|
Глава II. КОВРОВЫЙ САКВОЯЖ
Я запихнул пару рубашек в свой старый ковровый саквояж, подхватил егопод мышку и отправился в путь к мысу Горн, в просторы Тихого океана. Покинувславный старый город Манхэттен, я во благовремении прибыл в Нью-Бедфорд.Дело было в декабре, поздним субботним вечером. Каково же было моеразочарование, когда я узнал, что маленький пакетбот до Нантакета уже ушел итеперь до понедельника туда ни на чем нельзя будет добраться. Поскольку большинство молодых искателей тягот и невзгод китобойногопромысла останавливаются в этом самом Нью-Бедфорде, дабы оттуда отбыть вплавание, мне, разумеется, и в голову не приходило следовать их примеру. Ибоя твердо вознамерился поступить только на нантакетское судно, потому что вовсем, что связано с этим славным древним островом, есть какое-то здоровое инеистовое начало, на редкость для меня привлекательное. К тому же, хотя впоследнее время Нью-Бедфорд постепенно монополизировал китобойный промысел ихотя бедный старый Нантакет теперь сильно отстает от него в этом деле, темне менее Нантакет был великим его предшественником, как Тир былпредшественником Карфагена, ведь это в Нантакете был впервые в Америкевытащен на берег убитый кит. Откуда еще, как не из Нантакета, отчалили насвоих челноках первые китобои-аборигены, краснокожие индейцы, отправившиесяв погоню за левиафаном? И откуда, как не из Нантакета, отвалил когда-то одинотважный маленький шлюп, наполовину нагруженный, как гласит предание,издалека привезенными булыжниками, которые были предназначены для того,чтобы швырять в китов и тем определять, довольно ли приблизился шлюп к целии можно ли рискнуть гарпуном? Итак, мне предстояло провести в Нью-Бедфорде ночь, день и еще однуночь, прежде чем я смогу отплыть к месту моего назначения, и посему возниксерьезный вопрос, где я буду есть и спать все это время. Ночь отнюдь невнушала доверия, это была, в общем-то, очень темная и мрачная ночь, морознаяи неприютная. Никого в этом городе я не знал. Своими жадными скрюченнымипальцами-якорями я уже обшарил дно карманов и поднял на поверхность всеголишь жалкую горстку серебра. "Так что, куда бы ты ни вздумал направиться,Измаил, - сказал я себе, стоя посреди безлюдной улицы с мешком на плече илюбуясь тем, как хмурится небо на севере и как мрачнеет оно на юге, - где быв премудрости своей ты ни порешил приклонить главу свою на эту ночь, мойлюбезный Измаил, не премини осведомиться о цене и не слишком-топривередничай". Робкими шагами ступая по мостовой, миновал я вывеску "Под скрещеннымигарпунами" - увы, сие заведение выглядело чересчур дорого и чересчур весело.Чуть подальше я увидел яркие окна гостиницы "Меч-рыба", откуда красноватыйсвет падал такими жаркими лучами, что казалось, он растопил весь снег и ледперед домом, а повсюду вокруг смерзшийся десятидюймовый слой льда лежал,словно твердая асфальтовая мостовая, и шагать по этим острым выступам былодля меня довольно затруднительно, поскольку в результате тяжкой бессменнойслужбы подошвы мои находились в весьма плачевном состоянии. "И тут чересчурдорого и чересчур весело, - подумал я, задержавшись на мгновение, чтобыполюбоваться яркими отсветами на мостовой и послушать доносящийся изнутризвон стаканов. - Но проходи же, Измаил, слышишь? Убирайся прочь от этойдвери: твои залатанные башмаки загородили вход". И я пошел дальше. Теперь яинстинктивно стал сворачивать на те улицы, которые вели к воде, ибо там, безсомнения, расположены самые дешевые, хотя, может быть, и не самые заманчивыегостиницы. Что за унылые улицы! По обе стороны тянулись кварталы тьмы, в которыхлишь кое-где мерцал свет свечи, словно несомой по черным лабиринтамгробницы. Тогда в последний час последнего дня недели этот конец городаказался совсем обезлюдевшим. Но вот я заметил дымную полоску света,падавшего из заманчиво приоткрытой двери какого-то низкого длинногостроения. Здание имело весьма запущенный вид, из чего я сразу заключил, чтооно предназначено для общественного пользования. Перешагнув порог, я преждевсего упал, споткнувшись о ящик с золой, оставленный в сенях. "Ха-ха, -сказал я себе, едва не задохнувшись в облаке взлетевших частиц праха, - ужне от погибшего ли града Гоморры этот пепел? Там были "Скрещенные гарпуны",потом "Меч-рыба". А сейчас я, наверное, попал в "Ловушку"?" Тем не менее яподнялся с пола и, слыша изнутри громкий голос, толчком отворил вторуюдверь. Что это? Заседание черного парламента в преисподней? Ряды черных лиц, числом не менее ста, обернулись, чтобы поглядеть наменя; а за ними в глубине черный ангел смерти за кафедрой колотил рукой пораскрытой книге. Это была негритянская церковь, и проповедник держал речь отом, как черна тьма, в которой раздаются лишь вопли, стоны и скрежетзубовный. "Да, Измаил, - пробормотал я, пятясь к двери, - неприятноеразвлечение ждало тебя под вывеской "Ловушки". И я снова пошел по улицам, пока не различил наконец поблизости отпристани какой-то тусклый свет и не уловил в воздухе тихий унылый скрип.Подняв голову, я увидел над дверью раскачивающуюся вывеску, на которой белойкраской было изображено нечто, отдаленно напоминающее высокую отвесную струютуманных брызг, а под ней начертаны следующие слова: "Гостиница "Китовыйфонтан", Питер Гроб". "Гроб? Китовый фонтан? Звучит довольно зловеще при данныхобстоятельствах", - подумал я. Впрочем, ведь говорят, в Нантакете этораспространенная фамилия, и сей Питер, вероятно, просто переселился сюда сострова. Свет оттуда шел такой тусклый, вокруг в этот час все казалось такимспокойным, да и сам этот ветхий деревянный домишко выглядел так, словно егоперевезли сюда из погорелого района, и так по-нищенски убого поскрипываланад ним вывеска, что я понял - именно здесь я смогу найти пристанище себе покарману и наилучший гороховый кофе. Странное это было сооружение - старый дом под островерхой крышей совсемперекосился на один бок, словно несчастный паралитик. Он стоял зажатый вкакой-то тесный и мрачный угол, а буйный ветер Евроклидон не переставаязавывал вокруг еще яростнее, чем некогда вокруг утлого суденышка бедногоПавла. А ведь Евроклидон - это отменно приятный зефир для всякого, кто сидитпод крышей и спокойно поджаривает у камина ноги, покуда не придет времяотправляться ко сну. "При оценке того буйного ветра, что носит наименованиеЕвроклидон, - говорит один древний автор, чьи труды дошли до нас вединственном экземпляре, владельцем которого являюсь я, - огромная разницапроистекает из того, рассматриваешь ли ты его сквозь оконные стекла,ограждающие тебя от холода, царящего по ту сторону, или же ты глядишь нанего из того окна, в котором нет переплетов, из окна, по обе стороныкоторого царит холод, из окна, которое лишь некто по имени Смерть можетостеклянить". "Право же, - подумал я, когда эти строки пришли мне на память,- ты рассуждаешь разумно, мой древний готический фолиант". В самом деле,глаза эти - окна, а тело мое - это дом. Жаль, правда, что не заткнуты какследует все трещины и щели, надо бы понасовать кое-где немного корпии. Нотеперь уже поздно вносить усовершенствования. Вселенная уже возведена,ключевой камень свода уложен и щебень вывезен на телегах миллион лет томуназад. Бедный Лазарь, лязгая зубами на панели, что служит ему подушкой, и вдрожи отрясая последние лохмотья со своего озябшего тела, может законопатитьсебе уши тряпьем, а рот заткнуть обглоданным кукурузным початком, но и такон не сумеет укрыться от Евроклидона. - Евроклидон! - говорит Богач в красном шлафроке (он завел себе потомдругой, еще краснее). - Уф-ф! Уф-ф! Отличная морозная ночь! Как мерцаетОрион; как полыхает северное сияние! Пусть себе болтают о нескончаемомвосточном лете, вечном, как в моем зимнем саду. Я за то, чтобы самомусоздавать свое лето у собственного своего очага. А что думает по этому поводу Лазарь? Сумеет ли он согреть посиневшиеруки, воздев их к великому северному сиянию? Быть может, Лазарь предпочел быочутиться на Суматре, а не здесь? Быть может, он с удовольствием согласилсябы улечься вдоль экватора или же даже, о боги, спуститься в самую безднуогненную, только бы укрыться от мороза? Однако вот Лазарь должен лежать здесь на панели у порога Богача, словнокит на мели, и это еще несуразнее, чем айсберг, причаливший к одному изМолуккских островов. Да и сам Богач, он ведь тоже живет, словно царь вледяном доме, построенном из замерзших вздохов, и как председатель обществатрезвенников он пьет лишь чуть теплые слезы сирот. Но теперь довольно ныть и стонать, мы уходим на китобойный промысел, ивсе это в изобилии нам еще предстоит. Давайте отдерем лед с обмерзших подошви поглядим, что представляет собой гостиница "Китовый фонтан". Глава III. ГОСТИНИЦА "КИТОВЫЙ ФОНТАН"
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|
