Изобразительное искусство конца 19 века 1 глава

М. Прокофьева, Ю. Колпинский

В 1880-е гг. в изобразительном искусстве Франции, особенно в живописи, начался отход от импрессионизма. Как упоминалось раньше (см. V том), уже в творчестве ряда импрессионистов намечались тенденции отказа от реалистического пленэра 1870-х гг., появилась более декоративная манера исполнения. Процесс этот с особой силой дал себя знать к 1890-м гг. в творчестве такого типичного мастера импрессионизма, как К. Моне.

Однако большее значение имели не изменения в позднем творчестве самих импрессионистов, а выдвижение на авансцену художественной жизни группы новых имен. Мастера этого нового художественного поколения отнюдь не едины, они по-разному принимают свою художественную задачу и по-разному решают ее. В одних случаях художники стремились к дальнейшему видоизменению импрессионизма, в других — стремясь преодолеть ограниченные стороны импрессионизма или то, что им казалось его ограниченными сторонами, они противопоставляли ему свое понимание природы живописи и роли искусства.

Поэтому творчество основателей дивизионизма Сера и Синьяка, декоративно-символическая живопись Гогена, напряженный творческий труд Сезанна, современника импрессиониза, тесно связанного, однако, с новыми проблемами 1880— 1890-х гг., страстные искания Ван-Гога, нервно-острое искусство Тулуз-Лотрека лишь условно могут быть объединены привившимся в литературе понятием «постимпрессионизма» (от лат. post — после).

Конечно, само развитие социальной действительности Франции ставило перед искусством ряд общих задач, но осознавались они и решались этими художниками по-разному. В основном перед французским искусством тех лет стояла огромной важности задача нахождения новых форм реализма, способных эстетически освоить и художественно правдиво выразить новые стороны жизни капиталистического общества, те изменения в общественном сознании, в расстановке классовых сил, которые были связаны с началом перехода его к качественно новой, империалистической стадии развития.

Все более настоятельной становилась необходимость отразить, с одной стороны, острые диссонансы жизни большого города, нарастающую дегуманизацию условий социальной и личной жизни человека и, с другой стороны, возрождение после разгрома Парижской коммуны политической активности рабочего класса Франции.

Вместе с тем усиление реакционности господствующей буржуазной идеологии и характерная для буржуазного общества абсолютизация формально-профессиональной стороны всякого вида социальной деятельности, в том числе и художественного творчества, не могли не оказать свое ограничивающее влияние на искания художников 1880—1890-х гг. Отсюда проистекала сложная противоречивость и двойственность результатов интенсивных новаторских исканий,столь характерных для французского искусства начиная с конца 19 в.

Повышенный интерес к чисто оптическим впечатлениям, тенденция к декоративности решения, отличающие поздний период творчества наиболее последовательного представителя импрессионизма — Клода Моне,— продолжают развиваться и исчерпывают себя во второй половине 1880-х гг. в искусстве Жоржа Сера (1859— 1891) и Поля Синьяка (1863—1935). Искусство этих мастеров во многом близко импрессионизму: им также свойственны увлечение пейзажным жанром и сценами современной жизни, склонность к разработке собственно живописных проблей. Последнее, однако, в отличие от непосредственной свежести зрительного восприятия в лучших работах импрессионистов, сознательно и методически основывалось на формально-рассудочном приложении к искусству современных научных открытий в области оптики (труды Э- Шеврейля, Г. Гельмгольца, Д. Максуэла, О. Н. Руда).

Согласно взглядам Сера, художник должен руководствоваться законом спектрального анализа, с помощью которого можно разлагать цвет и его составные части и устанавливать точные границы взаимодействия тонов. Отсюда одно из названий этого направления — дивизионизм (от франц. division — разделение). Допускаемое на практике импрессионистами смешение красок на палитре категорически исключалось, уступив место только оптическому воздействию чистых цветов на сетчатую оболочку глаза. Нужный эффект мог быть достигнут лишь в результате живописного мазка определенной формы. Эта равномерная ((точечная» манера дала название новой школе — пуантелизм (от франц. point — точка).

Такая строгая регламентация, естественно, должна была несколько нивелировать творчество достаточно многочисленных художников, группировавшихся вокруг Сера и Синьяка (Альбер Дюбуа-Пилле, Тео ван Рейсельберге, Анри ~)дмонд Кросс и др.). Однако наиболее крупные из них — такие, как Сера, Синьяк, Камиль Писсарро (на время примкнувший к этому направлению),— обладали достаточно характерными и яркими особенностями своей творческой манеры и своего дарования, чтобы следовать буквально собственной доктрине.

Жорж Сёра. Воскресная прогулка на острове Гранд-Жатт. 1884—1886 гг. Чикаго, Институт искусств.

илл. 6

Одной из наиболее типичных для Сера работ является «Воскресная прогулка на острове Гранд-Жатт» (1884— 1886; Чикаго, Институт искусств).Изображая группы людей на фоне зеленого берега реки, мастер прежде всего стремился разрешить проблему взаимодействия человеческих фигур в световоздушиой среде. Картина делится на две четкие зоны: освещенную, где художник, следуя своей теории, работает теплым чистым цветом, и затененную, где преобладают холодные чистые тона. Несмотря на тонкость красочных сочетаний и удачную передачу солнечного света, точки мазков, напоминающие рассыпанный по полотну мозаичный бисер, создают впечатление некоторой сухости и неестественности. Склонность к резко локальному декоративизму становится еще более очевидной в таких работах Сера конца 1880-х — начала 1890-х гг., как «Парад» (Нью-Йорк, собрание Кларк), «Натурщицы», ((Воскресенье в Порт-ан-Бессен» (Оттерло, музей Кроллер-Мюллср), «Цирк» (Лувр). Вместе с тем в этих работах, в частности в «Цирке», Сера пытается возродить принципы законченной декоративно-монументальной композиции, стремясь преодолеть некоторую фрагментарность, как бы мгновенную случайность композиции импрессионистов. Эта тенденция была характерна не только для Сера, но и для ряда художников следующего за импрессионистами поколения. Однако общий формально-декоративный характер исканий Сера, по существу, не способствовал действительно плодотворному решению этой важной проблемы.

Поль Синьяк. Папский замок в Авиньоне. 1900 г. Париж, Музей современного искусства.

илл. 7

От холодного интеллектуализма Сера несколько отличалось искусство Поля Синьяка, достигавшего в своих пейзажных работах относительно большой эмоциональности в передаче красочных сочетаний (например, «Песчаный берег моря», 1890; Москва, ГМИИ), «Папский замок в Авиньоне» (1900; Париж, Музей современного искусства). Повышенный интерес к выразительности цветового звучания картины заставляет Синьяка дать ряду морских пейзажей 1880-х гг. названия музыкальных темпов—«Ларгетто», «Адажио», «Скерцо» и т. д.

Проблема возрождения пластической материальности живописи, возврата на новой основе к устойчивому композиционному построению картины поставлена крупным представителем французской живописи конца 19 в. Полем Сезанном (1839 — 1906). Ровесник Моне, Ренуара и Сислея, Сезанн работает хронологически параллельно с этими мастерами. Но его искусство в своей неповторимости складывается именно в 1880-х гг. и принадлежит уже к постимпрессионизму.

Ранние работы Сезанна, написанные в 1860-е гг. в Париже, отмечены влиянием Домье и Курбе («Портрет монаха», 1865—1867, Нью-Йорк, собрание Фрик; «Пастораль», 1870, Париж, собрание Пеллерен; «Убийство», 1867—1870, Нью-Йорк, галдерея Вильденстейн).

У Домье ранний Сезанн воспринял те романтические моменты, ту заостренную экспрессивность форм и динамику композиционного построения, которые, правда, несколько по-иному свойственны и некоторым его живописным работам последних лет. Вместе с тем Сезанн стремился к максимальной вещественности в изображении предметов. Не случайно он, как и Курбе, часто предпочитал кисти шпатель. Но, в отличие от Курбе, осязаемая плотность живописи достигается Сезанном не столько светотеневой моделировкой, сколько цветовыми контрастами. Эта склонность к передаче материальности мира чисто живописными средствами вскоре станет ведущей в творчестве художника.

Советы Писсарро, с которым Сезанн встретился в Академии Сюиса, помогли художнику преодолеть нарочитую тяжеловесность манеры: мазки становятся легче, прозрачнее; палитра высветляется (например, «Дом повешенного, Овер-сюр-Уаз», 1873; Лувр).

Однако близкое знакомство с методом импрессионистов вскоре вызывает творческий протест мастера. Не отрицая колористических достижений школы К. Моне, Сезанн возражает против самого стремления фиксировать мир в его бесконечной изменчивости. В противовес он выдвигает некие общие, неизменные представления о реальности, которые, по мнению художника, основываются на выявлении внутренней геометрической структуры природных форм.

Искусству Сезанна присуща созерцательность. Это рождает то ощущение эпического покоя, внутренней сосредоточенности, интеллектуального раздумья о вселенной, которым характеризуются произведения живописца зрелого периода. Отсюда и постоянная неудовлетворенность созданным, желание многократно переделывать написанную картину, необыкновенное упорство художника. Недаром друг и биограф Сезанна Амбруаз Воллар назвал процесс его работы «размышлением с кистью в руке». Живописец мечтал «вернуться к классицизму через природу». Сезанн пристально и внимательно изучает натуру, «Писать — это не значит рабски копировать объект,— говорил художник,— это значит уловить гармонию между многочисленными отношениями, это значит перевести их в свою собственную гамму...».

Для передачи предметного мира, в котором наиболее ценными для Сезанна качествами являлись пластичность, структура, он пользовался методом, основанным на чисто живописных средствах. Объемная моделировка и пространство станковой картины строились им не с помощью светотени и линейно-графических средств, а цветом. Но, в отличие от импрессионистов, цвет для Сезанна не был элементом, зависящим от освещения. Цветовыми соотношениями живописец пользовался для того, чтобы, растворяя в них валеры и не прибегая к помощи моделировки, лепить объемы «модуляцией)) самого цвета. «Не существует линий, не существует светотени, существуют лишь контрасты красок. Лепка предметов вытекает из верного соотношения тонов»,— говорил художник.

Подобные принципы могли быть воплощены с наибольшим эффектом там, где преобладали бы неодушевленные, неподвижные предметы. Поэтому Сезанн предпочитал работать преимущественно в жанре пейзажа и натюрморта, что позволяло ему предельно сконцентрировать внимание на передаче пластически-зримых форм. С другой стороны, такой формально-созерцательный по своей истинной сути метод сразу ограничил его творческие возможности. Своеобразная трагедия творчества Сезанна заключается в том, что, борясь за реабилитацию утерянного импрессионистами цельно-синтезирующего взгляда на мир, он исключил из поля зрения всю ту действительную противоречивость реальности, все то богатство человеческих действий, эмоций и переживаний, которые и составляют подлинное содержание жизни.

И даже бесконечное многообразие жизненных форм часто переосмыслялось мастером в плане сведения их к некоторым четко организованным конструктивным схемам. Это не означает, конечно, того, что художник раз и навсегда стремился свести все природные формы к определенному числу простейших стереометрических элементов. Но такая тенденция иногда сковывала творческое воображение художника, и, главное, в результате ее появилась та характерная для искусства Сезанна статика, которая прослеживается в изображении почти любого мотива. Это особенно бросается в глаза, когда живописец обращается к образу человека. Однако в лучших картинах, посвященных образу человека, там, где Сезанн не стремится слишком четко применить свою художественную доктрину, он достигает большой художественной убедительности. Поэтичен и очень жизнен портрет жены художника из собрания Кресслер в Нью-Йорке (1372—1877). Б «Курильщике» (между 1895 и 1900 гг.; Эрмитаж) он передает ощущение спокойно-сдержанной задумчивости и внутренней сосредоточенности. Однако Сезанн создает и ряд работ более холодных, в которых начинает ощущаться своеобразный созерцательно-отчужденный, так сказать, «натюрмортный» подход к человеку.

Поль Сезанн. Портрет жены. 1872—1877 гг. Нью-Йорк, собрание Крейслер.

илл. 8

Поль Сезанн. Курильщик. Между 1895 и 1900 гг. Ленинград, Эрмитаж.

илл. 11

Не случайно именно в области пейзажа и особенно натюрморта достижения Сезанна если и не наиболее значительны, то, во всяком случае, наиболее безусловны. «Парковый ландшафт» (1888—1890; Мюнхен, собрание Ребер) может служить характерным примером пейзажа Сезанна зрелого периода. Четкая горизонталь мостика, который обрамляют вертикальные купы склонившихся над водой деревьев, продуманный параллелизм планов близки уравновешенности классической кулисной композиции. В неподвижной глади реки отражаются очертания тяжелой листвы, домик на берегу, небо с редкими освещенными солнцем облаками. В отличие от цветовой и атмосферной вибрации импрессионистического пейзажа Сезанн сгущает цвет, стремясь передать материальность земли и воды. Густые мазки наносят на холст синие, изумрудные и желтые краски, которые воспринимаются как очень сложные по переходам и градациям, но приведенные к единому тону цветовые массы. Тяжелые ветви и зеркало воды трактованы объемно и обобщенно.

Поль Сезанн. Берега Марны. 1888 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

илл. 10 а

Пейзажи Сезанна конца 1870—1890-х гг. всегда монументальны: каждый из них проникнут эпическим величием, ощущением стабильности, целесообразной упорядоченности, вечности природы («БерегаМарны», 1888, ГМИИ,; «Поворот дороги», 1879—1882, Бостон, Музей изящных искусств; «Маленький мост», 1879, Лувр; «Вид Марсельской бухты из Эстака», 1883—1885, Нью-Йорк, Метрополитен-музей).

Выразительность пластичности предметов Сезанн передает в своих многочисленных натюрмортах зрелого периода («Натюрморт с корзиной фруктов», 1888— 1890, Лувр; «Голубая ваза», 1885—1887, Лувр; «Горшок с геранью и фрукты», 1890—1894, Нью-Йорк, Метрополитен-музей). Здесь он стремится к контрастному сопоставлению форм и цветовых сочетаний, что в целом создает впечатление продуманной гармонии композиции.

В картине «Персики и груши» (1888—1890; ГМИИ) отбор предметов строго продуман: горизонталь стола подчеркивает смятость скатерти, на которую положены яркие фрукты, а рядом высятся граненый узорчатый кувшин и круглая сахарница. Темно-красные персики, розово-золотисто-зеленоватые груши контрастируют с холодной гаммой, в которой написана белая с сине-голубыми переходами скатерть. Красная кайма, изломанная складками материи и окруженная ее холодными рефлексами, вторит приглушенным цветовым эхом насыщенности теплых тонов.

Поль Сезанн. Персики и груши. 1888—1890 гг. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Для того чтобы подчеркнуть объем предметов, художник упрощает их структуру, выявляет их основные грани. Так привычно бытовые формы становятся монументальными: тяжело лежат на тарелке круглые персики, накрахмаленные складки материи приобретают скульптурность, объемы груш кажутся уплотненными. Сознательно монументализируя натуру, художник хочет передать ее весомость и пластику в большей мере, чем характерные, неповторимые свойства данного предмета. Тенденция к упрощению форм, заложенная в искусстве Сезанна, будет в дальнейшем развита его последователями, так называемыми сезаннистами, которые используют ее намеренно односторонне и превратят в самодовлеющую, отвлеченную от многообразия качеств конкретной жизни формалистическую схему.

Портретные работы художника объединяет общее настроение сдержанной задумчивости и внутренней сосредоточенности: им, как правило, несвойственна подчеркнуто психологическая острота состояний. Эпический покой, привлекающий Сезанна в природе, характеризует и образ человека, который в его полотнах всегда полон величавого достоинства. В таких портретах, как «Портрет Шоке» (1876—1877; Кембридж, собрание В. Ротшильд), «М-м Сезанн в желтом кресле» (1890—1894; Сен-Жермен-сюр-Уаз, частное собрание), «Мальчик в красном жилете» (1890— 1895, варианты в разных собраниях), живописец достигает не только богатства и законченности живописи, но и большей по сравнению с другими его работами тонкости психологической характеристики образов.

Скульптурной ясностью форм, пластической выразительностью отмечены и многофигурные сюжетные композиции художника. В многочисленных вариантах «Игроков в карты» Сезанн компонует группы из двух-четырех-пяти персонажей. Наиболее выразительна работа, находящаяся в Лувре (1890—1892), где взволнованность импульсивного состояния одного из сидящих за столом подчеркивает неторопливое размышление его методичного партнера.

Поль Сезанн. Игроки в карты. 1890— 1892 гг. Париж, Лувр.

илл. 10 б

Картина «Пьеро и Арлекин» (1888, ГМИИ; второе название картины—«Mardi-grass, т. е. «Последний день карнавала») может служить примером живописного мастерства художника.

Поль Сезанн. Пьеро и Арлекин (Маrdi-gras). 1888 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

илл. 9

Одетый в неуклюжий балахон сгорбившийся Пьеро, мешковато движущийся медленной поступью, четко вписывается в замкнутую пирамидальную композицию. Эта почти застывшая инертная масса воспринимается еще контрастнее в сравнении со стройностью шагающего Арлекина. Ясно ощутимая весомость объемов и ритмические соотношения между ними подчеркнуты рисунком и формой драпировки; кусок занавеси справа подобен в своей тяжеловесности фигуре Пьеро, жест правой руки которого ритмически повторяется в изогнутой линии ткани; падающая слева крупными складками материя как бы вторит движению Арлекина. Наклонная линия пола, параллельная очертанию драпировки в правом верхнем углу, подчеркивает медлительность шага изображенных персонажей. Общий колористический строй картины также основан на чередовании контрастных сочетаний. Черно-красное трико, облегающее Арлекина, неожиданно перерезается белой тростью, которая служит естественным переходом к написанной белилами со свинцово-голубыми тенями свободно падающей одежде Пьеро. Некоторая угрюмость общего цветового звучания картины создается за счет тусклости синеватого фона и зелено-желтых занавесей.

Жорж Сера. Воскресенье в Порт-ан-Бессен. 1888 г. Оттерло, музей Кроллер-Мюллер.

В данном произведении Сезанн достигает удивительной живописной законченности. Но цельность восприятия живых человеческих характеров, их взаимоотношений заменяется мастерством конструкции картины. Остановившийся взгляд Арлекина и невидящие глаза Пьеро почти превращают лица этих людей в застывшие маски.

Среди последних произведений Сезанна следует отметить ряд пейзажей с изображением горы св. Виктории, над которыми он работал в течение долгих лет (варианты в ГМИИ, Эрмитаже и в других собраниях).

В тот же период художник вновь обращается к теме «Купальщиков» и «Купальщиц», которую он разрабатывал еще в самом начале своего творческого пути. Уравновешенность форм в пространстве, гармония и ритм как композиционного, так и очень красиво найденного колористического построения «Больших купальщиц» (1898—1905; Филадельфия, Художественный музей) свидетельствуют об интересных поисках Сезанна в области монументальной живописи. Однако интерес Сезанна к монументальной живописи не смог найти в условиях того времени своего применения.

Известное влияние импрессионистов испытал Поль Гоген (1848—1903), вскоре Занявший по отношению к ним резко негативную позицию. Художник восстает против свойственной импрессионизму пассивной верности зрительно-иллюзионистическим впечатлениям. Взамен он выдвигает требование следовать «таинственным глубинам мысли», смыкаясь в этом с программой литераторов-символистов. Однако, в отличие от Германии и Англии, течение символизма не завоевало на родине Гогена господствующего положения и само содержание творчества Гогена не может быть сведено к символизму или модерну.

Поль Гоген. Жена короля. 1896 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

илл. 16.

Поль Гоген. «А, ты ревнуешь?». 1892г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

илл. 17.

Человек бурной и сложной биографии, бывший матрос и биржевой маклер, Гоген стал художником в зрелом возрасте. Тридцати восьми лет он отправляется в Бретань, живописную деревушку Понт-Авен, полюбившуюся нескольким художникам-пейзажистам. Часть этих художников, идущих по пути постимпрессионизма, в том числе и Гоген, объединились в понт-авенскую школу. Убежденный противник «казарменной европейской цивилизации», он мечтает обрести в памятниках национального средневековья источник вдохновения.

Сюжет полотна «Желтый Христос. Понт-Авен-Ле Пульдю» (1889; Буффало, галлерея Олбрайт) подсказан старинной деревянной статуей, увиденной художником в одной из местных часовен. Огромное романское распятие и сидящие рядом с ним в благочестиво-сосредоточенных позах крестьянки воссоздают атмосферу покорного суеверия бретонских жителей, так увлекавшую в то время мастера.

Пейзаж, который служит фоном, решается художником подчеркнуто декоративно: по золотисто-желтым нивам разбросаны рдеющие багрянцем деревья, за холмами синеет полоса далекого леса. Декоративный эффект усиливают белые накрахмаленные платки, темно-голубые и черные платья изображенных на первом плане женщин, ярко-оранжевый фартук одной из них. Интенсивность цвета подчеркнута темным контуром, обрамляющим красочные пятна. Это напоминает технику перегородчатой эмали, только роль металлических перегородок здесь выполняют линии рисунка, между которыми распределяются пятна чистого цвета. Термин «клуазонизм» (от франц. cloison — перегородка) довольно часто употребляется для характеристики творчества Гогена этого периода. Поиски линеарной выразительности также занимают важное место в творчестве художника. И это» как правило, приводит его к нарочитой плоскостности изображения. Искусственность содержания картины «Желтый Христос», свидетельствующего о религиозно-мистических настроениях Гогена, сочетается с несколько модернистской манерностью ее художественного решения.

Поиски линеарной выразительности, сознательное упрощение форм и рисунка, контрасты цветовых пятен характеризуют также полотна «Борьба Иакова с ангелом» (1888; Эдинбург, Национальная галлерея), «Прекрасная Анжела» (1889; Лувр), «Бретонское распятие» (1889; Брюссель, Музей) и др.

Уже в этот период стремление Гогена преодолеть мелочный анекдотизм салонной живописи, своеобразную смесь в ней плоского натурализма и пошлой красивости осуществляется им на путях сознательной архаизации и условной стилизации форм. Это определяет и сильные стороны его декоративно-условного мастерства и своеобразную ограниченность творчества. Уход Гогена от прозаизма господствующего уклада жизни в «благополучной» буржуазной Франции не привел его к стремлению раскрыть подлинно драматические, эстетически значительные стороны и проблемы современной ему жизни общества. Вот почему его красочное и отвлеченно-созерцательное творчество, далекое как от прямого отражения социальной жизни, так и от сложного и богатого духовного мира современных ему людей, после инерции сопротивления со стороны сложившихся вкусов общества было принято и, так сказать, эстетически освоено так называемой «просвещенной» элитой того же буржуазного общества, эстетическое неприятие которого и послужило одним из первоначальных толчков, предопределивших направленность творческих исканий Гогена.

В 1891 г. Гоген решает расстаться с прозаическим, торгашеским, лицемерно-лживым буржуазным обществом, которое, как глубоко был убежден Гоген, враждебно природе истинного творчества. Художник уезжает на остров Таити. Далеко от родины он надеется обрести первозданный покой и безмятежное существование, присущие «золотому веку» детства человечества, которое, как ему думалось, сохранилось у аборигенов далеких островов. Гоген до последнего дня жизни хранил в своем искусстве наивные иллюзии этой мечты, хотя подлинная колониальная действительность грубо ей противоречила.

В 1893 г. Гоген пишет картину «Женщина, держащая плод» (Эрмитаж). Формы человеческих фигур величавы и статичны, так же как лениво-неподвижен тропический пейзаж, на фоне которого они изображены. Художник воспринимает людей в неразрывной связи с окружающим их миром. Человек для него — совершенное создание природы, как цветы, плоды или деревья. Работая над станковой картиной, Гоген всегда стремился решить ее декоративно: плавные контуры, рисунок тканей, причудливый узор ветвей и растений создают ощущение торжественной декорации. Реальная природа Таити трансформируется в яркий красочный узор.

Гоген понимает цвет обобщенно декоративно: увидев на песчаной почве теплые тени, он пишет ее розовой; усиливая интенсивность рефлексов, превращает их в локальные тени. Он не пользуется светотеневой моделировкой, а, накладывая цвет ровными яркими плоскостями, контрастно сопоставляет их, увеличивая тем самым силу цветового звучания картины («Букет цветов. Цветы Франции», 1891; «А, ты ревнуешь?», 1892, илл. 17; обе — ГМИИ). Некоторая матовая блеклость цвета произведений Гогена объясняется недостатками грунтовки^ которые оказали впоследствии на них свое губительное влияние.

Поль Гоген. Букет цветов (Цветы Франции). 1891 г. Москва, Музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина.

Столь же экзотичными, как и природа Таити, кажутся Гогену люди, населяющие этот удивительный край. Их жизнь, овеянная воспоминаниями старинных легенд и преданий, кажется ему полной особого значительного смысла. Увлечение образами народного фольклора, таинственной загадочностью древних богов находит своеобразное преломление в ряде поздних работ мастера («Ее зовут Вайраумати», 1892; ГМИИ; «Жена короля», 1896, ГМИИ, илл. 16; «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?», 1897, Бостон, Музей, и др.)' В последние годы тяжелобольной художник боролся за сохранение туземной культуры, пытался защитить местное население от притеснений французской администрации. Одинокий и отчаявшийся, он умер в своем доме, который когда-то назвал «Домом радости».

В существенно ином направлении, чем у Сезанна и Гогена, развивались творческие искания Винцента Ван-Гога (1853—1890). Если Сезанн стремился к раскрытию самых общих закономерностей материального мира, если для Гогена была характерна, вне зависимости от его личных настроений, отвлеченность от конкретных противоречий жизни современной ему Франции, то искусству Ван-Гога присуще стремление воплотить сложную противоречивость и смятенность душевного мира современного ему человека.

Искусство Ван-Гога остропсихологично и глубоко, подчас исступленно-драматично. Преодоление ограниченности импрессионизма мыслилось им как возврат искусства к острым проблемам нравственной и духовной жизни человека. В искусстве Ван-Гога нашли свое первое открытое выражение кризис гуманизма конца 19 в., мучительные и безысходные поиски истинного пути его наиболее честными представителями. Это определило и глубокую человечность, искренность творчества Ван-Гога и вместе с тем черты болезненной нервозности, субъективной экспрессии, часто проявляющиеся в его искусстве.

Если односторонняя интерпретация, а по существу фальсификация наследия Сезанна, стала базой для создания холодно-рационалистических, отвлеченно-формальных направлений в буржуазном искусстве 20 в., то односторонняя искаженная трактовка некоторых тенденций в творчестве Ван-Гога характерна для экспрессионистических и вообще субъективно-пессимистических направлений западноевропейского буржуазного искусства 20 в. Для нас решающее значение имеют не подхваченные формализмом черты в творчестве Ван-Гога, а все его искусство — искусство честного и искреннего художника, воплотившего трагедию гуманизма эпохи начавшегося кризиса буржуазной культуры.

Ван-Гог родился в Голландии в небогатой семье провинциального пастора. Очень рано наметился разрыв между мучительно ищущим смысл жизни молодым Винцентом и мещански-самодовольной атмосферой его семейного окружения.

Ван-Гог уезжает в Бельгию, ищет решения волнующих его вопросов в миссионерской деятельности. В 1878—1879 гг. он проповедует Евангелие на угольных копях Боринажа. Однако вскоре церковные власти отказываются от услуг человека, лишенного необходимых ораторских качеств и к тому же слишком страстно пекущегося о «мирских» невзгодах своей бедной паствы.

Подавленный неудачей, Ван-Гог впервые в двадцатисемилетнем возрасте обращается к языку искусства, уверовав в его великую действенную силу. Так он надеется стать полезным людям. С осени 1880 г. и до весны 1881 г. будущий живописец посещает Брюссельскую Академию художеств. Вскоре он прерывает свое художественное образование и возвращается на родину. В дальнейшем Ван-Гог мечется между отчим домом, Гаагой и другими городами Голландии и Бельгии. Он хватается, равно неудачно, за самые разные дела, одновременно упорно работая как художник.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: