|
Арест царственной колонны
Иисус знал, что самое главное - это время и конспирация. Ему нужно было вызвать восстание против римлян и иерусалимских саддукеев, а для этого требовалось вооружить как можно больше людей. Поскольку враг не должен был догадываться о силе движения, они встречались тайком и читали проповеди в мало приспособленных для этого местах. Хотя Иаков все еще не признавал права Иисуса быть духовным и одновременно царственным мессией, в целом дела шли неплохо. Более того, сеть шпионов Иисуса доносила, что против него в Иерусалиме пока ничего не замышляют.
Иисусу было нужно устроить в столице некую демонстрацию, которая показала бы, что он не боится бросить вызов правящей верхушке и предъявить свои права на израильский трон. Был разработан тщательный план доведения до сведения жителей Иерусалима, что он тот самый царь, который явился спасти их от ига чужеземцев, как было предсказано пророками. Его въезд в Иерусалим “на осляти” был намеренным актом, поскольку все хорошо знали изречение Захарии (9:9):
“...Царь твой грядет к тебе [дщерь Иерусалимская - Е.К.], праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и молодом осле, сыне подъяремной”.
Специалисты по изучению Библии считают, что пальмовые ветви при этом не играли никакой роли и что сторонники Иисуса таким образом просто пытались привлечь внимание к событию, которое в противном случае могло пройти незамеченным. Для страховки Иисус пришел в Храм и устроил там дебош, перевернув столы торговцев и менял, которые оскверняли священное место. Должно быть, сторонники Иисуса заранее разведали обстановку, убедились, что она достаточно безопасна, затем подали сигнал, и на сцене появился царственный мессия, окруженный пятью “советниками”. Иисус тут же пинками расшвырял столы, в то время как ученики обеспечивали его охрану от разъяренных лавочников. Когда Иисус начал громко обличать их небогоугодное поведение, люди в ужасе бежали; затем он поспешно отступил в Вифанию, находившуюся в двух милях к востоку от Иерусалима. Согласно общему мнению, операция увенчалась грандиозным успехом, но на самом деле это стало началом конца. Именно после данного случая римские и иудейские власти решили покончить с Кумранской сектой, дабы та не успела причинить им серьезные неприятности.
Иаков был тайно арестован, а на видном месте было прикреплено объявление о розыске Иисуса, сопровождавшееся его словесным портретом. Рукописи, упоминавшие об этом, были тщательно уничтожены много веков назад, ибо описание менее совершенного существа, чем бог, не пошло бы на пользу новой церкви. Однако о таком словесном портрете сообщает Иосиф Флавий в своем “Падении Иерусалима”, позаимствовавший его непосредственно из “формы”, которую составили чиновники Понтия Пилата. То был документ, содержавший описание разыскиваемого властями человека; копию такого документа обязательно отправляли в Рим. Новый Завет сообщает, что арест того, кто называл себя “царем Иудейским”, был поручен специально выделенному человеку. Этим человеком стал Иуда, изменивший своему хозяину.
Несмотря на старания христианских цензоров данное описание, включенное в уже упоминавшегося нами “Славянского Иосифа”, дошло до наших дней. Мы не на сто процентов уверены в том, что данная рукопись не является подделкой, но многие ученые считают ее подлинной, и у нас нет причин не доверять этому мнению. Приводящийся в ней портрет не имеет ничего общего с представлениями большинства христиан:
“...человек обычной внешности, достигший зрелости, смуглый, маленький, высотой в три локтя, горбатый, с длинным лицом, длинным носом и сросшимися бровями, так что его можно испугаться, с жидкими волосами, разделенными прямым пробором на назорейский манер, а также с плохо растущей бородой.
Три локтя составляют примерно четыре фута шесть дюймов [около 140 см - Е.К.]. Маленький рост, горб и некоторые особенности лица делали внешность Иисуса Христа легко узнаваемой. Поскольку это может оскорбить некоторых христиан, нужно сказать, что для божества прекрасная внешность или высокий рост имеют столь же малое значение, как и непременное рождение во дворце. Однако это современная точка зрения; будь Иисус маленьким и уродливым, эллинистический мир никогда не признал бы его богом. Поэтому ранние христиане изо всех сил пытались скрыть этот факт. Есть и еще одно доказательство того, что Иисус был мал ростом. Вот что говорят об Иисусе “Деяния Иоанна” (исключенные из Нового Завета):
“Я испугался и закричал; он обернулся, оказавшись человеком маленького роста, схватил меня за бороду, потянул ее и сказал: “Иаков, не будь неверующим, но верь и не задавай лишних вопросов”.
Лука (19:3) рассказывает о человеке по имени Закхей, который пытается разглядеть Иисуса в толпе:
“Искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что [он - Е.К.] мал был ростом”.
Этот стих можно понимать двояко, относя его как к Закхею, так и к Иисусу. Данная двусмысленность объясняет, почему он избежал ножниц цензора. Был ли Иисус действительно мал ростом? Судить с уверенностью нельзя.
Однако каким бы ни был его рост. Иисус был быстро арестован в Гефсиманском саду. Каждому, кто получил христианское воспитание, знакомо название этого места, в котором разыгралась одна из самых драматических сцен в жизни Иисуса. Однако мало кто обращает внимание на географическое положение этого садика. Стоит это сделать, как становится понятно, что его выбор был далеко не случайным. Марк (14:32) говорит об этом саду как об обычном привале:
“Пришли в селение, называемое Гефсимания; и Он сказал ученикам Своим: посидите здесь, пока Я помолюсь”.
И тем не менее выбор этот не был произвольным: Гефсимании было заранее суждено стать местом события, которое изменило ход всей мировой истории. Гефсиманский сад расположен всего в 350 ярдах [около 320 м - Е.К.] и прямо напротив восточных, “праведных” ворот Храма. Во время молитвы Иисус находился достаточно высоко, чтобы видеть через долину две материальные колонны, символизировавшие его роль в строительстве нового Иерусалима и грядущего “Царствия Божьего”. Иисус наблюдал закат солнца, садившегося за недавно восстановленным Храмом, и прекрасно знал, что этой ночью его схватят. Из Библии явствует, что в ожидании ареста он смертельно скорбел, но надеялся на помощь Яхве, говоря: “Отец, ты всемогущ”. [Ср.: “И говорил: Авва Отче! Все возможно Тебе: пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего Ты” (Лука 14:36) - Е.К.].
Иисус тщательно выбрал не только место, но и время действия. Восточные ворота, ворота “цедек”, или праведности, были главным входом, использовавшимся при важнейшем иудейском празднике Нового года, который тогда наступал на Пасху, т.е. в новолуние, ближайшее к дню весеннего равноденствия и приходящееся либо на конец марта, либо на начало апреля. Именно эти ворота упоминаются в видении Иезекииля, столь дорогом сердцу Иисуса и всех кумранцев. В главах 43, 44 и 46 книги пророка Иезекииля указывается, что восточные ворота имеют в его видении особое значение, ибо возле них “в начале года” произойдет некое чрезвычайно важное событие:
“И вот, слава Бога Израилева шла от востока... (43:2).
И привел он меня обратно ко внешним воротам святилища, обращенным лицом на восток, и они были затворены.
И сказал мне Господь: ворота сии будут затворены, не отворятся, и никакой человек не войдет ими; ибо Господь, Бог Израилев, вошел ими, и они будут затворены.
Что до князя, он, как князь, сядет в них, чтобы есть хлеб пред Господом; войдет путем притвора этих ворот... (44:1-3).
Так говорит Господь Бог: ворота внутреннего двора, обращенные лицем к востоку, должны быть заперты в продолжение шести рабочих дней, а в субботний день они должны быть отворены и в день новомесячия должны быть отворены.
Князь пойдет через внешний притвор ворот и станет у вереи этих ворот; и священники совершат его всесожжение и его благодарственную жертву; и он у порога ворот поклонится Господу и выйдет...” (46:1-2).
Именно так и поступил Иисус. Он приблизился к восточным воротам насколько хватило смелости и стал молиться в ночь новолуния, знаменовавшую начало года. Он считал себя князем Израиля, ожидающим коронации и готовым исполнить свой долг, который, по словам Иезекииля, заключается в том, чтобы “творить суд и правду” (45:9), то есть в “мишпат” и “цедек”. Всю эту ночь Иисус ждал утренней звезды, встающей на востоке, которая когда-то возвещала прибытие нового царя Древнего Египта, а теперь, согласно верованиям кумранцев, должна была стать знаком их нового царя. Это “звездное пророчество”, обнаруженное в свитках Мертвого моря и значащееся под номером 24:17, гласит: “Звезда взойдет от Иакова и станет Скипетром, чтобы править миром”. Иисус знал точный смысл этого пророчества, но христиане-неевреи ошибочно приняли звезду за символ его рождения, а не краткого момента царствования. Автор Откровения, последней книги Нового Завета, называет Иисуса “корнем и потомком Давида, звездой светлой и утренней” (22:16).
В “Военном свитке” из первой кумранской пещеры говорится, что члены общины видели в “звездном пророчестве” аллегорию восстания “смиренных” и их участия в некоей апокалипсической войне. Вероятно, Иисус считал, что делая предусмотренные пророчеством шаги, он вызовет восстание, которое послужит началом “битвы конца веков”.
Ученики Иисуса знали, что он, начиная борьбу с Храмом и римскими властями, был готов к смерти. Дополнительные сведения можно почерпнуть из евангелия от Фомы. Оно содержит тайные речения Иисуса, записанные Иудой Дидимом, которого считают близнецом Иисуса. Этот человек впоследствии был назван Фомой, что также значит “близнец”. Данное евангелие представляет собой не биографию, а перечень сказанного Иисусом как предводителем. Во фрагменте 16 Фома сообщает:
“Ученики сказали Иисусу: “Мы знаем, что ты уйдешь от нас. Кто станет нашим вождем?”
Иисус сказал им: “Где бы вы ни были, вам надлежит идти к Иакову Справедливому, ради которого были созданы небо и земля”.
Это ясно указывает, что ссора между братьями закончилась и что Иисус видел свое будущее в весьма мрачном свете. Вполне понятно, почему спустя триста лет император Константин исключил евангелие от Фомы из своей “официальной” Библии: Римская церковь доказывала, что следующим главой христиан стал не Иаков, а Петр. В свете последних открытий это утверждение оказывается насквозь лживым.
В ту ночь Иисус намеревался увидеть восход утренней звезды; он не ожидал, что будет схвачен стражами Храма еще до наступления дня. Самое любопытное, что несмотря на приближение ареста он проводил здесь, на холме, неподалеку от видимых отсюда двух великих колонн Храма, церемонию посвящения нового члена в “третью ступень”. Кем был этот молодой кандидат, мы не знаем, но арест явно прервал ритуал. Марк (14:51-52) сообщает:
“Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его.
Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них”.
Этот инцидент до сих пор не получил объяснения; теперь же его смысл становится совершенно ясным.
Суд и распятие
Наконец-то иерусалимские власти добились того, чего хотели: рухнули обе колонны опасного мессианского движения, которое намеревалось свергнуть синедрион и римского прокуратора Понтия Пилата. Иудейские священники боялись, что Иаков предъявит права на Храм; римлянин же и вовсе попал в тяжелейшую ситуацию. Он прекрасно знал, чем может кончиться вечная иудейская грызня между собой, и опирался на многочисленные хорошо обученные легионы. К несчастью, основные силы находились в Кесарии, в двух днях пути от Иерусалима. Любое восстание могло быть подавлено через три дня, но этого было вполне достаточно, чтобы он сам был повешен на городской стене. Пилат был далеко не глуп. Он придумал план, который устроил всех.
Римский прокуратор арестовал Иакова и Иисуса, двух руководителей (столпов) подрывной группы. Обоим грозила смертная казнь, но Пилат знал, что достаточно и одной казни, чтобы сделать секту безопасной. Поэтому он решил отпустить одного из них, а выбор предоставил толпе. Напомним, что хотя мы называем “царственного мессию” Иисусом, то есть спасителем, его еврейским именем было Иегошуа. Имя Иаков тоже можно истолковать как “спаситель” - то есть “Иисус”. Как мы и подозревали, узнав истинное значение имени “Варавва”, обоих людей, подвергшихся испытанию, звали Иисусами - “Иисусом, царем Иудейским” и “Иисусом, сыном Бога”. Иакова назвали Вараввой - буквально “сыном Бога” - потому что считали его духовным мессией, стоящим ближе к “отцу”.
Никакой традиции освобождать во время Пасхи одного из заключенных не существовало; это выдумка более поздней церкви. Такого глупого обычая просто не могло существовать; римляне ни за что не стали бы подрывать созданную ими же систему правосудия. На самом деле освободить одного из арестованных пришло на ум Пилату, искавшему выход из сложной ситуации. Большинство толпы составляли кумранские сторонники Иакова, которого в тот день назвали “Иисусом Вараввой”.
Сторонников “Иисуса, царя Иудейского” было значительно меньше, поэтому он не собрал нужного количества голосов, был признан виновным, подвергся бичеванию, был увенчан терновым венцом и распят на кресте в виде буквы Т с надписью “Царь Иудейский” над головой. Его смерть была необычно быстрой. Если словесный портрет верен и Иисус действительно был горбатым, этого следовало ожидать. У распятого сильно затрудняется дыхание; необходимо все время подавать грудь вверх, чтобы выпускать воздух из легких. С искривленной или горбатой спиной делать это очень трудно, результатом чего становится быстрое удушье.
Исследуя события первого века нашей эры, мы прочесали частым гребнем все имеющиеся сведения с целью составить ясную картину того, что действительно происходило в Израиле. Поскольку мы создавали совершенно новую версию жизни Иисуса, факты, которые очень мало значили для других, могли оказаться чрезвычайно важными для нашей ошеломляющей гипотезы. Одну из важнейших находок мы сделали, изучая темные места талмудистского текста “Тосефта Шебуот”, относящегося к первым векам нашей эры. В этом документе приводятся воспоминания иерусалимских иудеев, переживших катастрофу 70 г. и рассказавших о событиях, которые ей предшествовали. Поскольку христианской цензуре данный текст не подвергался, мы считаем, что он содержит правдивую и объективную картину. В первой же главе “Тосефта Шебуот” (фрагмент 4) мы обнаружили описание того, что произошло между Иисусом и Иаковом во время распятия. Этот фрагмент начинается словами:
“Два священника, два брата, голова в голову бежали вверх по пандусу, и один из них оказался на четыре локтя ближе к алтарю”.
Эта фраза расшифровывается легко: она напоминает о соперничестве между братьями за то, кто из них будет духовным мессией. Иисус был близок к победе, но принял смерть на кресте.
“Он взял жертвенный нож и ударил себя в сердце”.
Любопытно, что эта строчка подтверждает христианскую идею о намеренном принесении Иисусом себя в жертву Господу. Мы не разделяли эту идею, пока не восстановили последние часы жизни Иисуса, когда он был морально готов к аресту. Приняв смерть на кресте, он действительно стал “пасхальным агнцем”, как назвал его Петр (1:19).
Но главная находка таилась в последней части этого фрагмента “Тосефта Шебуот”.
“Рабби Цедек вышел, встал на ступеньках высокого портика Храма и сказал:
“Выслушайте меня, о братья мои, дом Израилев! Увы нам! Когда находят мертвое тело, выходят старейшины и судьи и измеряют расстояние. Настала наша очередь. Так до чего же мы будем измерять расстояние? До святилища или до двора?”
И, услышав сказанное им, все люди застонали и заплакали”.
Всего в этом отрывке пятьдесят шесть слов, и каждое из них на вес золота. Скорее всего, Иаков, брат Иисуса, сказал их в те минуты, когда Иисуса снимали с креста. Они должны были присутствовать в Библии, но их там нет!
Первая часть этого иудейского талмудистского документа содержит описание соперничества Иисуса и Иакова за право стать духовным мессией, хотя оба были согласны, что Иисус является мессией царственным. Данный отрывок в стилизованной форме свидетельствует, что Иисус почти достиг своей цели стать двумя колоннами одновременно, когда принес себя в жертву. Ясно, что его брат Рабби Цедек (буквально “Учитель Праведности”), глубоко опечаленный этой потерей, стоя в возвышавшемся над Двором Эллинистов [здесь имеются в виду “эллинизированные” иудеи, т.е. евреи диаспоры - Е.К.] портике Соломона, обратился к членам Кумранской общины со страстной и гневной речью. Здесь Иаков ссылается на содержащееся во Второзаконии (21:1-9) указание о возложении вины за убийство на жителей города, ближайшего к месту преступления; при этом близость определяется с помощью измерений. Спрашивая собравшихся членов общины, в какую сторону мерить (“до святилища или до двора”), Иаков упрекает этих иудеев, считавшихся правоверными, в том, что они так же виновны, как и синедрион: тот вынес смертный приговор, а кумранцы решили, что умереть должен Иисус.
Нам пришло в голову проверить, имел ли храм Ирода пандус, который вел к алтарю. Оказалось, что такой пандус действительно был. Высота алтаря превышала пятнадцать футов (4,5 м); с юга к нему вел пандус длиной в пятьдесят два фута (около 16 м), или в тридцать шесть локтей. Это означает, что когда брат, прибежавший первым, принес себя в жертву, он, фигурально выражаясь, одолел одиннадцать двенадцатых пути к успеху.
Приведенные здесь сведения позволяют отнести “соревнование” братьев к периоду между 20 и 70 гг. н.э., поскольку известно, что храм Ирода был разрушен в июне 70 г., вскоре после его завершения. Это подтверждает наше мнение о том, что упомянутые братья были Иисусом и Иаковом, поскольку именно данные люди в это время возглавляли Кумранскую общину.
Здесь следует заметить, что на вершине пандуса, в юго-западном углу алтаря, находились два отверстия для стока жертвенной крови, а также большая мраморная плита с кольцом в середине. Когда плиту поднимали за кольцо, обнаруживался вход в пещеру под алтарем. Во время существующей у современных масонов церемонии посвящения в Первую Степень, к кандидату обращается брат, стоящий в юго-западном углу масонского храма и призывает его вести высоконравственную, праведную жизнь. При этом перед кандидатом, совершающим обход храма, стоит треножник с мраморным кубиком, к кольцу которого прикреплен конец шкива, удерживающего кубик на весу.
(См. рис. 27).
Мы чувствовали, что цитата из речи, с которой Иаков обратился к своим собравшимся сторонникам, имеет огромное значение, потому что она подтверждает роль Иакова и его отношение к брату в момент распятия. Каким-то образом эти слова не попали в Новый Завет. Похоже, это было не случайно; выше уже говорилось, что проводилась сознательная политика по отрицанию ведущей роли Иакова в Иерусалимской церкви и возвеличению Петра, находившегося под сильным влиянием Павла.
Доказательством того, что данные слова сказал действительно Иаков, служит легенда о том, как Понтий Пилат умыл руки, желая показать, что хотя прокуратор дал согласие на распятие, он не несет ответственности за убийство Христа. У римлян не существовало обычая умывания рук в знак своей невиновности; зато он существовал у кумранцев-ессеев. Поэтому можно считать доказанным, что эта легенда является позднейшей вставкой, а не подлинным описанием тогдашних событий. На самом деле она восходит именно к тому фрагменту Второзакония, который процитировал Иаков; правда, брат Иисуса говорил про ритуал заверения в невиновности, который проходит после убийства, а не до него. Как только обнаруживали тело убитого, с помощью измерений определяли ближайший город, старейшины которого должны были взять “телицу, которая не носила ярма”, отрубить ей голову, а затем омыть руки над этой головой и сказать: “Руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели”. Следующий стих Второзакония призывает Господа “не вменять народу Его, Израилю, невинной крови”.
Ясно, что эта ветхозаветная легенда была прекрасно известна авторам синоптических евангелий; например, Матфей вкладывает эти слова в уста Понтия Пилата (27:24-25):
“Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки пред народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.
И отвечая весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших”.
В этом фрагменте чувствуется явная параллель с указанным фрагментом Второзакония:
“Руки наши не пролили крови сей, и глаза наши не видели”;
“Невиновен я в крови Праведника Сего”.
Приводящееся в Ветхом Завете заверение о невиновности относится к человеку, который не совершил убийства и не видел его свершения; здесь же Пилат говорит о том, что в убийстве виновен не он, а иудеи, которые увидят его. Кем бы ни был автор первого описания этой сцены, он явно знал о словах Иакова, сказанных после распятия, в которых часть вины распространяется на собравшуюся толпу. Иаков не мог знать о том, что его слова будут вывернуты наизнанку “эллинами” (т.е. христианами-неевреями) и станут вечным обвинением всей еврейской нации в “ритуальном убийстве”. Утверждение, что собравшаяся толпа согласилась обречь себя на проклятие (“кровь Его на нас и на детях наших”), есть злонамеренная ложь, положившая начало двухтысячелетней истории антисемитизма.
Приведенная в “Тосефта Шебуот” цитата из Иакова имеет огромное значение, потому что подтверждает ведущую роль Иакова в движении и его отношение к брату во время распятия; кроме того, она объясняет действия Пилата. Исключение слов Иакова из Нового Завета является сознательной попыткой принизить Иакова как соперника Иисуса.
Продолжая изучать этот талмудистский документ, мы наткнулись на фразу в “Мишнар Сота” (6:3), от которой у нас снова глаза полезли на лоб:
“За сорок лет до разрушения Храма звезда закатилась на запад, пурпурная нить осталась пурпурной, и множество сторонников Господа изменило ему” [буквально: “подалось налево” - Е.К.].
Вообще-то цифра “сорок” была у тогдашних иудеев священной, но нельзя сбрасывать со счетов, что Иисус был убит именно за сорок лет до разрушения Храма. Закатившейся звездой был царственный мессия, увенчанный королевским пурпуром, а множество людей, “подавшихся налево”, это толпа, решившая голосовать за Иакова, “правую колонну”, а не за Иисуса, который был “левой колонной” (если стоять к ним лицом, отражение становится зеркальным). Упоминание о пурпурной нити, оставшейся пурпурной, означает, что Иаков стал наследником прав убитого брата на престол и новым главой царского рода Давида, оставаясь одновременно “Учителем Праведности”.
Споры о том, умер ли Иисус на кресте или его заменил кто-то другой, не утихают по сей день. Мусульмане всегда придерживались мнения, что распят на кресте был вовсе не Иисус. Вот как об этом говорит Коран (сура 4:157):
“Они хвастались, что убили сына Марии, пророка Аллаха... но на самом деле не убили и не распяли; все было сделано лишь для видимости, и те, кто с ними не соглашался, терялись в сомнениях, не имея точного знания, убит он или нет”.
Почему же некоторые люди были убеждены, что Иисуса распяли, в то время как другие с пеной у рта доказывали обратное? Ответ гениально прост. И те и другие были убеждены в своей правоте именно потому, что правы были обе стороны. Два сына Марии предстали перед судом; оба называли себя спасителями, или мессиями; кроме того, обоих звали “Иисусами”. Один умер на кресте, а другой нет. Тот, который не умер, был Иаковом, младшим из братьев, однако имевшим более высокий статус. Неудивительно, что некоторые люди думали, будто ему удалось “перехитрить крест”.
Символы Иисуса и Иакова
Звезда Давида сегодня всеми воспринимается как символ иудаизма, но на самом деле гексаграмма (шестиугольник) представляет собой два переосмысленных совмещенных символа, происхождение которых вовсе не иудейское. Верхняя и нижняя точки этой звезды представляют собой вершины двух пирамид, наложенных друг на друга. Верхняя пирамида - это древний символ власти царя; основание этой пирамиды покоится на Земле, а вершина достигает Небес. Другая пирамида представляет собой власть жреца, которая опирается на Небеса и тянется вершиной к Земле. Совмещение двух пирамид является символом двойного мессии - духовного (“цедек”) и царственного (“мишпат”). Отсюда следует, что звезда Давида на самом деле является единственно верным знаком Иисуса. Но этот знак имеет еще один смысл: он символизирует собой яркую звезду из рода Давида, встающую на горизонте по утрам.
Данный символ назван звездой Давида не потому что его придумал легендарный царь, а потому что им пользовался Иисус, называвший себя “звездой Давида”, появление которой было предсказано пророками. Поэтому неудивительно, что этот знак не упоминается ни в одной из религиозных книг древних евреев; он изредка попадается лишь в далеком прошлом как случайный декоративный мотив наряду с другими средневосточными орнаментами, в том числе (по иронии судьбы) и со свастикой. Впервые этот символ стал широко применяться в убранстве средневековых христианских церквей; мы сильно удивились, когда обнаружили, что пример остальным подали наши старые знакомые - рыцари-храмовники. Использование этого символа в декоре синагог относится к гораздо более позднему времени. Вот что писал о звезде Давида знаменитый строитель синагог начала двадцатого века Альфред Гротте:
“Когда в девятнадцатом веке приступили к строительству архитектурно значимых синагог, большинство архитекторов-неевреев пыталось проектировать эти молельные дома по образцу христианских церквей. Они считали, что должны найти символ, соответствующий символам церкви, и наткнулись на гексаграмму. Поскольку даже образованные талмудисты оказались совершенно беспомощными в вопросах иудейской символики, эмблемой иудаизма стал “могендовид”. Поскольку этой геометрической фигуре было легко придать любой аллегорический смысл и вписать ее в какой угодно орнамент, за три с лишним поколения все стали воспринимать как освященный традицией факт, что могендовид для евреев является таким же священным символом, каким крест и полумесяц являются для представителей других монотеистических культов”.
Просто поразительно, как часто история превращается в набор нелепых ошибок и смешных заблуждений!
Легко убедиться, что стоит убрать две горизонтальные черты и оставить лишь разнонаправленные стрелки (символы жреца и царя), как звезда Давида превратится в масонские наугольник и циркуль. Жреческая, или небесная пирамида станет наугольником “вольного каменщика”, инструментом для измерения и проверки правильности и прямизны возводимых зданий, а в аллегорическом смысле - мерилом людской добродетели (или, как мы установили ранее, качества, которое египтяне называли Ма’ат). Царская, или земная пирамида уподобится циркулю, согласно верованиям масонов, отмечающему круг, внутри которого Мастер-Масон не имеет права на ошибку. Иными словами; это территория, на которую распространяется власть данного царя или правителя.
(Верхний рисунок на стр. 241 оригинала).
Итак, звезда Давида является символом двойного мессианства Иисуса и должна считаться эмблемой христианства. Возникает законный вопрос, что же является символом иудаизма. Ответ: крест.
(Средний рисунок на стр. 241 оригинала).
Это знак “тау”, имеющий форму креста, на котором действительно был распят Иисус, а не четырехконечного креста с вертикальным столбом, конец которого выдается над поперечиной. Ранее мы указывали, что “тау” был знаком Яхве и что кенеи носили эту метку на лбу задолго до того как Моисей присоединился к ним в Синайской пустыне; именно этот магический знак рисовали на дверях во время праздника Пасхи.
Мы были заинтригованы, узнав, что крест в форме распятия, используемый христианской церковью, на самом деле представляет собой древнеегипетский иероглиф, но буквально остолбенели, когда выяснился точный смысл этого иероглифа. Он означает... “спаситель”, что в переводе на иврит звучит как “Иешуа”, а на греческий - “Иисус”. Короче говоря, крест в форме распятия - не символ Иисуса, а само его имя!
(Нижний рисунок на стр. 241 оригинала).
Это заставило нас снова вспомнить про масонство. Важнейшим символом Степени Королевской Арки является “Тройное Тау”, которое украшало главное знамя племени Израиля, изображенное на гравировальной доске (см. ниже) между знаменами колен Рувима и Иуды. Эти три переплетенные буквы “тау” символизируют власть царя, первосвященника и пророка. В уставе Арки смысл данного символа объясняется следующим образом:
“Направления трех Скипетров означают пост Царя, Пророка и Первосвященника, каждый из которых присваивался раньше и должен присваиваться впредь в ходе отдельной церемонии, сопряженной с передачей посвящаемому частных секретов данного поста”.
(Верхний рисунок на стр. 242 оригинала).
Последний символ, который нужно рассмотреть в данном разделе книги, это знак рыбы, к нашему удовольствию, в последнее время все шире и шире использующийся в качестве эмблемы христианства.
(Нижний рисунок на стр. 242 оригинала).
Хотя символ рыбы считается христианским, на самом деле это очень древняя эмблема принадлежности к духовному званию, распространенный в секте назореев. Когда иерусалимские христиане конца первого века н.э. начали помечать этим изображением свои священные места, никакого другого знака для них не существовало. Очевидно, он был одобрен самим Иоанном Крестителем. Кроме того, как указывалось ранее, само слово “назореи” произошло от слова “назрани”, которое по-арабски до сих пор означает и “маленькие рыбки”, и “христиане”. Абсолютно тот же смысл имело арамейское слово “назореи” две тысячи лет назад.
Мы знали, что Иаков Справедливый стал первым епископом (на иврите “мебаккером”) и что в знак своего поста он стал носить митру. Теперь этот головной убор носят все епископы. Происхождение митры не вызывает сомнений; она вместе с Моисеем пришла из Египта.
(Рисунок на стр. 243 оригинала).
Митра, раздвоенная спереди и сзади и снабженная хвостом, сохранилась в неприкосновенности до наших дней. Назореи явно получили ее в наследство от древних египтян. Именно такую форму имел иероглиф, обозначавший Амона, фиванского бога-создателя, который впоследствии объединился с нижнеегипетским богом солнца Ра и стал именоваться Амон-Ра. И снова нужно признать, что это не просто совпадение. Ниточки, связывающие Древний Египет с Иерусалимом и тянущиеся в современность, благодаря нашему исследованию сплелись в толстый канат!
В заключение следует напомнить, что имя Амона [которое по-английски пишется “Amen” - Е.К.] сегодня звучит очень часто. Им заканчивается каждая христианская молитва. Очень похоже, что египтяне произносили его много раз, пытаясь призвать на молящегося благословение бога Амона. Поскольку Фивы были городом Секенен-ра, можно предположить, что подобное окончание молитвы Моисей передал израильтянам вместе с тайной церемонии воскресения. В иврите слово “амен” [по-православному “аминь” - Е.К.], завершавшее молитву, приобрело значение “да будет так”. Христиане же унаследовали его от иудаистов.
Возвышение лжеца
После смерти Иисуса Иаков Справедливый вернулся в Кумран, чтобы поразмыслить над своим будущим, поскольку он был теперь единственным мессией, воплощавшим собой и духовную, и царственную колонны. Похоже, Иаков был сильным лидером, фанатично соблюдал Закон и вел поистине праведную жизнь. Этот человек воздерживался абсолютно от всего и вся, что могло запятнать его чистоту. По сравнению с остальными кумранцами он был настолько свободен от греха и “нечистоты”, что не нуждался в ритуальных омовениях. Сообщается, что он “никогда не мылся”, но мы думаем, что это означало только использование воды в культовых целях; личную гигиену Иаков соблюдал так же, как и все остальные. То, что отныне Иаков занял важное место в раннехристианской церкви, подтверждают Деяния святых Апостолов (12:17), согласно которым Петр посылает Иакову и собратьям по общине весть о своем освобождении из тюрьмы:
“Он же, дав знак рукою, чтобы молчали, рассказал им, как Господь вывел его из темницы, и сказал: уведомьте о сем Иакова и братьев. Потом вышед пошел в другое место”.
Казнь “царя Иудейского” римским прокуратором наделала много шуму и привела к тому, что в Израиле и за его пределами люди начали интересоваться мессианским движением. Одним из таких людей стал римский гражданин по имени Савл, уроженец современной южной Турции. Его родители были евреями диаспоры, сам он был воспитан как иудей, но не обладал знаниями и культурой истовых последователей Яхве, которыми были члены Кумранской общины. Мысль о том, что он был послан преследовать христиан, есть явный нонсенс, поскольку в то время такого культа еще не существовало. Назореи, вождем которых теперь стал Иаков, были самыми правоверными иудаистами, которых можно себе представить; следовательно, задача Савла заключалась в подавлении остатков сопротивления римскому владычеству. Как указывалось выше, южноиракские мандеи являются потомками назореев, вынужденных бежать из Иудеи в 37 г. н.э. Можно считать установленным, что преследовал их человек по имени Савл (иначе Павел).
Савл был бичом иудейского освободительного движения в течение по крайней мере семнадцати лет, пока в 60 г. не ослеп по пути в Дамаск. Сейчас считают, что Савл не обладал полномочиями арестовывать активистов движения в Дамаске (даже если они там были, хотя это весьма сомнительно). Большинство ученых считает, что местом его назначения был Кумран, который часто называли “Дамаском”. Слепота и возвращение зрения являются аллегорией “обращения Савла в Павла”, то есть превращения его в назорея. То, что местом его назначения действительно был Кумран, подтверждается Деяниями (22:14), где Савл говорит, что ему предсказали знакомство с неким “Праведником”, в котором безошибочно узнается Иаков:
“Он же [Анания, “муж благочестивый по закону, одобряемый всеми иудеями, живущими в Дамаске” - Е.К] сказал мне: Бог отцов наших предъизбрал тебя, чтобы ты познал волю Его, увидел Праведника и услышал глас из уст Его”.
Павел услышал рассказ о назореях непосредственно из уст Иакова, но, будучи евреем диаспоры и римским гражданином, не смог понять смысла этого рассказа и тут же истолковал смерть Иисуса и его роль “жертвенного агнца” в эллинистическом духе. Ясно, что Павел не был посвящен в тайны Кумрана, потому что прожил там совсем недолго; как известно, для причисления к “братьям” требовалось учиться три года, а затем сдавать экзамен. Отношения между новичком и Иаковом быстро приобрели очень напряженный характер.
Павел, за плечами которого было семнадцать лет преследований потенциальных еврейских мятежников, никогда не смог бы стать новым Иоанном Крестителем, Иисусом или Иаковом. Вместо этого он придумал новый культ, последователей которого назвал греческим словом “христиане”, что в переводе с иврита означало “сторонники мессии”. Он дал Иисусу - человеку, которого никогда не знал - имя “Христос” и начал придумывать все остальное. Павел, не понимавший терминологии назореев, стал первым, кто воспринимал аллегории учения Иисуса буквально и сделал из иудейского патриота богочеловека-чудотворца. Павел же заявил, что пользуется поддержкой Симона Петра, но это была только первая неправда в чудовищном нагромождении лжи. Симон Петр разослал повсюду следующее предупреждение, в котором требовал не признавать никаких авторитетов кроме назорейского руководства:
“Заклинаю вас проявлять величайшую осторожность и не верить ни одному учителю, если он не принесет из Иерусалима рекомендацию Иакова, брата Господня”. (Schonfield H. Those incredible Christians).
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|