ЕВРОПЕЙСКАЯ КУЛЬТУРНАЯ ТРАДИЦИЯ

-особая общность истоков, судеб и наследия, приведшая к формированию культу рно-истор. общности с единым культурно-генетич. кодом, с характерным самоощущением и самосознанием европейцев.

По образному определению Поля Валери, все, что ведет происхождение из Афин, Рима и Иерусалима, является подлинно европейским. Но чтобы в полной мере стать таковым, потоки, питаемые этими могучими источниками (античное наследие и христианство), должны были соединиться с культурой народов древней и средневековой Европы: германцев, кельтов, славян... Именно своеобразный сплав всех исходных компонентов заложил основы европейской цивилизационной общности.

Древняя Эллада и Рим — это еще не Европа, ибо сама европ. общность в то время не сложилась. Европа фигурирует в греческих и римских текстах лишь как географич. понятие. Античный мир был средиземноморским миром. Но именно европ. цивилизация вобрала, впитала и развила его наследие. При этом географич. рамки европ. цивилизации никогда не оставались неизменными. Европ. идентичность — расширяющееся, если не сказать саморасширяющееся, понятие. От Средиземноморья на север, юго-восток и восток континента — таковы пространственно-истор. векторы, определяющие процесс формирования европ. цивилизационной общности.

Античные мыслители поставили вопросы, ответы на к-рые европ. филос. мысль искала на протяжении столетий и продолжает искать в конце 20 в. В ходе последующего культурно-истор. развития Европы в античном наследии выделилось понимание и восприятие Человека. Идеал античности — богоподобный человек. Человек и Природа, Человек и Общество — европ. проблемы на все времена. Нек-рые основополагающие подходы к ним закладывались еще в Афинах и Риме.

Не меньшее значение имели полит, практика античного мира и его политич. учения. Древнегреч. и древне-римские республики, идеи верховной власти совокупности свободных граждан, их юрид. равенства и равноправия вдохновляли борцов за демократию и свободу. Государственно-политич. опыт античности — одна из основ европ. политич. культуры. А римское право стало источником всего последующего развития европ. юрид. норм. Обращение к нему характерно для всех периодов европ. истории, начиная с развитого средневековья.

Греческая традиция предусматривала диалогичность в сфере мысли и политики, утверждала равноправное сосуществование различных концепций и политич. взглядов. Эта диалогичность и полифоничность стали неотъемлемой чертой европ. развития, определившей, в частности, многие принципы гражданского об-ва.

В Греции и Риме реализовались зародыши последующих общественных коллизий — не случайно европ. искусство вплоть до кинематографа и рок-музыки второй половины 20 в. вновь и вновь обращалось к античным героям, сюжетам, мотивам.

До сравнительно недавнего времени все образование в европ. странах строилось в значит, мере на изучении греческого и латинского языков, греческих и латинских авторов. Более того, многие понятия и термины, относящиеся к сфере европ. образованности, “хотят” (выражение С.С. Аверинцева) быть античными: Академия... Лицей... Гимназия... Школа... Античными “хотят” быть и остаются и фундаментальные понятия европейской политич. культуры —Демократия и Деспотия, Республика и Империя, Олигархия и Диктатура. Да и сам термин “культура” восходит к латинскому термину, означающему “возделывание, воспитание, образование”.

Важнейшим этапом в переходе от средиземноморской к собственно европейской общности стали варварские нашествия, подточившие и разрушившие дряхлевшую Римскую империю. Варвары в саду античной культуры — такова была юность европ. цивилизации. Этническая многоликость Европы стала основой, на к-рой позднее сформировались нации и гос-ва. Тем самым были созданы предпосылки для внутриевроп. многообразия. Процесс освоения и усвоения античного наследия — пусть неодинаковый по формам и темпам — стал важным ингредиентом складывания европ. цивилизации.

Различные регионы и народы по-разному приобщались к основным источникам европ. цивилизации. Так, античное наследие оказывало лишь опосредствованное воздействие на Северную Европу, а Юго-Восточная и Восточная Европа усваивала его преимущественно через Византию, в к-рой античные традиции никогда не прерывались ни в архитектуре, ни в искусстве, ни в литературе, ни в филос. мысли. Но вместе с тем в Византии античные традиции сплавлялись с восточными влияниями и собственно византийскими феноменами.

Поздняя античность стала той почвой, на к-рой выросло и окрепло христианство — еще один важнейший компонент европ. цивилизации. Трудно переоценить значение этого истор. скрещения судеб: могучая, но уже клонящаяся к упадку империя и начинающая свое нелегкое, но победоносное шествие религия — Понтий Пилат и Иисус Христос. Через Рим и Византию христианство восприняли выходящие на историч. арену народы континентальной Европы, в первую очередь Западной и Центральной, нашедшие в нем — все вместе и каждый индивидуум в отдельности — духовное выражение своего земного существования, соединения в некую общность, основанную на высших ценностях и отрицающую — в идеале — всякое противостояние человека человеку (“Нет ни эллина, ни иудея.. варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос”). Со времен средневековья европ. идентичность неотделима от христианства. Конечно, христианство — это не только Европа, но европ. цивилизацию без христианства и вне христианства представить невозможно.

Новая религия родилась в Иудее и вначале распространялась в Малой Азии, затем в Средиземноморье. Однако арабские завоевания и исламизация Ближнего Востока способствовали превращению христианства в европ. “феномен”, совмещению европ. цивилизации с христианским миром. Сопоставление, противопоставление, противостояние мусульманскому миру означали важный этап в самопознании и самоидентификации европейцев.

Впрочем, не только противостояние, но и взаимодействие, взаимовлияние. Громадную роль в этих процессах играли контактные зоны европ. цивилизации. Южная Европа, являясь частью европ. цивилизации, в то же время принадлежит и Средиземноморью, это ареал сложных и противоречивых связей с мусульманским миром: арабами на юго-западе. Оттоманской империей на юго-востоке. Связей, продолжавшихся в течение столетий.

Другая зона контактов и противостояний — Восточная Европа, где сходились поселения пахарей и степь, Европа и Азия, европ. цивилизация и великие волны — нашествия кочевого мира. Почти два столетия боролась Русь со степняками, сдерживая их движение в Южную и Центр. Европу. Боролась и взаимодействовала. А затем наступил черед тех драматич. событий, значение к-рых точно определил А.С. Пушкин: “России определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить у себя в тылу порабощенную Русь и возвратились в степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией...”

Иго Орды усилило асинхронность в развитии Зап. и Вост. Европы. К тому же при анализе европ. процессов следует иметь в виду не только эту асинхронность, предполагающую следование с несовпадением по времени по единому пути, но и региональную специфику, вариативность развития. Цивилизационное единство Европы не есть некое однообразие. Оно в любом своем аспекте — от экономики до искусства — органический сплав идентичных и вместе с тем самобытных факторов и начал. Взаимодействие и взаимовлияние культурно-историч. регионов в рамках единой общности — характерная черта европ. цивилизации.

При всех внутриевроп. различиях христианство стало основополагающим фактором культуры, образа жизни и мировосприятия европейцев. Оно создало новое представление о человеке, сущность к-рого — душа, ищущая спасение и стремящаяся к нему. Отсюда и характерная концепция человеч. личности, выводимая из отношения индивидуума с Богом, к-рый сам понимается как вечное личностное начало и ключ к пониманию ценности отдельной человеческой жизни. (Что, впрочем, не мешало во имя торжества христианской веры уничтожать как “неверных” во время крестовых походов, так и братьев по вере во время европ. войн.) Отсюда и предпосылки более позднего европ. подхода к правам человека.

Средневековье не было, как когда-то считалось, мрачным периодом в истории Европы, отринувшим все предшествующее развитие. Христианские мыслители обращались к сочинениям Платона и Аристотеля, ссылались на нормы римского права. При всей внешней гомогенности религиозной философии в ее рамках шел напряженный диалог между верой и знанием, способствовавший развитию самостоят, мысли и, следовательно, сферы действия рационального. Этот диалог подспудно готовил почву для будущего развития европ. науки.

В средневековой Европе сформировалось обширное единое культурное пространство, в к-ром происходил интенсивный обмен идеями и творческими достижениями. Этому способствовал единый для всех мыслителей Зап. и Центр. Европы язык — латынь, а также разветвленная сеть монастырей, а затем и ун-тов, ставших центрами учености и духовности. Сложилось своеобразное интернациональное или, если угодно, космополитическое и потому общеевроп. ученое сословие со своим образом жизни, разнообразными контактами, достаточно независимыми от расстояний и межгосударственных границ.

Особенности христианского мышления и системы представлений пронизывали всю европ. культуру средних веков. Даже теории и концепции, далекие от теологии, а позднее и отвергавшие ее, так или иначе испыты-

вали воздействие христианства, оставаясь в общем поле европ. цивилизации. Ветхозаветные и евангельские сюжеты и образы стали вечной темой европ. иск-ва.

К разряду вечных относятся и многие проблемы европ. политич. культуры. Характерна в этой связи судьба идеи “общественного договора”, к-рая восходит к трудам итальянского мыслителя 13-14 вв. Марсилия Падуанского и даже к сочинениям Эпикура и Лукреция. Через аргументацию монархомахов 16 — начала 17 в. эта теория перешла в новаторский поиск Г. Гроция и Б. Спинозы, Т. Гоббса и Дж. Локка, чтобы получить наиболее полное выражение в философии Ж.-Ж. Руссо и др. европ. мыслителей эпохи Просвещения и Великой французской революции вплоть до сочинений А. Радищева и П. Пестеля в России.

С учетом важности христианства для судеб европ. цивилизации можно в полной мере оценить и значение разделения церкви на католическую и православную. Возможно, был элемент случайности в том, что Русь приняла христианство именно по византийскому (православному) образцу. Но только к случайности этот акт не свести. Сказались и интенсивные связи с Византией, и близость к Востоку (вост. мотивы дают себя знать в прихотливом узорочье средневековых рус. церквей). А уж потом православие само влияло на последующее развитие Руси. В православии истоки представлений о ее особости, избранничестве. Отсюда и теория “третьего Рима”, рожденная после падения Византии и соединившая впоследствии принципы православия с “русской идеей”.

Проблема места России в Европе и мире еще более осложнилась с ее продвижением в Азию. Будучи частью Европы, Россия уже являлась не только ею. Европа и Россия, продвигавшая европ. цивилизацию в Азию, как бы определяли друг друга. Россия, ставши целым, очертила и ограничила Европу, но и та, в свою очередь, Россией очертила Азию. Это евразийство многое обусловило в российской истории.

Проблема самоидентификации России, ее выбора еще более обострилась с попыткой Петра I полностью европеизировать страну, безоговорочно включить ее в европ. систему, обрубая иные связи, начала и концы. С петровских времен то вспыхивала, то затухала — но не прекращалась вовсе — идейная и политич. оппозиция двух ориентаций — “исконно” российской, православной, “почвенной” и европейской, западной. В середине 19 в. полемика славянофилов и западников стала одним из важнейших явлений литературно-философской и общественной жизни России. Но и в этой полемике — при всем несходстве начальных установок — и славянофилы, и западники пользовались аргументацией, так или иначе сопряженной с европ. традициями. Достаточно сказать, что филос. концепция славянофилов, восходившая к вост. патристике, в то же время охотно использовала интеллектуальный багаж зап.-европ. иррационализма и романтизма первой половины 19 в.

И все же при всех существенных различиях католичество и православие остаются ветвями одного христианского древа. Православному верующему близка и понятна роспись Сикстинской капеллы, а католику не надо объяснять смысл фресок соборов Московского Кремля. Да и возможно ли отлучить от европ. цивилизации исповедующих православие греков, грузин, армян? Нельзя забывать то обстоятельство, что конфессиональные границы при всей их крепости и долговечности вовсе не были абсолютно непереходимыми. Достаточно вспомнить усвоение нек-рых структур зап. теологии в петровской России или пристальное, не ослабевающее внимание зап.-европ., в том числе теологической, мысли к поискам рус. религ. философии конца 19 — начала 20 в.

Католическая Европа с началом Реформации утратила конфессиональную общность, раскололась на католическую и протестантскую конфессии. История Реформации свидетельствует о важной роли вост. части континента в общеевроп. развитии, ибо гуситское движение в Чехии подняло реформационное знамя на столетие раньше, чем Лютер прибил к дверям Виттенбергского собора свои знаменитые тезисы. Протестантизм создал этику и систему ценностей, к-рые способствовали формированию европ. буржуазии. Освятив идеей божественной благодати предпринимательскую деятельность, протестантизм ответил на запросы новых социальных слоев европ.об-ва.

Существенным компонентом формирования европ. цивилизационной общности стала широко понятая городская культура, система городских свобод, цеховая организация ремесла, сосуществовавшая с территориальной, собственно городской организацией и закладывавшая основы добровольного — пока еще относительно добровольного — выбора индивидом той или иной социальной общности.

С развитием городского ремесла и городов, с первыми ростками буржуазных отношений, с общей интенсификацией городской жизни связывают и общеевроп. феномен Возрождения. Возрождение поколебало устои казавшейся неразрывной связи Человека с Богом и, возрождая античную традицию, ставило Человека в центр мироздания. Утверждалось новое понимание человека как сердцевинного, ключевого звена космич. цепи бытия.

Гуманистический идеал человека, представления о достоинстве и совершенстве личности вошли в плоть и кровь европ. культуры. Пересматривая, а порой и ставя под сомнение религ. представления, гуманизм начинает рассматривать человека прежде всего в его земном предназначении. Человек становится центром всей системы ценностей, а личность рассматривается как источник естественного права. Отсюда и новый подход к проблеме свободы воли, волновавшей европ. мысль еще со времен Сократа и являвшейся ключевой в христианской этике взаимоотношений Человека и Бога: индивидуум призван сам формировать свою личность и вершить свою судьбу, определять движение окружающего мира и свое предназначение в нем.

С новым представлением о Человеке гуманизм при-

нес и новое видение Европы. Если для средневековья понятия Европы и христианского мира идентичны, то гуманизм начинает трактовать Европу как особую человеческую и историч. общность, отличную от христианского мира вообще. Симптоматично, что одним из первых, кто выступил с этой новой трактовкой, стал итал. гуманист Эней Сильвио Пикколомини, избранный в 1458 г. папой под именем Пия II.

Идеи гуманизма получили развитие в философии и политич. теориях Просвещения. Веком разума, распространившимся по Европе — от Петербурга до Кадиса, виделся 18 век Вольтеру. Традиции Ренессанса и Просвещения воплотились в политической практике Великой французской революции, утверждавшей верховный суверенитет народа над властью монарха и — одновременно — неотчуждаемые права личности. Революция создавала новую политич. культуру — культуру активного действия масс. Под воздействием лозунга Великой французской революции “Свобода, равенство, братство!” развертывалась история 19 в. В то же время сам этот лозунг, синтезировавший животворные принципы 1789 г., восходил к традициям европ. цивилизации вплоть до первых ростков свободы в законодат. актах феодальных гос-в. Формирование правового пространства европ. цивилизации, равно как и роль революций в европ. цивилизационном процессе, еще ждет своего серьезного исследования. Ясно одно: переведя на язык политич. практики многие идеальные конструкции европ. мыслителей. Великая французская революция, как и длинный ряд последующих европ. революций, обозначила ограниченность сферы разума и неосуществимость, по крайней мере в конкретных истор. условиях, многого из того, что рождалось в сфере сознания и подпитывалось длительными традициями развития европ. цивилизации.

Так или иначе, античное наследие, христианство, средневековая культура, идеи Возрождения, Реформации и Просвещения составили блоки того мощного фундамента, на к-ром была построена европ. экономика, политика, наука и культура Нового времени. Начиная с эпохи Возрождения, со времени Великих географич. открытий Старый Свет выступил как динамичный континент. Бурно росли производительные силы, Европа взяла на себя роль промышленной мастерской мира.

Динамизм — в крови европ. цивилизации. Линейное, постоянно прогрессирующее время — одна из парадигм европ. культуры Нового времени. Но она была бы невозможной без интеллектуального поиска античной и ср.-вековой христианской мысли на пути разрешения антиномии вечного и преходящего. Европейский человек погружен в историю. Настоящее воспринимается им как звено в цепи историч. бытия, а роковые минуты социальных и политич. катаклизмов — как распад связи времен. В “обновленческой”, “восстановительной” лексике — от Возрождения до наших дней — обнаруживает себя один из существенных элементов европ. цивилизации — способность к самообновлению, к восстановлению разрушенных связей, способность из отрицат. опыта делать позитивные, конструктивные выводы.

В процессе многоэтапного развития выработалась общая система ценностей европ. цивилизации. Ее средоточием, нервным центром был и остается Человек. Само понимание Человека претерпело сложную эволюцию: богоподобный человек античности — избранное создание Бога в средневековье — богоравный индивид Ренессанса — свободная личность Нового времени. Однако в цивилизационном развитии присутствовал общий знаменатель: Человек как высшее создание Бога или Природы, Человек как основной вектор обществ, развития.

Европ. человек — общественный человек. Как правило, он во все времена включен в какую-либо ячейку общества: крестьянскую общину, ремесленный цех, купеческую гильдию, профсоюз и т.п. Общественные связи в Европе были весьма разнообразны, в процессе историч. развития они усложнялись и обогащались. Именно европ. цивилизация сформировала развитое гражданское об-во, функционирование к-рого требовало фиксированных правовых норм. Римское право, а затем Кодекс Наполеона стали основой правовых систем 20 в.

Европ. об-во — политич. общество. Оно прошло большой и сложный путь от греческого полиса до совр. гос-ва. В ходе историч. развития в Европе возникли и утвердились такие феномены, как парламентаризм и разделение властей, партийно-политич. система и современная демократия. В лоне европ. цивилизации сформировались основы политич. культуры Нового времени. В горниле истор. практики формировались структуры и явления европ. политич. и государственной жизни, теоретические штудии Н. Макиавелли и Ж. Бодена, Т. Гоббса и Ш. Монтескье предлагали их осмысление.

Европ. цивилизация создала великую культуру, развитую науку и технику, она явила миру примеры освободительных движений и борьбы за демократию. В ней родились и получили развитие идеи вечного и справедливого мира, общей ответственности всех европ. народов за судьбу континента. В ходе длительного и сложного развития отношений между странами и народами континента рождалась и набирала силу идея европ. консенсуса, обретающая особую значимость в конце второго тысячелетия.

Но нельзя не видеть и то, что истор. наследие Европы неоднозначно и противоречиво. Развитие европ. цивилизации — это не безошибочный отбор названных выше ценностей. Определяющей тенденции цивилизационного развития противостояли и все еще противостоят тенденции деструктивного характера, способные на определенных этапах оказать существенное влияние на судьбы отдельных народов и европ. цивилизации в целом. На европ. почве рождались идеи социальной и национальной исключительности, развивались расистские теории, воплощавшиеся в ужасающую человеконенавистническую практику. Средневековая Европа знала печально знаменитую “охоту на ведьм” и костры инквизиции. В Европе 20 в. существовали мрачные тоталитарные режимы, пытавшиеся “из вечных истин

строить казематы”. Европейцы из собственной истории — далекой и близкой — знают, что такое массовый террор и геноцид. Именно на европ. земле начались две мировые войны, в огне к-рых погибли десятки миллионов человек — жителей всех континентов. Современная Европа — одна из главных зон грозящей человечеству экологич. катастрофы. В ней сосредоточены узлы многих глобальных проблем, от решения к-рых зависит судьба всего рода людского.

Не просто складывались отношения Европы с др. цивилизациями и регионами. Уже крестовые походы 11-13 вв. принесли страдания и жертвы народам Востока: тысячи людей были убиты, многие культурные памятники разграблены и уничтожены, а процветающие города Ближнего Востока и Малой Азии превращены в груды развалин. В рез-те крестовых походов европейцы предстали перед народами Востока как насильники и завоеватели. Походы стали как бы прелюдией к будущим колониальным захватам европ. гос-в.

Начиная с 16 в. колониализм стал поистине “европейским феноменом”, постоянной и неотъемлемой сферой приложения сил. С образованием колониальных империй слово “Европа” стало ассоциироваться во многих частях земли не с достижениями науки, экономики, культуры, а с “образом врага”, с политикой подавления, с угнетением и дискриминацией, с имперской идеей превосходства “белой расы”.

Система колониального господства подтачивала саму европ. цивилизацию, расистские теории отравляли сознание европейцев, подпитывали национализм и шовинизм, способствовали внедрению в идеологию и массовое сознание культа силы и нац. исключительности. Борьба за раздел и передел колоний резко обостряла отношения между европ. державами.

Колониальная экспансия распространяла многие атрибуты европ. цивилизации на др. регионы земного шара. Объективно складывались новые контактные зоны взаимодействия цивилизации. Вместе с тем преобладание европ. держав, насильственное навязывание европ. системы ценностей, часто вступавших в трагич. противоречия с ценностями др. цивилизаций, вело к стиранию границ и самой европ. цивилизации, размыванию ее особенностей и характерных черт. Европеизируя мир, Европа как бы растворялась в нем, утрачивая свою идентичность. Европ. гегемония оборачивалась прологом к тому, что получило название “закат Европы”.

Поиски европ. идентичности в конце 20 в. означают не только поиск нового облика Европы, политич. архитектуры будущего европ. дома, но и новое определение места и роли Европы в совр. мире. И то и другое предполагает вывод на иной уровень общеевроп. диалога и взаимообогащающего сотрудничества, основанного — в духе лучших традиций европ. цивилизации — на признании за каждым народом права полной свободы выбора своего историч. пути. Необходим поиск единой для всей Европы оси социальных, духовных и материальных координат. При этом актуально обращение к опыту и судьбам европ. цивилизации. Ведь для того чтобы передать потомкам европ. наследие, необходимо постоянно возвращаться к нему, осуществлять его переоценку, использовать его в совр. социальной практике с учетом меняющихся условий.

Европ. цивилизация действительно стоит на крутом повороте. Но она может и должна обогащаться, нести свои обновляющиеся ценности в будущее. В совр. мире чрезвычайно важно раскрыть и использовать гуманистич. потенциал европ. цивилизации, ее ориентированность на человека, ибо нет задачи более значительной, чем сохранение среды обитания, создание благоприятных условий для преодоления отчуждения и развития личности, достижение достойного качества жизни.

При этом, разумеется, речь не идет о какой-либо европ. исключительности. Европ. цивилизация составляет органическую и неотторжимую часть мирового историч. процесса. В совр. взаимосвязанном и взаимозависимом мире она может сохраниться только во взаимодействии с др. цивилизациями, а не на основе противостояния с ними. Благоприятные перспективы цивилизационного развития связаны с уважением системы ценностей каждой цивилизации, с признанием ее самоценности, с подходом к всемирному сообществу как взаимообогащающейся совокупности составляющих ее цивилизаций.

Лит.: Конрад Н.И. Запад и Восток. М., 1966; Бер-ковский Н.Я. Романтизм в Германии. Л., 1973; Аверинцев С.С. Судьба европейской культурной традиции в эпоху перехода от античности к средневековью // Из истории средних веков и Возрождения. М., 1976; Межуев В.М. Культура и история. М., 1977; Барг М.А. Эпохи и идеи. М., 1977; Гердер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М., 1977; Тураев С. От гуманизма к Просвещению М., 1980; Гуревич А.Я. Категории средневеоковой культуры. М., 1984; Лихачев Д.С. Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985; Античность как тип культуры. М., 1988; Хейзинга И. Осень средневековья. М., 1988; Баткин Л.М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М., 1989; Аверинцев С.С. Два рождения европейской рациональности // ВФ. 1989. № 3; Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. М., 1990; Самосознание европейской культуры XX века. М., 1991; Постмодернизм и культура. М., 1991; Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1992; Вебер М. Избранные произведения. М., 1990; Он же. Избранное. Образ общества. М., 1994; Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991; Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992; Запад и Восток. Традиции и современность. М., 1993; Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1993; Шпенглер О. Закат Европы. Т. I. М., 1993; Тарнас Р. История западного мышления. М., 1995.

М.М. Наринский, В.М. Карев

ЕВРОПОЦЕНТРИЗМ

- культурфилософская и мировоззренческая установка, согласно к-рои Европа с присущим ей духовным укладом является центром мировой культуры и цивилизации. Уже в Др. Греции разграничение Востока и Запада стало формой противоположности варвара и эллина, “дикости” и “цивилизованности”. Такое деление имело отчетливо выраженную ценностную окраску: варварское начало решительно отвергалось во имя эллинского, что сформировалось со временем в одну из традиций, унаследованных социальной практикой и духовной жизнью послеантичной Европы. Возвеличение Запада прослеживается в европ. сознании на протяжении столетий. Крестовые походы и путешествия, Великие геогр. открытия, захват новооткрытых земель и жестокие колониальные войны — все это, в конечном счете, воплощенные в реальных истор. деяниях проявления европоцентрист. точки зрения. Согласно ей, Европа, Запад с их истор. укладом, политикой, религией, культурой, искусством представляют собой единств, и безоговорочную ценность, противостоящую “неправильности” и “неразвитости” вост. мира. В раннее ср.-вековье, когда экон., полит, и культурные связи Европы с остальным миром резко ослабевают, а важнейшим фактором духовной и полит, жизни становится христианство, Восток в сознании европейца закономерно отодвигается на задний план как нечто отдаленное и сугубо экзотическое. Восходящая к эпохе Просвещения вера в прогресс человеч. знаний укрепляла представление об однонаправленном движении истории. Внеисторически понятая “разумность” в противовес “заблуждениям” и “страстям” рассматривалась просветителями как универсальное средство совершенствования об-ва. Прогресс мыслился ими как постепенное проникновение европ. цивилизации во все регионы мира. Если Гердер усматривал в восточном мире воплощение патриарх., идиллического начала, то Гегель уже пытался поставить вопрос, почему вост. народы ушли от своих человеческих истоков, остались в изв. мере за пределами магистральной линии истории. Этот подход к оценке обществ, развития в дальнейшем стал вырождаться в апологетическую, по своей сути, “прогрессистскую” концепцию с характерным для нее представлением о науке (а затем и о технике, информатике) как об оптимальном средстве разрешения любых человеч. проблем и достижения гармонии на путях устроения рационально проектированного порядка. Сложившееся еще в филос. классике возвеличение разумного, рационального, “эллинского” начала в противовес аффектированности, стихийности и эмпиричности иных культур, а также возникшее позднее стереотипное представление о технич. цивилизации, активно содействовали формированию разл. совр. сциентист-ских иллюзий. Они, в частности, нашли опору в разработке М. Вебером принципа рациональности, осн. принципа в его философии истории. Именно М. Вебер наиболее последовательно рассматривал рациональность как истор. судьбу европ. цивилизации. Он пытался объяснить, почему формальный разум науки и рим. права превратился в жизненную установку целой эпохи, целой цивилизации. Постепенное “расколдование” мира, вытеснение из мышления, из обществ. сознания магических элементов, с одной стороны, а с др. — все большее постижение последовательности и постоянства явлений, — вот те идеи, которые берут у Вебера совр. философы, осмысливающие феномен Е.

Лит.: Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М., 1993; Гуревич П.С. Философия культуры. М., 1994; Трёльч Э. Историзм и его проблемы. М., 1994; Культура: Теории и проблемы / Под ред. Т.Ф. Кузнецовой. М., 1995.

П. С. Гуревич

Ж

ЖИЗНЕННЫЙ МИР

- термин, введенный основоположником феноменологии Гуссерлем, пытавшимся переосмыслить существующее отношение к миру и открыть сферу т.н. дотеор. опыта. Ж.м. — мир донаучной жизни с ее хаосом неупорядоченных созерцаний, с ее первичными обыденными структурами пространственности и временности, догадками, суевериями и предвосхищениями. Ж.м. — ценностная основа всех идеальных образований и теор. конструкций науки. Например, у др. греков, по Гуссерлю, был свой Ж.м., свое изначальное видение действительности, природы, к-рая вовсе не была природой в совр. естественно-научном смысле. Исторически, окружающий греков мир — не объективная реальность, в нашем смысле, а их представления о мире, их собств. субъективная ценность со всеми принадлежащими сюда смыслами и значениями, со всеми их богами, демонами и т.д.

Ж.м. — “глухая скрытая атмосфера” (Гуссерль) основополагающих ценностей, горизонт всех смыслов и возможностей сознания, априорных структур до-предикативного опыта, из к-рых вырастают ценности культуры, научные конструкции, филос. установки. Проблема “объективно-истинного” мира — проблема вторичных и специальных интересов. Ж.м. имеет объективность совершенно другого рода, к-рая раньше игнорировалась и не принималась в расчет позитивными науками как нечто субъективное, аморфное, подлежащее преодолению. В частности, центр, проблемой Ж.м. становится проблема живого осмысленного созерцания, рассматриваемого совр. наукой как неопределенное и смутное понятие, как нечто малоценное по сравнению с общезначимостью логического. На самом деле очевидности логики научного познания нуждаются в очевидностях Ж.м., в жизненно-мировых априори как более ранних и более универсальных. Только возвращение, “откапывание” из-под более поздних пластов мира этих жизненно-мировых априори может дать действительно радикальное и подлинно научное обоснование совр. объективно-логич. наук, вернуть питательную почву совр. культуре в целом, открыть возможности построения других картин мира, др. перспектив и возможностей развития культуры. “Гуссерль, — писал Сартр по поводу открытия Ж.м., — возродил исполненный эмоционального воздействия мир пророков и художников. Утверждая неподатливость, нерастворимость мира в сознании, он вернул вещам их могущество и чары”.

Феноменология предлагает целую “мировую схематику”, она различает ряд миров: а) мир научной объективности; б) многочисленные миры, обусловленные специфич. донаучными интересами: мир бизнесмена, плотника и т.д.; в) дообъективный мир восприятия, мир непосредст. переживаний и интуитивно полагаемых ориентиров, предвосхищающих дальнейший опыт; г) Ж.м. в полном смысле этого слова как горизонт, в к-ром даны и конституируются другие миры — совокупность априорных структур, предопределяющих образчики любого опыта, “архетипы” пространственности и временности, горизонтности и историчности, присущие любой культуре.

В экзистенциальной филос. традиции Ж.м. трактуется как открытость мира человека, достигаемая не через осведомленность, а через “затронутость”. Это достигается через трансцендирование. Это не путь науки, переход не к объективному, а к транссубъективному. На этом пути происходят экзистенциальные встречи с внутренним существованием мира. Рациональное знание, раскрывающее мир как систему объектов, скорее заслоняет от нас подлинный мир. Научная картина мира, будучи лишь осадком целостного творч. проникновения, убивает вечную свежесть, красоту и новизну мира. Всюду и везде, где нам только удается отрешиться от привычной установки предметного истолкования реальности, распадающейся на отд. вещи и качества, и сосредоточиться на простом созерцании реальности в ее непосредств. конкретности, везде, где нам удается, согласно С.Л. Франку, наподобие детей, без размышления жадно воспринимать образы бытия, иметь чистый опыт реальности вне всякого умственного анализа, мы можем ощутить красоту, новизну, значительность и смысловую неисчерпаемость мира, ощутить и понять мир как инвариант всех возможных осмыслений, всех теорий и гипотез, всех смыслов и бессмысленностей, к-рые сооружает человек в своих попытках познания и овладения реальностью.

Лит.: Husseri Е. Die Krisis der europaischen Wissen-schaften und die transzendentale Phanomenologie //

Husserliana. Bd. 6. Haag, 1954; Diemer A. Edmund Hus-serl. Meisenheim am Glan., 1956; 1965; Mohanty J.N. “Life-world” “A Priori” in Husserl's later Thought // Analecta Husserliana. V. 3. Dordrecht, 1974.

В.Д. Губин

ЖИЗНЬ

— понятие многозначное, меняет свое содержание в зависимости от области применения. В биол. науках понимается как одна из форм существования материи, осуществляющая обмен веществ, регуляцию своего состава и функций, обладающая способностью к размножению, росту, развитию, приспособляемости к среде. В гуманитарных текстах приобрело культурно-истор. и филос. значения, в к-рых на первый план выходят интуитивно постигаемые первичность жизненной реальности, ее темпоральность, событийность и непрерывность течения. Формируется новое, вбирающее в себя оба подхода содержание понятия Ж. на стыке учений о биол. и культурной эволюции — коэволюции, а также в идеях геннокультурной теории и эволюц. эпистемологии.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: