|
Глава XLVIII. ВЕЛЬБОТЫ СПУЩЕНЫ
Призраки - ибо таковыми они тогда предстали перед нами - двигались подругой стороне палубы, бесшумно и быстро снимая тросы и крепления с висевшейтам шлюпки. Эта шлюпка всегда считалась у нас запасной, хотя и называласькапитанской, из-за того что висела на шканцах у правого, борта. На носу вней стояла теперь высокая темнолицая фигура с единственным белым зубом,зловеще торчащим между серо-стальных губ. Облачение этого человека состоялоиз сильно помятой черной хлопчатобумажной китайской куртки и таких же точношироких черных штанов. Но всю эту эбеновую погребальную чернотуудивительнейшим образом увенчивал сверкающий белый витой тюрбан, под которымбыли уложены вокруг головы скрученные в косу волосы. Его помощники казалисьменее смуглолицыми, их кожа имела тот яркий, тигрово-желтый оттенок, какойприсущ некоторым из древних и исконных обитателей Филиппин - этому племени,известному своим дьявольским коварством, из-за чего многие простодушныебелые матросы считают их платными шпионами и тайными агентами дьявола наводе, а контора их повелителя, как полагают матросы, находится где-то вдругом месте. Экипаж корабля все еще в замешательстве разглядывал этих неведомыхлюдей, когда раздался голос Ахава, обращавшегося к старику в белом тюрбане,который командовал ими: - Все готово, Федалла? - Готово, - прошипел тот в ответ. - Спустить вельботы на воду! - гаркнул Ахав через всю палубу. -Слышите? Спустить вельботы! В голосе его была такая громовая сила, что матросы, несмотря на своезамешательство, тут же перепрыгнули через планшир; закрутились, завизжалиблоки; три вельбота с размаху плюхнулись на воду; а люди с проворством ибесстрашием, обычными только среди китобоев, попрыгали, словно козы, с бортав лодки, раскачивавшиеся на волнах далеко внизу. Но едва только они отгребли с подветренной стороны, как, обогнув корму,из-под противоположного борта показалась четвертая лодка с теми же пятьюнезнакомцами на веслах и Ахавом, который, стоя на корме во весь рост, громкокрикнул Старбеку, Стаббу и Фласку, чтобы они растянулись по воде подальшедруг от друга, охватив как можно более широкое пространство. Но все взорыснова были прикованы к темнолицему Федалле и его команде, и поэтому навельботах не услышали приказа. - Простите, капитан? - переспросил Старбек. - Растянитесь, - крикнул Ахав. - Пошире! Все четыре лодки. Эй, Фласк,спускайся ниже по ветру! - Слушаю, сэр! - весело откликнулся коротышка Водорез, занося назадсвое огромное рулевое весло. - Навались, ребята! А ну еще! еще! еще разок!Вот они, прямо по носу! Навались! - Чего ты уставился на этих желтых молодчиков, Арчи? - Да я ничего, сэр, - ответил Арчи. - Я и раньше знал обо всем этом.Разве же я не слышал, как они возились в трюме? Я вот и Кабако говорил. Ну,что ты теперь скажешь, Кабако? Это безбилетные пассажиры, мистер Фласк. - Жмите, жмите сильнее, молодцы, жмите, дети мои, жмите, малютки, -проникновенно и успокаивающе тянул единым выдохом Стабб, в чьей команде ещечувствовалось беспокойство. - Что это вы так лениво спину гнете? Кудауставились? На тех парней в капитанской шлюпке? Вот невидаль! Пятьюработниками больше у нас стало - так не все ли равно, откуда они взялись?Чем больше, тем веселее. А ну, нажмите, нажмите посильней! Что нам за делодо серного духа? Черти тоже неплохие ребята. Вот так, вот так! Совсем другаяработка, вот это толчок на тысячу фунтов, такой толчок сорвет все ставки! Даздравствует золотая чаша спермацета, молодцы мои! Трижды ура, братцы, - свами не пропадешь! Эй, потише, потише; не торопиться, не торопиться! Ломайтевесла, вы, мошенники! А ну, вгрызайтесь, собаки! Так, так, хорошо, легче,легче! Вот так, вот так! Заноси подальше и навались посильнее. Эй, полегче!Ах, дьявол вас забери, лоботрясы и ободранцы, вы что там, уснули, что ли?Кончайте храпеть и навалитесь на весла. Навалитесь, слышали? Навалитесь, вамговорят! Да навалитесь вы или нет? Почему, во имя всех дьяволов, вы ненаваливаетесь? Навалитесь, хоть тресни хребет! Навалитесь, и пусть у васглаза на лоб повылезут! А ну! - и он выхватил острый нож из-за пояса. - Всекак один вытаскивайте ножи, лезвие в зубы и давайте гребите. Вот так, воттак. Наконец-то вы вроде взялись за дело; закусили стальные удила. А ну,рванем, рванем, серебряные ложечки! Рванем, матросские свайки! Это обращение Стабба к своему экипажу приводится здесь дословно,поскольку он вообще отличался весьма своеобразной манерой разговаривать сматросами, а в особенности когда внушал им священные заповеди гребли. Наосновании вышеприведенного образца его проповедей не следует думать, будтоон временами способен был выходить из себя и обрушиваться в ярости на своюпаству. Вовсе нет, и в этом-то и состояло главное его своеобразие. Все этиужасные слова он имел обыкновение произносить таким странным тоном шутливогобешенства, где бешенство служило, казалось, лишь приправой к шутливости, чтокаждый гребец под звуки его заклинаний наваливался на весла что было силы,словно тут дело шло о жизни и смерти, и в то же время словно чистогоудовольствия ради. К тому же сам он имел при этом такой непринужденный,беспечный вид, так лениво ворочая рулевым веслом и зевая во весь рот, что поодному только контрасту не мог не действовать по-колдовски успокаивающе навсю команду. И кроме того, Стабб принадлежал к юмористам особого рода, чьишутки бывают подчас так каверзно замысловаты, что подчиненным постоянноприходится держать ухо востро, выслушивая приказания. Повинуясь знаку Ахава, Старбек шел теперь наперерез Стаббу, и, когдавельботы на какую-то минуту сблизились, Стабб окликнул старшего помощника. - Мистер Старбек! Эхой, слева на вельботе! Хочу сказать вам кое-что,сэр, если позволите! - Хэлло! - откликнулся точно окаменевший Старбек, ни на дюйм неповернув головы и продолжая тихо, но настойчиво подбадривать своих гребцов. - Что вы скажете об этих желтолицых молодчиках, сэр? - Как-нибудь пробрались на борт перед отплытием. (Нажми, нажми,ребята), - шепотом своей команде, а потом снова во весь голос: - Неладноеэто дело, мистер Стабб! (Больше пены, дети мои!) Но вы не тревожьтесь,мистер Стабб, все к лучшему. Пусть ваши ребята дружнее налягут на весла, ибудь что будет. (Рывок, еще рывок!) Нас ждут впереди целые бочки спермацета,мистер Стабб, а за этим-то мы и приплыли сюда. (Навались, ребята!) Покрайней мере, это наш долг; долг и доход, рука об руку. - Да, сэр, я и сам так подумал, - начал свой монолог Стабб, когда лодкиразошлись. - Как взглянул на них, сразу же так и подумал. Да, да, вот зачемон, оказывается, спускался так часто в трюм. Пончик еще давно об этомрассказывал. Они там были спрятаны. Тут все дело в Белом Ките. Ну что ж,ладно, пусть так. Что ж тут можно сделать? Ладно! Пошли, ребята! Пока что мыеще не за Белым Китом гоняемся. Навались! У многих матросов неожиданное явление народу этих диковинныхнезнакомцев в такой критический момент, когда с палубы спускали вельботы,пробудило вполне объяснимое суеверное недоумение; хотя удивительное открытиеАрчи, о котором все слышали, но которому прежде никто не давал веры, вкакой-то мере подготовило команду к этому событию. Их изумление былонесколько притуплено, а тут еще Стабб со своими спокойными и убедительнымиобъяснениями, так что матросы на время освободились от суеверных подозрений;хотя, конечно, оставались все основания для самых диких догадок относительнотого, насколько замешан с самого начала в этом деле угрюмый Ахав. Что же доменя, то я безмолвно припоминал таинственные тени, которые в туманныйрассветный час проскользнули у меня на глазах на палубу "Пекода", а такжемистические намеки загадочного Илии. Тем временем Ахав, чей голос уже не долетал до остальных шлюпок, занялпозицию на крайнем левом фланге и шел вперед, опередив другие вельботы, -обстоятельство, обнаруживающее всю силу его гребцов. Эти тигрово-желтыесоздания были сделаны, казалось, из стали и китового уса; словно заводные,равномерно поднимались и опускались они в одновременном могучем рывке,посылавшем шлюпку вперед не хуже парового двигателя, гоняющего суда поМиссисипи. Федалла, который сидел за гарпунерским веслом, скинул свою чернуюкуртку и обнажил грудь, отчетливо выступавшую над планширом на зыбком фоневодного горизонта; на другом конце лодки виден был Ахав, отставивший,подобно фехтовальщику, назад руку, словно для того, чтобы не потерятьравновесия, и уверенно орудующий рулевым веслом, как и тысячи раз до того,как его изувечил Белый Кит. Внезапно его вытянутая назад рука дернулась изастыла, и все пять весел замерли в воздухе. Неподвижная шлюпка снеподвижной командой закачалась на волнах. Вслед за ней остановились и тридругих вельбота. Киты снова повсюду шли в голубую глубину, так что издалекане удалось заметить даже их направления, однако Ахав, который находился кним ближе других, сумел определить его. - Не зевать по сторонам! - крикнул Старбек. - Подымайся, Квикег! Проворно вскочив на треугольное возвышение на носу, дикарь встал там вовесь рост, с жадным напряжением вглядываясь в то место, где только чтовиднелась дичь. А напротив него, на корме, где тоже имелась треугольнаяплощадка, приподнятая вровень с планширом вельбота, стоял сам Старбек,невозмутимо и ловко балансируя в такт с покачиванием своего утлого суденышкаи глядя безмолвно в огромное синее океанское око. Неподалеку так же безжизненно покачивался вельбот Фласка, а самнеустрашимый командир стоял на верхушке лагрета - толстого столба,приделанного нижним концом к килю и возвышающегося фута на два над кормовойплощадкой. Им пользуются для того, чтобы замедлить разматывание гарпунноголиня. Его верхний срез не шире человеческой ладони; и Фласк стоял на такомпьедестале, словно на мачте тонущего корабля, уже скрывшегося под водой посамые клотики. Но коротышка Водорез был приземист и мал, однако коротышкаВодорез был полон высоких и великих стремлений, и потому кругозор с лагретане удовлетворял Водореза. - За третьей волной ничего не вижу, поставить, что ли, весло торчком,чтобы я мог на него вскарабкаться? При этих словах Дэггу, держась, чтобы не упасть, обеими руками за бортавельбота, быстро пробрался на корму и тут, выпрямившись во весь рост,предложил Фласку в качестве пьедестала свои возвышающиеся плечи. - Вот вам мачта не хуже любой другой, сэр. Заберетесь? - А как же, и спасибо тебе, приятель, хотелось бы только, чтобы в теберосту было футов на пятьдесят больше. Тогда негр-исполин твердо упер широко расставленные ноги в борта лодки,нагнувшись немного, подставил Фласку в качестве ступеньки свою плоскуюладонь, а затем, положив руку Фласка себе на увенчанную траурным плюмажемголову и крикнув ему, чтобы он подпрыгнул, когда сам Дэггу будет егоподбрасывать, одним ловким рывком закинул коротышку Фласка живым иневредимым себе на плечи. И теперь Фласк стоял там и держался за руку Дэггу,которую тот поднял над головой, чтобы второму помощнику было на чтоопереться. Новичку всегда удивительно, с какой привычной и бессознательнойловкостью сохраняет равновесие китолов, стоя в своем вельботе, которыйшвыряют во все стороны буйные и своенравные кипучие волны. Тем болееудивительно видеть, как при описанных обстоятельствах он стоит, балансируя,на верхушке лагрета. Но маленький Фласк, водруженный на плечи исполинуДэггу, представлял собою еще более невероятное зрелище, с такой равнодушной,спокойной, беспечной, неосознанной, варварской величавостью благородный негрритмично раскачивал свое туловище в лад с морской качкой. На плечах у негосветловолосый Фласк казался просто снежинкой. Носильщик выгляделблагороднее, чем его пассажир. Хотя непоседливый, горячий и кичливыйкоротышка Фласк топал иной раз в сердцах ногой, он все равно не могисторгнуть этим ни единого лишнего вздоха из царственной груди негра.Случалось мне видеть, как Старость и Тщеславие топали в сердцах ногой поживой и великодушной земле, но земля от этого не изменяла своего вращения иполета. А тем временем второй помощник Стабб не проявлял такого дальнозоркогобеспокойства. Быть может, проведя положенное время на поверхности, китынадолго ушли в глубину, а не просто нырнули с перепугу; если так, тогдаСтабб, как всегда при подобных обстоятельствах, намерен был скрасить себетомительное ожидание, выкурив трубочку. Он вытащил ее из-за ленты на шляпе,где она у него всегда торчала наискось, наподобие пера. Он набил ее и умялтабак концом большого пальца, но только успел зажечь спичку, чиркнув посвоей грубой, словно наждак, ладони, как гарпунщик Тэштиго, чьи глаза, точнодве неподвижные звезды, были обращены по ветру, внезапно молнией метнулся ксвоей банке, крича в торопливом безумии спешки: - Весла, весла на воду! Навались! Вон, вон они! Если вы не моряк, вы не увидели бы в тот миг никаких китов, ни малейшихпризнаков хоть единой рыбешки - ничего, кроме вспенившейся беловато-зеленойводы, а над ней легких и редких облачков пара, которые расплывались,относимые в сторону ветром, точно встрепанные снопы брызг, сорванных скатящихся пенных валов. Внезапно воздух вокруг задрожал, заколыхался, словнонад сильно нагретой железной плитой. Под этими атмосферными волнами ивихрями, скрытые тонким водяным слоем, плыли киты. Выдыхаемые ими облачкапара, заметные раньше, чем все другие признаки, служат как бы герольдами ипровозвестниками их появления. Все четыре вельбота шли теперь полным ходом к тому месту, где воздух ивода были охвачены одинаковым волнением. Но его не так-то просто настичь;все вперед и вперед летела масса пузырьков и пены, словно уносимая в долинустремительным горным потоком. - Жмите, жмите, ребята, - твердил своей команде Старбек самым тихим, носамым напряженным шепотом, а острый, твердый взгляд его глаз летел прямовпереди лодки, словно то были две видимые стрелки двух надежнейших судовыхкомпасов. Он почти ничего не говорил своим людям, и они ничего не говорилиему. Молчание в шлюпке нарушал по временам лишь его пронзительный шепот,звучавший то резкой командой, то ласковой просьбой. Совсем не так было в вельботе шумливого коротышки Водореза. - А ну, гаркнем разок, братишки! Жми да шуми, громовержцы мои! Рванем ипосадим лодку прямо на их черные спины, ребята; только сделайте это, и яотдаю вам свою ферму на Вайньярде, молодцы мои, вместе с женой иребятишками. Бей, бей, колоти! О господи-владыко! Да я сейчас с ума сойду!Вон, вон она, белая вода! - и с криками он стащил с головы шляпу, швырнул еесебе под ноги, истоптал, а затем, подобрав, запустил далеко в волны и подконец стал дергаться и метаться у себя на корме, словно ошалевший однолетокв прериях. - Поглядеть только на этого парня, - философически протянул Стабб,который следовал за ним на коротком расстоянии, так и зажав между зубамисвою незажженную трубку. - Да с ним удар, что ли, с этим Фласком? - Удар? Верно, покажем-ка им удар! Ударим по ним хорошенько! Веселей,веселей, дети мои! Сегодня пудинг на ужин. Веселей! Навались, детки!Навались, сосунки! Навались разом! Эй, какого черта вы заторопились? Тише,тише и ровней, ребята. Вы только жмите как следует, больше ничего нетребуется. Хребты переломить, ножи перекусить - вот и все ваше дело.Полегче, полегче, говорю, полегче, пусть у вас печенка лопнет! Но те слова, которые загадочный Ахав говорил своей тигрово-желтойкоманде, эти слова мы лучше опустим здесь; ведь вы живете, греясь вблагословенных лучах евангелического государства. Только нечестивые акулы вбуйных волнах отваживались прислушаться к тому, что произносил Ахав, когда сгрозовым челом, кровавым, убийственным взором и со спекшимися в пене губамион устремлялся за своей добычей. А вельботы все неслись вперед. Время от времени Фласк принималсятвердить о "вон том ките", подразумевая под ним вымышленное животное,которое якобы плыло под самым носом его вельбота и, как он утверждал,дразнило его своим хвостом, и слова эти были так убедительны, возбуждениетак правдоподобно, что люди его то и дело в страхе озирались, чтобы своимиглазами увидеть наконец морское чудовище. А это уже шло вразрез с правилами,ведь гребец должен законопатить себе глаза и вбить себе клин в шею, ибоморские обычаи требуют, чтобы в столь критические минуты у гребцов не былоиных органов, кроме ушей, и иных членов, кроме рук. То было чудесное, жуткое зрелище! Грандиозные валы всемогущего океана,нарастающий, гулкий вой, который они издавали, прокатываясь под восьмьюбортами, точно гигантские игральные мячи, катящиеся по бескрайнему лугу,краткий миг агонии, когда вельбот замирал, воздевши нос к небесам, наостром, как лезвие, гребне, который вот-вот, казалось, перережет кильпополам; внезапное, глубокое падение на дно водяных долин и ущелий;отчаянный, из последних сил, взлет на вершину следующего холма; безудержное,стремительное скольжение по его склону, - все это вместе с воплями рулевых,возгласами гарпунеров и прерывистым, громким дыханием гребцов, вместе сосказочным, белеющим китовой костью "Пекодом", который шел прямо на вельбот,распустив паруса, словно переполошившаяся наседка, бегущая к своему выводку,- это было захватывающее зрелище. Ни новобранец, прямо из объятий женыпопавший в лихорадочное пламя первого боя, ни душа мертвеца, впервыестолкнувшаяся с неведомыми призраками потустороннего мира, - никто неиспытывает более сильных и более необычных ощущений, чем человек, впервыеочутившийся гребцом на вельботе, который врывается в заколдованный пенныйкруг, скрывающий кашалота. Пляшущая белизна пены, взбитой преследователями, стала теперь заметнеена фоне все сгущавшихся бурых теней, отбрасываемых тучами на поверхностьокеана. Фонтаны пара больше не смешивались друг с другом, но вздымалисьповсюду, справа и слева; казалось, киты решили разойтись в разные стороны.Вельботы снова растянулись по воде: Старбек гнался за тремя китами, которыешли прямо по ветру. Мы поставили парус и теперь мчались вперед, гонимыекрепчающим ветром; вельбот двигался с такой бешеной скоростью, что сподветренного борта почти невозможно было работать веслами - их так и рвалоиз уключин. Вскоре мы уже плыли сквозь широкую расплывшуюся пелену тумана; никорабля, ни шлюпок не было видно. - Полегче, ребята, - шепотом сказал Старбек, заводя еще больше назадполотнище паруса. - У нас еще хватит времени забить кита до того, какналетит шквал. Вон там снова белая вода показалась! Совсем близко! Навались! Вскоре вслед за тем мы услышали возгласы справа и слева, донесшиеся донас один за другим и извещавшие о том, что два других вельбота уже подбиликитов; но едва только они отзвучали, как раздался молниеносный, свистящийшепот Старбека: "Встать!" - и Квикег с гарпуном в руке вскочил на ноги. Хоть ни один из гребцов не мог видеть смертельной опасности, грозившейвсем спереди, они по напряженному лицу старшего помощника поняли, чторешительный момент наступает; они слышали к тому же тяжелый плеск, точносотня слонов бултыхалась в воде. А шлюпка все летела в тумане, и волнызакручивались и шипели, словно разгневанные змеи, поднимая свои гребни. - Вот, вот его горб. А ну, а ну, дай-ка ему! - шептал Старбек. Короткий, стремительный звук вырвался из лодки! это Квикег метнул свойгарпун. В тот же миг подхваченный качкой вельбот сильно швырнуло вперед иодновременно точно ударило носом о подводную скалу. Парус рванулся и опал,рядом взметнулась ввысь струя жгучего пара, все под нами закачалось,заходило ходуном, как при землетрясении. Полузадохшуюся команду разбросалово все стороны по белому кипеню шквала. Шквал, кит и гарпун - всеперемешалось; и кит, лишь слегка задетый гарпуном, ушел. Вельбот едва не затопило, но он был почти не поврежден. Плавая вокруг,мы подобрали весла, привязали их к планширу и вскарабкались обратно на своиместа. Мы оказались по колено в воде, которая покрывала все слани ишпангоуты, так что нашим опущенным взорам представлялось, будто мы сидим вкоралловом суденышке, выросшем со дна морского почти до самой поверхности. Ветер крепчал: теперь он уже выл во всю мочь; волны сшибались щитами;шквал грохотал, чертил зигзаги, рассыпался с треском вокруг нас, словнобегущее по прерии белое пламя, в котором мы горели, не сгорая, бессмертные усмерти в зубах! Напрасно призывали мы другие лодки; в такой шторм это быловсе равно что звать угли из горящего пламени через дымоход раскаленной печи.Тем временем клочья пены, летящие космы туч и туман становились все темнеепод тенью надвигающейся ночи; корабля по-прежнему не было видно.Вздымающиеся валы пресекали всякие попытки вычерпать из шлюпки воду. Веслауже не могли служить нам в качестве движителей, их можно было использоватьтолько вместо спасательных кругов. Разрубив бечевку, оплетавшую наглухозакупоренный бочонок со спичками, Старбек после многих неудач сумел наконецзажечь фонарь, а затем, нацепив его на какой-то шест, передал Квикегу -знаменосцу погибшей надежды. И тот сидел на носу, высоко держа свойбессильный светоч в самом сердце всесильного мрака. Он сидел на носу,отчаявшийся, изверившийся, но и в бездне отчаяния высоко держащий допоследнего огонь надежды. Наступил рассвет, и мы, промокшие до костей и дрожащие от холода, нечаявшие снова увидеть судно или вельбот, подняли головы. Туман еще висел надморем, на днище шлюпки валялся разбитый выгоревший фонарь. И вдруг Квикегвскочил, приставив ладонь к уху. Мы все услышали слабый скрип снастей имачт, словно заглушавшийся прежде штормом. Звук все ближе и ближе; густойтуман раздался перед смутно проступавшими, огромными, неясными очертаниями.Перепуганные, мы едва успели попрыгать в воду, как обозначившийся наконец втумане корабль устремился на наш вельбот и подмял его под себя. Раскачиваясь на волнах, мы видели, как покинутая нами шлюпка какое-томгновение плясала и трепетала под форштевнем корабля, словно щепка уподножия водопада, потом огромный киль перекатился через нее, и она исчезла,чтоб вновь очутиться на поверхности беспорядочной грудой обломков за кормой.Мы снова подплыли к ней, швыряемые волнами о доски, и наконец были подобраныи благополучно подняты на борт. Другие вельботы успели, видя приближениешквала, перерубить лини гарпунов и вовремя вернуться на корабль. Нас насудне уже считали погибшими, но на прежний курс еще не легли в надежде, что,быть может, удастся наткнуться на месте нашей гибели на какие-нибудьвещественные доказательства - вроде весла или рукоятки от остроги.
Глава XLIX. ГИЕНА
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|
