Сделай Сам Свою Работу на 5

Резня на Сэнд-Крик 29 ноября 1864 г. 7 глава





Они нацарапали записку на полоске бумаги, которую свернули и засунули в медную гильзу. Гильзу сплющили и затолкали в расщелину. Через шестьдесят лет ее нашли. Бумага исчезла - никто не знает когда, почему, или как - но текст записки был передан Дональдсоном в “Pioneer”:

 

Ген.Дж.А.Кастер, ген.Дж.А.Форсайт,

полк.Ум.Ладлоу, У.Х.Вуд,

А.В.Дональдсон, Н.Х. Уинчелл,

Подлинник, 31 июля 1874.

 

Мистер Вуд, инженер, вспоминал это восхождение в интервью 1927 года. Он рассказывал, что они поднялись верхом так высоко, как могли идти лошади, а затем привязали лошадей и продолжили восхождение пешком. Все, за исключением Кастера, погнавшего своего коня выше. При возвращении “лошадь Кастера пережила тяжелое испытание, спускаясь с крутой вершины - это было жестоко, из ее коленей сочилась кровь...”.

Это вторжение в священные Черные Холмы - вторжение скрипучего, лязгающего, бряцающего каравана покрытых парусиной фургонов и смердящих кавалеристов пришлось не по вкусу Сиу, не только той крошечной общине из пяти палаток, но и сотням и тысячам других, взиравших на голубые мундиры с отдаленных, покрытых соснами склонов. Они уже продемонстрировали свое неодобрение незваным гостям. Среди первых белых, увидевших эти холмы, был траппер-полукровка по имени Эркюль Левассер. В те времена - около 1855 года - Сиу не обладали никакими юридическими правами на эту землю, за исключением права первопоселенцев. Тем не менее, они отрезали Эркюлю руки и вырвали ему язык.



Годами позже у индейцев уже имелись юридические права на эту землю. На основании заключенного в 1868 году в Ларами мирного договора: “... ни одному человеку, за исключением обозначенных здесь лиц... не будет разрешено пересекать, находиться или селиться на территории, описанной в этой статье”. Не может быть споров вокруг этих слов, но предначертанный судьбой Белый поток хлынул на запад.

“Этот омерзительный договор”, - вопила янктонская “Press and Dakotaian”: “является теперь преградой к развитию и эксплуатации одного из богатейших и наиболее изобилующих природными ресурсами мест в Америке. Как следует поступить с этими индейскими собаками в нашей кормушке? Они не будут сами копать золото и не позволят это делать другим...”.



Правительство, испытывая муки совести, боролось само с собой. Конечно, был договор, написанный доступным английским языком. Тем не менее, та таинственная глушь должна была быть обследована. В особенности правительство желало знать о туземных тропах, ведущих от Йеллоустона к агентствам на Миссури, и хотело найти подходящее место для форта – на тот случай, если в нем возникнет нужда. Официально поэтому задачей Кастера была разведка Черных Холмов. Неофициально, и не между прочим, он искал золото.

Долгое время оттуда просачивались слухи. Миссионер-иезуит Отец Пьер Жан Де Смет считал, что в холмах были россыпи руды. Сам он не был там, лишь неподалеку, и, похоже, скорее говорил о золоте в других регионах – Айдахо, Калифорнии и в прочих местах. Но тогда, как и сейчас, к мнению клерикалов относятся с уважением.

Джон Барбанк, бывший индейский агент, сообщал о руде в бэдлендах возле Белой реки - руде, изобилующей серебром.

Пик Харни, 1874 г.
Крейзи Хэнк Джоплин рассказывал о встрече с индейским мальчуганом с гор Медвежьей Палатки, который использовал золотые наконечники для своих стрел, что побудило Хэнка и его компаньонов отправиться на поиски золота. Они намыли его на 70 000 долларов, говорил Хэнк, но все кроме него были убиты индейцами. Он с большой неохотой рассказывал о том эксперименте.

1834 год может быть отмечен, как год настоящего открытия золотых месторождений. Семеро старателей из Ларами отправились в Черные Холмы. Не вернулся никто, но через многие годы было найдено душераздирающее послание, выцарапанное на обеих сторонах плиты из песчаника:



 

Пришедшие в эти холмы в 1833 семеро из нас Де Лакомпт Эзра Кинг Дж.У. Вуд Т. Браун Р. Кент Ум. Кинг индеец Кроу все миртвы кроме меня Эзры Кинга - Убиты индейцами за высокими холмами забравшими наше золото июнь 1834.

 

Забрали все золото которое мы могли увезти на наших пони все это золото отобрано индейцами я патерял свое ружье и нечего есть и за мной охотятся индейцы

 

Некий фермер возле Кенсингтона, Миннесота, однажды выкопал камень, на котором были вырезаны средневековые скандинавские письмена, которые рассказывали в какой-то степени похожую историю - отряд из восьми готов и двадцати двух норвежцев был атакован красной опасностью. По разным причинам, включая тот факт, что фермер, как оказалось, изучал средневековую рунологию, кенсингтонский камень был объявлен фальшивкой. Точно также подозрительна и ужасная история Эзры Кинга. Плита была обнаружена неким Льюисом Туном (Thoen), который, как выяснилось, был каменщиком.

В 1852 году, однако, отряд из тридцати золотоискателей рискнул отправиться в эти священные холмы. Восемь из них быстро отказались от этой опасной затеи; они видели золото, но видели и признаки индейцев - гораздо больше, чем это могло бы понравиться. Оставшиеся старатели исчезли. Неизвестно, что сталось с ними, лишь два скелета были найдены в 1878 году возле старой приисковой шахты. Они лежали за наспех сделанной баррикадой из камней и веток; кости разбросаны, будто животные пожрали их плоть. В одном черепе было пулевое отверстие. Другой человек, судя по всему, завидовал своему товарищу, поскольку наконечник стрелы, вонзившийся в его бедренную кость, означал, что золотоискатель должен был страдать до тех пор, пока индейцы не добили его. Внутри сооруженной этими людьми баррикады был найден кожаный переплет записной книжки. Страниц не было, но на переплете было что-то неразборчиво написано - понять можно лишь надпись “1 52”, что изначально могло означать “1852”.

В конце 1862 года лодка “макино”[209] – название возвращает нас через Макино-Айленд к Оджибвейскому слову, означающему большую черепаху - одна из этих лодок на пути с золотых россыпей Монтаны в цивилизованный мир причалила у Форта Бертольд. На борту было семнадцать мужчин, одна женщина и двое детей. Фреду Джерарду показали, что эта лодка имеет фальшивое дно, а скрыты в этом пространстве были мешки с золотом, стоимость которого оценивалась в 100 000 долларов. Сами эти люди носили пояса, наполненные золотым песком.

Рассматривая обстоятельства, кажется странным, что золотоискатели раскрыли свой секрет, но они поступили именно так - возможно потому, что хотели получить от Джерарда информацию, какие у них есть шансы на безопасное путешествие вниз по реке. В окрестностях был обнаружен отряд Сиу, так что Джерард посоветовал им не отдаляться от Форта Бертольд. Они пренебрегли его советом. Прямо к северу от Херт-Ривер, которая впадает в Миссури у Бисмарка, их перебили. Мешки с золотом и пояса этих людей были разрезаны, сокровище высыпано на песок. Какие-то Ри, посетившие место резни, тщательно собрали множество песка, который они привезли в Форт Бертольд. Джерард купил два кофейных котелка, полных этим песком. Это

золото было привезено не из Черных Холмов, но факты - как хорошо подтверждены они бы не были - не обязательно кажутся относящимися к делу. Здесь было золото - кофейные котелки, наполненные золотоносным песком. Кто может сказать, откуда оно? Наиболее вероятно - из Черных Холмов. Те, кто утверждал, что оно добыто в Монтане, просто лгали.

Примерно в это время бежавший убийца по имени Туссейнт Кенслер, он же Таксон Кесслер, провел первое точное изыскание. Он прибыл из удаленных районов с окаменелым черепом и стержнями гусиных перьев, наполненными желтой пылью. Как и многие другие, Туссейнт держал свой рот на замке, поскольку шериф опять посадил его, а в те времена основным наказанием была виселица. Но перед кончиной Туссейнт совершил нечто важное: Он сообщил, что нашел это золото на притоке южной развилки реки Шайен и нарисовал карту. Исходя из его рисунка ясно, что он знал этот регион, но больше об его изыскании ничего не известно.

Тем не менее, люди видели те сверкающие гусиные перья, и едва ли можно было сомневаться в словах Отца Де Смета или агента Барбанка.

И были бесконечные слухи. Например, Оглалу охотившемуся на орлов в Черных Холмах, довелось увидеть роющего нору барсука и подстрелить его, а когда индеец подошел, чтобы подобрать убитого зверя, то увидел, что земля покрыта золотыми самородками. Оглала наполнил ими замшевый мешочек и отправился в Форт Ларами, где намеревался купить себе лошадь, но по дороге рассказал об этом каким-то Брюле. Брюле разозлились. Они отобрали у Оглалы мешочек и одежду, избили, убили его пони и грозились убить его самого. Они говорили, что белые никогда не должны узнать об этом золоте.

Кастер понимал, что если экспедиция подтвердит подобные слухи, то немедленно в Черные Холмы хлынет неконтролируемый поток золотоискателей. Люди уже поговаривали об этом, ожидая лишь сигнала. Говорили, что в Калифорнии люди бродят по щиколотку в золоте, после чего сорокадевятники ринулись на запад. В Колорадо утверждали, что золотоискатели съезжают с пика Пайка на бороне, каждый зубец которой срезает золотую завитушку, и вскоре восточные склоны Скалистых гор кишели восемьюдесятью тысячами старателей. Так что сотни, а затем и тысячи людей бросятся в Черные Холмы.

Стампеда[210] белых по Территории Дакота вызовет войну. Поначалу Сиу будут защищать свою землю, убивая отдельных старателей, затем они начнут нападать на караваны. Соединенные Штаты применят репрессии. Не требовалось быть прорицателем, чтобы знать, что произойдет. Кастер понимал это, но не он формулировал политику. Ему было приказано разведать Паха Сапа[211] и он хотел этого. Говорят, что он просил поручить именно ему командование экспедицией; но независимо от того, кто вел бы войска, Черные Холмы должны были быть исследованы.

17 июня бисмарковская “Tribune” оправдывала то, что вот, вот должно было произойти:

 

Это страна Господа. Он населил ее красными людьми, и засадил дикими травами, и позволил белому человеку утвердиться на ней; и подобно тому, как дикие травы исчезают, когда белый клевер набирается сил, так и индеец исчезает перед лицом продвижения белого человека.

Проповедники гуманности могут оплакивать бедного Лоу и говорить о нанесенных ему обидах, но его время проходит. Их молитвы, их мольбы не могут изменить закон природы; не могут остановить причины, влекущие их к их конечному уделу - вымиранию.

Американский народ нуждается в земле, которую ныне занимают индейцы; многие безработны; массам необходима какая-то новая встряска. Война закончена, жадность капиталистов и глупость скотовладельцев положила конец эпохе строительства железных дорог; всюду царит депрессия. Индейская война не нанесла бы никакого вреда, она должна начаться рано или поздно...

 

С экспедицией шли двое старателей. Горацио Нельсон Росс и Уильям МакКей, говорят, столько раз становились миллионерами, сколько у них было пальцев. Они знали каждый мыс и каждое ущелье к западу от Скалистых гор - хотя никто не побеспокоился объяснить, каким образом близкое знакомство с тем далеким краем может помочь в Черных Холмах. Росс, как и можно было предположить по его знаменитому имени[212], был более колоритен. Имеется одна его фотография - с длинной бородой, трагическим выражением лице, он одет в нечто, напоминающее рубаху славянского крестьянина. Росс в высшей степени похож на Толстого, за исключением носа. У него был галльский нос - нос Шарля де Голля.

Эти двое экспертов были зачислены в научную службу, и где бы ни останавливалась колонна, они принимались за работу. Уильям Элрой Кертис, привлекательный литературный стилист и наиболее яркий автор среди нескольких журналистов, участвовавших в этом путешествии, внимательно следил за их достижениями. На восточных склонах стала появляться кварцевая порода, и Кертис утверждает, что они видели горы из кварца, “такие же прекрасные как высоты небесного города, белые, и красные, и зеленые, и желтые кристаллы, которые под ударами молотка превращались в изумруды, и рубины, и опалы...”.

Несколькими неделями ранее, непосредственно перед выступлением из Бисмарка, Кертис послал длинную депешу в нью-йоркский “World”, которая завершалась так: “Мы доводим индейцев до безумия своим вторжением в их священные земли и распахиваем перед ними пути, ведущие к жестокой мести, цена которой намного превысит всю научную или политическую пользу, какую только можно будет извлечь из подобной экспедиции при самых благоприятных обстоятельствах”. Он также отметил эффектную комету возле Биг Диппер - туманную черту, перечеркнувшую ясную дакотскую ночь. Арикары - проводники Кастера, верили в то, что она может оказать некое влияние, хотя и не знали какое именно - благотворное или пагубное. Один довод был в пользу того, что комета возвещала о вышедших на тропу войны духах павших воинов, и в этом случае Маниту должен был быть на стороне Сиу. Однако комета указывает на божественное недовольство, так что ее можно было посчитать и союзником голубых мундиров.

У самого Кастера не было дурных предчувствий. Комета - это комета, и ничего больше; один день сменялся другим, а раздраженные Сиу держались на расстоянии. Письма жене бодры и нежны, сверкают анекдотами и отражают его интерес практически ко всему. Он обращается к ней “Мой Солнечный Лучик” и “Мой Розовый Бутон”.

Скаут по имени Гусь показал Кастеру загадочную пещеру. Надписи, высеченные из камня фигуры и рисунки украшали стены, а через своды пещеры пробивались вспышки молний. Эта пещера протянулась на мили, говорил Гус, и эхо вторило ужасающими воплями. Иногда каменные фигуры будто вспыхивали изнутри огнем, а стоны, визги и завывания становились все громче и громче. Шаманы Сиу пытались истолковать начертанное духами, но так и не смогли это сделать. Мудрецам из других племен повезло не больше.

Долгое время жившие в той местности индейцы считали пещеру сверхъестест-венным местом и оставляли там свои дары – браслеты,

 

 

трубки, кремни, бусы. Прочие приношения были замечены во время визита Кастера: проржавевшее лезвие ножа, кисточка для бритья, старинный кавалерийский кремниевый пистолет, канадское пенни, человеческий череп с тремя отверстиями во лбу - измерив лобный угол этого черепа, полковые врачи определили, что он принадлежал белому человеку - и золотое кольцо с инициалами “A.L.”. Этот череп породил множество предположений. Три наиболее популярные теории были таковы: череп - жертвоприношение духу пещеры; он принадлежал старателю, который погиб, сражаясь за свою жизнь; это был ранний французский траппер, убитый бизоном, поскольку индейцы называли это Местом, Где Человек Был Убит Быком.

Кастер писал жене, что среди всевозможных изображений зверей, птиц, рептилий и рыб имелись отпечатки человеческих рук и ног. “Я полагаю, что все это являлось творениями первобытных индейцев, хотя и не могу достоверно объяснить, почему здесь были обнаружены изображения кораблей”. Невпечатленный сверхъестественными аспектами, он назвал пещеру Пещерой Ладлоу - это был подарок его инженеру-топографу, капитану Уильяму Ладлоу, который обмерил пещеру и вдребезги разбил теорию Гуся, что она простирается на мили. Ладлоу проследовал по сужающемуся проходу около четырехсот футов. Духи могли пройти дальше, люди - нет.

Затем, после того как многие офицеры и прочий люд выцарапали свои имена на песчаной скале, полк продолжил, гремя, звякая, бряцая и скрипя, двигаться через Черные Холмы. Войска были настороже - в любой момент могли появиться воинственные аборигены - но особого беспокойства не испытывали: двенадцать рот кавалерии и пехоты, проводники, скауты, переводчики, погонщики, орудие, три пушки Гатлинга и более сотни фургонов - покрытые новой парусиной, хлопающей и трепещущей на ветру словно паруса, они были похожи на корабли, плывущие среди густой зеленой листвы. Между тем холмы оглашались мелодиями Хоффмана и Флотова[213], а также различными популярными мотивами, исполнявшимися оркестром Седьмой Кавалерии.

Том и генерал развлекались, поддразнивая своего младшего брата Бостона. Это было его первым путешествием в такую глушь. Том вручил ему пористый камень со словами, что это губчатый камень, и если его хорошенько вымочить в воде, то получится отличная губка. В итоге, желторотик вымачивал свой камень, а неподалеку в палатке Том и генерал давились от смеха.

Все Кастеры обожали шутки, чем непочтительней, тем лучше. А поскольку генерал не пил, шутки, которые он разыгрывал над пьяными, порой приобретали резкую форму. Однажды он приказал накрыть лежащего на земле выпивоху большим деревянным ящиком, и, говорят, отчаянная борьба пьяницы за свое спасение доставила ему удовольствие. Другой пьяница стал объектом мнимых похорон. Игры такого сорта вероятно забавляли всех, за исключением самой жертвы, так как они отражали факт, хорошо понимаемый на фронтире: неоспоримый, неприятный факт, что смерть может прийти в любой момент.

Итак, в соответствии с их склонностями, люди Седьмой собирали цветы, играли в мяч, шутили, обследовали долины и хребты и слушали оркестр, внимательно поглядывая на все, что могло оказаться закамуфлированным Сиу.

Штатский инженер У.Х. Вуд вспоминал, что когда они ели свой ланч - Кастер, Вуд, зоолог Джордж Гриннель и двое или трое других людей - они увидели то, что было похоже на ястреба, преследующего голубя. Когда птицы подлетели поближе, Гриннель определил ястреба как сапсана. Кто-то еще воскликнул, что жертва была странствующим голубем[214] - по всеобщему мнению вымершим. Голубь подлетел к ним и опустился на землю под лошадиным брюхом, где передохнул

несколько мгновений. Затем он улетел прочь, сапсан последовал за ним. Чем завершилась эта небольшая отчаянная драма, они так и не узнали.

Огромный белый журавль величественно влетел в долину. Кастер остановил полк, прокрался вперед и “зачитал несчастной птице смертный приговор”. Размах крыльев достигал семи футов. Вскоре после этого индеец поймал журавленка, которому судьбой было уготовлено оказаться в коллекции экспедиции, собранной для Центрального Парка. Он прожил всего два дня - очевидно, армейская пища не походила для его желудка. Гриннель отмечает, что самка - мамаша птенца не объявилась, “но отец выказал большую преданность к своему потомку и оставался на земле неподалеку от гнезда, курлыкая и проявляя большую тревогу. В конце концов, он был застрелен генералом Кастером”.

Кроме того, генерал убил огромного медведя. Имеются две фотографии, сделанные Иллингвортом. На одной из них Кастер позирует, присев за распростертой на земле тушей, как обычно прикрытый с фланга преданным Кровавым Ножом, а также капитаном Ладлоу и рядовым Нунаном. На другой фотографии генерал принимает более воинственную позу, а Ладлоу сидит - возможно, по указанию самого Кастера. Этот медведь всегда определялся как гризли, и Кастер писал Элизабет, что испытал величайший охотничий азарт: “Я убил своего Гризли”.

Гриннель описывает медведя как старого самца, клыки которого стерлись просто до пеньков, многие резцы выпали, коренные зубы едва видны над деснами. Рядовой Теодор Эверт, горнист роты “Н”, сохранил дневник, полный язвительных замечаний. В этом дневнике Эверт пишет, что поскольку Кастер утверждал, что этот медведь - гризли, все остальные с этим согласились. На самом деле, говорит рядовой, это был бурый медведь: “Таков, каков он был, я никогда не видал крупнее. Он был очень стар, когти истерты... Генерал Кастер, конечно, желает максимально возвеличить свои открытия, но я не могу постичь, каким образом порода одного медведя может увеличить или уменьшить значение его работы”.

Возле реки Белль-Фурше они повстречали хорошего индейца. Возничий санитарной коляски Кастера Фред “Антилопа” Сноу вспоминал годы спустя, что индеец был привязан к ивовому каркасу: “Жестяные Чашки, небольшое Жестяное Ведерко и Фляга свисали с каркаса, на котором было помещено тело - тело молодого Храброго - было завернуто в мешковину и перевязано Шагганаппи - или Сыромятными ремнями. По внешним признакам он совсем недавно стал хорошим индейцем[215]”.

Так что это было поучительное и приятное путешествие для офицеров и для тех нижних чинов, которым посчастливилось сопровождать своих командиров. Воздух благоухал, долины были переполнены цветами. Повсюду росли голубика, вишня и крыжовник. Массы кристаллического гипса сверкали на солнце - Ладлоу показали обнажение пород, которое поколениями использовалось индейцами для изготовления украшений. Они откалывали пласты до тех пор, пока не образовалась выемка в несколько футов глубиной.

Лейтенант Колхаун размышляет над этими творениями природы, над условиями земного

 

счастья, и над неисповедимыми путями Господними:

 

... Человек является патроном земного счастья. Он - божественный инструмент, которому с первобытного состояния было предопределено распространять сию благодать по всей земле. Человек - благороднейшее творение Господне. В этом диком краю человека, в конце концов, увидят всецело обладающим истинным блаженством, владеющим счастьем, заработанным честным трудом. Ульи индустрии займут место грязных вигвамов. Цивилизация воцарится вскоре и предаст языческое варварство забвению. Питомники познаний вознесут свои гордые купола намного выше сводов индейских палаток, а Христианские храмы поднимут свои величественные шпили вверх в лазурное небо, тогда как прибежища языческой мифологии падут, чтобы больше никогда не возвыситься. Это станет эпохой истинного счастья.

 

Вскоре он продолжает, весьма оживлено: “Совершив переход в 143/10 миль прибыли в Лагерь № 19, восхитительный источник холодный воды - подходящий для человека или животного. Изобилие леса. Рядовой Джон Каннингхэм, рота “Н”, 7-ая Кавалерия, болевший несколько предыдущих дней, умер в 11 часов этим вечером”. И, приглядываясь к будущему бизнесу, Колхаун отмечает, что они промаршировали по красной глине, из которой можно произвести хороший кирпич.

Что до рядового Каннингхэма, он и в самом деле был болен на протяжении последних нескольких дней - диареей и плевритом - но завербованный по контракту доктор С.Дж. Аллен не освободил его от службы. Каннингхэм обратился к врачу второй раз. Доктор опять счел, что рядовой просто симулирует. На следующий день Каннингхэм свалился с лошади. Его перенесли в санитарную коляску, где он лежал без сознания под июльским солнцем. Доктор Аллен, когда его попросили осмотреть пациента, был слишком пьян, чтобы отреагировать на это. Вследствие этого, был уведомлен старший медицинский офицер Дж.У. Уильямс. Согласно Эверту, он также был пьян. Однако, после того как его энергично встряхнули и дали пятнадцать минут на то, чтобы прийти в себя, нетвердой походкой он добрел до санитарной повозки, с превеликим трудом ухитрился вскарабкаться в нее, “пьяно таращился на умирающего несколько мгновений, затем, пошатываясь, вернулся в свою палатку, упал на постель и заснул”.

Уведомили Кастера. Он послал за медиками. Доктор Уильямс, вновь разбуженный, с трудом осознавал происходящее. Кастер прогнал его. Доктор Аллен, будучи немного в лучшей форме, заявил, что рядовой Каннингхэм вовсе не болен, но согласился прописать ему несколько опиумных пилюль. В 11:25 пополудни несчастный рядовой скончался, и с того времени его собратья-солдаты называли этих докторов не иначе как “Пьяный Уильямс” и “Мясник Аллен” - чье предписание лечить больного опием кажется немного странным. Обычным лечением почти всех заболеваний в те суровые дни был хинин, йод или английская соль.

Эверт отмечает, что экспедиция везла с собой госпитальную палатку, но внутри ее никогда не видели ни одного больного - она служила столовой для Кастера и его штаба. А лучшая санитарная коляска использовалась для транспортировки последних приобретений Кастера, среди которых были - наряду с прочими диковинками - две прерийные совы, один ястреб, несколько жаб, три гремучих змеи и ствол окаменевшего дерева. Из-за этого больные вынуждены были ехать в тряских, неустойчивых колясках не более комфортабельных, чем обычный фургон.

Очевидно, представление о Черных Холмах менялось в зависимости от статуса человека в полку.

Иньян Кара – напоминает название какого-то турецкого напитка - была изучена генералом 23 июля. Это название, по-видимому, является искажением слова Хинг-йа Ха-га, которое на языке Сиу означает горного козла. Иньян Кара возвышается более чем на шесть тысяч футов, и Кастер, как обычно, счел эту экскурсию захватывающей. Второй после него по должности офицер, Джордж Форсайт, карабкался на кремнистую вершину с молотком и зубилом, с тем чтобы высечь дату и имя Кастера.

Вскоре после этого, несколько членов экспедиции сидели вокруг костра, обсуждая будущее Черных Холмов, когда Горацио Нельсон Росс вытащил бутылку песка из своего кармана и сказал: “Я думаю, белые люди идут, все отлично”.

Гриннель говорил, что этот песок пестрел редкими самородками размером в булавочную головку. “Мы переворачивали и переворачивали эту бутылку, и при свете костра всматривались в сияющую желтую массу...”.

В тот миг стало очевидно, что грядет решающая схватка. Ходившие полвека упорные слухи подтвердились.

“Я не показывал это никому кроме Чарли”, - продолжал Росс, упоминая Одинокого Чарли Рейнольдса. “Если бы парни знали, что мы добыли, то побросали бы свои винтовки и начали бы копать. Конечно, мне придется сообщить об этом генералу...”.

Уильям Элрой Кертис, беседовавший со старателями, писал, что, обследовав дно ручья, дававшее устойчивый цвет, они выкопали яму, нашли, что хотели и вернулись в лагерь со следами драгоценного доказательства, завернутого в страницу конторской книги. Точное местоположение этой залежи было “возле Френч-Крик рядом с Чикаго, Бурлингтоном и Куинси Рэйлвэй”, если верить мистеру Клиофасу О’Хара, которого туда проводил сам Росс где-то в 1900 году. Когда О’Хара спросил, какова была стоимость первой щепотки песка, Росс ответил: “Около десяти центов”.

Золото проверяли всеми известными народными способами: отмывкой в кислоте, смешиванием с ртутью, жеванием, на срез и на вкус.

Золотоискатели в Черных Холмах
На рассвете следующего дня место открытия было набито старателями-дилетантами, прита-щившими с собой лопаты, кирки, топоры, колышки от палаток, ножи “боуи”, крючья для котелков, котлы, чашки, деревянные тарелки – словом все, чем можно копать землю, или что вмещает в себя землю – и лтшь немногие потерпели неудачу и не смогли найти хоть

хоть чуточку: “... желтых частиц, прилипших к капле ртути, индифферентно катавшейся туда - сюда по песку. Офицеры и рядовые, ученые и погонщики мулов - все были равны, и тем великим, что делает равными всех, стало то ничтожное количество золотого песка”.

Кто на самом деле нашел золото? Не без оснований это приписывается Россу. Однако дневник МакКея содержит одну недатированную запись: “Вечером я взял таз, кирку и лопату и отправился на поиски золота. Первый таз был наполнен гравием и песком со дна ручья, и после промывки обнаружилось, что он содержит золото стоимостью в полтора - два цента; это было первое золото, добытое в Черных Холмах”. МакКей двинулся вниз по течению и через двадцать футов произвел новую попытку, намыв золота на три цента. Затем он вернулся в лагерь, где показал желтые зерна Кастеру и Форсайту. Они с восторгом рассматривали сокровище: “Я никогда в жизни не видел более обрадованных генералов”.

Независимо от того, кто первым обнаружил здесь золото, новости распускались и сыпались градом, словно петарды.

В приказе Кастера от 2 августа 1874 года говорилось, что скаут Чарльз Рейнольдс должен доставить донесения коменданту Форта Ларами.

Одинокий Чарли начистил свое ружье. Наполнил свой патронташ. Из кожи и губки изготовил обувь, которая не оставляла следов и не производила шума. Затем Чарли сунул в вещевой мешок галеты и бекон, выбрал хорошего коня, подвязал к седлу одеяло и сказал, что готов. Ему вручили парусиновый почтовый мешок, на котором полковой адъютант сделал надпись:

 

Экспресс Черных Холмов.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.