Структурная концепция революция: высокий уровень неравенства в России

В марксистской, мальтузианской и структурно-демографической концепциях революции рост имущественного и социального неравенства в пореформенное время рассматривается как один из важных факторов революции. Структурная концепция видит в поляризации общества, разделенного на привилегированные и угнетенные социальные группы, и в нарастающем конфликте групповых интересов главную предпосылку революции. Когда существует высокий уровень неравенства, то революция может легко разразиться при ослаблении государственных структур, защищающих господство привилегированных групп, например вследствие неудачной войны^[146]. Пример такого объяснения русской революции дает, например, Л. Хаймсон, утверждавший, что социальная поляризация поставила Россию на грань революции еще накануне Первой мировой войны[147].

Тезис o быстром увеличении неравенства в пореформенное время и чрезвычайно высоком его уровне в начале ХХ в. не подтверждается эмпирически. На самом деле степень неравенства среди крестьянства на рубеже XIX–XX вв., если ее оценивать наиболее адекватным способом — коэффициентом Джини по доходу на человека, была невысокой — 0,133–0,206, и к 1917 г. едва ли могла возрасти сколько-нибудь значительно. В советской историографии степень расслоения вольно или невольно завышалась с целью доказать готовность позднеимперского российского общества к социалистической революции. Для доказательства этого использовались данные о землепользовании и числе скота. Этот критерий, пригодный для крепостной эпохи, утратил свою адекватность в пореформенное время, вследствие того, что значительная часть дохода стала получаться крестьянами за счет промысловой деятельности, найма на временную работу и других видов несельскохозяйственной активности. Но даже группировки по числу скота не подтверждают прогрессивной динамики расслоения в 1880–1917 гг. По сведениям военно-конских переписей, в среднем по 50 губерниям Европейской России доля безлошадных дворов в 1882 г. составляла 26,9%, в 1888–1891 гг. — 27,8%, в 1893–1896 гг. — 32,2%, в 1899–1901 гг. — 29,3%, в 1912 г. — 29,3%, в 1917 г. — 28,8%[148]. Увеличение доли безлошадных в 1893–1896 гг. являлось результатом тяжелого неурожая 1891–1892 гг., последствия которого удалось полностью преодолеть через 10 лет.

Военно-конские переписи имели большой недостаток: они не учитывали волов, заменявших лошадей в юго-восточных, степных, украинских и других черноземных губерниях. В 1916 г. на долю волов приходилось 9,4% от общего числа лошадей и волов[149]. В более раннее время процент волов, вероятно, был выше, так как лошади (на треть более производительные животные) постепенно их заменяли. Игнорирование волов приводило к занижению процента хозяйств, не имевших рабочего скота («безлошадных»), что хорошо видно из следующих данных. В губерниях, где волы широко использовались, доля безлошадных намного выше сравнительно с теми, где они не применялись: в Донской губернии в 1893–1896 гг. насчитывалось 42,3% безлошадных дворов, а доля волов в общем числе рабочего скота составляла 45,9%, в новороссийских губерниях — соответственно 34,6% и 22,6%, в малороссийских губерниях — 45% и 15%[150]. Если бы в группировках по скоту волы учитывались, то хозяйств без рабочего скота насчитывалось бы существенно меньше. Однако динамику расслоения военно-конские переписи, вероятно, отражали более или менее правильно. Если это так, то приведенные данные показывают: доля безлошадных дворов незначительно колебалась с легкой тенденцией к увеличению — за 35 лет, 1882–1917 гг. она возросла лишь на 1,9%.

Большинство дореволюционных и западных исследователей, специально изучавших вопрос расслоения, пришли к выводу: крестьянство до самой революции 1917 г. оставалось в имущественном и социальном отношениях довольно однородной массой и имело лишь зачатки так называемого буржуазного расслоения[151]. Именно поэтому в 1897 г. во всей империи (без Финляндии) доля рабочих и прислуги, для которых работа по найму служила главным средством к существованию, составляла в самодеятельном населении империи[152] всего 10,9% (8432,3 тыс. из 77 332 тыс.)[153].

12. 4а. Самые бедные

Чтобы получить представление об уровне имущественного неравенства в стране, рассчитаем на 1901–1904 гг. децильный коэффициент дифференциации доходов. Он показывает, во сколько раз средний доход 10% самых богатых превышают средний доход 10% наименее обеспеченных граждан[154]. Децили — значения, разделяющие совокупность на 10 равных по численности групп (по 10% в каждом). В нашем случае: первая — низшая по доходам группа, включает 10% жителей, чьи доходы ниже 1-го дециля; вторая — следующая, с бóльшими доходами группа, также включает 10% граждан, чьи доходы меньше 2-го дециля, и т. д., а десятая — высшая по доходам группа населения, включает 10% лиц, чьи доходы выше 9-го дециля. Соответственно будем называть первой децильной группой, или представителями первого дециля, те 10% россиян, которые являются самими бедными и чьи доходы находятся в интервале от нуля до первого дециля. Вторая децильная группа — это следующие 10% граждан, чьи доходы находятся в интервале между первым и втором децилем; и т. д. Десятая децильная группа — самые богатые 10% лиц, чьи доходы выше девятой децили.

Беднейших людей в позднеимперской России следует искать среди люмпенизированных слоев, прислуги и рабочих, потому что у крестьян доходы в среднем были выше, чем у пролетариев. По результатам обследования в 1885–1901 гг. 278 крестьянских бюджетов, учитывавших не только денежные, но и натуральные доходы, их годовой доход по заниженной оценке в среднем равнялся 595 руб. на двор[155] или около 178 руб. на работника[156], а за вычетом расходов на производственные нужды — примерно 150 руб. в ценах 1901–1904 гг.[157]. Сравнивая доходы пролетариев и крестьян, следует иметь в виду несколько факторов, игнорирование которых приводит к преувеличению доходов рабочих и занижению доходов крестьян.

(1) Доходы крестьян преуменьшены, так как получены в ходе опросов, в то время как сведения о зарплате рабочих подтверждены документально предпринимателями, не имевших мотивов их преуменьшать. По свидетельству Ф.А. Шербины, «в громаднейшем большинстве случаев крестьяне ожидали от переписей благоприятных последствий», т. е. уменьшения налогов или каких-либо льгот[158]. При таком настроении земледельцы были кровно заинтересованы в преуменьшении доходов и преувеличении расходов, что они и сделали, поскольку записей не имелось, и вся земская перепись велась, основываясь на их устных свидетельствах[159].

(2) Крестьяне жили в своих домах, и потому не платили квартирную плату, поглощавшую от 6,8% до 16,4% всех расходов рабочих[160].

(3) Цены на товары, покупавшиеся земледельцами и батраками, в деревне, были, как правило, на 5–15% ниже, чем в ближайших к ней поселениях и городах, где размещалась промышленность[161]. Кроме того, около 30% пролетариев проживали преимущественно в крупных городах[162], где уровень цен был намного выше, чем в сельской местности. В силу этого, одна и та же сумма денег реально значила для землепашца на 10–15% больше, чем для рабочего.

(4) Семейная кооперация в крестьянском хозяйстве давала существенную экономию во всех расходах и позволяла землепашцам использовать имеющийся доход рациональнее, чем пролетариям. Практически все крестьяне жили семьями, в то время как большинство (58,5%) рабочих-мужчин и почти половина работниц (48,9%) жили одиночно и вне своей семьи[163]. Между тем расходы на человека у одиноких были существенно выше, чем у семейных, например в Петербурге в 2,3 раза (табл. 9.2), и не потому, что одинокие шиковали — жизнь им обходилась дороже.

(5) Землепашцы работали меньше, чем пролетарии. В начале ХХ в. году у первых насчитывалось примерно 107 полных рабочих дней (Табл. 10.4), у вторых — 287[164].

Перечисленные преимущества увеличивали доход крестьян на одного работника не менее чем на треть сравнительно с результатами опроса, зафиксированного бюджетными обследованиями, т. е. до 200 руб. Именно благодаря преимуществам хозяйствования на собственной земле землепашцы неохотно покидали деревню и только в случае необходимости становились рабочими. Этим объясняется низкая миграция крестьян в город не только до 1861 г., но и после реформы. Доля горожан с 1857 по 1913 г. поднялась лишь на 5% — с 10,0 до 15,3%[165].

Годовые заработки городской прислуги в 1904 г. по империи (без Финляндии) находились в интервале от 81 до 165 руб.[166], у поденщиков и чернорабочих в 1904–1906 гг. — от 25 до 120 коп. в день[167], при переводе на годовой заработок — от 26 до 123 руб., в среднем — 74 руб.[168] Годовая оплата сельскохозяйственных рабочих в 1899–1900 г. варьировала от 40 до 90 руб., в среднем равнялась 65 руб.[169], у фабрично-заводских в 1901–1904 гг. — в интервале от 50 руб. у детей, 100 руб. у подростков, 125 руб. у женщин и до 250 руб. у взрослых мужчин[170]. Поскольку мы учитываем лиц с минимальными доходами, то в качестве зарплаты низшей страты промышленных рабочих примем 95 руб. в год — среднюю оплату женского и детского труда. На их долю в 1901–1904 гг. приходилось соответственно 27% и 10,7% всех пролетариев, занятых на предприятиях, подчиненной фабричной инспекции[171].

Доходы меньшие, чем у рабочих и прислуги, имели нищие, бродяги, странники, богомолки, лица, призреваемые в богадельнях, приютах, живущие на пособия благотворителей и находившиеся в заключении (последних насчитывалось около 96,5 тыс. обоего пола в 1897 г.[172] и 155 тыс. на 1 февраля 1917 г.[173]; но они в расчете децильного коэффициента участвовать не будут). Согласно переписи 1897 г., маргиналов без заключенных насчитывалось около 715,7 тыс. чел. обоего пола, на 1901–1904 гг. их численность мною увеличена на 10% пропорционально приросту населения[174].

Представление о доходах этой беднейшей прослойки могут дать данные о стоимости содержания преступников в тюрьме. В 1903 г. обеспечение одного из 100,1 тыс. российских арестантов без «квартиры» и охраны обходилось обществу в 43,2 руб. (питание — 29,2 руб., одежда, белье, обувь, постельные принадлежности — 13,2 руб., лечение, религиозные и культурные потребности, мыло, стирка и т. п. — 0,8 руб.), с расходами на жилище и охрану — 161,3 руб. Содержание (без жилища и охраны) одного здорового нерчинского каторжанина обходилось государству дешевле — 38,6 руб., со всеми расходами — 137,8 руб. Один несовершеннолетний (от 10 до 17 лет), заключенный в исправительном заведении, стоил обществу (со всеми расходами) от 67,8 руб. до 383,8 руб. Дополнительно в среднем по 5,8 руб. в год арестанты зарабатывали личным трудом[175]. Таким образом, без учета расходов на жилье и охрану содержание одного заключенного в год требовало примерно 50 руб., с «квартирой» — около 70 руб. Но жилище для свободного человека стоило гораздо меньше, например, у рабочего на квартирную плату уходило минимум 6,8% от общей суммы расходов. Примем, что на оплату квартиры уходило 10% дохода. Тогда годовой «доход» беднейшей страты российского общества в 1901–1904 гг. мог составлять около 55 руб. в год.

Тюремная камера (12)

Таким образом, в низшую по доходам 10-ю децильную группу войдут полностью: (1) маргинальные слои (0,93% самодеятельного населения), (2) сельскохозяйственные рабочие (3,53%), (3) поденщики и чернорабочие (1,45%), (4) промышленные рабочие (точнее женский и детский их компоненты) заполнят оставшиеся 4,09% (10,00 — 0,93 — 3,53 — 1,45). Прислуга, как имевшая более значительные доходы, в беднейшую страту не попадает. Средний годовой доход 10% самодеятельного населения с минимальными доходами равнялся приблизительно 78 руб. ( табл. 12.18).

Таблица 12.18

Расчет среднего дохода 10% беднейшего населения России в 1901–1904 гг.

Источник: Подсчитано по данным из источников, указанных в сносках 156–165.

12.4б. Самые богатые

Оценим теперь доход 10% граждан, относящихся к наиболее состоятельным. Созданная в мае 1905 г. Комиссия по вопросу введения подоходного налога при Министерстве финансов собрала материалы о числе потенциальных налогоплательщиков в 1901–1904 гг. и 1909–1910 гг.[176] Комиссия установила минимум дохода для уплаты налога в 1000 руб.: все лица, чьи доходы (от земли, городских недвижимых имуществ, от торгово-промышленных капиталов, денежных капиталов или личного труда) превышали 1000 руб. в год, подлежали обложению. 1000 руб. — не слишком значительная сумма: она только в 4,7 раза превышала заработок российского фабрично-заводского рабочего в 1904 г. На рубеже XIX–ХХ вв. более 1000 руб. в год зарабатывали адвокаты, профессора, успешные журналисты, известные артисты, врачи (например, среднее жалованье земских врачей составляло 1200–1500 руб.)[177]. Годовое жалованье младшего офицера в 1901–1904 гг., правда, с учетом столовых и квартирных денег превышало 1000 руб. в год[178].

Данные Комиссии по вопросу введения подоходного налога давно используются исследователями, в том числе такими известными как С.Н. Прокопович, А.Л. Вайнштейн и П. Грегори. Первый этим данным доверял. По мнению Вайнштейна, «в исчисления народного дохода вошло вряд ли более 15% дохода, созданного в материальной сфере производства», поэтому оценка Комиссии охватывала лишь самых богатых, сосредоточенных преимущественно в сфере услуг. Он также ошибочно заключил, что исчисление дохода охватило только 69 губерний[179]. На самом деле учтены 76 губерний империи, но в окраинных регионах (Сибирь, Кавказ и Средняя Азия) по некоторым источникам дохода не встречалось получателей доходов более 1000 руб.[180]

В.С. Дякин провел источниковедческий анализ материалов Комиссии и пришел к выводу: собранные данные вполне достоверны, за исключением численности получателей дохода от торгово-промышленных предприятий, заниженной почти втрое. Если с ним согласиться, то число предпринимателей, получавших доход свыше 1000 руб., следует увеличить в 3 раза, с 83,6 до 250,8 тыс. Тогда общее число получателей высокого дохода возрастет примерно с 404,7 до 571,9 тыс. человек или в 1,4 раза (поскольку Дякин не оспаривает число получателей дохода из других источников), а их суммарный доход возрастет тоже в 1,4 раза, с 1724 до 2457 тыс. руб.[181] Однако с методикой подсчета, использованной Дякиным, трудно согласиться. Вот как он проверял число получателей дохода свыше 5000 руб. «При средней зарплате русских рабочих в начале ХХ в. порядка 200 руб. в год и при норме прибавочной стоимости около 100%, доход в 5000 руб. обеспечивали в принципе все предприятия, имевшие свыше 50 рабочих»[182]. Очевидно, данные о норме прибавочной стоимости в 100%, Дякин заимствовал из «Капитала» К. Маркса. Однако у классика это условный пример для Великобритании середины XIX в. Кроме того, согласно Марксу, норма прибавочной стоимости не является одинаковой для всех и всегда. Дякин распространил эту чисто условную норму на российскую экономику начала ХХ в. совершенно произвольно. Неверно также, даже оставаясь в рамках марксистской политической экономии, отождествлять прибавочную стоимость с чистой прибылью, так как часть прибавочной стоимости трансформируется в форму «затрат» — проценты по кредиту, рента, надбавки к зарплате, налоги, разные сборы, отчисления и другие обязательные платежи в бюджет. Чистую прибыль также нельзя приравнивать к доходу предпринимателя, так как она используется для увеличения оборотных средств фирмы, для формирования фондов и резервов и для реинвестиций в производство. Таким образом, расчет числа получателей дохода более 1000 руб., произведенный Дякиным, является абстрактным и не может служить основанием для пересмотра выводов Комиссии.

Согласно расчету Комиссии по вопросу введения подоходного налога, в целом по империи (без Финляндии) в 1901–1904 гг. людей с доходом более 1000 руб. насчитывалось лишь 404,7 тыс[183]; их годовой доход составлял 1723,8 тыс. руб. Но расчет относился не к самодеятельному населению, а домохозяйствам, так как в семьях состоятельных людей ни дети до окончания учебного заведения, ни жены, как правило, не работали. В отличие от них в крестьянской и рабочей среде лица старше 14 работали все, да, кроме того, еще значительное число несовершеннолетних, моложе 14 лет. Например, в промышленности, подчиненной надзору фабричной инспекции, в 1901–1904 гг. среди рабочих на долю женщин приходилось 27,0%, а малолетних и подростков до 15 лет — 10,7%[184]. Следовательно, доход домохозяйства в высшей страте, как правило, приносил глава семьи, а в низшей страте складывался из заработков всех домочадцев в возрасте старше 14 лет. Вследствие этого для подсчета децильного коэффициента следует привести доходы верхней и нижней страт к общему знаменателю. К сожалению, массовых данных о совокупном доходе семей рабочих нет. Единственный способ решения проблемы сопоставимости — перевести доходы богатых с семьи на одного человека в возрасте старше 14 лет. Чтобы сделать это, надо знать, поло-возрастной состав семей. В начале ХХ в. среди лиц с доходом более 1000 руб. около 14–17% принадлежали к дворянству, менее 12% — к крестьянству, свыше двух третей — к купцам, почетным гражданам, мещанам и ремесленникам[185]. Средняя городская семья по переписи 1897 г. включала 4,3 человека обоего пола, в том числе 2 ребенка до 15 лет. 27% семей являлись расширенными или составными, значит, включали других взрослых, кроме главы семьи и его жены, но имелось немало одиночек и неполных семей[186]. Из приведенных данных следует, что типичная городская семья состояла минимум из двух взрослых. При переходе от посемейного дохода к доходу на взрослого человека в качестве переводного коэффициента примем минимальную величину — 2. Тогда элитарная страта будет включать около 809,4 тыс. лиц старше 14 лет (404,7 х 2) с суммарным доходом в 1723,8 млн руб. и со средним доходом на одного человека в возрасте старше 14 лет 2130 руб. На ее долю в самодеятельном населении страны приходилось примерно 1%.

Второй компонент 10-й децильной группы включал 9% (10% — 1%) жителей или 7681 тыс. человек. Их средний годовой доход находился в интервале от 95 до 500 руб., потому что верхняя граница среднего годового дохода лиц, входящих в 1-ю децильную группу, равнялась 95 руб., а элита начиналась с лиц, имевших на семью от 1000 руб., следовательно, на взрослого человека — от 500 руб.

Оценить более точно средний доход этих 9% населения можно следующим способом. Известен чистый национальный продукт (ЧНП) России. Наиболее точная его оценка принадлежит П. Грегори — 12045,4 млн руб. в текущих ценах в среднем за 1901–1904 гг.[187] ЧНП является совокупным доходом общества, заработанным в течение года, и он более или менее соответствует сумме всех доходов населения в течение года до уплаты прямых и косвенных налогов. Если от ЧНП отнять подсчитанный нами суммарный доход 1-й низшей децильной группы и доход 1% богатейших граждан из 10-й децильной группы, то полученная величина будет соответствовать доходу 89% населения. Из него можно выделить ту часть, которая соответствует доходу 9% лиц (из десятой децильной группы), посредством расчета, отвечающего следующим критериям адекватности: (1) средний доход граждан, входящих в восемь децильных групп, со 2-й по 9-ю включительно, должен быть больше 1-го дециля, но меньше 9-го дециля; (2) средний доход 9% представителей высшей 10-й децильной группы должен быть меньше среднего дохода всей 10-й децильной группы, так как мы исключили из нее 1% самым богатых лиц; (3) значения смежных децилей должны отличаться более чем на 25–30%. Эти требования обусловлены тем, что значения децилей находятся в иерархических отношениях друг с другом — значение 1-го должно быть больше, чем 2-го, 2-го — больше, чем 3-го, и т. д. Фрагмент расчета представлен в табл. 12.19.

Таблица 12.19

Оценка доходов самодеятельного населения, входящего в 1-ю и во 2–9-ю децильные группы в 1901–1904 гг.*

Примечание:* Из-за округления показателей до одной десятой между данными могут быть небольшие несоответствия.

Источники: Грегори П. Экономический рост. С. 242; Опыт приблизительного исчисления народного дохода. С. XXXIV–XXXVI. Остальные данные см. в табл. 12.18.

В табл. 12.19 полужирным выделены параметры, рассчитанные по разным значениям среднего годового дохода населения, входящего во 2–9-ю децильные группы (11-я строка табл. 12.19). Из таблицы хорошо видно, что если средний доход 9% граждан из 10-й децильной группы (14-я строка), равен 462 руб., то средний доход населения, входящего во 2–9-е децильные группы (11-я строка) — 94 руб., т. е. становится меньше 95 руб. — того предела, ниже которого он опускаться не должен. Если же средний доход 9% граждан из 1-й децильной группы (14-я строка) падает до 126 руб., то он становится меньше среднего дохода 2–9-й децильных групп (132 руб., 11-я строка) — того предела, ниже которого он быть не должен. Следовательно, средний доход 9% граждан из 10-й децильной группы находился в пределах 126–462 руб. на душу самодеятельного населения, средний доход всей 10-й децильной группы — в интервале от 317 до 613 руб., а децильный коэффициент — в границах от 4,1 до 7,9. Наилучшим образом критериям адекватности отвечает расчет в шестом столбце табл. 12.19, где средний годовой доход 10-й децильной группы (16-я строка) равен 493 руб., 1-й децильной группы — 78 руб. на человека. В табл. 12.20 приведены результаты расчета среднего дохода 10% самых богатых людей.

Таблица 12.20

Расчет среднего годового дохода 10% богатейшего населения России в 1901–1904 гг.

Примечание:* На душу самодеятельного населения руб.

Источники: Грегори П. Экономический рост. С. 242; Опыт приблизительного исчисления народного дохода. С. XXXIV–XXXVI.

Повышение среднего годового дохода 10-й децильной группы с 493 руб. до максимально возможных 605 руб. (14-я строка табл. 12.19) увеличивает децильный коэффициент с 6,3 до 7,8 (17-я строка), а уменьшение дохода до минимально возможных 325 руб. понижает коэффициент до 4,2. Аналогичным образом рост среднего годового дохода 1-й децильной группы с 77,7 руб. до 100 руб. уменьшает децильный коэффициент до 6,1, а падение дохода до минимально возможной величины в 55 руб., равного доходу нищих, повышает коэффициент до 10,7.

12.4в. Децильный коэффициент неравенства

Как показывает макроэкономический расчет: децильный коэффициент неравенства в России начала ХХ в. составлял примерно 6,3 и мог варьировать в границах 4,2–10,7. Лишь максимально возможная его величина могла представлять известную социальную опасность. В качестве иллюстрации российского уровня неравенства в начале ХХ в. рассмотрим, как распределялись доходы внутри двух больших профессиональных групп — духовенства и учителей.

Сведения о доходах 1295 причтов, включавших 20,7 тыс. белого духовенства обоего пола, Владимирской губернии в 1863 г., и о денежном жалованье 43,7 тыс. учителей в начальных церковных школах в 1906 г.[188] показывают примерный уровень дифференциации доходов среди всего населения России, так как духовенство и учителя материально дифференцировались в меньшей степени, чем городское сословие и дворянство, но в большее степени, чем крестьянство. Нормативное различие в доходах между протоиереем, священником, дьяконом и псаломщиком находилось в пропорции 4:3:2:1[189]. Средний годовой доход 10% самых богатых причтов равнялся 1037 руб., а 10% самых бедных — менее 148 руб., децильный коэффициент — 7 (табл. 12.21).

Таблица 12.21

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: