Взаимоупор” в структуре менталитета русской культуры

Саморефлексия любой национальной культуры в той или иной мере связана с ее территориально-географической ориентацией и исторически обусловленными представлениями об организации и смысловом членении мирового пространства (прежде всего дуальном, бинарном, ведущем свое происхождение из архаико-мифологических моделей мира). Дихотомия “Запад — Восток” оказалась в этом отношении наиболее универсальной и устойчивой практически во всех культурах, что связано с космогоническими мотивами этой антиномии. В большинстве культур мира самим по себе смысловым полюсам Запада или Востока не отдается предпочтение, — они сосуществуют во взаимосвязи, как единый фрейм (смысловая антиномия, воплощенная бинарность — наподобие дихотомии “верх / низ”). Что касается русской культуры (в ряду других евразийских культур), то здесь, напротив, Запад и Восток часто существуют отдельно друг от друга, как различные смысловые пространства и как два разных (далее нерасчленимых) фрейма.

Одним из важнейших, исходных для самосознания русской культуры представлений является оппозиция “Запад — Восток”, несущая в себе ее метафизические и географические, мифорелигиозные и геополитические, исторические и социальные интенции. “Запад и Восток” — условная смысловая конструкция, исторически выработанная культурологической мыслью человечества для первичной (космогонической) типологии мировой культуры и действующая как парная категория, которая выражает дихотомию поляризованного целого всемирной культуры; она одновременно характеризует и амбивалентное символическое единство культуры человечества (в пределе складывающееся из Запада и Востока), и ее разделенность на принципиально отличные друг от друга, а во многом и противоположные модели культурной идентичности, которые друг друга взаимополагают и в то же время взаимоисключают, воплощая собой дополнительность и антиномичность полярных начал, диалектику единства и множественности мировой культуры как сложного саморазвивающегося целого. Если определенный культурный текст характеризуется как выражающий в том или ином аспекте одно из этих двух начал, то в качестве его эпистемологического контекста всегда выступает противоположное, компенсирующее неполноту и односторонность первого. Будучи предельно широкой смыслообразующей системой пространственных координат для любой конкретной национальной культуры, “Запад и Восток” в своей содержательной взаимосоотнесенности представляют собой простейший и универсальный случай культурной топологии вообще (два разных топоса, образующих в паре смысловое напряжение и в то же время органическую смысловую связь).

Как правило, противопоставление Севера и Юга приходило на смену антиномии Запада и Востока — тогда, когда дихотомия Запада / Востока казалась недостаточной или неактуальной. Так, для русской культуры XVIII-XIX вв. Север в лице “Северной Пальмиры” — Петербурга — являл собой русский вариант западноевропейской цивилизации: противостоящий “дикому” Югу (непокоренный горский Кавказ, "киргиз-кайсацкие степи", экзотическая Средняя Азия, опасные соседи Турция и Персия, загадочный и далекий Китай, отгороженный своей Великой стеной). Послепетровская Россия мыслила себя именно Западом, но более северным, чем большая часть Европы — сдержанным, холодным.

В отличие от дихотомии “Север / Юг” смысловая пара “Запад /Восток” носит ярко выраженный характер социокультурной и цивилизационной дилеммы: или — или. Cопоставление культур Запада и Востока (особенно впечатляющее в свете исследований западных и восточных религий, осуществленных М.Вебером ) выявило почти необозримый ряд смысловых антиномий между ними. Демократия (свобода, равенство) — деспотизм; аскеза — мистика; научное знание, рациональность — интуиция, вживание в мир; динамизм, развитие — неподвижность, стабильность; модернизация, инновативность — традиционность, ритуал; индивидуализм, личность — коллективизм, государство; “логос”—“дао”; активное технико-технологическое преобразование мира — достижение гармонии с естественно-природной средой обитания; рыночная экономика, буржуазность — бесклассовое общество, коммунизм. Культурфилософская типологизация Запада и Востока в ХХ в. весьма разнообразна (ср. позиции К.Ясперса, К.Г.Юнга, В.Шубарта, Н.И.Конрада), но в той или иной мере включает дихотомию противоположностей — сглаженную или обостренную.

Запад и Восток — это различные социокультурные и цивилизационные парадигмы, на протяжении веков и даже тысячелетий сосуществующие между собой, борющиеся друг с другом, взаимодействующие и влияющие — прямо и косвенно — одна на другую, но в процессе исторического противостояния (постоянно изменявшего свои формы и их смысловое соотношение) , так и не преодолевшие семантического и структурного“параллелизма”, т. е. взаимной непереводимости, символической (политической, философской, религиозной, художественной и др.) антиномичности. Как бы далеко ни отстояли друг от друга культурно-смысловые системы Запада и Востока, они остаются связанными между собой по крайней мере совокупностью различительных принципов или набором критериев и принципов, согласно которым они оказываются сопоставимыми между собой (в том числе и как антиномические пары). Как бы тесно ни сближались между собою Запад и Восток, — всегда найдутся ценности и нормы взаимоисключающие, предельно поляризующие их семантические поля. Даже применительно к одному культурно-целостному объекту наблюдения или научного изучения можно говорить об амбивалентности представленных в нем западных и восточных начал.

При всей условности жесткой дифференциации систем ценностей и норм Запада и Востока сам принцип их антиномичности весьма показателен: противоположности, сближаясь друг с другом по принципу дополнительности, вступают в единство для того, чтобы облегчить взаимоотталкивание и противоборство, удерживаемые в гибком и динамичном равновесии бинарного целого. Встречные процессы сближения / отталкивания — не две разные тенденции соотношения частей целого, а тот баланс сил, при котором “действие равно противодействию”, и это равенство выступает гарантией нерасторжимости парадоксального альянса, — целое тем прочнее, чем сильнее сопротивление ему его составляющих. Подобная внутренне противоречивая, но единая смысловая структура культуры, основанная на силовом равновесии семантической системы, получила название “взаимоупора” (этот метафорический термин удачно ввел С.С.Аверинцев применительно к западно-восточному синтезу византийской культуры, возникшей на “перекрестке традиций” — древнегреческой и ближневосточной — и на стыке эпох античности и средневековья). “Взаимоупор” как социокультурный фрейм оказывается незаменимым в тех случаях, когда должны быть соединены принципиально несовместимые ценности, нормы, традиции. Невозможность достижения условного компромисса между смысловыми полюсами культуры и определения “срединной” (медиативной) области нейтральных значений приводит к формированию структур, устойчивость которых обеспечивается оппозицией и противоборством взаимоисключающих тенденций. Восточно-западный синтез русской культуры был еще сложнее и драматичнее, нежели ранневизантийский, поскольку он возник на еще более трудном “перекрестке”— византийской и кочевнической (тюрко-монгольской) традиций — в их наложении на исконный восточно-славянский субстрат.

В конечном счете из смысловой антиномичности культур Запада и Востока проистекают и периодически сменяющие друг друга их динамические установки и тенденции: взаимного национально-культурного изоляционизма, автономизации или открытости культур друг другу, интеграции; экспансионизма и агрессии или подражательности; борьбы и соперничества или взаимообогащающего диалога. Историческая динамика взаимоотношений Запада и Востока носит характер неравномерной пульсации: взаимное притяжение сменяется взаимным отталкиванием или индифферентностью по отношению друг к другу. Отношения Запада и Востока часто принимают характер кризисного состояния — бифуркации, с вытекающей из него проблемой выбора нового канала эволюции, в дальнейшем необратимой.

Само соотношение Запада и Востока в масштабе мировой культуры как целого представляет собой смысловую конструкцию “взаимоупора”, но конфронтационный и конфликтный характер их взаимоотношений сказывается обычно лишь в особых случаях (колониальные завоевания, освободительные движения, подъем национально-культурного возрождения). Зато для культурных (не только территориальных, но и смысловых) областей, пограничных между Западом и Востоком и как бы поневоле совмещающих поляризованные смыслы и ценности смежных с ними западных и восточных явлений, фреймы, воспроизводящие конструкцию “взаимоупора”, не просто типичны, но составляют “каркас” системы. В пограничных культурах резко контрастируют их взаимоисключающие тенденции: открытость и закрытость; “всемирная отзывчивость” и национальный мессианизм, космополитизм и изоляционизм; революционное новаторство и охранительность; динамизм и статичность и т. д., — но не для того, чтобы окончательно отделиться друг от друга. Постоянное колебание между двумя полярными тенденциями является не только “естественным”, но подчас и “единственно возможным” для подобного типа культур динамичным фактором их развития, а бифуркация становится в пограничных культурах не характеристикой того или иного кризисного состояния, но перманентным свойством всего исторического процесса, интериоризованным культурой на ментальном уровне.

Пограничные культуры имплицитно включают в себя как западный, так и восточный дискурсы, которые вместе составляют систему, на всех уровнях построенную на “взаимоупоре” противоборствующих смыслов. Подобная система, с одной стороны, постоянно чревата расколом целого; с другой, даже в случае раскола (и особенно в условиях раскола)“взаимоупор” удерживает силой две части (или стороны) единого в смысловом поле одного фрейма или метафрейма. При этом обе части раздвоенного целого испытывают силы как взаимного притяжения, так и взаимного отталкивания, находясь в состоянии зыбкого, неустойчивого баланса сил.

Для пограничных культур, как и культурных форм, типичны проблемные ситуации, имплицитно включающие в себя не определенные, не известные, эксплицитно не заданные элементы, отношение к которым определяет направление ее разрешения, логического и исторического саморазвития. Культурно-исторический процесс в подобных культурах носит особенно непредсказуемый, творчески-поисковый характер; пограничность в культуре предопределяет ее мощную, нередко гипертрофированную инновативность (подчас превращающуюся в самоцель культуры). М.М.Бахтин не случайно подчеркивал, что напряженная и продуктивная жизнь культуры, связанная с рождением новых смыслов, проходит на границах культур и культурных областей, культурно-исторических эпох.

В большинстве культур мира самим по себе смысловым полюсам Запада или Востока не отдается предпочтение, — они сосуществуют во взаимосвязи, как единый фрейм (смысловая антиномия, воплощенная бинарность — наподобие дихотомии “верх / низ”). Что касается русской культуры (в ряду евразийских и других пограничных культур), то здесь, напротив, Запад и Восток часто существуют отдельно друг от друга, как различные смысловые пространства и как два разных (далее нерасчленимых) фрейма. Однако в приложении к себе самой русская (как и любая пограничная) культура использует антиномию “Запад — Восток” как единый бинарный фрейм. Россия внешне противостоит и Западу, и Востоку; внутренне же она является одновременно и Западом, и Востоком, то разделяя собой две “сверхцивилизации” мира, то соединяя их собою в единое целое. В этом отношении Россия образует вместе с Западом и Востоком смысловую триаду и в то же время является единым, нерасчленимым целым с ними, воплощая тем самым монистическую“всемирность”.

Называя Россию отдельной частью света — “Востоко-Западом”, Н.А.Бердяев (в книге "Русская идея", 1946) утверждал, что в России “сталкиваются” два потока мировой истории — Восток и Запад. Г.В.Плеханов (в своем труде "Истории русской общественной мысли", 1914-1918) также отмечал в русской культуре и в истории России два противоположно направленных процесса, но “разбегающихся” в разные стороны — на Запад (европеизированная дворянская культура) и на Восток (традиционная культура русского крестьянства). Однако обе эти модели русской культуры (соответственно — центростремительная и центробежная), при всей своей видимой противоположности, отнюдь не исключают друг друга: культурно-исторические процессы западного и восточного происхождения и сталкиваются между собой в русской культуре, и отталкиваются друг от друга; собственно национально-русские тенденции в культурном развитии России то и дело раздваиваются, устремляясь одновременно и на Запад, и на Восток, или противостоят и тому, и другому.

Пограничное положение России и русской культуры между Востоком и Западом, Азией и Европой; вызванные этим внутренние противоречия русского национального характера, менталитета, образа жизни, быта, социокультурных институтов, общественной психологии и идеологии, специализированных областей культуры (включая науку и искусство, философию и религию); непредсказуемость социокультурной истории — все это явилось источником вековых конфликтов и идеологических споров : кочевых и оседлых народов, язычников и христиан, соборности и авторитаризма, нестяжателей и государственников, религиозных реформаторов и староверов, западников и славянофилов, сторонников и противников реформ, либералов и консерваторов, демократов и коммунистов и т. п. Все перечисленные здесь (и иные)“пары” оппозиций существуют только как далее неразложимые смысловые антиномии, интериоризованные русской культурой как структурная формула ее менталитета, как модель самовоспроизводства.

Вместе с тем изначальная "пограничность" русской культуры, а затем и российской цивилизации — по отношению к Западу и Востоку — порождала не только универсализм целей и притязаний русской культуры (что нередко выливалось в мессианские и эсхатологические предчувствия и идеалы), но и делало ее путь, как и судьбу России весьма драматическими, чреватыми взлетами и падениями, катастрофическими событиями, жестокими испытаниями, великими потрясениями, имевшими всемирноисторическое, глобальное значение.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: