МАНГЕЙМ, МАНХЕЙМ (Mannheim) Карл (1893-1947)

— нем.-англ. философ и социолог, один из основателей социологии знания. Учился в ун-тах Будапешта, Фрейбурга, Гейдельберга, Парижа. Взгляды М. формировались под влиянием идей Лукача, Б. Залоша, Э. Ласка, Риккерта, Гуссерля, М. Вебера, Шелера — в традициях неокантианства, неогегельянства, феноменологии, марксизма (в трактовке раннего Лукача). После падения Венг. Советской республики (1919) эмигрировал в Германию. С 1925 — приват-доцент философии Гейдельберг. ун-та, с 1929 — проф. социологии и полит. экономии на кафедре Ф. Оппенгеймера во Франкфурт. ун-те. С 1933, эмигрировав в Великобританию, читал лекции по социологии в Лондон, школе экономики и полит, науки, с 1941 — в Ин-те образования при Лондон. ун-те, где в 1945 стал проф. педагогики. Незадолго до смерти — руководитель отдела ЮНЕСКО. Инициатор и редактор “Междунар. библиотеки по социологии и социальной реконструкции”; способствовал конституированию социологии как учебной дисциплины в Англии.

В первый (“нем.”) период, наиболее продуктивный творчески, М. занимается методологии, проблемами интерпретации “духовных образований” (феноменов духовной культуры) и теорией познания, сначала в русле “философии культуры”. Затем М. разрабатывает собств. философско-социол. методологию — социологию познания, или социологию мышления (работы 1924-26). В последующих работах М. углубляет свою социол. методологию, разрабатывая ее категориальный аппарат на конкр. социально-истор. материале — исследует происхождение консервативного стиля мышления в Германии, феномен единства поколения, проблемы конкуренции в духовной сфере, сущность идеологии и утопич. сознания. Наиболее известной работой М., итогом предшествующего творчества и фундаментом последующего, стала книга “Идеология и утопия” (1929).

В течение второго (“англ.”) периода М. занимается социол. анализом опыта новейшей истории, связанного со Второй мир. войной, а также разрабатывает социально-полит. технологии для превентивной защиты демократич. и общечеловеч. ценностей. Наиболее крупные публикации этого времени — “Человек и об-во в эпоху преобразования” (1935); “Диагноз нашего времени: очерки военного времени, написанные социологом” (1943). Приняв марксистское положение о зависимости обществ, сознания от обществ, бытия и о социальной обусловленности познания, М. вслед за Шелером полагает, что обществ, бытие не сводится только к “экон. отношениям производства”. Социальное бытие — истор. жизненный процесс, естественно порождающий в разные эпохи разные “центры систематизации” — реальные жизненные доминанты, к-рые могут носить не только экон., но и, как, напр., в ср. века, религ. или иной характер. Они определяют стиль эпохи. В рамках одной эпохи могут существовать разл. социальные “констелляции” — исторически сложившиеся расстановки социально-классовых позиций и сил. Последние обусловливают существование разл. “стилей мышления”, или “мыслит, позиций”. Специфич. задача социологии познания — соотнести “духовные образования” с социальными позициями их носителей. Это соотнесение выявляет, сколь разл. образом может представляться одна и та же ситуация наблюдателям, находящимся на разн. позициях. Поэтому социология познания должна отбросить “метафизич. иллюзию о вне-историческом субъекте социального познания”, выхваченном из социального контекста, мыслящем якобы с “т. зр. вечности”, и признать, что разл. положение познават. субъектов в социально-истор. пространстве и времени обусловливает “релятивность” их познания — односторонность их познават. перспектив, относительную ложность их точек зрения. Любая идеология есть апология существующего строя, теоретизированные взгляды класса, добившегося господства и заинтересованного в сохранении статус-кво. “Идеологиям” всегда противостоят “утопии” — как правило, недостаточно теоретизированные, эмоционально окрашенные “духовные образования”, порожденные сознанием оппозиционных, угнетенных классов, слоев, групп, стремящихся к социальному реваншу, а потому столь же субъективно пристрастные, как и “идеологии”. “Утопии” ничем не отличаются от “идеологий”, они также стремятся выдать часть за целое, свою одностороннюю правоту за абсолютную истину. С приходом к власти ранее угнетаемых слоев “утопии” автоматически превращаются в “идеологии”. М. выделяет четыре идеально-типич. формы утопич. сознания: “оргиастич. хилиазм анабаптистов”, “либерально-гуманитарную идею”, “консервативную идею”, “социалистически-коммунис-тич. утопию”. Называя свою социол. методологию “реляционизмом”, М. доказывает, что она не тождественна историческо-социол. релятивизму. Существует особая социальная группа, потенциально способная освободиться от “связанности бытием”, неизбежной для человеч. мышления. Это — “интеллигенция”, или “социально-свободно-парящие интеллектуалы” (выражение А. Вебера). Они проникают во все слои об-ва, но концентрируются вокруг высших эшелонов власти, оказывая влияние на полит, элиту. С интеллектуалами М. связывал надежды на сохранение демократий в эпоху “массовых обществ”, подверженных опасности установления тоталитарного режима. Для “англ.” периода М. характерна социально-пед. направленность. М. ставит диагноз европ. цивилизации: налицо кризис либерализма и демократии, движение от laissez faire к плановому об-ву. Объективные социально-истор. тенденции таковы, что об-во может стать тоталитарным. Но оно может сохранить демократические свободы, если политич. элите удастся направить эти тенденции в позитивное русло. Сделать это надо с помощью планомерного применения “социальных технологий” — систем научно обоснованных социально-полит, акций, призванных рационально (но не рационалистически) регулировать конкр. социальные процессы. Объектом воздействия “социальных технологий” должны быть гл. обр. социальные группы — групповое сознание, групповые отношения, ценности, нормы. М. предостерегает от двух крайностей совр. об-ва: с одной стороны, полная дезинтеграция (анархия) ценностей, когда каждый живет только по собств. жизненным установкам; с другой, — тотальная регламентация обществ.. жизни (диктатура), когда интеграция ценностей об-ва достигается за счет подавления индивидуального начала. “Социальная технология” стремится к социальному контролю, к-рый бы делал возможным “демократич. саморегуляцию” об-ва на новом, более высоком уровне осознания и целенаправленной организации. Поскольку концентрация власти в совр. об-ве достигает невиданных ранее масштабов, повышаются требования к интеллектуалам и полит. элите: они должны быть социологически образованными, чтобы управлять и учить управлять; разработка системы ценностей, необходимых для выживания цивилизации, — одна из осн. задач совр. социологии. Идеи М. оказали и оказывают большое влияние на социол. мысль Запада. Его исторически-социол. исследования признаны классическими. Социология познания

М. — это по сути дела культурологич. методология с широкой областью применения и далеко не исчерпанным программным потенциалом.

Соч.: Ideologic und Utopie. Bonn, 1929; Diagnosis of Our Time: Wartime Essays of a Sociologist. L., 1943; Essays on the Sociology of Knowledge. N.Y., 1952; Systematic Sociology. L., 1957; Wissenssoziologie. Ausw. aus dem Werk. В.; Neuwied, 1964; Man and Society in an Age of Reconstruction. N.Y., 1967; Структурный анализ эпистемологии. М., 1992; Диагноз нашего времени. М., 1994.

Лит.: Bartolomei G. L'unita del sapere in Karl Mannheim (Sociologia del sapere ed epistemologia). P., 1968: Kettler D., Meja V., Stehi-N. Karl Mannheim. N.Y., 1984; Longhurst B. Karl Mannheim and the Contemporary Sociology Knowledge. L., 1989.

A. H. Малинкин

МАНН (Mann) Томас (1875-1955)

— нем. писатель и мыслитель, автор многочисл. эссе по философии и истории культуры. Путь М. как мыслителя, начавшийся под сильным влиянием Шопенгауэра, Ницше, Вагнера и общей культурной ситуации нем. “конца века”, весь стоит под знаком непрекращающегося движения к более гуманистич. и плодотворной мировоззренч. ориентации. В основном М. работает над преодолением психологии декаданса, глубоко им пережитой. В себе самом М. видит орудие критич. самоочищения нем. “бюргерской” культурной традиции, а в своем творчестве — инструмент “самоопределения” (понимаемого в духе этики позднего Гёте) через самопознание.

Худож. метод М. характеризуется повышенно сознат. отношением к творчеству и твор.ч. процессу. Это проявляется двояко: 1) в его произведения вводятся прямые рассуждения о сущности и по поводу творчества; создание произведения сопровождается рефлексией, к-рая входит интегральной частью в само произведение; 2) исключит, содержанием произведений становится проблематика искусства и творчества, к-рая выполняет у М. роль универсального символа, вмещающего в себя более или менее значит, обществ, тематику. Бытие художника, представленного как творч. личность и творящего свою жизнь как произведение искусства, выступает у М. как аналог самых разл. социальных явлений: проблематика психологии художника раскрывается на образах монарха (“Королевское высочество”) или авантюриста (“Признания авантюриста Феликса Круля”), библейских героев (тетралогия “Иосиф и его братья”) или ср.-век. аскетов (“Фьоренца”, “Избранник”) и т.д. С др. стороны, социальная проблематика оформляется как изображение жизни и творчества художника (“Доктор Фаустус”). Для метода М. характерна автопортретность образа художника, стоящего в центре его произведений; притом это автопортрет не буквальный, а преображенный, экспериментальный, являющийся продуктом транспозиции своего Я на разные ситуации, разные эпохи и с заменой ряда черт на противоположные.

Самое раннее отношение к действительности у М. близко эстетству 90-х гг. 19 в., но очень скоро над эстетич. критерием надстраивается этич. принцип. В центре этики М. стоит проблема взаимоотношения духовной культуры и социальной действительности, выражаемая противоположением двух групп понятий: дух, созерцание, творчество, болезнь — жизнь, действие, здоровье, счастье. Ранний М. под сильным воздействием идей Шопенгауэра (дух как аскетич. преодоление воли к жизни) и Ницше (дух как болезнь) понимает эти антитезы дуалистически: дух рассматривается как начало проблематич., противоречивое, неполноценное, жизнеспособность отождествляется с антидуховностью, а в социальном плане — с агрессивной буржуазностью (“Тристан”, 1902) или в лучшем случае с бюргерской заурядностью (“Тонио Крёгер”, 1903). Шопенгауэр привлекает М. как моралист, пессимизм к-рого — трагическое, но внутренне освобождающее учение, и как истолкователь сущности музыки (музыка всегда остается для М. прообразом всякого искусства). В творчестве Вагнера М. находит выражение тех же колебаний между волей к смерти и волей к жизни.

Существенно, однако, что уже в этот период мы не находим у М. ни доктринерского отрицания “жизни”, как у Шопенгауэра, ни взвинченно-экстатич. воспевания антидуховности жизненного начала, как у Ницше. Сугубо критич. оценка как “жизни”, так и “духа” в их разобщенности (“Тристан”), косвенно выражает потребность преодоления этой разобщенности, хотя такая потребность еще осмысляется как неосуществимое “томление” (“Тонио Крёгер”, “Фьоренца”). От вечного, вневременного характера своих антитез М. переходит к явлению их в конкр. социальных условиях (действительность, как она противостоит искусству), хотя еще считает их непреодолимыми. Перелом подготавливается в повести “Королевское высочество” (оптимистич. решение проблемы достоинства и счастья в противоположность шопенгауэровскому аскетизму), но осуществляется только после Первой мир. войны (“Волшебная гора”, 1924, эссе “Гёте и Толстой”, 1923), выливаясь в требование единства противоположностей. С этого времени противопоставление “жизни” “духу” и т.п. понимается М. не как альтернатива для выбора, но как противоположности в их единстве, способном к равновесию. Это равновесие как условие победы гуманного начала и в творчестве, и в жизни — идеал М. во вторую половину его творч. пути, олицетворение к-рого он видит в Гёте (“Лотта в Веймаре”, 1939, ряд статей и выступлений — “Гёте как представитель бюргерской эпохи”, “Гёте и демократия” и др.) как гуманисте, воплотившем в себе единство духовного и практич. начал. С этой концепцией Гёте связана и тетралогия “Иосиф и его братья” (1933-43), где шопенгауэровский идеал чистоты и духовности, враждебной жизни, снижается в откровенно иронич. мотивах бесплотного ангельского мира и ущербного бытия скопца Потифара (Петепрe),

а противоречия “достоинства” и “счастья”, “чистоты” и “жизни” снимаются в гармонич. образе мудрого и деятельно-жизнеспособного Иосифа.

Этика М. теряет свой индивидуалистич. характер и обращается к широким социальным проблемам. Пройдя через период консерватизма и национализма (“Размышления аполитичного”, 1918), М. приходит к утопии справедливого общества, где реализуется искомое слияние духа и деятельности, к истор. оптимизму. К обществ. деятельности М. приводит и своего Иосифа (“Иосиф-кормилец”, 1943). С социально-этич. т. зр. пересматривается проблема “духа”. Для позднего М. противоположны не дух и жизнь, а дух гуманный и антигуманный. В статье “Философия Ницше в свете нашего опыта” (1948) М. подвергает Ницше критике именно за противопоставление духовного жизненному, и жизни — этике.

Испытав сильное влияние романтич. мировоззренч. стиля, М. критически переоценивает его. Как крайнюю степень его вульгаризации М. воспринимает “романтич. варварство” — фашизм (“Слово немца. Воззвание к разуму”, 1930; “Германия и немцы”, 1947, и др.). Анализу мировоззренч. предпосылок фашизма посвящен роман “Доктор Фаустус” (1947).

М. интенсивно работает над проблемой взаимоотношения между рац. и интуитивно-алогической, “олимпийской” и “хтонич.” сферами человеч. психики (мотив гармонии “сновидчества” и “рассудительности” в тетралогии “Иосиф и его братья”), выступая против иррационалистич. оценки интеллекта как разрушителя творч. потенций “души” (полемика против Клагеса). Особый интерес М. вызывает рац. осмысление мифа (работа на материале мифа в романах “Иосиф и его братья” и “Избранник”, мифол. мотивы в др. произведениях, изучение спец. работ по теории мифа — Кереньи, Юнга и др.). Интерес М. к фрейдизму обусловлен тем, что М. видит в нем средство, аналогичное рационализации сферы подсознательного, в частности мифа (“Место Фрейда в истории совр. культуры”, “Фрейд и будущее”), “разоблачение неврозов”, к-рое может быть мобилизовано против фашизма.

Полемически заострены против иррационалистич. идеализации архаич. форм мировосприятия центр, понятия философии культуры позднего М. — понятия иронии и пародии. Они истолковываются чрезвычайно расширительно: сама культура определяется как пародия (“Лотта в Веймаре”; ср. также “Замечания к роману “Избранник”, 1951). По мысли М., идея культуры неразрывно связана с идеей традиции, и в этом смысле всякий акт культуры есть “повторение”. Но принцип прогресса требует рефлективного осмысления традиции: отсюда возникает ирония. Архаичные формы духовной культуры (напр., миф) суть для нас объект пиетета постольку, поскольку они служили в прошлом конструктивными орудиями интеллектуального и морального прогресса, но их “наивность”, т.е. их несоответствие нашему рациональному, критич. сознанию, может быть предметом любования только через иронию.

Безответств. любование “наивностью” архаики, не дополненное иронией, есть “соблазн смерти”.

В этич. ориентации своих творч. принципов М. опирался на традиции нем. классики, к-рой он в огромной степени обязан и своей филос. культурой (влияние диалектики Гёте), и на опыт рус. лит-ры (Толстой, Достоевский, позднее Чехов). С установкой М. на этич. принцип интеллектуальной честности связан эстетич. императив “скромности”, т.е. художнической интонации, противоположной всем видам взвинченной, демагогич.патетики.

Соч.: Gesammelte Werke. Bd 1-12. В., 1955: Nachlese. В.; Fr./M., 1956; Th. Mann und К. Kerenyi: Gesprach in Briefen. Z., I960; Собр. соч. Т. 1-10. М., 1959-61; Иосиф и его братья Т. 1-2. М., 1968.

Лит.: Адмони В.Г., Сильман Т.И. Т.Манн. Очерк творчества. Л., 1960; Lukacs G. Th. Mann.В., 1949; Mayer H. Th.Mann. Werk und Entwicklung. В., 1950; Lesser J. Th.Mann in der Epoche seiner Vollendung. Z., 1952; Thieberger R. Der Begriff der Zeit bei Th. Mann. Baden-Baden, 1952; Nicholls R.A. Nietzsche in the early work ofTh. Mann. Berk.; Los Ang., 1955; Allemann B. Ironie und Dichtung. Pfullingen, 1956; Middell E. Thomas Mann. Lpz., 1968; Thomas R.H. Th. Mann: the mediation of Art. Oxf., 1956; Kaufmann F. Th. Mann: The World as Will and Representation. Bost, 1957.

С. С. Аверинцев, А. В. Михайлов

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: