Сделай Сам Свою Работу на 5

Урок второй: принципы целесообразности. 1 глава





Анри Бертьен

Инопланетянка (или: 'No Fate').

(Из цикла 'школа').

 

Copyrights

C' Anrie Bertien, 1995-1998, 2000. All rights reserved.

По всем вопросам соблюдения авторских прав обращайтесь, pls, по e-mail: Anrie.Bertien@paris.com, Anrie.Bertien@london.com либо используйте факс/тел/автоответчик (для коротких сообщений): +44(870)122-7154.

Примечания:

1. Данный текст соответствует редакции от 23/11/2000.

2. Все описанные в тексте события являются авторским вымыслом. Всякое возможное сходство с реальными лицами и/или событиями является случайным и непреднамеренным, и никакой ответственности за возможные подобные явления автор на себя не принимает.

3. Автор не принимает на себя каких бы то ни было обязательств по совместимости формата текста с чем бы то ни было, но предпочитает лично готовить текст для любого 'публичного' использования в любом необходимом формате.

4. Вы можете свободно копировать данный текст и использовать его произвольным образом, если это так или иначе не связано с извлечением прибыли. Если же Вы намерены получить какую-либо — прямую или косвенную — прибыль, то Вам необходимо предварительно согласовать этот вопрос с автором.

5. Категорически запрещается вносить какие-либо изменения в текст или распространять его фрагменты (а не текст целиком). В случае цитирования данного текста прямая или косвенная, но — однозначная ссылка на Copyright обязательна. При этом цитируемый фрагмент не должен нести иной смысловой нагрузки, чем в контексте произведения.



6. В случае обнаружения в тексте каких-либо ошибок или неточностей Вы можете сообщить об этом автору, при этом скопировав в своём письме фрагмент (абзац) целиком. Это же касается случаев, когда Вы решитесь предложить автору новую (более удачную) редакцию какого-либо фрагмента. :)

7. Автор будет признателен за любые (в том числе критические) отклики и замечания; за предложения о публикации, издательстве и проч..

8. Автор искренне надеется, что не будет получать пустых и бессодержательных писем — вне зависимости от того, выражают они восторг или негодование (или вообще ничего не выражают). Хотелось бы, чтобы получаемые письма содержали какую-либо полезную для автора (или произведения) информацию. Особую признательность автор заранее выражает всем, кто обнаружит в тексте какую-либо некорректность, неточность, нестыковку, etc. — и найдёт способ известить об этом автора.



9. Автор благодарен:

— Всевышнему — за бесконечное долготерпение.

— Источнику вдохновений, так и не использованному, увы, в полной мере (Nathalie@ukraine.com).

— Всем, кто нашёл в себе мужество дочитать до конца — за терпение.

— Тем, кто не нашёл в себе такого мужества — за проявленный интерес.

И, наконец — низкий поклон всем тем, чьи дела, поступки, мысли и чувства, творения и судьбы, жизнь или смерть послужили исходным материалом для этой книги.

 

Sincerely yours,

Anrie Bertien.

* * *

'Человек есть сущность уровня Творца вселенной'...

/Из разговора, подслушанного в трамвае./

—...Разум двенадцатого уровня — штука почти безукоризненная...— Размышлял Ум Саах.— Но... к сожалению — именно 'почти'...— Вот и сейчас он слушал беседу, которая навевала ему грустные мысли... Хотя он, как обычно, заранее знал, чем это закончится...

...Ли и Гай переглянулись и Ли нерешительно произнесла:

— Может, всё же попробуем?— Гай озабоченно молчал.

— Построим активную копию мира Зе, там и проверим...— Не слишком уверенно закончила Ли.

— А как с энергетикой?— Вскинул брови Дир.— Столько из пальца не высосешь...

— Да есть тут одна идея...— Глубокомысленно протянула Ли.

— Расскажи,— попросила Ка.

— Не знаю... Но, по-моему — система слишком громоздка.— Пожала плечами Ли.— Я бы даже сказала — чрезмерно громоздка. Уровень избыточности превышает все разумные рамки. Подумать только — двенадцать степеней защиты только на нижнем уровне отбора... Колоссальная энергия тратится впустую, просто ради 'лишь бы чего не вышло'!



— Перестраховывается старик...— Вздохнул Дир.

— Ну да — он перестраховывается, а у нас проблемы с энергетикой!— С досадой молвила Ка.

— Не знаю... Я бы, пожалуй, пару уровней снял.— Пожал плечами Гай. Этого бы хватило, чтобы решить все наши энергетические проблемы.

— На пару циклов вперёд!— Добавили в один голос брат Бо и брат Би.

— А если сюда просочатся несовершенные?— С тревогой спросила Ли.— Ведь с нашего уровня уже можно разрушить всё, что создано всеми нами — да и нашими предшественниками — до сих пор...

— А ты видела их на ближайших пяти уровнях?— Вскинул брови Гай.

— Я — нет. Но Ум Саах считает...

— Ну, так сходите к нему!— Не оборачиваясь, бросила через плечо Ка. И только Ан молчал, как будто всё происходящее было ему безразлично. На самом деле он думал. Думал о том, что сказал ему недавно А Ха:

— В мире Зе есть проблемы...

— Какие?

— Очередной, если можно так выразиться, массовый психоз...

— Что же на этот раз?

— У людей массово пропадает желание думать. Вместо него чрезмерно обостряется желание получать готовые результаты, не прилагая к этому никаких усилий. Желание быть в толпе, ведомой кумиром и поклоняться ему. И — низвергнуть его, растоптать, разочаровавшись — чтобы найти нового кумира... Желание быть правым, но не желание познавать, искать истину... Увлечение всем этим уже становится опасным для всего мира...

— Может, им нужно просто подробно и обстоятельно всё объяснить?— Нерешительно спросил Ан.

— Нет.— Улыбнулся А Ха.— Ты же знаешь двуногих... Разум, знания которого ограничены, всегда недоверчив...— Если только ты не хочешь стать одним из кумиров...— Усмехнулся он.— Поэтому, даже зная истину, ты не можешь им 'просто сказать' — они тебе не поверят. Засвистят. Заплюют. Затюкают. Забросают камнями. Надо просто подать им необходимые знания в таком виде, чтобы они легко заглотили их все — кроме тех выводов, которые они должны сделать сами. А себе,— А Ха иронично улыбнулся,— они почему-то верят.

— Понимаю...— Сокрушённо вздохнул Ан.— Знакомая, увы, картина...

— Словом, такие проблемы. И ты мог бы, в принципе, их решить. Но ты — личность чересчур противоречивая... И потому слишком неустойчив... С одной стороны — недооцениваешь свои возможности и последствия своего бездействия, с другой — переоцениваешь свою роль. Точнее, её значение... Кроме того — ты чересчур нерешителен... Если тебе всё рассказать — ты испугаешься ответственности и можешь наделать глупостей... Я уже молчу о таком пороке, как лень...

— Тогда — почему именно я?— Не понял Ан.— Может, проще послать кого-нибудь другого?— А Ха покачал головой:

— Другого свободного разума, пригодного для этой роли, пока нет.

— Столь сложна роль?— Иронично вскинул брови Ан.

— Нет. Столь многозначна. Ты же знаешь, что Саах никогда не делает ничего, что могло бы иметь только один смысл, одну цель...— Ан согласно кивнул головой.— Я так думаю... что дело, в общем, в тебе... Ты стал слишком пассивен. Ты слишком любишь комфорт и уют. Ты ленив. Ты не хочешь бороться со злом — надеясь, что оно минует тебя...— А Ха немного помолчал.— Мне кажется,— заключил он,— что, поставив на одну чашу весов твои пороки, а на другую — судьбу мира Зе, старик хочет заставить тебя сделать выбор. Просто правильный выбор...

— А если я сделаю неправильный выбор? Стоит ли ещё больше усугублять ситуацию в мире Зе — может, проще просто мне объяснить, что там нужно сделать?

— Ты же прекрасно знаешь, что Мир не может рухнуть от твоих ошибок...— С улыбкой развёл руками А Ха.— Так что правильность выбора нужна больше тебе, чем ему...

— Понятно...— Обречённо опустил голову Ан.

— Так что — тебе предстоит воплощение. Если хочешь — я скажу Сааху, чтобы он оставил тебе там твою И — тогда тебе будет легче. Подумай. Когда решишься — скажи.

...Ан не хотел этого воплощения. И по тем причинам, о которых говорил А Ха, и — потому, что всякий разум интуитивно побаивается этого. Даже понимая, что без этого он, в конце концов, начнёт деградировать — не хотел... Но — он знал, он слишком хорошо знал, что рядовой разум не может — не имеет ни возможности, ни права — противиться воплощению. Рано или поздно оно всё равно состоится. И потому ничто другое не могло сейчас занимать его мысли...

* * *

— А вы... уверены, что даже... при существующей системе отбора на ваш уровень не могут просочиться несовершенные?— Медленно, даже почти как-то неуверенно, с некоторой грустью произнёс Ум Саах.

— А что — были прецеденты?— Удивлённо спросил Дир.

— М-да...— Ум Саах тяжело вздохнул. Гости переглянулись: Саах обычно так вздыхал, когда видел у собеседника слишком слабое, поверхностное понимание сути вещей. Старика это разочаровывало и он искренне сникал, но — понимая, что объяснениями такие проблемы решить невозможно, никогда и ничего не объяснял. У пришедших предательски 'засосало под ложечкой': когда к Сааху приходили с сырыми, непродуманными идеями, это, с одной стороны, расстраивало старика, которого все они очень любили, а с другой — это никогда не 'сходило с рук' пришедшим: Ум Саах всегда умудрялся сделать так, чтобы последующий ход событий показал пришедшим уровень их заблуждения. А увидеть и самому прочувствовать последствия своих заблуждений — занятие, согласитесь, не из самых приятных...

Саах молчал. Молчали и гости. Наконец старик, как бы между прочим, спросил:

— Кстати... Вы как-то говорили, что Вас слишком мало... и просили о пополнении... Ну, против Гая и Ка... я ничего не имею... собственно, они и так уже с вами работают... Думаю, что переход на двенадцатый уровень для них — просто формальность... А вот... интересно, насколько вы уверены в непогрешимости Са Ху и стойкости Бе?

— То есть?— Гости с изумлением переглянулись.

— Са Ху ведь проявил себя в мире Рон?— Неуверенно промолвила Ка.

— Проявил...— Вздохнул Ум Саах.— В коротком визите — когда наверняка знал, что на него смотрим мы все... А как он поведёт себя в воплощении — когда будет уверен, что деяния его останутся неизвестными для всех нас? Когда он будет предоставлен сам себе и не будет даже догадываться о нашем существовании? Ну, а Бе...— Старик усмехнулся,— ему ведь никто ещё не пел Песню Славы...

— Творец...— Ли выступила вперед, голос её дрожал. Ум Саах поднял веки и выжидающе смотрел на неё: к нему не принято было так обращаться по пустякам. Ли смутилась.— Скажи, Отец...— Потупив взор, произнесла она,— у тебя действительно есть основания сомневаться в надёжности Са Ху? Или ты просто...

— Если бы у меня были основания...— тихо произнёс Саах,— Са Ху уже не было бы не только на одиннадцатом, но и на восьмом уровне... Но, с другой стороны — я надеюсь, ты не думаешь, что я назвал это имя случайно?— Старик испытующе взглянул на Ли. Та была вынуждена вновь потупить взор: Саах действительно никогда ничего не делал и не говорил 'просто так'.

— Но, Отец...— Вступилась за подругу Ка,— мы ведь не можем подозревать каждого...

— И не можем наверняка знать, какие действия предпримет свободный разум в той или иной ситуации...— Пожал плечами Дир.

— Разумеется...— Совсем тяжело вздохнул Творец и отвёл взор.— Тем не менее, совсем несложно узнать, на что будут направлены его действия, когда он получит свободу. Полную свободу — как от каких-либо обязательств перед нами, так и от самих знаний о нас...— Закончил он. Гости были подавлены. Теперь им было неудобно, что они оторвали Сааха от раздумий, заставив заниматься тем, что было слишком очевидным и простым для него и оказалось столь непродуманным и не до конца осознанным ими самими.

— Так что подозревать каждого совсем не нужно — всё это очень легко проверяется...— Продолжал тихо и почти безразлично говорить старик.— Просто я хотел надеяться, что разум высших уровней уже не нуждается в воплощениях... На самом же деле это, увы, не так... Жаль... Но — что делать...— Глаза его оживились, он встал и посмотрел вдаль:

— Я отправлю Вас в мир Зе. Ка и Гай попадут туда сразу — два подходящих места там есть...— Саах на секунду задумался, затем продолжил:

— Чуть раньше я отправлю туда Са Ху и Бе. Чтобы вы могли воочию лицезреть все их действия — в полном, так сказать, расцвете... Я, к сожалению, знаю, каковы они будут, но... Вам нужно жить своим умом. Брат Би... Попадёт туда не сразу... Он будет воплощен в мире Че, после чего, перебравшись в мир Зе, встретит там...— Саах улыбнулся,— женщину... Я пока не буду говорить, кто она... И полюбит её... И останется в мире Зе... Ли и Дир встретятся в мире Че и полюбят друг друга. Но чувства их будут сложными и запутанными... и связанными с чувствами брата Бо... Собственно, брат Бо нужен там для того, чтобы наполнить чувства Ли... И — родить ребенка, который понадобится чуть позже... У Ли будет двое детей — от Бо и от Дира, хотя она будет не прочь иметь больше... Но больше там сейчас не нужно... Ли и Дир переберутся в мир Зе... Ненадолго... Года на полтора... Как раз в то время, когда можно будет увидеть Са Ху и Бе в полном величии их несовершенства... В мире Зе они встретятся с Гаем и Ка... И им будет трудно расставаться... Но расставание будет неизбежным. Ты же, молчаливый Ан... воплотишься в мире Зе и сыграешь там роль, о которой пока не знаешь. Ты не сможешь её сыграть правильно, если будешь заранее знать всю меру ответственности — ты слишком слаб для этого... Поэтому я пока промолчу... Я надеюсь, что ты достаточно умён, чтобы сделать всё правильно. А Ха считает, что тебе будет нужна твоя И... Она будет воплощена. Но будет ли она с тобой... Я подумаю. Возможно, это целесообразно. Хотя... До сих пор такого никогда не делалось... Собственно, если её заменит На — от этого будет больше пользы. Для вас обоих. Тем не менее — я оставлю тебе выбор. Если у тебя не хватит силы духа... если ты попросту испугаешься — ты пройдёшь мимо И... и тогда твой путь пересечётся с На. А И... она как-нибудь устроит свою судьбу... Может быть...— Саах ненадолго затих.— Но ты так и не сумеешь её забыть и будешь всю жизнь маяться вопросом, правильно ли ты тогда поступил...— Старик ненадолго замолк.

— Всем вам предстоит трудная жизнь, полная переживаний и глубоких размышлений...— Чуть погодя, снова продолжил он.— Лишений у вас не будет — они вам не нужны. Вам нужен повод для раздумий — и вы его получите. Сполна... Почти все вы будете иметь достаточно власти над средой, чтобы не иметь связанных с этим неудобств. Заодно увидите, как вы этой властью воспользуетесь. Что же касается Ана, Гая и Ка, то в мире Зе я такой власти дать им не могу. Скажем так: они будут достаточно независимы от среды, чтобы иметь возможность выполнить свою миссию. Этого будет достаточно. Эта жизнь будет для вас длиной в ночь. А завтра мы встретимся. Тогда и поговорим. И об энергетике, и о двенадцати уровнях защиты...— 'Собственно,— улыбнулся про себя старик,— на самом-то деле их шестнадцать... но это всё у них пока впереди...' Вслух же он продолжил:

— Тогда же поговорим и о Са Ху. Про Бе я вообще молчу — та роль, которая уготовлена ему... роль марионетки... заставит вас содрогнуться...— Старик поднял руку в знак прощания, и, не оборачиваясь, удалился.

— Пойдем,— сказал А Ха.— Я проведу вас...

— Но зачем это всё?— Удивилась Ли. Разве нельзя придумать что-нибудь попроще воплощений?

— Ты хочешь оспаривать решения Творца?— Улыбнулся А Ха.— Или кто-нибудь из вас может припомнить ситуацию, в которой он оказывался бы неправ? Ну, а воплощения... пока являются единственным безукоризненным способом как проверить, на что способны одни, так и показать это другим... Не говоря уже о том, что нет пока лучшего способа обеспечить понимание разумом сути вещей...

— Ну, потом всё видишь по-другому...— Пожал плечами Гай.— Только подумать страшно: ведь это — целая жизнь... Времени жалко... Мог бы просто объяснить...

— А он вместо этого покажет. И вы сами увидите и поймёте. И — всего лишь за одну ночь...— Снова улыбнулся А Ха.

— Ты представляешь, как это тяжело — всю жизнь маяться, зная, что у тебя здесь непочатый край работы?— С тоской в голосе сказала Ка.

— Ты не будешь об этом знать.— Улыбнулся А Ха.— А завтра займёшься своей работой. Пойдём...

— Ты хочешь сказать...

— Конечно. Я отключу вашу память перед воплощением.

— То есть — мы будем воплощены, как обычные разумы нижних уровней?— В один голос с изумлением воскликнули Ка и Гай. 'Мда... А старик видит уж куда дальше меня... Я только сейчас понял, почему этих двоих он отправил сразу в мир Зе...'— C сожалением подумал А Ха. Вслух же он сухо сказал:

— С полной памятью могут воплощаться только разумы, особо сильные духом, для выполнения строго отведённой им роли и добровольно решившиеся на это.

— Мы добровольно...— Начал было Гай, но А Ха перебил его:

— Вы просто не представляете себе трудностей такого воплощения...— уже почти официально сказал он.— Обычно так воплощается только Ум Саах, да и то — в виде копии, а не основы... А потом осторожно вбирает в себя то, что сумеет постичь копия... Ну, да ладно... Мы уже пришли. Ложитесь, дети мои...— Улыбнулся А Ха,— и да будет приятен ваш сон...

...Ан поискал глазами И — её нигде не было. Сердце заныло...

— Она будет воплощена тоже в мире Зе, только позже... На один год виртуального времени... Ваши судьбы очень близко пересекутся — остальное зависит от вас. От обоих...— По-отечески улыбнувшись, шепнул ему А Ха. Ан поблагодарил его взглядом.

...Гай хотел сказать 'не хочу!', но... чей-то спокойный и, в то же время, не допускающий возражений голос откуда-то со стороны напомнил:

— Разум твоего уровня не в силах и не вправе противиться воплощению...— Это было последнее, что он услышал перед тем, как провалиться в небытие... Потом — темнота, боль, свет... где-то далеко... И — боль, досада, обида и горечь, переполнившие его...

Only for you, Nathalie...

'Пролог' или просто... буквально несколько слов о том, как я узнал об этой истории.

...Было прекрасное субботнее утро. Я собирался с девочками на пляж, причём — как минимум — на целый день, а если повезёт — то и на два... У нас это неплохо получалось в последнее время — собираемся где-то этак в 5-10 пар, находим уединённое местечко и — культурно отдыхаем. Честно говоря, когда проводишь целый день в компании 'прекрасных дам' — начинаешь чувствовать себя 'почти падишахом' (а я бы не сказал, что это так уж неприятно...). Ну, а наши 'девочки', находясь целый день в обществе десятка не обделяющих их вниманием 'мальчиков', тоже, видимо, немало тешат своё женское самолюбие... Может, я и не прав в трактовке этих событий, но отличное настроение и прекрасные отношения во всех парах, установившиеся с начала этого лета, заставляют нас в конце каждой трудовой недели собираться той же компанией, чтобы получить 'запас эмоций' на следующую... Понятно, что мысли мои были заняты только предстоящим днём; 'подруга дней моих' уже упорхнула, чтобы не опоздать 'к началу' и улечься загорать до прихода первого мужчины; мне же предстояло разместить в рюкзаке разумную часть огромной горы в большинстве своём совершенно ненужных вещей, любовно отобранных Nathalie для нашего 'романтического путешествия'...

Если бы кто-то сказал мне сейчас, что на пляж я не пойду — причём, в общем-то, по своей воле, и — ни сегодня, ни завтра; что девочки на меня серьёзно обидятся, а моя милая Nathalie 'вообще перестанет со мной разговаривать' и продержится целых два дня — но всё это не будет меня сколько-нибудь серьёзно занимать — я бы посмотрел на этого 'прорицателя', как на умалишённого, а через минуту уже забыл бы о его существовании... Но — судьбе было угодно распорядиться именно так...

Когда рюкзак был примерно наполовину заполнен, а остальные вещи были заботливо водворены мной, как мне казалось, на места, обычно ими в квартире занимаемые, раздался звонок в дверь. Нельзя сказать, чтобы я придал этому какое-либо серьёзное значение — может, 'подруга дней моих' почему-то вернулась; а может — соседка снова решила оставить у нас ключи... Нет — я, в общем-то, понимаю, что оставлять у соседей единственный в семье комплект ключей — может быть, и проще, чем изготовить каждому из членов семьи свой, собственный; но я совершенно не понимаю, почему для этой их простоты кто-то из нас должен постоянно сидеть дома; а посему я собирался просто повесить эти ключи 'на гвоздик' в прихожей и совершенно спокойно исчезнуть на день (или на два — это уж как получится)... Каково же было моё изумление, когда, открыв дверь, я увидел Гарика Ованесяна — очень неглупого, достаточно прямого и приятного парня, моего давнего хорошего знакомого; человека, для которого прийти в гости без предварительной договорённости было совершенно немыслимо, даже если речь шла о родителях или ближайших друзьях... Сам факт его появления предполагал, следовательно, известную неординарность ситуации, а безутешно-потерянное выражение его лица заранее подтверждало мои самые худшие опасения... Картину дополнял пакет с кассетами, общими тетрадями и ещё какой-то чепухой, который навёл меня на мысль, что Гарик сбежал из дому, прихватив с собой всё самое ценное — или же ему помогли покинуть обычно оккупируемую им территорию, скажем... резко изменившиеся взгляды любимой женщины.

Понятно, что любая неординарность происшедшего, толкнувшего Гарика на такой немыслимый, с его точки зрения, поступок, вовсе не извиняла его 'некорректности' в его собственных глазах, а посему он с минуту стоял в дверях, пытаясь как-то лихорадочно оправдать своё поведение — если не в моих глазах, то, хотя бы, в своих собственных; но, поскольку никаких членораздельных звуков он выдавить из себя не мог, а потуги его выражались в основном сменой красных и белых пятен на лице да чередованием выражения скорби, потерянности и виноватости — я счёл целесообразным просто 'вдвинуть' его в дверной проём, отобрать пакет — что было весьма сложно, поскольку он вцепился в него мёртвой хваткой, протолкнуть его в комнату и усадить на диван. Некоторая бесцеремонность обращения и чашка горячего чая несколько вернули его к жизни: он уже не смотрел на себя, как на 'наглого и беспардонного нарушителя правил приличия', а где-то минут через пять к нему вернулась даже способность говорить...

* * *

...То, что поведал Гарик, наводило меня на самые грустные мысли: либо следовало предположить, что он просто свихнулся, либо — запросто можно было свихнуться самому. Ну, что я мог подумать, если он заявил:

— Сегодня я потерял одну весьма уважаемую и любимую мной женщину. Навсегда...

— Карину?— Участливо предположил я, ибо не мог представить себе иной любимой Гариком женщины, кроме его законной супруги.

— Нет. Лин.

...Признаться, это меня весьма озадачило: допустить, что Гарик имел любовницу — само по себе безрассудство; а, учитывая его врождённую честность и открытость — абсолютно невероятным следует считать, что он вообще способен что-либо скрывать, особенно — от жены... Оправившись от 'первой ошарашенности', я нашёл уместным поинтересоваться:

— Кто она?— Рассчитывая услышать хоть что-то, способное внести какую-либо ясность в происходящее. Ответ Гарика окончательно убедил меня в том, что один из нас определённо свихнулся:

— Инопланетянка...— одними губами прошептал он.

...Не знаю, насколько читателя может интересовать дальнейшее развитие событий, равно как и объяснение того, в каких муках являлась на свет эта книга и какие — реальные или выдуманные — события в ней описаны: всякий, кого интересует только сюжет, может пропустить эти строки; я же считаю необходимым всё же рассказать — буквально в двух словах — тем, кому это интересно — о том, что заставило меня — человека, не сочинившего в своей жизни ни одного опуса — скрипеть перьями и мозгами несколько лет и в результате представить на ваш суд творение, которое мне, по сути, не принадлежит: практически всё, что вы здесь прочтёте, есть изложение магнитофонных и 'ручных' записей, сделанных Гариком в разное время и в разных местах примерно в течение года.

...На всякий случай перед тем, как вызвать 'скорую' к больному с предположительным диагнозом 'шизофрения', я решил выудить из Гарика всю информацию, какую только удастся: отчасти — просто из любопытства, отчасти — для того, чтобы всё-таки определиться, кто из нас больше претендует на роль пациента известной в городе больницы за высоким каменным забором... То, что я в этот день услышал, действительно походило на бред сумасшедшего — однако бред этот в моей голове постепенно складывался во вполне связный рассказ... Думаю, что не стоит его здесь приводить — по сути дела, это был бы просто краткий пересказ самой книги; замечу лишь, что не верил ни одному слову честнейшего из своих знакомых ни в тот день, когда он уговаривал меня перечитать его дневники и прослушать записи, умоляя начать работу над книгой; ни — когда, уже начав работу, 'перелопатил весь полученный материал'; пожалуй, не могу поверить до конца и сейчас. Впрочем, если быть до конца логичным, то придётся признать, что у меня нет другого выхода, кроме как всё же поверить — ибо, во-первых, ни разу в жизни ни мне, ни кому-либо из известных мне людей не приходилось уличать Гарика во лжи, а во-вторых — извините, зачем ему всё это надо? От своей доли гонорара он заранее отказался, заявив, что для него несоизмеримо важнее, чтобы с этой историей ознакомилось как можно больше людей; меня же слёзно умолял заняться этой работой, заявляя, что 'выход в свет этой книги' считает теперь делом всей своей жизни... На мои робкие попытки отбрыкаться от его проблем, аргументируя это тем, что я ведь в жизни ещё вообще никогда ничего не писал, он заявил, что мне, дескать, недаром выдали в школе похвальный лист по языку и литературе — он-де читал мои сочинения и восхищался ими... Я пытался убедить его, что 'читабельная' книга — это не школьное сочинение, и нет никакой гарантии, что результат моих ночных бдений вообще сможет кого-либо заинтересовать... Он не слышал моих возражений, повторяя, как в бреду:

— Кроме тебя, Анри, никто этого не сделает... Ты один способен понять всё это и показать людям...

— Послушай, Гарик, а ты не пробовал подсунуть это кому-нибудь из маститых писателей, имеющих имя — чтобы их книги покупали, опыт — чтобы эти книги возможно было прочесть, время — чтобы всё это,— я показал на его пакет,— изучить и связи — чтобы суметь это издать?

— Послушай, Анри,— вдруг парировал он, и мне показалось, что в его словах впервые за сегодняшний день появился здравый смысл,— теперь ты знаешь всё... так скажи: есть ли в мире такой человек, который, приди я сейчас к нему с подобным рассказом, сочтёт меня нормальным?

— Не думаю,— вынужден был согласиться я.

— Так ты что — хочешь упрятать меня в психушку?— Подвёл черту Гарик, и, поскольку на этот его последний аргумент мне уже нечем было возразить, я вынужден был согласиться. Признаться, в тот момент я не думал, что действительно буду этим заниматься — мне просто хотелось как-то закончить затянувшийся почти до вечера разговор. Я уже представлял, как буду выкручиваться, глядя в честные глаза Гарика, да придумывать причины, снова 'помешавшие' мне заняться книгой... Собственно, окончательно сломала моё сопротивление Nathalie: после того, как истекло два дня и она перестала дуться, решив, что я уже достаточно наказан, ей пришла в голову мысль поинтересоваться: что же, собственно, заставило Гарика 'нарушить правила хорошего тона', а меня — оставить без внимания (подумать только — на целый день!) стайку хорошеньких девушек, среди которых она сама занимала отнюдь не последнее место... Примерно через неделю, которую она провела то в наушниках, то — листая страницы Гариковых рукописей, она вдруг подошла ко мне вплотную и, глядя прямо в глаза — в упор — твёрдо произнесла:

— Эврика!

— Что — 'Эврика'?— Поинтересовался я; на что она, не отводя глаз и не меняя уверенно-торжественного выражения лица, заявила:

— Я поняла, почему пришёл Гарик.

— И?

— И почему ты с ним просидел целый день.

— Ну и?

— Ты должен это сделать, Анри...

...И я сдался! Прости меня, читатель, что выношу на суд твой своё несовершенное творенье — к этому меня вынудили стенания старого друга и глаза любимой женщины... Оставь меня в покое, маститый критик — ибо я открыто признаю, что не умею писать и не знаю 'законов жанра'; но ведь я и не собираюсь впредь отбирать хлеб у твоих постоянных клиентов, которые обеспечивают тебя работой... Не суди меня строго, издатель, что я не могу даже толком определить жанр этого произведения, ибо — как я могу сделать то, что, быть может, затрудняешься сделать ты сам? И да простит меня всевышний, если я сделал что не так — ибо знает он, что я того не хотел... Я просто написал изложение, как делал это в четвёртом классе средней школы; только 'первоисточником' послужили не строки, написанные классиком, а разрознённые записки и записи, произведённые на свет Божий моим другом Гариком, которые я больше года пытался собрать и систематизировать, а потом соединить в едином повествовании — стараясь, с одной стороны, не исказить смысл услышанного и прочитанного, а с другой — привести его к виду, в котором хотя бы сам мог бы без особого напряжения всё это прочесть... Некоторые эпизоды были описаны ясно и подробно — их изложение не составляло труда; иные же были описаны так, что приходилось часами копаться с Гариком в остатках его воспоминаний, чтобы добиться сколько-нибудь последовательного изложения событий... Немало было и вещей, которые он рассказывал просто по памяти, а я, записав его отрывистое бормотание на магнитофон, пытался бессонными ночами приводить услышанное в удобоваримый вид... Чтобы не утруждать читателя бесконечными 'Гарик сказал...' или 'Гарик подумал, что...', я счёл возможным изложить всё 'от первого лица' — так, как были написаны эти дневники и заметки; так что — теперь, устроившись поудобнее вечерком у камина, Вы можете представить, что слышите эту историю от самого Гарика, заглянувшего к Вам 'на огонёк'...

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.