Научные и философские модели антропогенеза

Проблема антропогенеза (греч. anatropous – человек и genesis – происхождение) выступает как одна из традиционных тем философского и культурного дискурса. Во многом она конкретизирует проблему определения сущности человека, акцентируя те характеристики, которые обусловливают уникальность человеческого статуса в природе.

Исторически первой моделью происхождения мира и человека была так называемая креационистская концепция. Креационизм (лат. сreatio – творение, создание) рассматривает человека как продукт специального божественного творчества, высшее и наиболее совершенное создание Бога на земле, его «образ и подобие». Наиболее радикальное отличие креационизма от других моделей антропогенеза связано с пониманием человека как принципиально иного по сравнению с остальной природой образования. Между ними нет и не может быть родственных связей, человек слишком уникален и поэтому для его появления необходимо участие надприродных, сверхъестественных сил, Бога.

Основным оппонентом креационизма является эволюционизм, исповедующий идею естественного происхождения человека из животного царства. В научном плане эволюционизм более интересен и последователен, поскольку апелляция к Богу – это объяснение неизвестного через неизвестное. Эволюционизм сегодня выступает наиболее авторитетной версией антропогенеза как в науке, так и в философии. При этом если наука акцентирует внимание на конкретных механизмах биологической эволюции, то философия реконструирует факторы, благодаря которым человек стал человеком, отвечая на вопрос не столько «как», сколько «почему».

В современной науке возникновение первых гоминидных существ, ставших промежуточным эволюционным звеном между обезьяной и человеком, относится к периоду 5–8 млн лет назад. Биологически они уже отличались от остального животного мира рядом признаков, получивших в естествознании название гоминидной триады. Генетически закрепленными морфологическими признаками нового вида стали прямохождение, изменение руки и увеличение объема головного мозга. В последующей эволюции именно эти признаки получили преимущественное развитие, что определило биологические факторы антропогенеза.

Вместе с тем закрепление и развитие этих признаков обусловливалось возникновением у человека особой формы адаптации – трудовой деятельности. Если животное приспосабливается к природе за счет изменения своих биологических характеристик, то человек приспосабливается, изменяя не себя, а внешнюю природу. Тем самым труд (целенаправленная деятельность человека по преобразованию природной действительности с использованием орудий труда) становится сущностной характеристикой человека. Труд выступил и фактором, определяющим биологические механизмы антропогенеза, поскольку прямохождение, рука и мозг (мышление) являлись одновременно основанием и следствием развития трудовых навыков.

Труд не только биологически оформил человека, но стал источником человеческой социальности и культуры. Развитие орудий труда, переход от присваивающей экономики к производящей были связаны с последовательным изменением кровнородственной семьи, переходом от первобытного стада к обществу. Как показал Ф. Энгельс, отношения труда и собственности лежали в основании первых норм человеческой нравственности, первых моделей права и закона, новых неприродных форм солидарности.

Труд может быть рассмотрен и как фактор, лежащий в основании человеческой культуры. Фактически передача от человека к человеку, от одного поколения к другому орудий труда стала первым опытом внебиологической трансляции знания и информации, т. е. первым вариантом культурной традиции. Орудие труда – это уже своего рода знак, абстракция, нечто вырванное из системы естественных связей, обработанное с целью выделить его значимые свойства и подчиненное законам и требованиям человеческого сообщества. Тем самым орудия труда функционируют как первоэлементы специфически человеческого языка, в то время как программы трудовой деятельности определяют его первую грамматику. Являясь центральной осью человеческой системы хозяйствования, труд одновременно составляет основание для возникновения и развития феноменов духовной культуры: традиций, законов, ценностей.

Несмотря на несомненный приоритет трудовой концепции антропогенеза в современной науке, в философском дискурсе существует ряд альтернативных точек зрения, согласно которым загадка происхождения человека связана с фактом возникновения культуры как специфически человеческой среды обитания. При этом феномены культурного творчества не могут быть редуцированы к трудовой деятельности, служащей механизмом обеспечения преимущественно физического выживания людей. Возникновение нравственности, искусства, религии, философии или науки происходило как бы вопреки требованиям практической целесообразности, однако именно в них конкретизируется собственно человеческая сущность и духовность.

Одна из наиболее перспективных в современной философии версий происхождения и развития культуры и человека – игровая модель. Ее автором считается нидерландский мыслитель Й. Хейзинга, который в своей известной книге «Человек играющий» (1938) предпринял попытку реконструкции архаической культуры и таких известных форм культурного творчества, как религия, право, искусство, философия и т. п., исходя из принципа игры. Последняя при этом выступает как форма свободной творческой активности, избыточной по отношению к материальным интересам и необходимости выживания. Вместе с тем ощущение свободы, даруемое игрой, достаточно условно. Игра, освобождая от гнета повседневности, одновременно подчиняет человека своей стихии, где обязательными признаками игры являются наличие у нее своего временного ритма, закрепленного в особых правилах, и пространства, в пределах которого эти правила действуют с непреложностью закона.

Анализ известных архаичных форм культурного творчества позволяет Й. Хейзинге сделать вывод, что все они в равной мере обязаны своим происхождением не труду, но игре, порождая в своей совокупности органично-условный континуум духовной культуры. Homo ludens, человек играющий, с этой позиции оказывается более предпочтителен, чем homo faber, человек умелый. Подобно тому, как в индивидуальном развитии ребенок приобщается к миру взрослых через игру, а не труд, точно также, играя, человечество вступило в свою историю.

Согласно психоаналитической концепции антропогенеза З. Фрейда, возникновение культуры и человека обусловлено появлением культа, краеугольные основания которого составляют тотем и табу. Появление их стало следствием разыгравшейся в первобытной орде «эдиповой» драмы, связанной с восстанием сыновей против отца. Разрыв органичной целостности общины, вызванный убийством ее предводителя, стал предпосылкой для обожествления предка в форме тотема как прародителя и защитника рода. Одновременно происходит табуирование сферы сексуальных отношений, явившихся видимой причиной сыновнего бунта. Тем самым религия и мораль, укорененные в разрушительности страха и стыда, начинают определять направленность последующего развития человека и культуры.

Еще одной авторитетной концепцией культуро- и антропогенеза в современной философии является семиотическая модель, рассматривающая культуру как особую знаково-символическую реальность, сердцевину которой составляет язык. Язык выступает универсальным посредником между человеком и миром, где элементы языка (знаки) одновременно обозначают, т. е. наделяют значением, и замещают реальные объекты и процессы. Человек при этом воспринимает действительность только в тех ее смысловых характеристиках, которые заданы языком, а язык тем самым определяет границы и свойства как самой действительности, так и человека. Язык, традиционно рассматриваемый как средство общения и коммуникации, в рамках семиотической и структуралистской моделей превращается в подлинного демиурга культуры и человека.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: