На чем основана успешность пропаганды

В предшествующей главе я несколько раз использовал термин «когнитивная ловушка». Говоря упрощенно, это те черты в психике человека, которые позволяют манипулировать людьми. Причем черты эти сформировались в процессе человеческой эволюции, то есть они носят фундаментальный характер и не поддаются корректировке.

Повторю еще раз мысль, которая послужит отправной точкой данного обзора: люди ленивы и нелюбопытны. Или в щадящей наше самолюбие формулировке мы слишком устаем на работе, чтобы еще и думать о том, что и как нам показывает телевизор. Мы завалены информацией на работе, мы должны не терять из виду множество домашних дел и хлопот, а потому, включая телеприемник, рассчитываем хоть немного расслабиться, а не напрягаться в размышлениях о путях решения сложных и неприятных проблем.

Однако при этом мы считаем себя людьми умными и если даже недостаточно образованными, то наделенными житейским опытом, здравым смыслом и смекалкой. И потому нам приятно узнать, что, оказывается, сложные проблемы имеют простое и понятное объяснение и решение – настолько простое, что они доступны нашему интеллекту и нашей образованности.

Вот образцы таких объяснений – старые и свежие. Если в стране идет гражданская война, то лишь потому, что она привнесена извне; внутренних причин для войны не существует. Война – это мир. В падении курса национальной валюты виновны спекулянты. Экономический кризис искусственно вызван внешними врагами, которые ополчились против нашей страны. Современное искусство – дегенеративная мазня. Юристы просто дурят людям головы.

Свести сложные проблемы к простым интерпретациям, заменить доказательства и аргументы хлесткими фразами и яркими метафорами – секрет влияния на людей. Справедливости ради отмечу, что телевидение с его быстро меняющимися картинками просто не оставляет зрителю шансов задуматься об увиденном и услышанном. Это не газета или книга, которую можно отложить и обдумать написанное. Телевидение захватывает зрителя потоком образов и впечатлений, унося его по волнам собственной (телевидения), а не зрителя логике.

Люди не могут не объяснять происходящее с ними и вокруг них. Потребность в интерпретации кроется в самой природе человека – не зря же нас называют «мыслящими животными». Однако мы всегда объясняем происходящее лестным для себя образом. Лестным в данном случае означает, что мы пытаемся предстать перед другими людьми и, что еще важнее, перед самими собой умненькими и благоразумненькими Буратино, поступающими правильно в любой ситуации.

На академическом языке это называется «рационализацией», то есть склонностью людей давать собственному поведению, даже самому иррациональному, разумное объяснение. Не сомневаюсь, что любой из читателей этой книги легко припомнит за собой примеры подобного рационализирующего поведения.

Покупая что‑то ненужное или дорогое, мы постфактум убеждаем себя в правильности сделанной покупки. Существует даже специальный термин «стокгольмский синдром покупателя» (по аналогии со «стокгольмским синдромом заложника»): бессознательное стремление доказать, что деньги были потрачены не зря.

Совершая сомнительные поступки и делая опрометчивые заявления, мы все равно находим собственной глупости разумное объяснение: нас толкнули на это обстоятельства или спровоцировали другие люди. Помните знаменитую фразу Сартра: «Ад – это другие»? Вот эти «другие» и оказываются виновниками наших глупостей и преступлений. Кто угодно, но только не мы сами.

Заматерелые преступники, серийные убийцы и маньяки на допросах рассказывают, как эти «другие» (девушка в мини‑юбке, случайно встреченный ребенок, показавшийся невежливым) и «тяжелые жизненные обстоятельства» толкали их убивать, насиловать и мучить.

В основе рационализирующего поведения лежит когнитивный диссонанс – психологический дискомфорт, вызванный столкновением желаемого и действительного, нашей высокой самооценки и удручающего актуального поведения, конфликт идей, ценностей и представлений. Когда под ударом оказываются самооценка, чувство собственного достоинства, «человек пойдет на любое искажение, отрицание и самоубеждение, чтобы оправдать прошлое поведение»[14]. Человек решится на любую ложь и самооправдание, дабы сохранить целостность личности и самоуважение.

Какое все это имеет отношение к СМИ и пропаганде? Самое прямое. То, что верно для одного человека, верно для общества в целом. Массмедиа легко может вызвать у группы людей определенные реакции и стимулировать определенное поведение в отношении иной группы. Ведь правда, справедливость и бог на нашей, и только на нашей, стороне. А если противостоящая группа, лишенная бога, правды и справедливости, не понимает собственной низости и своего убожества (разве способны к такому пониманию «колорады» и «укропы»?), то против нее допустимы любые меры убеждения и принуждения. Более того, чем более жесткие меры против этой презренной группы мы используем, тем сильнее будем убеждать себя в собственной правоте, низости наших противников, абсолютно необходимой и законной жестокости используемых против нее средств. А ведь начиналось все так безобидно и мирно – со стремления доказать, что мы не так уж плохи и вовсе не глупы.

Частенько приходится слышать: но ведь есть же умные и самостоятельно мыслящие люди, не подверженные пропаганде (к ним, конечно же, мы относим в первую очередь себя), и бесспорные факты, позволяющие объективно и беспристрастно судить о явлениях.

Люди, не подверженные пропаганде, конечно, есть. По некоторым оценкам, их доля составляет около 5 %, что, признаем честно, не так уж и много. Однако самое забавное, что большинство этих людей принадлежит не к светочам интеллекта, а, выражаясь политкорректно, к «альтернативно одаренным», которые интеллектуально не в состоянии воспринять и усвоить даже простейшие пропагандистские послания, или к членам разного рода сект и верований, придерживающихся информационной самоизоляции.

Что же касается фактов, то с грустью можно констатировать: бесспорных фактов для людей вообще не существует. Даже если это математические факты.

Исследование показало, что сильные политические симпатии/антипатии способны подорвать даже базовые мыслительные способности: «Обладатели хороших математических навыков не справляются с задачами, которые скорее всего легко могли бы решить, просто потому, что правильный ответ противоречил бы их политическим убеждениям»[15]. Наши эмоции, убеждения и предубеждения первичны по отношению к знанию. И уже свой эмоциональный выбор мы постфактум рационализируем, придавая ему квазиинтеллектуальный вид, хотя рациональные аргументы никакого отношения к этому выбору не имели.

Более того, даже Монблан фактов не способен сдвинуть нас с места, изменить занятую нами однажды позицию (занятую, напомню, эмоционально, а вовсе не по всестороннем рассмотрении рациональных аргументов и доводов). Если людей пытаются припереть к стенке неопровержимыми фактами, то мы либо следуем правилу «тем хуже для фактов» и просто игнорируем неудобные факты, при этом укрепляясь в собственных убеждениях, либо ставим под сомнение честность и порядочность противоположной стороны. Помните расхожую мудрость: если хочешь поссориться с близкими, то затей с ними спор? Это то самое и есть.

Общий вывод весьма нелестен для человечества: «Рост количества и качества известных фактов не превращает плохо информированных избирателей в хорошо осведомленных граждан. Он только укрепляет их в их заблуждениях. За всю историю мироздания никакие зрители Fox News ни разу не изменили свою позицию под влиянием новых данных. Когда наши убеждения вступают в конфликт с фактами, побеждают убеждения. Преобладание эмоций над разумом – это не сбой, это особенность того, как работает наша операционная система»[16].

Поэтому любая дискуссия на эмоционально воспаленную тему просто не имеет приемлемого финала. Те, кто верит, что 2 мая 2014 г. в Одессе произошел «фашистский шабаш», в дискуссии об этих событиях лишь укрепятся в своем мнении. Аналогично и те, кто настаивает, что это была «хитро задуманная провокация российских спецслужб». Винящие Россию в развязывании гражданской войны на Украине устоят перед любой бомардировкой фактами. Аналогично и те, кто во всем обвиняет «украинскую фашистскую хунту». В общем, «нет правды на Земле».

Согласимся, что апелляция к эмоциям несравненно более простой и эффективный способ управления обществом, чем его просвещение. Нажал на нужные эмоции и получаешь искомый результат в виде поддержки или, наоборот, ненависти.

Однако корень проблемы не в коварных политиканах и продажных журналистах, а в нас самих. Людям лень думать, но при этом они всегда хотят быть правыми и жить эмоционально насыщенно. Мы прямо‑таки взываем о том, чтобы нами манипулировали. Или, если выразиться не столь нелестным для человечества образом, возможность манипулирования заложена в самой природе человеческой психики.

Еще одна группа когнитивных стереотипов, предрасполагающих к манипулированию, связана с тем, что можно обобщенно назвать «коллективной идентичностью».

В теории мы знаем, что человек – существо коллективное. Однако при этом думаем, что к нам эта теория не относится, что мы не подвержены влиянию большинства. И горько заблуждаемся!

Подавляющее большинство людей – сознательные или бессознательные конформисты. То есть они предпочитают быть на стороне большинства вне зависимости от того, идет ли речь о большинстве общенациональном, трудовом коллективе или семье. Нам кажется, что на стороне большинства правда и справедливость. Или же здравый смысл просто подсказывает нам «не высовываться», не выступать против мнения и настроения большинства.

В общем и в целом люди склонны поддерживать и соглашаться с теми, кого они считают членами своей группы, и отвергать мнения представителей других групп. И не просто склонны. Люди буквально одержимы бессознательной тягой к социальному консенсусу.

Вы нуждаетесь в поддержке? Согласитесь с человеком в одном вопросе и можете рассчитывать на его поддержку в другом. Завсегдатаи социальных сетей прекрасно знают: чем больше лайков посеешь, тем больше пожнешь. В Интернете и в социальных сетях мы ищем гетто – место, где обитают люди с близкими взглядами и интересами. Мы избегаем людей, групп, СМИ и сайтов, которые ставят нашу позицию под сомнение. Даже отъявленный дурак становится симпатичнее, если выражает согласие с нами.

В основе стремления к социальному консенсусу и желания быть в большинстве лежит та же самая стратегия избегания когнитивного диссонанса, что и в основе эффекта рационализации. Важно понимать, что эта стратегия реализуется бессознательно: мы защищаем свою целостность, психологический и моральный комфорт, игнорируя или отвергая угрожающие нашему мировоззрению взгляды. Точно так же бессознательно мы ищем комплиментарные нам мнения.

Если речь идет о группе этнической, то, помимо социального и психологического факторов, подключается еще и биология. Мы лояльны группе, с которой нас связывает реальная или мнимая общность происхождения, с одной стороны, насторожены и подозрительны в отношении групп иного происхождения – с другой. Этническая лояльность – одна из самых больших и интенсивно переживаемых человеком лояльностей. Достаточно вспомнить, как мы болеем за национальную команду во время крупных спортивных состязаний. А если дело доходит до серьезного внешнеполитического кризиса или, не дай бог, до войны, то автоматически срабатывает афористичная англосаксонская формула Right or wrong – my country (право оно или нет, но это мое Отечество). Впрочем, мое Отечество никогда не бывает неправым.

Эта реакция в полном смысле слова биологическая по своей природе. Она сформировалась как продукт эволюции, в которой выживали лишь группы людей, успешно взаимодействовавшие в рамках общего происхождения (племени) и эффективно противостоявшие чужакам‑конкурентам.

В биологии нет ничего позорного и недостойного человека. В конце концов люди ведь не от ангелов произошли. (Известный американский генетик Юджин Маккарти вообще считает, что изначально человек восходит к гибриду шимпанзе и свиньи. Судя по житейским наблюдениям, это академическое мнение не лишено смысла.) Зато мы можем быть абсолютно уверены в том, что любовь к своему народу и стране – не просто результат воспитания и идеологической индоктринации, это биологическая норма. Точно так же как конформизм является нормой психической.

Доля нонконформистов в обществе колеблется от 3 % до 20–25 %. Причем три процента – это упертые и последовательные нонконформисты из числа тех, которые будут писать поперек линованной бумаги (перифраз Рэя Брэдбери), это нонконформистское ядро. К нему может примыкать до 17–20 % ситуативных нонконформистов. Нонконформистское ядро, похоже, биологически детерминировано. То есть в любом обществе и в любую эпоху будет около 3 % нонконформистов, которые, несмотря на свою относительную малочисленность, составляют движитель перемен. В то время как конформистское большинство стабилизирует общество, защищая его от перегрузки и гибельного срыва в штопор ускоряющихся перемен.

«Власть предержащая» с незапамятных времен основывается на конформизме управляемых. А массмедиа используются в качестве ключевого инструмента создания и поддержания конформизма или его иллюзии. Речь идет о так называемой спирали молчания – теории Элизабет Ноэль‑Нойман, согласно которой, когда люди видят, что их взгляды и мнения противоречат мнениям, распространяемым массмедиа, они начинают думать, что находятся в меньшинстве и не решаются публично высказывать свои взгляды.

Короче говоря, СМИ, в первую очередь телевидение, с помощью нехитрого набора приемов (о них будет рассказано дальше) способны представить практически любую точку зрения в качестве доминирующей и тем самым стимулировать конформистское большинство принять эту точку зрения в качестве собственной или в крайнем случае не выступать против нее. То есть если даже люди в своем ближайшем окружении (или, как говорят в России, «в кухонных разговорах») сомневаются в правоте навязываемого им через массмедиа мнения, они не решаются публично выступить против него, поскольку полагают себя в меньшинстве.

Здесь впору вспомнить очень неглупый советский анекдот о парадоксах советской системы. Один из этих парадоксов гласил: «Каждый в отдельности против этой системы, но все вместе голосуют «за». Посредством манипуляций СМИ превращают бессознательный конформизм большинства в основание и опору власти.

Конечно же, любая «спираль молчания» может быть разрушена. Правда, для этого недостаточно лишь, чтобы меньшинство получило право голоса в массмедиа и было услышано. Это крайне наивный взгляд. На Западе альтернативные мнения имеют доступ в массмедиа, существуют альтернативные СМИ, однако это не разрушает систему, а лишь укрепляет ее, делает сильнее.

Ведь люди не только конформны, они еще в подавляющем большинстве и консервативны. Инстинктивно опасаются перемен, тем более кардинальных, боятся искать новые пути (зачастую в прямом смысле слова), держатся уже хорошо известного и привычного.

В общем, это так же выводимо из человеческой эволюции: поиск нового был чреват смертельным риском, в то время как воспроизведение статус‑кво заметно повышало шансы выживания. Конечно, прогресс человечества зависит в конечном счете от тех, кто ищет и обрящет новое. Но в процессе эволюции смертность среди отважных прогрессоров‑нонконформистов была не в пример выше, чем среди консерваторов‑оппортунистов. Хотя сейчас поиск нового грозит потерей не жизни, а времени, денег и репутации, эволюционный стереотип опасения риска в прямом смысле слова растворен в нашей плоти и крови.

Поэтому никогда не стоит ругать консерваторов, ведь за ними стоит история человеческого рода. И рациональный расчет тоже: риски при движении в новом направлении несомненны, в то время как выгоды неочевидны.

Стихийный массовый консерватизм – залог сохранения социополитического статус‑кво. Любая власть, сталкивающаяся с угрозами и вызовами своему правлению, непременно апеллирует к консервативным настроениям и стихийному опасению перемен. Консерватизм – лучшая прививка от революции.

Так, для российских массмедиа крайне выигрышным фоном стала Украина после Майдана. Отечественному обществу посылается внятный и эмоционально сильный сигнал: вот что происходит с обществами, которые выступают против статус‑кво. Как там у Вильяма нашего Шекспира: «Мириться лучше со знакомым злом/Чем бегством к незнакомому стремиться!» И нельзя не признать эффективность этого послания: консервативные настроения в России после украинской революции значительно усилились, резко выросло неодобрение любых форм и проявлений политической протестности.

Но все же, как хорошо известно из истории, в том числе недавней, перемены случаются. Порою – самого кардинального и неприятного свойства. Как правило, начинаются они с разрушения «спирали молчания». Однако для ее разрушения недостаточно встать во весь рост и заявить: «А король‑то голый!» Или призвать «жить не по лжи» и «выйти на площадь в намеченный час».

Надо, чтобы сложилась общественная готовность воспринять подобные призывы как руководство к действию. Не существует универсальной схемы, объясняющей, как и почему такая готовность общества формируется. Более того, ее наличие обычно выясняется постфактум, когда массовая динамика уже началась.

«Спираль молчания» стремительно разрушается по мере нарастания массовой динамики, верх берут новые идеи. Старое большинство, даже не будучи согласным с ними, предпочитает замолчать. Возникает впечатление, что мир перевернулся и возникло новое большинство.

Вот в этом‑то и заключена экзистенциальная слабость бессознательного консерватизма. Он не протестует и не способен протестовать против разрушения статус‑кво, а предпочитает приноравливаться к новому порядку. Это приспособление происходит тем быстрее, что люди по природе не верят в серьезность происходящих перемен.

Если бы, скажем, в феврале или октябре 1917 г. русские могли представить свое ближайшее будущее, заглянуть хотя бы на год вперед, то они бы голыми руками передушили что членов Временного комитета Государственной Думы, что лидеров большевистской партии.

В марте 2014 г. ни в России, ни на Украине никто не мог вообразить, что в скором времени в Донбассе будет развязана кровавая гражданская война с десятками тысяч погибших и покалеченных, миллионами беженцев.

Человеческая «воображалка» развита не просто плохо, а очень плохо. Люди абсолютизируют статус‑кво, видя в будущем лишь продолжение настоящего с небольшими изменениями. Качественные, кардинальные перемены нами невообразимы. В этом смысле история провидицы Кассандры, над зловещими пророчествами которой смеялись ее соплеменники троянцы, носит модельный характер. «Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах», – пел Владимир Высоцкий.

Склонность людей к абсолютизации статус‑кво – это еще один влиятельный когнитивный стереотип, успешно используемый в медиаманипулировании. Если хотите съесть слона, ешьте его по кусочкам. Если хотите изменить представления людей – меняйте их шаг за шагом, а не все сразу и вдруг. Ведь если покуситься сразу на все, то люди в лучшем случае не примут это намерение, в худшем – взбунтуются против него. А если менять элемент за элементом, то люди будут воспринимать постепенность перемен как сохранение в основном статус‑кво с небольшими изменениями. Правда, спустя какое‑то время сумма небольших изменений создаст качественно новую ситуацию.

Поясню эту мысль на актуальном и скандальном примере. В 70–80‑е годы прошлого века в западных обществах началась кампания по легитимации гомосексуализма в общественном мнении и социальной жизни. Проходила она под гуманистическими лозунгами: гомосексуалисты точно такие же, как и мы, и они не заслуживают демонизации из‑за того, что их сексуальные предпочтения отличаются от предпочтений большинства. В общем, в здравом уме и твердой памяти трудно против этого возразить.

Однако уже в первой половине 90‑х годов родители американских школьников в крупных городах стали жаловаться, что в некоторых школах учителя объясняют детям, что гомосексуалисты физически более развитые, лучше одеты и воспитаны, чем мужчины традиционной ориентации. И это была заслуга в первую очередь СМИ. Тогда же, в 90‑е годы, они начали утверждать в общественном мнении идею легализации однополых браков, которая реализовалась спустя десяток – полтора десятка лет. Более того, легализация подобных браков становится уже настоятельной рекомендацией для стран – членов Евросоюза. А в США она обрела форму закона.

А сейчас на повестке дня требование разрешить однополым парам усыновление и удочерение.

Вот так шаг за шагом массмедиа, руководствуясь, по их собственным признаниям, соображениями гуманизма и сострадания, качественно изменили не просто отношение к гомосексуализму – они серьезно сдвинули всю ценностную, культурную и социальную рамку иудеохристианской цивилизации.

Въедливому читателю в этом месте не может не прийти в голову мысль, что массмедиа действовали не просто так, а выполняя чью‑то волю и реализуя чей‑то умысел. В общем, идея заговора напрашивается сама собой.

Здесь мы сталкиваемся с очередным парадоксом массового сознания. С одной стороны, люди предпочитают простые и незатейливые объяснения происходящего. Чем проще схема, тем больше шансов у нее быть воспринятой и усвоенной. Однозначность и однообразие послания – аксиома пропаганды и медиаманипулирования.

С другой стороны, люди крайне нуждаются в тайне, скрывающейся за этой простотой. Они хотят верить, что события происходят не случайно, сами собой или, как выражаются заморские братья по разуму, shit happens, что за внешне случайными событиями стоят скрытые смыслы и скоординированные действия. В «Легенде о великом инквизиторе» Федор Достоевский вкладывает в уста инквизитора мысль, что чудо, тайна, авторитет – «единственные три силы на земле, могущие навеки победить и пленить совесть». Не знаю, как насчет совести, но вера в тайну действительно пленяет разум, лишая людей здравого смысла.

Дело в том, что люди, будучи воспитанными в рациональной парадигме, восходящей к Возрождению, не могут поверить, что спонтанности, совпадений и случайностей в жизни, а равно в политике и истории гораздо, гораздо больше, чем кажется и чем уверяют историки. Что многие вещи просто случаются, и за ними нет никакого потаенного смысла.

Забавно, но люди, которые в подавляющем большинстве не в состоянии управлять своими эмоциями и собственной жизнью, тем не менее упорно верят в осмысленность, рациональность и планомерность окружающего их мира. Между тем мир скорее хаотичен, чем упорядочен, хаос – естественное состояние бытия, человеческая история (и индивидуальная жизнь) суть движение маятника между полюсами хаоса и космоса.

Мы вроде бы знаем, что люди скорее иррациональны, чем рациональны. И не решаемся сделать очевидный логический вывод: миром управляют трусость, глупость и жадность. А вовсе не коварные расчеты и изощренные планы.

В отчаянной попытке заклясть хаос, не дать ему поглотить нас и нашу жизнь мы пытаемся разглядеть за хаосом логику и упорядоченность. (Пусть даже черная кошка смысла никогда не появлялась в этой темной комнате.) За политическими решениями усматриваем глубокий смысл и далеко идущие цели, которых там отродясь не водилось.

Мы не верим, что политики точно такие же люди, как и мы, не понимаем, что, хотя у них много власти, зато совершенно нет времени на обдумывание. И никакие аналитические центры здесь не помогут: ведь решения принимают не аналитики, а времени на оценку последствий никогда не хватает. В своих решениях, особенно кризисных, политики руководствуются императивом выживания и более ничем; быстрое решение для них важнее правильного. Мы мифологизируем политику и политиков, приписывая им ум, дальновидность, коварство и стратегические замыслы, которых у них нет и в помине. Одновременно мы подозреваем и открыто обвиняем их в жадности и корыстолюбии, глупости и обмане.

Подобная шизофрения не может не порождать конспирологию в большом количестве и разнообразии версий и трактовок. При этом имеются человеческие психотипы и профессии, гораздо больше других предрасположенные к конспирологическим теориям. Психически неуравновешенные и нездоровые люди охотно продуцируют и распространяют конспирологию как самую дикую и примитивную, так и интеллектуально рафинированную и весьма правдоподобную.

А еще паранойя – профессиональная болезнь разведчиков. Для них не существует совпадений и случайностей, а восприятие мира зачастую фантасмагорично. Поэтому и существует правило не доверять войну генералам, а политику – шпионам.

Легче всего прятать собственную глупость и некомпетентность за покровом тайны и секретности, которые обожают «компетентные органы». Причем чем хуже дела в стране, тем больше секретности и тем больше разоблаченных шпионов.

По счастью, конспирология в своих крайних проявлениях встречается все же редко. Люди чаще переносят эту болезнь в ее легкой форме. Выглядит это следующим образом. Нам в массе своей неинтересно, что политики говорят. Нам интересно, почему они говорят то, что говорят, но еще интереснее, о чем они умалчивают. Другими словами, мы подозреваем политиков в обмане, предполагая, что те скрывают подлинный смысл событий.

Обнаружение этой черты человеческой психики стало подлинным открытием, которое по имени автора названо «зоной Уэйта». И эта зона активно используется в медиаманипулировании.

Во‑первых, на ней основан весь обширный бизнес политической журналистики и комментаторства. «Говорящие головы» с умным видом раскрывают широкой публике глаза на группы влияния и тайные интриги, составляющие скрытый движитель политики или, бери шире, всей мировой истории. Что там война «консервативных чекистов» и «либералов‑технократов» в России, когда во всемирном масштабе схватились «Бегемот» и «Левиафан», «Ротшильд» и «Рокфеллер»!

В России на раскрытии «тайн и загадок» специализируется даже целый телевизионный канал, имевший когда‑то неплохую репутацию.

Забавно, что и сами носители этих «конспирологем» нередко начинают проникаться их духом и верить в ту чепуху, – порою безобидную, порою – зловещую, – которую они несут, что называется, «на голубом глазу». Нередко приходится сталкиваться с поистине анекдотическими (или уже медицинскими?) случаями конспирологического самоотравления.

Во‑вторых, «утечки информации из конфиденциальных источников» придают формируемой массмедиа картине мира многомерность, достоверность и добавляют к ней толику специй.

В целом «зона Уэйта» используется для удовлетворения потребности общества в «тайне» и доказательства разумности существующего мира и действий политиков. Ведь при широком использовании этой зоны получается, что нет ошибок, просчетов, случайностей, совпадений, а есть лишь незнание и непонимание обществом происходящего. А на самом‑то деле – утверждают псевдопосвященные, – политика и история – это загадка, окутанная тайной, краешек которой нам слегка приоткрывают.

Почва для использования «зоны Уэйта» в России более чем обширна, что связано с сумеречным состоянием русского массового сознания и его стихийной склонностью к конспирологии.

Согласно данным Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ), почти половина граждан России (точнее 45 %) уверена, что на Земле существует «мировое правительство», контролирующее действия многих государств и нацеленное на мировое господство.

Для чего это ему нужно? Оптимистов на сей счет в России немного. Лишь 3 % респондентов полагает, что «мировое правительство» работает на общее благо, стремится к поддержанию баланса и сохранению мира.

Почти треть (32 %) опрошенных уверена, что эта организация стремится прежде всего к господству над всеми странами и управлению миром. Каждый десятый опрошенный полагает, что «мировое правительство» создано с целью личной выгоды некой группы лиц. По мнению 2 %, «мировое правительство» стремится ослабить границы некоторых государств и разобщить людей посредством провоцирования войн. Еще 2 % считает, что задача организации – уничтожить Россию и русское население, а также регулировать численность населения во всем мире.

Правда, 48 % респондентов вообще не смогли объяснить, с какой целью создано «мировое правительство». Еще больше, 53 %, не смогли даже предположить, кто входит в это «правительство». Остальным все хорошо понятно: олигархи, банкиры и политики, в первую очередь американцы (Буш, Обама) и британская королева[17].

Можно было бы привести еще некоторые когнитивные стереотипы и ловушки, которые используются СМИ в целях пропаганды. Но они носят второстепенный и дополнительный характер по отношению к уже охарактеризованным.

Главная идея этой главы проста и, надеюсь, хорошо понятна: манипуляции существуют лишь потому и только потому, что их возможность заложена в самой природе человека. Поэтому манипуляции были, есть и будут.

Глава 3

Как и на что влияют СМИ

Как бы люди ни были наивны или даже глупы, они все же весьма негативно воспринимают любые явные, прозреваемые нами попытки вложить нам в голову какие‑то мысли извне, заставить думать «так, как надо». Мы слишком дорожим собственной идентичностью, чтобы позволить подобное даже родным и близким людям. Активное навязывание точки зрения способно вызвать лишь протест и сильное желание думать вопреки навязываемому.

Поэтому пропаганда старого образца, прямолинейно объяснявшая, что такое хорошо, а что такое плохо, проиграла историческое соревнование медиаманипулированию, создающему условия для того, чтобы мы сами приходили к нужным для манипуляторов выводам. Ведь если люди сделали собственные наблюдения и пришли к собственным умозаключениям, то они будут твердо их держаться, а чувству протеста против покушения на идентичность просто неоткуда взяться.

В рамках этой стратегии массмедиа не говорят нам, что думать, они подсказывают, о чем думать и как это делать, то есть задают повестку дня и стиль мышления. Делается это с помощью двух основных методов, один из которых содержательный, а второй – технический.

В первом случае речь идет о формировании повестки дня, то есть определении и умелом преподнесении публике круга проблем, подлежащих обсуждению.

Технический метод основан на управлении информационными потоками через их фильтрацию и цензуру.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: