерал Шабо, потеряв около 1 000 человек и видя бесполезность дальнейшего сопротивления, направил Ушакову послание:

«Господин адмирал!

Мы полагаем, что бесполезно подвергать опасности жизнь нескольких сотен храбрых русских, турецких и французских солдат в борьбе за обладание Корфу. Вследствие этого мы предлагаем Вам перемирие на срок, который Вы найдете нужным для установления условий сдачи этой крепости»[521].

Послание Шабо было доставлено на флагманский российский корабль шлюпкой под французским и российским флагами. Адъютант французского генерала с двумя офицерами передал его Ушакову. Сразу же после этого Федор Федорович отдал приказ о прекращении огня на 24 часа и отправил к Шабо своего адъютанта лейтенанта П. И. Балабина (впоследствии генерал-майор, командир 1-го округа жандармов) с условиями капитуляции. В результате 20 февраля «на российском адмиральском корабле «Св. Павел» акт о капитуляции крепости Корфу был подписан. Под документом свои подписи поставили: с французской стороны – Грувель, Дюфур, Карез, Вирт, а со стороны союзников – вице-адмирал Ушаков и Кадыр-бей. «Вышеподписанная капитуляция ратифицирована и принята именем французского правления нижеподписавшимися: Генеральный комиссар Исполнительной Директории Французской республики Дюбуа и дивизионный генерал Шабо. Печати приложены: Кадыр-бея, вице-адмирала Ушакова, Дюбуа и Шабо»[522].

Согласно условиям капитуляции, французы, сдав крепость Корфу, вместе со всеми бывшими при ней кораблями, магазинами, арсеналами и прочими припасами, обязались под честное слово не служить против России и ее союзников в течение 18 месяцев[523]. В полдень 22 февраля французские войска в количестве 2 931 человека вышли из крепости и, сложив оружие и знамена перед строем русско-турецких войск, стали готовиться для отправки в Тулон[524]. Это, однако, не коснулось 100 пленных евреев, вместе с французами защищавших Корфу. Они были отправлены турками в Константинополь[525]. Потери со стороны русско-турецких войск были незначительны.

Лейтенант М. И. Ратманов (в последствии вице-адмирал) привез на флагманский корабль и передал командующему французское знамя и ключи от крепости, куда вошли только русские моряки.

В крепости победителям досталось: 105 мортир, 21 гаубица, 503 пушки, 4 105 ружей, 1 224 бомбы, 105 884 ядер, 620 книппелей, 572 420 ружейных патронов, 2 574 пудов пороха. В порту Корфу были взяты линейный корабль «Леандр», фрегат «Брюне», полака, бомбардирское судно, две галеры, четыре полугалеры и три купеческих судна[526].

Праздник по случаю взятия Корфу был назначен на 27 марта. С раннего утра все русские моряки от матроса до командующего были одеты в парадные («полные цветные») мундиры. При подъеме флагов на кораблях был также поднят императорский штандарт и адмиральский флаг на главной крепости и церкви Св. Спиридона. В 9 часов утра на флагманский корабль прибыли все офицеры русской эскадры, откуда через четверть часа вице-адмирал Ушаков и контр-адмирал Пустошкин каждый под своим флагом на катерах направились в город для принесения благодарственного молебна по случаю победы. При этом служители, расставленные по реям на кораблях эскадры, приветствовали своих адмиралов пятикратным «Ура», на что получали троекратный ответ матросов с катера командующего.

На берегу русского адмирала встречал весь город. И как только он сошел с катера, на главной площади крепости прогремел салют из 51 орудия. Следом за командующим на берег съехали и все командиры кораблей, а на «Св. Павле» был поднят молитвенный флаг.

Торжественное богослужение проходило в церкви святителя Спиридона Тримифунского и представляло собой грандиозное действо по единению православных народов России и восстающей из многовекового порабощения Греции. По окончании божественной литургии с крепости и кораблей эскадры был произведен салют 31 выстрелом, сопровождавшийся радостными криками и восклицаниями, как на кораблях, так и на берегу. После чего состоялся крестный ход вокруг города с выносом мощей угодника Божия Спиридона, который сопровождался отданием воинских почестей со стороны русского батальона морских солдат и кораблей эскадры.

Это был день великого торжества адмирала Ушакова, торжества его военного таланта и твердой воли, поддержанных храбростью и искусством его подчиненных, их доверием к своему победоносному предводителю и его уверенностью в их непоколебимое мужество. Это был день торжества русского духа.

Производя краткий разбор действиям соединенной эскадры по штурму крепости, следует сказать, что основным залогом успеха явился правильный выбор направления главного удара на остров Видо, падение которого резко снизило моральный дух защитников крепости Корфу. Обстрел Корфу с суши начался одновременно с атакой Видо со стороны моря. Важную роль в развитие успеха сыграла высадка десанта и тесное его взаимодействие и артиллерией кораблей поддержки. Следует также отметить хорошее знание и точный учет адмиралом Ушаковым боевых качеств союзников, корабли которых при атаке острова Видо он разместил во второй линии и в промежутках между береговыми батареями, а в первой линии поставил лучшие российские корабли и фрегаты.

Штурм Корфу явил собой образец до конца продуманной и логически завершенной военно-морской операции. И, конечно же, эта грандиозная победа не могла бы стать реальностью без той самоотверженности, с которой русские моряки блокировали и штурмовали бастионы Корфу. Несмотря на все тяготы и лишения, наши воины выстояли и победили.

Великий русский полководец Суворов, узнав о победе при Корфу, воскликнул: «Великий Петр наш жив! Что он по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах произнес, а именно: «Природа произвела Россию только одну; она соперницы не имеет!» – то и теперь мы видим. Ура! Русскому флоту! Я теперь говорю сам себе: «Зачем не был я при Корфу хотя мичманом?»[527].

Поздравил Ушакова и Нельсон: «С усердием поздравляю Ваше превосходительство с победою Корфы. Уверяю вас, что слава оружия верного союзника столь же для меня лестна, как и слава моего государя»[528].

Весть о взятии Корфу долетела до Константинополя 5 марта. Радостное известие с ключами от крепости и другими трофеями доставил в столицу реал-бей Феттах. В тот же час эта весть разнеслась по городу, «произведя всеобщую радость с похвалами вице-адмиралу Ушакову»[529].

При этом Феттах-бей не переставал повсюду хвалить русских солдат и матросов за их дисциплину и храбрость, «присовокупляя, что чрез обращение с оными турецких матрозов и они довольно навыкли к послушанию».

Через два дня в доме реиз-эфенди состоялась конференция с участием российского посланника. После обыкновенных приветствий реиз-эфенди с радостью сообщил российскому посланнику, что «приятная весть о сдаче крепостей Корфу и взятие приступом важных постов Видо и Сальвадора и великие услуги в том вице-адмиралом Ушаковым оказанные, произвели всеобщее удовольствие и к нему почтение».

Затем Атыф-Ахмет развернул свиток с посланием султана и передал его переводчику. В нем говорилось: «Ревность и услуга, Российским Адмиралом Ушаковым обще с определенными начальниками моими при завоевании бывших Венецианских островов и особливо крепости Корфу оказанные, есть пред нами весьма благоугодно. Господь да благословит Его щастием! Таковое удовольствие мое Р. Ефенди должен изъявить Г. Посланнику с тем, чтобы он особенно донес о том Всероссийскому Императору. Всевышний союзных держав оружие да благословит всегда победами над врагами их».

Чтобы ознаменовать пред публикою услуги, оказанные вице-адмиралом Ушаковым, султан прислал для него бриллиантовый челенг, соболью шубу и 1 000 червонцев на мелкие расходы, а для команды – 3 500 червонцев[530].

Василий Степанович Томара, изъявляя удовольствие за столь лестную оценку заслуг вице-адмирала Ушакова, вручил реиз-эфенди письмо Ушакова к верховному визирю, в котором Федор Федорович отмечал усердие в службе Кадыр-бея и расторопность патрон-бея.

Поблагодарив российского посланника, реиз-эфенди продолжил «приписывать великие похвалы» Ушакову за его предприимчивость и знания. При этом он попросил Томару прислать через русского адмирала план всех укреплений острова Корфу, «потому что многие знающие оные почитали взятие острова Видо делом многотрудным, а Сальвадора – невозможным. После чего Измет-бей пересказывал разные неудачные предприятия со стороны Оттоманской Империи на овладение крепостями острова Корфу, что после того были оные еще укреплены венецианцами, а потом более французами, и что взятию оных не поверят сначала в Европе».

В ответ Томара не без удовольствия отметил:

– Есть многие уважения, которые должны учинить нам весьма приятным сие приобретение. Во-первых, это малость средств, употребленных на оное, ибо тут оказывается, что одно из сильнейших укреплений в Европе взято силою без армии, без осадной артиллерии, без отрытия траншей и, словом, без всего того, что почитается необходимым в атаке крепостей, даже самых посредственных. А с другой стороны, в десятилетнюю войну сие есть первое завоевание области, составляющей часть республики единой и нераздельной. Сие на деле доказывает, что где есть прямая воинская храбрость и единомыслие, там французов побеждать не только не трудно, но и легко[531].

В знак благодарности русскому адмиралу верховный визирь по повелению султана направил фирман с похвалой, который был публично зачитан в турецкой эскадре. И даже битый Ушаковым капудан-паша Кючук-Гуссейн 9 марта прибывший в Константинополь, всячески «выхвалял» его подвиги и говорил о том, что если бы он был на месте Кадыр-бея, то «подал бы пример послушания к командующему российской эскадрой»[532].

Поздравил Ушакова и сам российский посланник. 17 марта он писал: «Примите, милостивый государь мой, всеискреннейшее мое поздравление, изъявляемое Вам с чувствами подданного единого с Вами Государя и сына единого же Отечества. Одержанная Вами победа утвердит упование всей благомыслящей Эвропы, что оружие наше превозможет и силы, и козни извергов, устремившихся на порабощение рода человеческого. И в самом деле завоевание островов Егейских, довершенное Вами без армии, без артиллерии и, что больше, без хлеба представляет не только знаменитый воинский подвиг, но и первое в столь долговременную войну отторжение целого члена Республики, наименовавшейся единою и нераздельною...»[533]. А в донесении канцлеру А. А. Безбородко от 1 апреля Василий Степанович отметил: «Вице-адмирал Ушаков не ушел обыкновенной участи по делам греческим. И турки, и иностранцы, присутствующие при взятии крепостей и знающие малость средств и недостатки соединенной эскадры, превозносят его вице-адмирала похвалами и храбрость войск наши ставят главным упором надеяния в сей войне»[534].

О знаменитой победе написал он и российскому посланнику в Вене А. К. Разумовскому, замечая при этом, что «важность сего приобретения и образ, коим оное последовало, усугубляет удовольствие всякого сына Отечества»[535].

Иного мнения о деяниях Ушакова был российский вице-консул на острове Занте Демиан Загурийский. В донесениях Павлу I он обвинял Федора Федоровича в том, что «800 французов положили 17 человек русских», а также в бегстве с Корфу французского линейного корабля[536].

«Масла в огонь» подливали и некоторые турецкие военачальники, тот же Али-паша, известный своею лютостью, и другие, разгневанные строгими мерами русского адмирала, решительно пресекавшего жестокости и безобразия турок, доходивших до кощунств, когда это необузданное войско «грабило церкви, разоряло иконостасы». Они обвиняли его перед русским посланником в Константинополе В. С. Томарой в том, что адмирал-де неправильно распределяет между союзными эскадрами призовые деньги, к тому же присваивая их себе. Честный и нестяжательный Федор Федорович должен был объясняться и с душевной скорбью писать посланнику: «Я не интересовался нигде ни одной полушкою и не имею надобности. Всемилостивейший Государь мой Император и Его Султанское Величество снабдили меня достаточно на малые мои издержки. Я не живу роскошно, потому и не имею ни в чем нужды, и еще уделяю бедным, и для привлечения разных людей, которые помогают нам усердием своим в военных делах. Я не имею этой низости, как злословит меня капудан-паша...» И в другом письме: «Все сокровища в свете меня не обольстят, и я ничего не желаю и ничего не ищу от моего малолетства; верен Государю и Отечеству, и один рубль, от Монаршей руки полученный, почитаю превосходнейше всякой драгоценности, неправильно нажитой»[537].

Сам же Павел I не придавал большого значения взятию Корфу. Не имея еще донесений о капитуляции крепости, в рескрипте на имя Ф. Ф. Ушакова от 14 марта он писал: «По усилении французских войск в Италии, по занятию неаполитанских владений, настоит опасность, чтобы сии изверги и враги всякой власти и порядка не предприняли покушения на Сицилию; и так как сей важной по хлебородию остров и последнее убежище Короля Неаполитанского не достался бы им в добычу; вы же, занимаяся атакою Корфу, остаетесь почти в бездействии; по чему и предложите начальствующим турецкого ополчения, что для общей пользы щитается гораздо лучшим, буде Корфу еще долго в оборонительном состоянии остаться может, то обратить осаду в блокаду и, ежели остров уже покорен, а только цитадель остается у французов, в таком случае перевести из Албании достаточное число войск на остров для продолжения атаки; флот же весь сделать свободным и, имея на оном достаточное число войск, озаботить французов на берегах Италии, дабы они по всем оным были в тревоге, опасаясь десантов; так же нужно распространить плавание к заливам Морфедонскому, Таренскому, к проливу Мессинскому, а может быть и к самому Неаполю; то есть смотря по надобности и обстоятельствам, разведывать о покушениях французских, не собираются ли где у них на берегах Италии, прилежащих к Адриатическому морю, войска и судов, дабы сделать переправу на турецкие берега и императорско-венецианские острова. Буде о сем достоверное получите сведение, в таком случае должно будет сделать флотом преграду и воспрепятствовать оному. Словом, весь флот должно теперь иметь в движении и действии, не занимаясь одним только маловажным пунктом – атакою Корфу (выделено мной. – Авт.). Надеемся Мы на вашу расторопность и деятельность, что вы не пропустите ничего во всем оном, что требуется от благоразумия и храбрости, равно беспрестанным встревожением французов по берегам Италии; а может быть и самым подкреплением тех добромыслящих неаполитанцев, кои еще привержены Богу и своему Государю, потребуют вашей помощи, сделайте общему Нашему с Турецкою Империею делу важную пользу, нанеся вред неприятелю. Можно уговорить турок, чтобы африканские владения послали более корсаров в Адриатическое море, дабы пресечь французам всякое морем сообщение и перевозы. Впрочем, пребываем всегда вам благосклонны»[538].

Поэтому отчасти становится понятным, почему император за столь знатную победу ограничился лишь изданием небольшого указа Адмиралтейств-коллегии от 25 марта о пожаловании Ф. Ф. Ушакова чином адмирала.14 мая указ был оглашен на эскадре с поднятием на грот-брам-стеньге адмиральского флага и семикратным орудийным салютом.

Интересно при этом заметить, что в том же году без всяких героических подвигов и других видимых заслуг в адмиралы был произведен и Марко Иванович Войнович. А за два года перед этим адмиралом стал Николай Семенович Мордвинов, имевший на море менее кампаний, чем любой обер-офицер эскадры Ушакова. Но кто сейчас помнит войновичей и подобных ему?!

После блистательной победы Федор Федорович с горечью писал: «Мы не желаем никакого награждения, лишь бы только служители наши, столь верно и ревностно служащие, не были бы больны и не умирали с голоду»[539]. Каждый из них был героем, и никто не был забыт своим командующим.

Среди отличившихся был и родной племянник адмирала – адъютант командира флагманского корабля эскадры Иван Ушаков, который во время сражения должность свою исполнял «с ревностью и усердием исправно; рекомендован с похвалою»[540].

Воспитывая Ивана с 1791 года, Федор Федорович надеялся сделать из него настоящего моряка и не жалел для этого сил. Через месяц после штурма Корфу (20 марта), намереваясь продолжить обучение племянника в Морском корпусе, он написал вице-президенту Адмиралтейств-коллегии Г. Г. Кушелеву письмо: «Племянник мой, брата моего родного (Ивана Федоровича. – Авт.) сын, Иван Ушаков, был содержан всегда при мне, коштом моим обучен и окончил все навигацкие науки, к мореплаванию принадлежащие; пять кампаний сряду был со мною в море при эскадре, на моем корабле волонтером... Прошу покорнейше ваше превосходительство не оставить вашим покровительством и милостью, так как он не определен еще в службу. Намерение мое было, обуча, записать его в Морской кадетский корпус в гардемарины, дабы с прочими после мог быть экзаменован; теперь же представляю на вашу волю и благорассмотрение и буду доволен, только бы он был определен в службу как угодно, а я буду стараться об окончании им других»[541]. Оставаясь при эскадре, Иван был отэкзаменован 2 августа и произведен в мичманы и далее под зорким оком дяди-адмирала прошел всю Средиземноморскую кампанию.

В результате взятия Корфу в руках коалиции оказался важнейший стратегический пункт на Средиземном море. Это событие имело большой политический резонанс, значительно укрепившее уверенность стран антифранцузской коалиции в общем успехе. Кроме того, победой при Корфу Федор Федорович Ушаков вписал еще одну яркую страницу в боевую летопись отечественного флота и внес существенный вклад в развитие военно-морского искусства.

2. ИОНИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА

После освобождения Ионических островов перед адмиралом Ушаковым были поставлены пять важнейших задач:

1. создание в островах Ионического архипелага так называемого нового правления;

2. блокада порта Анкона на западном побережье Адриатического моря;

3. «очищение» Адриатического моря от корсаров;

4. освобождение Неаполитанского Королевства;

5. учреждение крейсерства отряда кораблей совместно с английской эскадрой от острова Кандия до Египта[542].

Наиболее сложным и необычным для адмирала явилось дело политического устройства Ионических островов. По этому поводу Павел I в своем рескрипте российскому посланнику в Константинополе от 27 апреля писал: «Нам ощутительно, что министерству турецкому, столь мало сведущему, трудно или, прямо говоря, невозможно самому установить ничего порядочного, и для того щитаем, что всего лучше было бы, как вы о том писали к адмиралу Ушакову, чтоб он окружился сведениями людей благонамеренных и просвещенных, в немалом числе на островах тех существующих, и учредил в них правление, не отлагая времени, когда флот Наш еще всякую меру подкрепить может. Само по себе разумеется, что таковое правление Нами предварительно одобрено(выделено мной. – Авт.) и Порте и островам обнадежено быть имеет»[543].

Вопрос о статусе и образе правления бывших Венецианских островов встал в самом начале Средиземноморской кампании. Еще в ноябре 1798 года решено было, что после подписания союзного оборонительного договора стороны с согласия российского императора приступят к «предучреждению состояния присвоенных французами областей Венецких». Тогда же Порта представила три варианта для обсуждения:

1. уступить их, за исключением небольшой части, второстепенной державе, имея в виду Неаполитанское Королевство;

2. учредить на них республику, наподобие Рагузской, основывая это на «непостоянном характере тамошних обывателей»;

3. установить там княжество, наподобие Воложского или Молдавского, зависимого от Порты[544].

Для России наиболее приемлемым был второй вариант, что и было отмечено Павлом I в его рескрипте В. С. Томаре от 16 декабря 1798 года.

Говоря о новом образе правления на Ионических островах, В. С. Томара в своем письме еще от 17 марта рекомендовал Ф. Ф. Ушакову, чтобы под его руководством «обыватели островов положили начало действия к образованию себя в правление, сходное воле Всемилостивейшего Государя Императора, в республику наподобие Рагузской и с таковою же политическою зависимостью от Порты»[545].

Таким образом, Федор Федорович Ушаков, как верный слуга царю и Отечеству, на основании имеемых предписаний приступил к учреждению на Ионических островах нового правления.

Собрали на Корфу депутатов от всех островов, среди которых был и Антонио Мария Каподистрия – отец будущего министра иностранных дел России и первого президента независимой Греции Ивана Каподистрия. 27 марта был отслужен торжественный молебен по случаю Святой Пасхи. По предложению русского адмирала состоялся вынос мощей Угодника Божия Спиридона Тримифунтского. «Народ собрался со всех деревень и с ближних островов. – писал Метакса. – При выносе из церкви святых мощей расставлены были по обеим сторонам пути, по которому пошла процессия, русские войска; гробницу поддерживали сам адмирал, его офицеры и первые чиновные архонты острова; святые мощи обнесены были вокруг крепостных строений, и в это время отовсюду производилась ружейная и пушечная пальба... Всю ночь народ ликовал».

Воздав благодарение Господу, вместе с депутатами Ушаков сел за составление Временного плана об учреждении правления (Конституции) создаваемой Республики. После долгих и жарких споров о правах представителей 1-го и 2-го классов, 18 мая, План был составлен, подписан самим адмиралом и позднее отправлен с депутатами на высочайшее утверждение Павла I и Селима III[546].

В сопроводительном письме Томаре от 14 июня Ушаков писал: «Они (депутаты. – Авт.) и все общество всех островов одно только щастие почитают, ежели не лишатся протекций России, а нижней весь народ слышать не хотят иного ничего, как только желают быть в совершенном подданстве России. Небезызвестно мне, что этого быть не может и что Государь Император не пожелает и не предпримет, дабы Порта не почувствовала, а пожелает всегда сохранить дружбу, но народ здешних островов и по сие время в уповании том же, а чтобы отделить их от общей протекции ничто их не может, как видно, дойдут до всякого бешенства, теперь они только и дышат тою надеждою, что протекции России не лишатся, это только мнение оживляет их надежду»[547].

Несомненно, при составлении Временного плана огромную роль сыграл авторитет русского адмирала. По этому поводу он писал: «… я всякое данное мною слово стараюсь сдержать верным, чрез что и имеют ко мне все наилучшую склонность и веру, это мне много помогает в моих деятельностях». При этом Ушаков проявил себя тонким политиком и умелым дипломатом. «Люди всех сословий и наций, – обращался он к жителям островов, – чтите властное предназначение человечности. Да прекратятся раздоры, да умолкнет дух вендетты, да воцарится мир, добрый порядок и общее согласие!..» В результате была создана одна из самых демократических конституций того времени. В. С. Томара в своем письме к российскому посланнику в Неаполе А. Я. Италинскому писал: «Кажется, что более сего искать нам нечего, тем паче что в одной из статей предоставили себе жители делать новые учреждения»[548].

В соответствии с конституцией для управления республикой был образован Большой совет, или Греческий сенат, куда входили депутаты, выбранные по равному числу от каждого сословия (исключая простолюдинов). Председателем решено было избрать одного из старейших и знатных жителей островов, на которого возлагалось решение всех политических, военных и хозяйственных вопросов. Выбор по рекомендации Ушакова пал на графа Анжело Орио. Федор Федорович Ушаков писал о нем: «Он человек весьма честной и достойной, со многими сведениями. Во время Венецианской республики служил на флоте бригадиром и управлял эскадрою, был несколько времени в Венеции в Сенате и знающ во всех обстоятельствах. Я признал такова человека весьма надобным здесь для Сената и больше всех ему доверил, нижней народ весь к нему привязан, его желают иметь своим начальником»[549]. Вице-президентом стал Георгий Теотоки.

Кроме того, на каждом острове учреждались Главный совет, магистрат, казначейство и суд. Сенату были даны полномочия издавать законы и постановления, а их окончательное утверждение зависело от большинства голосов в Главных советах на островах. Таким образом, под протекторатом Турции и при покровительстве России, по существу, создавалось национальное греческое государство, и весомую роль в этом играл русский адмирал Ушаков.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: