Особенности познания общественно-исторических событий

Чтобы глубже осознать специфику обществознания и понятие общества, необходимо рассмотреть особенности познания общественных явлений. В начале XX в. в одном из западноевропейских философских течений - неокантианстве - было определено, что все науки разделяются на два больших типа:

• естественные - науки о природе, и
• социально-гуманитарные - "науки о духе", т.е. о человеке и человеческом обществе.

Это разделение носит принципиальный характер, ибо у названных наук качественно разный предмет, а значит, должны отличаться и методы его познания: если "науки о природе" стремятся познать объективную предметную истину, то "науки о духе" - выявлять, осознавать, осмыслять и созидать ценности (Дополнительный иллюстративный материал) (моральные понятия, идеи, символы и т.д.). Между тем, данное разделение не означает противопоставления, так как все науки должны тесно взаимодействовать друг с другом.
Как уже было сказано, в естественнонаучном знании предмет заранее обнаружен, он поддается эмпирическому наблюдению, а в гуманитарном - является проблемой, так как конституируется в процессе человеческого самопознания и познания общества. Наверное, можно навлечь на себя критику со стороны представителей естественнонаучного знания, осмелившись сказать, что предмет "наук о духе", а особенно - обществознания, чрезвычайно сложен, т.е. отличается по своей сложности от предмета естественных наук качественно. Поясним такое утверждение следующим.

Естественные науки изучают различные уровни развития материи и жизни во Вселенной от базовых до более сложных. Самый фундаментальный уровень изучает физика (особенно физика элементарных частиц), и здесь она, как это ни странно, совпадает с астрофизикой, изучающей космические тела и развитие Вселенной в силу принципа "что внизу, то и вверху". При усложнении физического взаимодействия элементарных частиц и возникновении сложных молекул образуется химический уровень развития и движения материи, который изучает, соответственно, химия. При усложнении химических взаимодействий, как сейчас полагают многие, возникает органическая жизнь, живая материя, клетка и т.д. Процессы на этом уровне изучает биология. Наконец, когда возникает совместная жизнь разумных существ и такая совершенно новая целостность и система, как общество, появляются соответствующие науки гуманитарного цикла, изучающие этот новый невиданный феномен.
Нетрудно увидеть, что всякий последующий уровень организации материи и жизни на порядок сложнее предшествовавшего. Более высокий уровень диалектически вбирает в себя предыдущий в "снятом" виде. Исходя из этого, можно заключить, что общество является высшим итогом развития Вселенной, а значит, включает в себя все предшествовавшие этапы. Так, общество состоит из людей, которые являются биологическим видом и имеют тела, состоящие из сложных химических веществ, имеющих также атомарную, элементарную структуру. Человек есть микрокосм, то есть вселенная в миниатюре. Таким образом, чтобы изучить общество, необходимо познать, по большому счету, всю Вселенную. Из сказанного можно заключить, что обществознание является наиболее сложной областью знания, а значит, и наиболее интересной, захватывающей.
Сложность предмета обществознания связана поэтому с тем, что человек не может отстраниться от общества, ибо он включен в его состав. В науках о "духе" невозможно познание, осуществляемое на субъект-объектной основе, как в естественных науках, ибо общество само есть субъект-объект. В нем есть субъектная и объектная стороны. В качестве объектной стороны могут выступать территория проживания, народонаселение, экономика и др. В качестве субъектной - сами люди, свободно организующие жизнь общества, и их духовная сфера. Изучая обществознание, мы изучаем самих себя, т.е. занимаемся самопознанием, ибо общественные отношения характеризуют сущность человека. В этом случае мы изучаем не внешний, противостоящий объект (как в естественных науках), а свое собственное продолжение и обнаружение. Мы изучаем свою сущность во внешнем проявлении, в виде общественных отношений, которые одновременно как созидаются человеком, так и творят его.
Общество фактически невозможно изучать беспристрастно, полностью объективно, ибо при этом всегда могут присутствовать оценочные суждения. Для естественнонаучного знания мораль является чем-то внешним, привходящим, она зачастую даже противоречит научным устремлениям, запрещая эксперименты над человеком и животными, клонирование и т.д. Для гуманитарных и социальных наук, напротив, мораль является сущностной характеристикой познания. Не дав моральной оценки тому или иному обществу, мы не можем сказать, что познали его.
Если цель ученого в естественнонаучном знании заключается в максимальном абстрагировании от объекта изучения, достижении беспристрастной точки зрения, исключающей эмоции, то в гуманитарной сфере, напротив, необходимо внутреннее постижение предмета изучения, вживание в него, понимание его, ибо он является живым и сознательным существом, - можно и так назвать общество. Поэтому в гуманитарном знании разработана своя методология познания, превратившаяся в XX в. в целое философское направление. Это - герменевтика, которую первоначально определяли как метод толкования текстов, а сейчас - как искусство постижения другого субъекта, "Ты" или другого "Я", иных духовных миров, в качестве которых может выступать как человек, так и общество.
Представьте себе: если астрофизик изучает Солнце, необходимо ли ему вживаться в него, понимать его? Нет, ибо оно, согласно современной науке, не является живым существом. А вот если изучать, например, древнегреческое общество, можно ли его познать, узнав только внешние параметры его существования - хронологию, количество населения, географию и т.д.? Нет, конечно, ибо для этого следует постигнуть мировоззрение древнего грека, понять его проблемы и радости, самому перевоплотиться в грека, ощутить морское побережье и постоянную угрозу с Востока, необходимость борьбы за демократию в полисе и т.д. Другими словами, осуществить герменевтическое проникновение в предмет изучения, когда познание, объяснение превращается в понимание. Согласно немецкому философу Вильгельму Дильтею (1833-1911) "Природу мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем"². Познать другого, можно лишь встав на его место, поэтому обществознание сродни актерскому искусству перевоплощения. Поэтому "Плодотворность познания, свойственного наукам о духе, кажется более родственной интуиции художника, нежели методическому духу исследования"³.

Если речь идет не о субъект-объектном, а субъект-субъектном отношении, то познание здесь осуществляется не посредством монолога (субъект активен, а объект пассивен), а посредством диалога, когда две стороны проявляют активность. Поэтому если мы стремимся познать, что в данном случае означает "понять другого", наилучшим средством выступает общение. Если мы соберем о человеке медицинские справки, то что они нам дадут в плане познания? Мы рассмотрим лишь физиологические процессы в человеческом организме. Но ведь нас это совершенно не интересует, гораздо важнее изучить душевные качества человека: способность любить и сострадать, в трудную минуту прийти на помощь. Друзей мы выбираем не по медицинской карте. Общество тоже может быть таким субъектом, и чтобы его познать, необходимо его полюбить. Действительно, мы познаем лишь то, что любим. Ненависть пресекает познание и свидетельствует об его отсутствии. Не зря ведь говорят, что понять - значит простить, а отсюда и заповедь: "не суди, да не судим будешь". Любовь, таким образом, является высшим видом духовного, герменевтического познания. Кроме того, только любовь стимулирует и придает смысл любому познанию, дает ему благую ориентацию.
Еще один феномен отличает обществознание от естественных наук, делает его предмет почти непостижимым. Это - свобода, которая входит в мир только благодаря личности, способной разорвать сети естественной необходимости. Только человек может делать "не так, как надо", только ему доступно своеволие, ситуация выбора, а значит, добро и зло со всеми вытекающими отсюда последствиями. Свободы нет в мире физическом и биологическом, она может быть только в мире социальном.
Мир, согласно естественнонаучной точке зрения, всецело детерминирован. Впервые к этой идее пришел древнегреческий философ Демокрит, считая случай выдумкой людей. И действительно, мир без личности - сплошная необходимость, атомы движутся в пространстве только так, как должны: в силу энергии столкновений, падения, гравитации, притяжения и отталкивания и т.д. Они образуют вихри, из которых рождается вся Вселенная и ее неумолимые законы. Эти законы несовместимы со свободой, а значит, из них невозможно вывести и человеческую личность. Религия и теология решают эту проблему, утверждая божественную Личность, а немецкий философ И. Кант мыслил свободу беспредпосылочным началом, он ее не выводил, а полагал изначально присущей человеку, т.е. постулировал ее. Так или иначе, но свобода является фактом как общественной, так и личностной жизни. Свобода, ее развитие, как и наличие гуманизма, являются критерием общественного прогресса. Действительный смысл прогресса заключается не столько в развитии техники или военно-промышленного комплекса (хотя и это может быть важным), сколько в торжестве всесторонней свободы личности в обществе (Дополнительный иллюстративный материал). Причем торжестве не только в юридическом отношении, но фактическом, социальном, на чем строилась коммунистическая идеология, но чему так противоречила "социалистическая" действительность.
Свобода вторгается в общественные отношения благодаря "истине сердца" (духовной ценности), которая не всегда совпадает с объективной истиной. Так, Достоевский писал, что если бы когда-либо наука доказала, что воскресения Христа не было, он все равно верил бы в это, ибо вера основывается не на научном факте, а на потребностях человеческого сердца, на вере в торжество добра. Воскресение Христа и есть для него такой символ, совершенно реальное событие, без веры в которое нет оснований для добра в мире. Эта истина сердца была для него дороже объективных научных истин, ибо не они спасают человека от насилия и звероподобной жизни. Это способны сделать лишь сострадание и любовь, которые Достоевский называл важнейшим законом человеческой жизни. Научная истина не согревает души человека, а истина сердца придает смысл его жизни. Для Бердяева истиной сердца являлся Страшный Суд, грядущий в конце истории. Он полагал, что история приобретает смысл только благодаря своему завершению и суду с точки зрения добра и зла. Без эсхатологии история превращается в дурную бесконечность, которая уничтожает всякий смысл, ибо самосовершенствование не может быть самоцелью. Прогресс ради прогресса неизбежно приведет к гибели, ибо критерии прогрессивного развития не могут заключаться в нем самом, они должны замыкаться на Вечность.
Мир, в котором отсутствует свобода, легко познается, по крайней мере, он познается в принципе, и задача состоит лишь в развитии наук, приращении научного знания. Уже И. Кант сказал: "Дайте мне материю, и я построю из нее мир", т.е. из изначально присущих материи сил притяжения и отталкивания можно вывести развитие всей Вселенной, просчитать ее от начала до конца, момент рождения и гибели. Нужно сказать, что в этом уже преуспели ученые. А вот могут ли они с такой же долей уверенности сказать, что произойдет в обществе завтра, особенно российском обществе? Нет. А почему? Да потому, что все извечные законы космоса может нарушить единственный поступок свободной личности. Этот поступок может быть как творческим и созидательным, так и разрушительным. В первом случае он способствует развитию космоса и жизни, во втором - деструктивен и самоубийственен, ибо в этом случае разрушается основа жизни, породившая человека. Зло не имеет самостоятельной основы и будущего, оно способно лишь паразитировать на том, что создано добром.
С точки зрения познания развития общества фактор свободы все неимоверно усложняет. Здесь уже невозможно ничего просчитать наперед, поэтому в принципе невозможны никакие предсказания. Обществоведы могут лишь прогнозировать развитие общества, но не могут дать никаких гарантий, что все будет именно так. Например, легче всего, казалось бы, можно просчитать развитие экономики, однако известно, насколько политика может определять экономическое развитие, причем как тормозить его, так и ускорять. Любое вмешательство политики в экономику может перечеркнуть все прогнозы.
Принципиальное отличие в предметах гуманитарного и естественнонаучного знания приводит и к разнице в методах познания. Науки о природе носят всецело экспериментальный характер. Они развиваются по следующей схеме: обнаруживаются некие непознанные явления, относительно их протекания создается гипотеза, затем ставится эксперимент, который должен подтвердить выдвинутую гипотезу. Если многократно повторяемый эксперимент подтверждает гипотезу, то на основе причинно-следственной связи выводится определенный закон, под который подпадают все явления данного класса; если гипотеза не находит экспериментального подтверждения, то отбрасывается, выдвигается новая и т.д. Теория в них проверяется опытом.
Может ли гуманитарное знание развиваться таким образом? Можно ли ставить эксперименты над обществом и человеком? Это абсолютно недопустимо по двум причинам: гуманистического и научного плана. Человек (а общество состоит из людей) не может подвергаться насильственному экспериментированию, это противоречит принципам гуманизма, нарушает его свободу. С научной точки зрения экспериментирование над обществом ставит последнее в определенные стесненные обстоятельства, что уже само по себе неизбежно ведет к его неестественному, а значит, искаженному развитию, деформации. В обществознании невозможно достичь "чистоты" эксперимента. В итоге общество или загнивает, или начинается конфликт, и насилие оказывается неизбежным.
Если естественнонаучное знание, выявляя законы природы, стремится основываться на наиболее общих принципах, то обществознание призвано изучать каждое общество как неповторимое социальное явление, обладающее самобытной культурой, историей, нормами и т.д. Обществознание интересует не только общее, но и индивидуальное, особенное.
На основании сказанного нельзя делать вывод о том, что обществознанию чужды методы естественнонаучного знания, объективность и всеобщность. Просто они соседствуют в нем, претерпевают изменения под воздействием свободной воли людей и того, в чем они видят ценность своей деятельности, смысл жизни и т.д.
Своеобразие и сложность познания общества заключаются еще и в том, что, будучи субъект-объектом, общество не безучастно к познанию его нами. Так как сам познающий включен в общественные отношения, т.е. является их неотъемлемой частью, то познание им общества является определенным самопознанием. Мы познаем общество, а оно познает нас. Познавая общество, открывая для себя нечто новое в нем, мы меняем свое поведение, свои ориентиры и цели, т.е. начинаем иначе вести себя в обществе. Это приводит к тому, что, познавая общество, мы изменяемся, а вместе с нашим изменением изменяется и общество, ибо мы является единицами общественной жизни. Чем больше мы объективно постигаем общество, тем вернее в нем действуем, преследуя прогрессивные цели развития. Значит, от знания людьми общества зависит общественный прогресс и, наоборот, чем больше в обществе людей невежественных, тем менее интенсивно оно развивается, может вообще прийти к застою или упадку. Таким образом, познающий субъект и объект его познания теснейшим образом взаимосвязаны в обществознании, они взаимозависимы и оказывают друг на друга глубокое влияние. Познание общества оказывается необходимым не только для познающей личности, но ценным и для самого общества, его поступательного развития: чем лучше мы знаем общество, тем правильнее действуем в нем.
Не так обстоит дело в естественнонаучном знании, где Солнцу, например, не холодно и не жарко от того, что его кто-то познает. При этом скорость протекания реакций в нем никак не зависит от наших наблюдений. Познавая Солнце, мы познаем объект и не осуществляем самопознание в его непосредственном виде. Мы, конечно, зависим от Солнца, но отнюдь не в такой мере, как от общества.
Вместе с нашим познанием общества оно тоже изменяется, развивается, совершенствуется через наши действия в нем. Тогда получается, что оно становится уже другим, не тем, каким мы наблюдали его вчера, и весь процесс познания начинается заново. Но завтра общество опять изменится в соответствии с нашим новым поведением, а мы опять отстанем от него в познании. Таким образом, обществознание всегда стремится познать общество, но всегда как минимум на шаг неизбежно отстает от изменений в нем. Общество, как и творческая личность, всегда оказывается больше, глубже и сложнее того, каким мы его себе представляем. Поэтому мы можем заблуждаться из-за недостатка знаний, который неискореним. Познающий общество находится в состоянии Ахиллеса, который не может догнать черепаху, как бы медленно она не двигалась, ибо в момент старта они находились не на одной линии.
Альтернативность общественного развития
В обществе как субъект-объекте присутствуют как объективные законы, так и субъективные, те, что устанавливает сам человек или большие группы людей в процессе социальной практики исходя из своей свободы, морали и т.д. Объективный закон, распространяющийся на человека как биологическое существо, преломляется через субъективный, встречаясь с феноменом свободы. Он уже не выступает в своем чистом природном виде, но видоизменяется, очеловечивается. Экономической сфере в большей мере свойственны объективные законы, в то время как духовная основывается на свободе и развивается во многом по своим собственным "законам" свободы.
В истории обществознания существуют различные точки зрения на значимость объективного и субъективного факторов в общественном развитии. Так, Гегель, например, утверждал, что общество развивается на основе запросов всемирного духа, а Маркс даже духовную сферу стремился вывести из материальной, экономической.
Основу естественных наук составляет математика, с помощью которой, применяя вычислительную технику, можно дать довольно точный прогноз развития природных явлений. Но как в компьютер заложить свободу? Здесь сразу возникнет множество разнообразных путей развития. У Вселенной без личности нет выбора в развитии; у человеческого общества благодаря личности всегда есть. Отсюда вытекает принципиальная альтернативность общественного развития. Но ее нельзя отождествлять с произволом. Так, если мы посмотрим на историю России XX в., то увидим, что у нее были различные альтернативы, но осуществились именно те, которые состоялись, поэтому говорят, что "у истории нет сослагательного наклонения". Это показывает, что и альтернативы "избираются" не произвольно, а на основе созревших предпосылок. Так, октябрьский переворот и революция в целом состоялись не только потому, что Ленин действовал соответствующим образом, что существовала революционная партия, но и потому, что Россия переживала разруху и анархию, фактически безвластие и т.д. Объективные и субъективные факторы, переплетаясь теснейшим образом, приводят к выбору определенной альтернативы. Чем более развито общество, тем больше у него потенциальных альтернатив и возможностей и, вместе с тем, меньше революций и насилия, тем более законообразно оно развивается.
В природе "альтернатива" всецело определяется количественными показателями, которые затем переводят явление в иное качество. Через количество можно предсказать и возникновение нового качества. Например, превратится ли Солнце в сверхновую звезду или в карликовую, всецело зависит от его массы. Для изменений в обществе количественный показатель не является решающим, в нем многое зависит от элиты. Недостаточное количество большевиков и пролетариата в начале революции с лихвой компенсировалось их активностью и правильно выбранными тактическими ходами. Личность, если она выражает действительные потребности развития общества, может повести его за собой. Общество развивается не волюнтаристски и не детерминистически, не исходя из полной свободы или абсолютной необходимости, а благодаря совокупной деятельности людей, наличию элиты, выражающей интересы общества.
Лейбниц и Гегель полагали, что "природа не делает скачков" в том плане, что в ней нет самостоятельного развития, она управляется духовными силами, которые и заставляют ее развиваться, порождать новые биологические виды. В природе мы наблюдаем повторяемость: зима - лето, день - ночь, возникновение - уничтожение. Здесь не обнаруживается принципиальной новизны, а значит, по сути, нет творчества. Последнее возникает лишь там, где появляется нечто совершенно новое, не сводимое всецело к своим предпосылкам и не разложимое на них. С этой точки зрения в природе нет творчества, есть лишь продуцирование. Истинное творчество возникает только на основе свободы и носит личностный характер, что особенно подчеркивал отечественный философ Н.А. Бердяев. Таким образом, если в природе господствует эволюционный процесс, то общество развивается исторически. История есть лишь там, где осуществляется творческий процесс развития, где порождаются совершенно новые, ранее невиданные и немыслимые общественные отношения (Дополнительный иллюстративный материал). Историю творит совокупность личностей, а природа развивается на основе эволюционных законов. История в этом смысле вовсе не есть развитие, если под последним понимать морфологическое, а не динамическое, изменение. Развитие есть обнаружение, преформация, а не творчество. И потому, по мнению русского философа и богослова Г.В. Флоровского, "развитие всегда идеально предвычислимо"⁴. Немецкий философ Шеллинг утверждал, что "историческое отличается от природного по признаку свободы". История есть арена, на которой разыгрывается драма человеческой свободы.
Часто приводится высказывание Гегеля: "история учит нас тому, что она никого ничему не научила". Из этого делают вывод: люди очень глупы, не хотят учиться на ошибках других. Однако Гегель вкладывал совершенно иной смысл в эти слова. Это проблема не человеческой глупости, а непредсказуемости и неповторимости общественного развития. Он подчеркивал, что нет и не может быть повторения в обществе одной и той же ситуации. Возможно лишь внешнее и поверхностное сходство, аналогия, но не повторение. Поэтому никакой мудрец не может на основе осмысления старых ошибок не допускать будущие, если речь идет о творческом развитии, а не о механических действиях. Это, конечно, не означает, что история ничему не учит в буквальном смысле слова, и что нет необходимости ее изучать.
Гегель полагал, что осмыслить историческое событие и социальное изменение можно лишь после того, как оно состоялось. Поэтому он говорил, что "сова Минервы вылетает в полночь", т.е. когда день уже прошел (эпоха завершилась), можно его осмыслить. Философия и обществознание предстают как "время, постигнутое в мысли". Немецкий мыслитель, таким образом, налагал запрет на построение всевозможных проектов будущего социального развития, которые не могут быть ничем иным, как очередной утопией. А любая утопия, стремясь реализоваться, приводит к насилию, ибо, если общество не хочет следовать в своем развитии мыслям утописта, его стремятся "подправить", а не желающих идти в "светлое будущее" вначале идеологически, а затем и физически подавляют и уничтожают. К. Маркс стремился преодолеть запрет Гегеля и создать образ будущего коммунистического общества, указать пути к нему. Однако опыт реализации утопических идей, привел общество к тоталитаризму и неисчислимым человеческим жертвам, породил в XX в. и новое явление, новый литературный жанр - антиутопию.
Хорошо, если обществоведы и философы понимают состояние всегдашней неполноты наших знаний об обществе. Это дает смирение, спасает от построения новых утопий, предоставляет обществу и людям альтернативу развития. Но когда происходит обратное, когда человеческий разум начинает мнить себе, что познал незыблемые законы общественного развития и с высоты гордыни ума стремится подправить общество, то в итоге это заканчивается насилием и свертыванием общественного развития.
Однако разумный человек не должен и уклоняться от действенной попытки совершенствования общества. Но при этом следует уважать свободу других, осознавать ограниченность своих знаний и всегда стараться их расширить, понимать, что человек всегда есть цель и никогда не должен выступать в качестве средства. В общественной жизни необходимо стремиться к ненасильственным средствам изменения нежелательной социальной ситуации, т.е. не столько к революции, сколько к реформам.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: